Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого)

Леонид Михелев

Аэлита (фантастическая поэма по роману А.Толстого)

Замечательный русский писатель Алексей Николаевич Толстой написал этот роман в далёком 1923 году.

Фабула романа проста: земляне совершают межпланетный полёт на Марс. Там они сталкиваются с цивилизацией, раздираемой социальными противоречиями.

Бурная деятельность одного из путешественников приводит это общество к революции. Что касается фантастики – научной, или какой-либо иной, то она, с точки зрения современного человека, практически минимальна. Почему роман «Аэлита» интересен нам сегодня? Прежде всего, он написан потрясающим языком. Это, фактически поэма в прозе. Мастерски выстроенная драматургия, держит читателя в напряжении с первой до последней страницы, Великолепен психологический анализ действующих лиц. А имя героини романа Аэлиты, романтической красавицы марсианки, преданной и стойкой в своей любви к Сыну Неба – землянину – стало символом глубокого искреннего чувства и готовности к самопожертвованию.

Глава первая

Странное объявление. В мастерской Лося

По улице пустынной грустный ветер

гонял опавших листьев чехарду.

А на стене в скупом осеннем свете

листок бумаги бился на виду.

Его читала женщина босая.

В опрятном платье, милая такая.

На взгляд не угадать её года,

но видно, что довольно молода.

И мистер Скайльс – корреспондент английский,

что в Петрограде ныне пребывал,

купаясь в сводках новостей российских,

случайно в это место подгадал.

Он присмотрелся к женщине получше

Её глаза, как небо – странный случай:

в них синева и море пустоты,

и равнодушны милые черты.

Она за ухо прядь волос волнистых

привычным жестом скромно завила,

взяла корзинку с зеленью росистой

и медленно дорогу перешла.

А мистер Скайльс немедля обратился

к листку, что в одиночестве ютился:

«Какую, любопытно, можно весть

по ходу в этом городе прочесть»?

Три раза он читал листок невзрачный.

Глазам не веря, чертыхался всласть.

Быть может, кто-то шутит неудачно?

Какой обман! Куда же смотрит власть»?

На стенке объявление гласило:

«Прошу явиться тем, кому под силу,

лететь со мною на планету Марс.

Возможно, не хватает лично вас»!

Внизу конкретный адрес был означен.

и время посещенья – шесть часов.

Вопрос был очень точно обозначен,

куда, когда, зачем – без лишних слов.

Записка поразила журналиста

В блокнот её слова списал он быстро.

Прочесть и подпись тут же довелось.

Внизу стояло: Инженер М.Лось.

В огромном, русском городе столичном

всего на свете Скайльс спокойно ждал.

Но в этом объявленье необычном

безумия предел он увидал.

По улице пустынной веял ветер.

Как будто на заброшенной планете,

стоял оторопевший журналист –

видавший виды гордый реалист.

А перед объявленьем появился

широкоплечий, рослый человек.

Из армии видать освободился.

где, по всему, провёл свой юный век.

Без пояса, без шапки и в обмотках

«А мы ведь с ним, пожалуй, одногодки,–

подумал Скайльс. И тот к стене шагнул

на объявленье искоса взглянул,

потом его читал, не отрываясь.

аж шея от вниманья напряглась.

«Вот это да!– сказал он улыбаясь,–

Махнуть на Марс, Повеселиться всласть»!

И к Скайльсу он, довольный обернулся,

как будто с Марса в Петроград вернулся,

с неуловимой искоркой в глазах.–

«Простой вопрос! Я голосую «За»!

«Хотите вы пойти по объявленью?–

спросил солдата поражённый Скайльс.–

Ведь это невозможное явленье.

Полёт никто не выдержит из вас.

Ответ был прост: «Конечно же, пойду я!

Не ловит рыбку тот, кто не рискует»!

«Но это шарлатанство! Это бред»!

«Возможно – да,– сказал солдат,– а может – нет»!

Скайльс глянул на солдата и увидел,

что тот с насмешкой смотрит на него.

Но взгляд его ни капли не обидел.

«Они тут все немножечко «того»,–

подумал он,– Россия есть Россия.

Такая в ней природная стихия!

Дошёл до сквера. Трубку закурил

И, отдохнув, наведаться решил

по адресу, что был в листке указан.

