Карантинная Мадонна. Враг не снаружи, враг – внутри

Инга уже не слушала, выпрыгивая из охлажденного кондиционером пространства в знойный день. Подальше от джипа, от сумасшедшего водителя. Она успела сделать несколько шагов и обернулась. Джип набрал скорость, небольшую – разгона было мало, но все-таки достаточную. Врезался в заграждение, снес столбик, протащил какое-то время всю систему за собой. Провода натянулись, столбики один за другим вырвались из земли, напоминая нотный стан. А потом провода, не выдержав натяжения, лопнули. Все повалилось на землю, джип прорвался! Инга закричала от восторга. Есть! Гриша проскочил! Теперь ее очередь бежать. Он ее захватит с собой.

Она, было, ринулась следом… И вдруг все оборвалось. Подпрыгнув на кочке, согнув пару тонких деревьев, джип вдруг стал заваливаться… Черный лощеный бок отразил солнце, повернувшись к нему всей своей поверхностью, завис на мгновение и обрушился в овраг. Словно нырнул под землю. Послышался рев мотора, стон ломающихся деревьев… Джип ворочался в овраге, словно раненый медведь.

Инга стояла, пораженная увиденным, и бессмысленно сжимала руки у груди. Гриша, вылезай. Давай, придурок, обвешенный иконками. Ни одной же царапины… ты сам говорил…

Но водитель не вышел, а машина неожиданно загорелась. Одним всполохом, как сухая деревяшка. Огненный столб поднялся над оврагом. Инга упала в траву. Она уже ничем не могла помочь. Господи, Гришка. «Если что…» Зачем, ну зачем мне теперь помнить твое имя? Зачем оно мне? Никогда Инга не видела смерти. Даже просто не была на похоронах, не то чтобы на твоих глазах погиб человек… Потрясение было сильным.

Прошло, наверно, несколько минут, пока до Инги дошло: сидя здесь, она теряет шанс уйти. Тот шанс, о котором говорил погибший. Провода с током оборваны, она сможет перебежать на ту сторону и скрыться в лесу. Потом выбраться на дорогу. До города, в крайнем случае, и пешком дойдет. Поймает попутку, купит билет на автобус… не важно…

Инга встала и побежала к образовавшемуся проходу, в сторону от оврага, от полыхающего джипа. Но словно из ни откуда, навстречу ей выехал какой-то военный грузовик. Из него выпрыгнули люди в странной форме. Их лица прикрывали респираторы, одежда была прорезинена, а на ногах – брезентовые бахилы. В руках – автоматы. Инга застыла в растерянности. Это что, какой-то дурацкий розыгрыш? Она тряхнула головой, не соглашаясь с увиденным. Чушь. В нее же не будут стрелять. Она – мирный житель, женщина.

– Вернитесь в зону карантина! – крикнули ей в громкоговоритель.

Инга подняла руки. Они поднялись сами собой, без ее ведома.

– Я не больна, – прошептала она внезапно охрипшим голосом. Испугалась, что не услышат, крикнула громче. – Я не больна!

Пара военных подбежала к Инге, и остановились возле нее, остальные слаженно начали собирать столбики, восстанавливать загон.

– Я не местная. Я только сегодня приехала. Но никого не застала… Мне нужно домой!

Она сделала шаг вперед. И уткнулась в дуло автомата. Абсурд, ее не убьют, в нее не будут стрелять. Она смотрела в респираторы двоих, стоящих на фоне догорающего джипа и не верила происходящему.

– Отойдите, – услышала она приглушенный респиратором голос. – Мы выполняем приказ.

– Пусть меня отвезут к врачу, пусть сделают анализы…

Инга ухватилась рукой за дуло автомата. Страха не было. Потому что это было похоже на сон. А сон – это, пусть и страшная, но нереальность.

Позади них уже поднялся к небу столбик, уже утрамбовывали землю вокруг. Уже подводили провода.