Там на скамейке, он себе сказал:

«Ведь я корреспондент, и я обязан

разведать всё, что сам сейчас узнал»!

И вот широкий двор. Сарай огромный

в конце двора, с большим проёмом тёмным,

поломанных станков печальный ряд,

что под стеною ржавые стоят.

Приблудный пёс меж бочек от цемента

на куче мусора улёгся на покой.

«Так вот где звёздный лётчик ждёт клиента,–

подумал мистер Скайлс,– в глуши такой»!

И он прошёл в сарай без колебанья.

Его вело сюда одно желанье:

разоблачить афёру и лжеца.

и провести дознанье до конца.

Сарай был освещён довольно слабо.

Лишь лампочка в жестяном колпаке

горела над столом. Свет тусклый падал

на чертежи и цифры на листке.

Леса у дальней стенки возвышались.

Они сейчас, как видно, разбирались.

И видит Скайльс предмет своих тревог –

сферического тела мощный бок.

Заклёпками сверкает, как кольчугой,

неведомый доселе аппарат.

Из-за лесов походкою упругой

идёт и сам хозяин, гостю рад.

Седая шевелюра украшает

серьёзное лицо. Не замечая

своей рубашки грязной, грязных рук,

он в световой неспешно входит круг.

В руках его чертёж. Глядит спокойно.

«Лететь хотите?– задаёт вопрос.

Стул предлагает тихо и достойно:

«Я инженер Мстислав Сергеич Лось.–

Он трубку раскурил и сел напротив.–

Конечно, я не ждал прихода сотен,

но до полёта лишь четыре дня,

помощника всё нету для меня».

Корреспондент осмотром был доволен.

Он инженеру тотчас сообщил,

что он лететь не хочет и не волен,

но помогать из всех желает сил.

Читателей он должен познакомить

с сенсацией такой в одной из хроник.

Что он в больших проектах знает толк,

Всё миру сообщить – священный долг

о славном межпланетном перелёте…

«Какие же вам данные нужны?–

«Довольно будет, если назовёте

из жизни факты, что для вас важны».

«Особых фактов не припоминаю.

И чем развлечь читателей не знаю,–

ответил Лось,– Учился на гроши.

Наукой занимался для души.

Давно тружусь я над машиной этой.

Постройку начал года два назад.

И это всё. Прощаясь с этим светом,

попутчика иметь я был бы рад.

Мне жаль, что вы со мною не летите.

Тогда проект в газетах осветите.

Шарахаются люди от меня.

А до полёта лишь четыре дня».

«И сколько лет полёт ваш будет длиться?–

продолжил Скайльс,– Неужто только год?

«На Марс скорей мы сможем опуститься.

Лишь семь часов уйдёт на перелёт.

До десяти часов, по крайней мере.

В своих расчётах я вполне уверен.–

был Лося вразумительный ответ.

Скайльс покраснел, воскликнул: «Нет и нет!

Прошу Вас отнестись ко мне с доверьем!

Серьёзно повернитесь к интервью»!

«О, я не допускаю лицемерья!

Я вам открою версию мою,–

ответил инженер ему с улыбкой,–

Пройдут четыре дня и без ошибки

планета Марс приблизится к Земле

покажет красный лик в туманной мгле.

На сорок миллионов километров

прекрасный Марс в тот день к нам подойдёт.

Повеет над Землёй попутным ветром.

Настанет время двинуться в поход.

Мой аппарат построен, как ракета.

Он в космосе пробьёт пространство это.

Он может ускорять и тормозить.

В нём можно все пороги пережить.

Ведь в космосе, где нет сопротивленья

любую скорость развивает он.

У Марса начинаем торможенье:

сопротивленье воздуха – закон.

На спуск с подъёмом два часа затратим.

А в пустоте пяти часов нам хватит,

чтоб пересечь пространства коридор.

На эту тему был давнишний спор.

Но верю – безвоздушное пространство

даёт возможность ускорять рывок,

чтоб я затем, с могучим постоянством,

почти догнал бы световой поток»!

Тут Лось поднялся и включил рубильник.

Зажёгся за светильником светильник.

И Скайльс увидел карты, чертежи.

набитые вещами стеллажи:

одежда меховая и приборы,

консервов горки, новый телескоп.

И оптика, оружие за шторой –

немыслимых вещей калейдоскоп!

Они прошли к лесам, что окружали

яйцеобразный аппарат спиралью.

Скайльс оценил: в объёме метров шесть,

а в высоту отсюда и не счесть.

Но метров десять будет несомненно.!

А инженер, что можно, показал

в ракете первой в мире, несомненно.

Про топливо, устройство рассказал,

о том, что аппарат из прочной стали,

внутри ракеты описал детали,

про тонкий порошок – ультралиддит.

На нём ракета к Марсу полетит:

«Ультралиддит – взрывчатка страшной силы.

Её в лаборатории одной

завода Н. недавно получили.

Нигде на свете нет такой другой.

На сто часов запас ультралиддита.

Дорога в космос полностью открыта»!

«Откуда средства к вам на все дела»?

«Ну, средства нам республика дала»!

Они к столу вернулись. Помолчали.

Затем Скайльс неуверенно спросил:

«О существах, на Марсе, не слыхали»?

«Разведаю там всё, по мере сил,–

ответил инженер, – Я в пятницу увижу,

когда на Марс прибуду. Ненавижу

прогнозы делать, если фактов нет.

Но есть надежда – чуть заметный след».

«Тогда, за дело! Я плачу за строчку

всех ваших впечатлений путевых

по десять долларов. Не ставлю точку.

Но прежде восемь очерков живых.

Чек можете учесть в Стокгольмском банке».

«Что ж, это дальше банк, чем на Фонтанке,

но я согласен,– засмеялся Лось.–

Ведь раньше мне писать не довелось!

Как жаль, что не летите вы со мною.

Ведь это близко. Ближе, чем в Стокгольм

вам покатить дорогою прямою.

А мне открылся космос – в этом соль»…

Глава вторая

Спутник

Лось у ворот стоит. Он прислонился

плечом усталым к верее стальной.

За эти дни он очень утомился.

Ведь всё к полёту под его рукой.

До набережной Ждановки от дома

большой пустырь, до камешка знакомый.

Петровский остров тает за рекой.

Закат с небес стремится на покой.

И тучи длинные закатным светом,

как будто по краям подожжены.

В зелёном небе, на просторе этом,

как острова распластались они.

Безмолвие от речки наползает.

Из края в край собою заполняет

усталый город в предвечерней мгле.

И тишина на старенькой Земле.

Один рабочий подошёл к воротам.

Цыгарки искру бросил в темноту.

Сказал негромко, как не для кого-то:

«Покинуть Землю всем невмоготу»…

«Иди, Кузьмин, пить чай,– его позвали,–

Уж больно разговорчивыми стали»…

На ящик сели. Кружки на верстак.

Второй – Хохлов, сказал: «Да, это так».

«Мне жаль его,– Кузьмин заметил тихо,

Таких людей теперь почти и нет»…

«Не причитай! Ещё накличешь лихо!

И отпевать его, причины нет»!

«Но с ним лететь пока никто не хочет,–

сказал Кузьмин,– а он ведь так хлопочет.

Напрасно объявление висит,

а на него никто и не глядит».

«Я верю! Долетит он до планеты!–

сказал Хохлов и хлопнул о верстак,–

Европа вся тогда невзвидит света!

Ведь он летит на Марс не просто так!

На, выкуси! Ведь Марс тогда советский!

Не датский, не французский, не немецкий»!

«Да, было б здорово,– сказал Кузьмин,–

Мстислав Сергеич – он такой один»!

«Пожалуй, одному лететь придётся,–

промолвил Лось, к рабочим подходя.-

Товарища мне точно не найдётся».

Вздохнул, присел, немного погодя.

«Мстислав Сергеич, разве вам не страшно,–

спросил Хохлов,– пускаться в рейс опасный»?

Изобретатель глянул на него:

«Нет, друг мой. Мне не страшно ничего.

Уверен я, что опущусь удачно.

А если нет – удар и темнота!

Вот был, и нет – какая незадача?

Но без полёта жизнь моя пуста.

Другое страшно. Если вдруг расчёты

ошибочны мои, тогда невзгоды

меня, куда страшнее смерти ждут.