– Ждите. К вам едут вирусологи. Больше ничем помочь… – тот же сочувствующий голос. И жалостливые глаза поверх маски. Такие же красивые, как у Гриши. Глаза моргнули, так бытово, так реально… И пришло страшное осознание – все наяву. Ее не выпустят отсюда. Никто не пожалеет. Она в ловушке.

– Я вас умоляю, – вдруг заплакала Инга. – Я беременна. Мне нельзя здесь… Прошу вас…

Не выпуская из рук дула автомата, она упала на колени. Никогда она не позволяла себе такой позы, такого унижения. Но сейчас было все равно. Как она выглядит, что собой представляет…

– Прошу вас… ради ребенка…

Две пары сильных рук подхватили ее за подмышки и оттащили назад, всего на несколько шагов. Осторожно опустили на землю и сразу отбежали. Тут же в землю воткнули последний столбик, намотали провода. Инга рванулась к ним, хотела схватиться за провод, порвать, но поведение военных ее остановило. Они напряженно замерли, как будто выжидая, бросится она на колючую проволоку или нет? В глазах отражались страх и холодное любопытство. Инга застыла, остановившись в нескольких сантиметрах от проводов, испуганно опустила руки. Граница снова была восстановлена и вот-вот по ней пустят невидимый глазу ток.

– Не выходите на улицу, забейте все дыры в квартире. Запаситесь продуктами, если еще успеете, и сидите дома, пока за вами не придут. Мы надеемся, это не продлится долго.

Это сказал тот, с синими глазами.

– Извините…

Военные запрыгнули в кузов, так же проворно, как и выпрыгнули из него, забрав с собой инструмент. Через минуту грузовик исчез из поля зрения. На заднем плане, там, за проволокой, из оврага валил дым вперемежку с паром – джип потушили. Она сидела в траве, находясь в прострации. Мыслей не было. Запах горелой резины достиг ее носа, попал внутрь и ее вырвало. Вот так закончилась жизнь несчастного Гришки. Вот так начинается жизнь ее ребенка. Нужно возвращаться. Возможно, в деревне осталась мать Егора. Ведь соседка ничего не сказала про мать. Она ей поможет. Она не может не помочь.

Инга встала на ноги и поплелась назад, по следу колес от джипа. Потому что другого пути назад она не знала.

глава 2

Она прошла все поле насквозь, с трудом продираясь сквозь густые дебри пшеницы. Каблуки проваливались в землю, цеплялись за стебли, прокаленный воздух обжигал горло. Вышла на дорогу. Уже не было одиноких, стоящих у обочины машин. Все вернулись. Или стоят возле закрытых дорог. Очень хотелось пить. Плечи обгорели на солнце, и было больно от натирающего ремешка сумочки.

Инга набрала номер Егора, в волнении облизнула сухие губы. Тишина от него пугала. И сейчас он не ответил. Что-то здесь было не так. Если бы Егор не смог позвонить, то обязательно бы послал хоть какую-то смс-ку. Тем более, он должен был уже три раза успеть доехать до дома. Или он не понял, что она поехала за ним? Ведь она не оставила записки, ей и в голову не могло прийти, что они разминутся. А если и так – для чего нужен телефон? Чтоб таскать его в кармане?

Тревога сжала сердце. Господи, что с Егором? Только бы не серьезно заболел и не слег где-то без сознания в неизвестной больнице. А то как еще оправдать его молчание? Пусть лучше он потерял телефон. Кому бы позвонить, кого спросить? Возможно, кто-то его встретил в городе? Телефонная книжка была полна именами, а позвонить некому. Даже своим родителям, которые живут неподалеку. Что она им скажет? Мать ее саму же обвинит в случившемся, велит сидеть и не высовываться. Отец что-то равнодушно проворчит… Нет, не нужно им ничего знать. Дня через два-три карантин снимут, и все будет как прежде…

Так, где же все-таки, Егор?

Небо было все таким же ясным. Ни облачка. Солнце, правда, уже клонилось к западу. Скоро вечер. Инга все шла и шла. Сначала она попыталась идти босиком – босоножки только мешали, увязая в сухой, рассыпающейся земле. Но так стало больнее. Снова надела обувь. У обочины появился лес. Да, они проезжали его. Это тень, это успокоение.

Инга спустилась к наполовину пересохшему ручейку чистой ключевой воды. Он тонкой струйкой вытекал из-под валунов разной величины, тесно скученных на пригорке. Жажда перекрывала все другие желания. Она присела, зачерпнула пригоршней ледяной воды. Горло тут же обожгло, а зубы заломило. Вода отдавала каким-то неприятным привкусом, горьковатым и солоноватым одновременно. Но это все-таки, была так необходимая ей сейчас жидкость.

Инга напилась, вытерла рот рукой. Обошла валуны, разглядывая странный ключ. Он бил с другой стороны, прямо из-под камней. Подземный ручеек образовался здесь давно. Вон сколько крупного песка вокруг. Он скрипел и проваливался под тяжестью ее тела. Среди песка что-то блеснуло. Инга наклонилась, разглядывая предмет. Эта была небольшая линза в металлической оправе. Из какого-то прибора, то ли телескопа, то ли фотоаппарата. Инга в оптике плохо разбиралась. Ее профессией была архитектура и строительство. Это была ее работа, ее хлеб.

Стекло было черным от копоти и слегка оплавленное по ободку. Первое что пришло в голову – пацаны ставили опыты, пытаясь поджечь линзу. Хотя обычно все делается наоборот. Ингу взяла досада. Сегодня произошло столько серьезных событий, на ее глазах погиб человек, а она… думает о какой-то стекляшке. Какая разница от чего она оплавилась?

Инга огляделась – не пора ли выходить из леса? Сквозь деревья хорошо просматривался кусок дороги с указателем на поселок. И вдруг Инга замерла на месте. Она не понимала, что произошло, но ею овладела тревога. Неожиданно и безотчетно. Позади заскрипел песок, как будто кто-то осторожно продвигался за ее спиной. Инга резко обернулась, но только увидела промелькнувшую серую тень, затем раздался тихий свист. Чем-то похожий на шуршание плащевой ткани. Раздался над самым ухом и пропал.

– Эй, кто там? – спросила Инга внезапно охрипшим голосом, делая неуверенный шаг в направлении виденной ею тени. Но никто не ответил. И Инга отступила.

А если это какой-то маньяк? Или хищное животное? Или… мысли, одна другой страшнее, полезли в голову. Треснул сучок, и девушка, охваченная ужасом, рванула с места. Поначалу ей казалось, что она бежит в правильном направлении, ведь вот там был указатель на дороге, и она уже давно должна была выбраться на трассу, но она бежала, а конца лесу все не было видно. Мало того, стали попадаться какие-то елочки, которых раньше не было. Инга остановилась, оглядываясь в растерянности. Где она неправильно свернула и какое направление теперь выбрать? Справа показался просвет, возможно, там выход из леса, и она совсем не так уж сильно сбилась с курса. Инга приободрилась, побежала в ту сторону – скоро она выберется к деревне.

Впереди замаячило какое-то высокое здание, но очень скоро ее радость погасла – здание было давно заброшенное. Оба этажа зияли дырами пустых рам, а рядом, из-за разросшихся кустов торчала какая-то производственная вышка. Еще пара небольших строений… Инга остановилась. Сердце все еще гулко стучало в груди, но голова уже начала проясняться. Заброшенная шахта? Кажется, что-то подобное она видела на картинках. Из-за группки березок выглядывал проржавевший насквозь автобус. От всего веяло разрушением и смертью. Вот уж, веселенькое местечко.