В кромешном мраке дни мои пройдут.

И если только пролетит ракета

планету Марс, к нему не попадёт –

тогда во тьме к звезде за гранью света

меня до самой смерти понесёт.

Еды, припасов мне надолго хватит.

Но кто во мраке разум не утратит?

Ведь даже после смерти мой полёт

продолжится, пока не заберёт

далёкая звезда в свои объятья.

Холодный труп мой в огненный приют.

Но этого уже не буду знать я:

в пустом пространстве дни мои пройдут.

Один во всей вселенной! Это страшно!

Но, где же, где попутчик мой отважный?

С печалью одиночество приму.

Лететь придётся, видно, одному».

Тут от ворот Кузьмин его окликнул:

«Мстислав Сергеич, это к вам пришли».

«Кто?– Лось спросил,– так поздно к нам проникнул?

Прийти пораньше видно не смогли».

«Красноармеец. Вас он хочет видеть».

«Так вот кто нашу посетил обитель!–

промолвил Лось с улыбкой,– Пусть зайдёт.

А вдруг со мной решится на полёт»!

И вот он здесь. Без пояса, в обмотках,

на улице читал он Красных Зорь

листок с призывом ясным и коротким

лететь на Марс. Пришёл на разговор.

Кивнул он Лосю. Осмотрелся быстро

В его глазах зажглась шальная искра.

«Попутчик нужен вам, лететь на Марс»?

«Да, нужен. Вы явились в добрый час,–

ответил Лось, и стул ему придвинул.

«Конечно, далеко. Хотел бы знать

условия, чтоб Землю я покинул:

харчи и деньги – жёнке передать».

Лось вкратце рассказал о перелёте,

о рисках неожиданных в работе.

Вперёд продукты, деньги предложил.

Весьма большую сумму положил.

Красноармеец слушал как-то странно.

Поддакивал, кивал, открыт и прост.

Но был рассеян, будто бы в тумане.

И задал, наконец, один вопрос:

«Чудовища живут там или люди?

Кто нас встречать на этом Марсе будет?

А Лось в ответ затылок почесал,

расхохотался, а потом сказал:

«По-моему, должны встречать нас люди.

Ну, что-то в этом роде. Поглядим.

Учёные давно об этом судят

по тем сигналам, что понять хотим.

Летят, летят сигналы издалёка.

Их шлёт к нам кто-то явно одинокий,

кто ищет в мире жизнь, стремиться к ней.

надеется найти себе друзей.

Лишь с Марса могут быть сигналы эти.

Лишь там разумная возможна жизнь.

Ведь больше нет ни на одной планете

тех признаков, что там давно нашлись.

Вот карта Марса. Он покрыт, как сетью

каналами. И кто каналы эти

прорыть сумел, тот сможет и создать

все средства, чтоб сигналы посылать.

Марс точно хочет говорить с Землёю.

Летим к нему, и это наш ответ!

Те, кто радиостанции построил,

Не могут быть чудовищами, нет!

Земля и Марс – два шара во вселенной,

что рядом существуют неизменно.

Для Марса и Земли один закон

И жизнь одну лишь пробуждает он.

Жизнь во вселенной всюду возникает.

И, где бы ни возникла, человек,

подобный нам, живое возглавляет.

повсюду и везде из века в век!

Всё просто: человека совершенней

ещё не создавал природный гений»!

Красноармеец, выслушав рассказ,

«Я еду с вами!– объявил тотчас.–

Когда, скажите, приходить с вещами»?

Придёте завтра. Я хотел бы знать,

что можете по жизни делать сами

и, как скажите, звать вас, величать»?

«Ну, сам я Алексей Иваныч Гусев.

Я грамотный вполне,– добавил грустно.–

Ещё могу чинить автомобиль.

У нас в полку один трофейный был.

Ещё служил я на аэроплане.

Как наблюдатель в рейды улетал.

Я с восемнадцати, поймите сами,

семь лет без перерыва воевал!

Вот всё моё занятье. Был изранен.

Теперь в запасе. Подзажили раны».

Он приумолк. Издал короткий смех:

«А я ведь мог иметь большой успех!–

воскликнул он,– командовать полками!

Да мой характер погубил меня.

Характер мой, признаюсь между нами,

всё гонит, к приключениям маня.