Ингина ступня уткнулась во что-то твердое. Посмотрела и чуть не охнула. Эта была сильно проржавевшая железнодорожная рельса. Не брошенная как попало, а аккуратно вросшая в землю, как будто там и была с сотворения мира. Напротив обнаружилась и другая сестра-близнец. Стало понятно, что перед нею остатки разрушенной узкоколейки, скорее всего по ней из шахты возили вагончики с полезными ископаемыми. Мысли заработали с новой силой. А ведь это удача. Она может отправиться по этой дорожке. Наверняка, рельсы приведут ее к какому-нибудь населенному пункту.

Инга так и сделала. Очень скоро впереди мелькнул среди деревьев указатель. Вот он где! Оказывается, она была совсем рядом. Приободренная, Инга пошла в его направлении. Осталось всего ничего. Скоро она познакомится с матерью Егора, напьется холодного кваса, расслабится в прохладной ванне. Она успокаивала себя этими мыслями. Потому что надо же было себя чем-то успокоить. А солнце стремительно опускалось к линии горизонта.

Когда Инга вошла в поселок – совсем стемнело. Если днем здесь было оживленно, то сейчас все словно вымерло. Свет в домах едва пробивался сквозь плотно занавешенные окна, а улица освещалась от силы тремя фонарями. Спросить дорогу было не у кого. Да Инга и не рассчитывала. Если даже до объявления карантина это было почти нереально, то на что надеяться сейчас?

Жара потихоньку спадала, но духота все еще стояла в воздухе. Инга брела без эмоций, еле волоча ноющие от усталости ноги. Сегодня она прошла как минимум десять километров. Идти в абсолютной тишине было жутко. Ни машин, ни людей, ни животных. Хоть бы мать Егора никуда не уехала. Инга старалась думать только о хорошем. Потому что иначе ей совсем некуда будет податься. Разве что найдется какая захудалая гостиница… Но и в это не верилось – не место здесь для туристов, чужим здесь нечего делать.

Темнота свалилась неожиданно. Еще вроде пять минут назад была отчетливо видна дорога, камушки в асфальте, листья на деревьях, и вдруг все превратилось в единую бесформенную серую массу. Ночь вступала в свои права. Инга шла без ориентиров, без системы, полагаясь только на интуицию. Вдруг над ее головой раздался тонкий, нежно-пронзительный писк, затем еще. Инга подняла голову – сверху пролетели какие-то тени. Несколько небольших комочков. Она инстинктивно присела. Воробьи, что

ли? Напугали-то как… она поправила ремешок сумки на плече, заставила себя приободриться. Тут запросто можно сбрендить, но надо держать себя в руках.

«Воробьи» сделали крюк и вернулись, резкий писк повторился. И теперь уже Инга поняла: это были летучие мыши. Отчетливо разглядела их неровный полет, уловила еле слышное хлопанье кожаных крыльев. Она никогда раньше вживую не видела летучих мышей. Как завороженная, стояла под одиноким фонарем, задрав голову кверху. Рукокрылые (кажется, так назывался этот отряд млекопитающих) низко пролетели, издавая писк, как будто общались между собой, и скрылись за двухэтажкой. Они уже не пугали Ингу. Она проводила их взглядом и заметила кое-что, что вызвало куда больший интерес. На темно-сером небе выделялось дерево с пристроенным среди ветвей домиком. Свет падал из окон дома напротив, позволяя разглядеть очертания. Инга обрадовалась – ведь она видела этот домик днем, когда сидела на лавочке возле подъезда. Пришла. Неужели?

– Че зеваешь, дура?

Сердце оборвалось, из вмиг сжавшейся гортани вырвался визг. Она дернулась и отпрыгнула в сторону. Голос донесся откуда-то из-за спины и снизу. Это было так неожиданно, словно ее без предупреждения окунули в прорубь.

– Да что ж ты орешь-то? Услышат ведь.

Инга резко обернулась – сзади, прислонившись к забору, сидел мужчина. То, что мужчина, она догадалась по голосу и очертаниям фигуры. Он пошевелился, в темноте звякнули бутылки. Ясно, алкаш. Уснул по дороге домой, она его и не заметила в темноте. Пора отсюда валить. С такими вступать в полемику – последнее дело. Да и страшно. Хватило ей преступников, угнавших машину. Мысли сразу перенесли ее на протоптанную тропинку. Хоть бы они доехали до города и бросили ее машинку где-нибудь в хорошем месте. Хотя бы из чувства благодарности.

Инга, больше не оборачиваясь, направилась к дому с деревом. В нем живет семья Егора. Может, и сам Егор вернулся. Мало ли, вдруг автобус развернули?

– Хочешь остаться живой – сиди дома, – донеслось ей вслед.

Спасибо за совет, тебя, кстати, тоже касается. А мужик словно услышал ее, вздохнул:

– Они меня не трогают. У меня средство есть. – Он наклонился, раздалось характерное бульканье воды, льющейся в стеклянную посуду. Наливал себе новую дозу.

Инга только ускорила шаг. Спрашивать о том, кого он предлагает опасаться, и какое там у него есть средство, не было нужды. И без того понятно – мужик допился до белой горячки.

– А ты чья? Я что-то тебя не знаю… – крикнул вслед мужик, но Инга уже свернула к подъезду. Сердце колотилось от только что перенесенного испуга. Лишь бы за ней не увязался. Угораздило же его свалиться рядом.

Пространство между улицей и подъездом она преодолела почти бегом. Перепрыгивая через ступеньки, поднялась на второй этаж. Под потолком горела одна-единственная тусклая лампочка, кое-как освещая лестничную клетку. Знакомая дверь, так же нетронуто выглядит. Чутье подсказывало – за ней никого нет, но палец давил на кнопку звонка, а кулак стучал в дверь. Да что же это за день! Проклятый день! Куда она попала, зачем? Все чужие, никому нет до нее дела. Голова раскалывается, ноги трясутся от усталости, в пустом желудке – революция. И перед глазами горящая машина и голубые глаза, и этот запах… страшный, нехороший. Он витает где-то рядом, как будто въелся в ее кожу. Чем она заслужила такое? Чем? Егор, ну где же ты?

Она всегда была скромная, незаметная. Таких девочек в школе считают благополучными и обходят вниманием. Они же положительные – по всем предметам успевают, хорошо себя ведут и проблем не доставляют. Но и социальной активностью не отличаются, особыми знаниями не блещут… Инга была из таких. Еще и ростом не удалась ко всему прочему. Только под внешней оболочкой жил очень целенаправленный и упорный человечек. Может, потому и упорный, что не замечали?

Инга решительно подошла к соседской двери и забарабанила в нее. За дверью не отвечали. Но она же видела в окнах свет. Они не уехали, пусть не прикидываются. Она видела, сколько машин вынуждено было вернуться обратно. Им просто некуда деваться. Они обязаны ей открыть.

– Чего надо? – наконец ответили за дверью. Голос женский, недовольный.

Инга прильнула к двери.

– Это я. Я здесь днем была, вы меня помните?

За дверью – тишина.

– Я к Белоусовым. Никто не открывает. Но, может быть, у вас есть ключ? Вам не оставили, по-соседски?

От наглости такого предположения дверь распахнулась.

– Соседка, называется! Сама еще в субботу свалила. Сын ее сказал – к родственникам уехала. А потом сам собрался и девчонку с собой взял. Если она раньше узнала о карантине, почему нам не сказала? Мы ей чужие, что ли? – Тетка выкрикнула это с надрывом. Видимо, соседка Белоусова для нее теперь виновница номер один.

– Точно никого нет? – Инга никак не хотела расставаться с последней надеждой.

Тетка только криво усмехнулась – мол, надейся, дурочка.