Внутри сосёт. Не усидеть на месте,

как курице в сарае на насесте.

Лишь только прекращаются бои,

тотчас права качает он свои!

Я, либо отпрошусь в командировку,

а то из части просто убегу.

(Потёр макушку он свою неловко).

Но там, где появлюсь – конец врагу!

Однажды я собрал ребят три сотни,

чтоб в Индии спасать крестьян голодных.

Но нам туда не удалось дойти.

Лишь лошадей сгубили на пути.

Два месяца я был в Махновской банде.

Но, не ужился. Я же не бандит!

Поляков гнал в Будённого команде:

«Даёшь Варшаву» – конница летит!

Валялся целый год по лазаретам.

А вышел – очутился в мире этом.

Куда деваться? Как мне дальше жить?

Как жизнь свою разбитую сложить?

Тут девушка одна мне подвернулась.

Женился. Хороша жена моя.

Хотел бы, чтоб во мне не обманулась.

Мне жаль её. Ведь вся моя родня!

Отца и мать давно похоронили.

Обоих братьев на войне убили.

В деревне позаброшена земля,

а в городе я проживаю зря.

Прошу, Мстислав Сергеевич, возьмите

меня с собой на Марс. Я пригожусь.

Вы только мне сейчас не откажите,

я в самый раз на Марсе вам придусь»!

«Я очень рад,– промолвил Лось. До завтра!

Отрадно видеть – вы полны азарта!–

Красноармейцу руку подал он.–

Прошу считать, что ваш вопрос решён»!

Глава третья

Бесонная ночь

И вот, к отлёту было всё готово.

Два дня последних, словно миг прошли.

Для Алексея Гусева всё ново,

что вместе с ними улетит с Земли:

приборы, инструменты и одежда.

Такой добротной не носил он прежде.

Как управлять ракетой он узнал.

Сам Лось и рассказал, и показал.

Всё в аппарат, что нужно, загрузили.

В подушках полых масса мелочей.

Леса и разобрали, и сложили.

В углу двора, на груде кирпичей

часть крыши, что была над аппаратом.

Теперь его окинуть можно взглядом.

Назавтра в шесть назначили отлёт.

О чём мечталось, то произойдёт…

Затихло всё. Лось отпустил рабочих,

свет погасил. Сарай-ангар во мгле.

Последний раз на койке этой ночью,

он свой ночлег проводит на Земле.

Но Лось не спал. Лежал, закинув руки

за голову. И вновь былые муки

пронзили сердце, захватили в плен.

И снова череда прощальных сцен…

Постель, свеча, заставленная книгой…

Он в комнате, что тонет в полутьме.

Терзает сокрушительное лихо.

Видения проходят, как во сне.

Она в постели – самая родная.

Дороже человека он не знает.

Жена Катюша, милая, дыши!

Не уходи, голубка, не спеши!

А Катя дышит часто. На подушке

рассыпанные волосы её.

Она порозовела от удушья.

и, как ребёнок говорит своё:

«мне скрой окро, мне скрой окро скорее»

Что может быть печальней и страшнее?

Она ведь просит отворить окно,

а голосок неверный и смешной.

Под одеялом подняты колени.

Катюша уплывает от него.

А он готов на подвиг, преступленье,

чтоб только не покинула его!

Страшнее страха – жалость к ней, любимой:

родной и нежной, и неповторимой.

«Скажи, моя Катюша, что с тобой»?

Молчит. Вцепилась в простыню рукой.

Грудь подняла, локтями упираясь,

как будто снизу кто её толкал,

как будто мучил кто-то, издеваясь,

и силой от кровати отрывал.

Закинулась любимая головка.

Затем она ушла в постель неловко.

Прелестный подбородочек упал.

Лось содрогнувшись, страшно зарыдал.

Прижался к ней, держал двумя руками.

Со смертью примиренья нет и нет…

Грудь обожгло воспоминаний пламя

С тех пор прошло совсем немного лет.

Поднялся Лось, прошёлся по сараю.

Взял папиросу. Руку обжигая,

ломая спички, трудно прикурил,

и всё ходил, почти лишившись сил.

На лесенку взошёл и к телескопу,

как к роднику целебному, прильнул.