Инга оперлась спиной о стену подъезда. Предательские слезы назрели, налились и грозили опрокинуться. Инга захлопала глазами быстро-быстро, чтоб не разреветься.

В щель в двери на уровне пупка тетки заинтересованно выглянула еще пара глаз. Тот самый пацан лет восьми. Женщина погладила его по голове. На ее глаза тоже налились тяжелые слезы.

– Ольга всегда такая была. Высокомерная стерва. – Женщина выплевывала ядовитые слова сквозь зубы.

– А что же мне делать? Я – приезжая… У вас гостиницы какие-то есть?

Женщина посмотрела на нее как на ненормальную.

– А у вас нельзя заночевать? Я заплачу.

Тетка сразу перестала плакать, легким шлепком отправила сынишку обратно в квартиру.

– Зачем мне твои бумажки, что я на них в карантин-то куплю?

– Но ведь не навечно же…

– Нет-нет, – баба загородила дорогу. – У меня ребенок, а кто поручится, что ты не заразная?

– Я ведь только сегодня приехала…

– Зараза не спрашивает – когда. – Баба резко, без предупреждения, прикрыла дверь. Но потом снова открыла, будто забыла чего договорить. – И сюда больше не стучи -мужа позову, он с тобой по-своему будет разбираться.

– Эй, эй, эй, подождите…

Но дверь перед ее носом захлопнулась.

– Мы же не договорили…

Какие-то доли секунды Инга тупо смотрела на закрытую дверь, а потом пришла злость. Сдавила горло, окатила холодом руки и спину, колючим ежом распласталась в груди. Снова перед глазами встала горящая машина, люди в масках…

– Откройте!

Инга со всей силы застучала в дверь.

– У вас что, нет сердца! – орала она, приложив губы к замочной скважине. – Откройте!

Инга уже пинала дверь.

– Трусливые крысы! У меня тоже есть ребенок! Мне тоже есть кого защищать!

Дверь резко открылась, и Инга как будто провалилась. По инерции ее тело полетело вперед, все еще повинуясь направленному усилию. Ее подхватили жесткие неприветливые мужские руки. Рот, обезображенный ненавистью и отвращением, рявкнул ей прямо в лицо: «Пошла!» Просто и коротко. И тут же ее оттолкнули. Как былинка, подхваченная ураганом, она полетела назад, потеряв твердь под ногами, упала прямо под дверь квартиры напротив. Со всей силы шлепнулась на пол, спиной ударилась о косяк. Боль огненной резью тут же отдалась в животе. Все произошло так быстро, что она даже не успела выдать какую-то эмоцию. Скорчилась на полу, подтягивая ноги к животу. Как будто сквозь вату в ушах, услышала щелчок закрываемого замка. Но уже было все равно. Больше она не подойдет к этой двери. Там ей не помогут.

Инга массировала живот и спину руками, стараясь сесть поудобнее. Что же ей делать? Куда идти? Кого искать? Егор! Как же так?! Еще утром выехал, мать в субботу отправил… А по телефону ничего конкретного не сказал. Все юлил, уходил от прямого ответа. Видимо, боялся, что она не приедет, не заберет их с Алиской. Дурак! Идиот! Да если б он ей сразу все как есть сказал – она бы тут же примчалась, еще вчера вечером. Почему он ей не доверился? Боялся ее реакции? Жених, нечего сказать! Собирались вместе жить, ребенка растить… Почему сейчас не звонит, отмалчивается? Она достала телефон и в растерянности уставилась на черное табло. Батарея села.

И тут она разревелась. Сдохший телефон стал последней каплей, он словно отрезал ее последнюю связь с внешним миром. Слезы полились солеными ручьями, из груди вырвались сдавленные рыдания. Сидит тут, как паршивая собака на коврике. Когда попадет домой – неизвестно. Еще какая-то неизвестная болезнь ходит по поселку. Можно подцепить заразу. Страшно, голодно и ужасно одиноко. Чем она провинилась? За что ей это испытание?!

Скрипнула дверь – сумасшедшая старушка решила выглянуть. Видать, стало любопытно, кто тут ревет белугой. Инга тут же вскочила, вытерла рукой слезы, переживая, что выглядит теперь совсем жалкой, и вдруг разозлилась на саму себя. С чего это она расклеилась? В ее жизни и раньше бывали периоды, когда приходилось поднапрячься и ничего, справлялась. Когда-то, лет шесть назад, уехала из родного дома, можно сказать сбежала. Ни гроша за душой, ни даже родительского благословения. Сначала учеба, параллельно подрабатывала в кафешках посудомойкой и официанткой. Жила и в общаге и на съемных квартирах. Всякое бывало, и голодать – ей не привыкать. Потом работала в разных конторах, фирмах и вот года два назад как подарок от бога – престижная, хорошо оплачиваемая работа в строительной фирме, выгодные контракты. Жизнь налаживалась. Встретила хорошего парня, забеременела…

– Да куда ж ты зараза? – крикнула бабка неожиданно визгливым голосом.

Инга вздрогнула и хотела было уже ответить неприятной старушке, но поняла, что обращались не к ней. Рыжий кот с белыми пятнышками побежал по площадке, видимо, выскочил в полуоткрытую дверь. Бабка кинулась его догонять, но кот рванул как угорелый, запрыгнул на железную, сваренную из прутов лесенку, ведущую на чердак, остановился на верхней – дальше некуда. Огромный амбарный замок охранял путь наверх. Кот стоял на перекладине, рискуя сорваться, а бабка боялась лезть за ним и только тянула руки, уговаривая спуститься. Инга молча поднялась на пару перекладин и сняла кота. Тот вцепился в нее когтями, еле сумела отодрать от блузки и передать хозяйке. Бабулька схватила его трясущимися руками, прижала к груди, как ребенка.

– Ух ты, дурачок, – запричитывала она уже ласково, – чего дома не сидится? Жить надоело?

И даже не поблагодарив девушку, скрылась в своей квартире. Инге стало немного обидно. Вот и делай добро людям. Подобрала лежащую на полу сумочку. Так, хватит, поныла и будет. Надо что-то предпринять. Замок вскрыть у нее вряд ли получится, никаких инструментов под рукой нет, и выломать дверь сил не хватит. А вот залезть в окно – почему бы и нет? Хотя, второй этаж… Не по водосточной же трубе лезть? Или… Инга вспомнила, что видела у домика на дереве приставленную к стволу лестницу.

Она вышла на улицу. Воздух заметно посвежел. Даже появился небольшой ветерок. Как облегчение после жаркого дня. Инга осторожно подошла к дереву. Возле дерева, действительно, стояла прислоненная деревянная лестница. Потрогала. Довольно прочная. Инга машинально посмотрела вверх, на домик, закралась дурацкая мысль, и тут же была отброшена. Спать в таком месте – хуже, чем на коврике. Инга напрягла зрение. Показалось или нет? Сквозь щели в стенах домика пробивался тусклый свет. Встряхнула головой – померещилось? Но нет, свет на самом деле был. Такой неяркий, как от свечи, он переместился с одного края домика в другой и погас. Инга вцепилась похолодевшими руками в лестничные перекладины, не переставая вглядываться в темноту ветвей. И страшно и ноги как будто прилипли к земле. Свет снова зажегся, как будто кто-то игрался. Преодолев первый страх, Инга тихо позвала: «Кто там?» Свет резко погас, а в домике кто-то зашевелился, потом из проема выглянула чья-то голова. Отчетливо свесились длинные пряди волос. Женщина? На дереве?! Ночью?! Инга от шока не знала, что и сказать. Может не стоит к ней приближаться? А вдруг она сумасшедшая, как та бабка с котом?