Марс отыскал. Взошел он над Европой

и лучик к Петрограду протянул.

Смотрел на небольшой и тёплый шарик,

дрожащий в окуляре, как фонарик.

Опять прилёг на койку. Память вновь

видение открыла про любовь…

Катюша в платьице на травке, на пригорке.

Звенигород за полем вдалеке.

Лось рядом с ней сидит на мягкой горке,

с ненужною ракеткою в руке.

В бездонном небе коршун проплывает.

Он в летнем зное, как пушинка тает.

А у Катюши серые глаза.

В них коршуны плывут, как в небесах.

Лось смотрит на головку милой Кати.

Она юна. Ей восемнадцать лет.

Сидит. Молчит. Её бы сжать в объятьях.

Он думает: «Нет, милая, о, нет!

Уж у меня есть дело поважнее,

чем здесь влюбиться в вас, нагнувши шею,

перед девичьей нежной красотой!

Есть выход здесь реальный и простой:

Не стану больше ездить к вам на дачу»!

Ах, Боже мой! Вернуть бы эти дни!

Ведь можно было всё решить иначе!

Их не вернуть. Упущены они!..

Лось снова встал, курил, ходил вдоль стенки,

как в яме зверь, как пойманный в застенке.

Затем к воротам вышел и глядел.

А Марс уже в зенит войти успел.

«И там, на Марсе, от себя не скрыться.

За гранью жизни, смерти и Земли.

Зачем, зачем я должен был влюбиться?

Ведь раньше мы расстаться с ней могли!?

Жить неразбуженным. Какое счастье!

Летят же через тысячи напастей

в эфире новой жизни семена

в объятьях упоительного сна.

Нет, нужно же упасть, расцвесть, раскрыться

и в жажде слиться, полюбить, сойтись,

найдя второго, кровью пробудиться –

вдвоём от одиночества уйти!

И нужен этот сон короткий, сладкий,

затем, чтоб снова смерть свои порядки

ввела – навеки разлучила их.

И вновь полёт кристаллов ледяных».

стоял в воротах Лось. Смотрел на небо..

Над ним алмазный, алый Марс сиял.

«Там новый мир. Каким бы мир тот не был,

он ждёт, чтоб вскоре я его узнал.–

Так думал Лось,– Мир странный и ужасный,

а может, фантастически прекрасный.

Оттуда ночью стану я искать

звезду родную, Питер вспоминать.

Пригорок вспомню, коршунов, могилу,

где Катя похоронена моя.

Припомню голос радостный и милый,

любви отдамся, горе затая.

Любви моей отчаянной, нетленной.

донесенной туда, на край вселенной.

Нас разведёт космическая даль.

И будет там легка моя печаль.

Под утро Лось забылся на лежанке.

По набережной грохотал обоз.

Шум Лося разбудил, и спозаранку

он снова встал, оправился от грёз.

На голову ведро воды холодной

он вылил из-под крана и свободный,

пальто накинув, поспешил домой,

туда, где Катя обрела покой.

Там вымылся, побрился и оделся.

Привёл в порядок окна и замки.

На Катин шкаф, что в спальне засмотрелся,

прикрыл его. Тепло её руки

На дверке ощутил на миг. Очнулся,

решительно в гостиную вернулся.

Последний взгляд: «Прощай моё жильё.

Когда вернусь, расскажешь про неё»!

Глава четвёртая

Той же ночью

А Маша, Гусева жена, той ночью

ждала напрасно мужа допоздна.

И раз за разом (если пить захочет),

на примус чайник ставила она.

Жил Гусев с Машей в комнате огромной

заброшенного дома. Экономно

в роскошном доме заняли её

и всё хозяйство в ней вели своё.

Во время революции владельцы

бежали и покинули свой дом.

Что можно, всё разграбили «умельцы».

И вот они ютятся в доме том.

На потолке, что тонет в полумраке,

летела женщина, в руке сжимая факел.

Крылатые младенцы рядом с ней

кружат гурьбой немыслимой своей.

Она летит с весёлою улыбкой

средь облаков и золотой резьбы.

Смеялся часто Гусев: «Нет ошибки,

она – хозяйка собственной судьбы!

Вот это баба! Мёртвого согреет!

При теле и детей шесть душ имеет»!