Полная версия
Босс скучает
– Сереже уже под пятьдесят, а Герману и тридцати нет.
Меня опять передергивает от их фамильярного «Герман», да и наш бывший шеф, Возов, на Сережу ну никак не тянет.
«А что это ты так разволновалась? – тут же просыпается внутренний голос. – Будто тебе одной из всего женского пола позволено его Германом называть».
«Ну, почему же одной, – мысленно отвечаю себе же. – Еще маме, бабушке, ну и тете, если есть таковая».
– Привет, – невинно хлопаю ресницами и делаю шаг к столу девушек, – а кто это у вас тут такой?
Наклоняюсь чуть ниже, чтобы рассмотреть Островского. В темно-синем костюме, в прекрасном галстуке в красную полоску, стоит, улыбается, вроде даже ни капли не скучает.
– Так это наш новый босс, не видела разве еще? Ой, а ты сама, наверное, новенькая, из Москвы перевели? Да? – говорит миловидная блондинка на одном дыхании.
– Да, из Москвы, – коротко подтверждаю.
– Ну, вот, я так и думала! – она покачивает телефоном в руке. – Симпатичный, правда?
Не знаю, с чего она вдруг решила, что со мной можно посплетничать. Может быть, стиль жизни у нее такой?
– Ага, – без лишних охов и подробностей выдаю я. – И правда симпатичный.
– Надеюсь, что контактный, – с усмешкой продолжает она.
– Ну, это мы только на каком-нибудь корпоративе сполна проверить сможем, в неформальной, так сказать, обстановке, – вставляет ее подруга.
– А скоро… корпоратив-то? – тут же интересуюсь.
– Нет, – вздыхает блондинка, – ближайший только зимний. До него еще вон сколько времени.
– Хм, – поджимаю губы и решаю выдать им здравую мысль. – А мне бывший шеф говорил, что корпоратив – это тоже работа. В старой фирме после каждого корпоратива по компании прокатывалась волна увольнений.
– А где ты раньше работала? – тут же интересуется блондинка.
– В «Варганов и сыновья», – отвечаю честно.
– А… понятно, – тянет она, и в ее взгляде зажигается интерес. – Там Кирилл начальник, но у него невеста есть. Вон в новостях часто мелькают. А раньше он только моделями интересовался.
Ну, допустим, не только моделями, так-то Ксения у него в подружках ходила довольно долго. Но меня удивляет осведомленность этой девицы, любительницы светской хроники.
– О, у него же еще младший брат был. Паша вроде, – лицо блондинки светлеет.
– Там без вариантов, девочки, – качаю головой.
– Женат? Не слышала.
– Обручен, – вскидываю многозначительно бровь, думая про Нику и веря, что с младшим Варгановым у них все сложится наилучшим образом.
Когда-то я пыталась с помощью Паши вытравить Германа из головы, потому что личная жизнь после фиаско с Островским была поставлена на паузу чуть ли не на два года, но затея изначально была обречена на провал.
Девушки продолжают шушукаться, а я возвращаюсь к своему ноуту и, пока сижу, раздраженно выстукиваю ногой под столом. Нет, я, конечно, не ослепла. Герман был привлекательным парнем, а стал притягательным мужчиной, кто же виноват, что он до сих пор меня привлекает и притягивает?
А это странное чувство… что это? Ревность? Откуда? Я не интересуюсь Германом и не ревную его. Нет-нет. Вот так. Буду чаще это повторять, сама быстрее поверю.
Когда минутная стрелка на круглых настенных часах опускается к половине десятого, я подрываюсь и бегу на свое место. Так увлеклась ответами на письма, что совсем про время забыла.
Сегодня в офисе спокойнее, и, кажется, горы коробок слегка поуменьшились. Очень надеюсь, что к пятнице помещения фирмы перестанут напоминать макулатурный склад.
Дверь в кабинет шефа закрыта, но я слышу приглушенные голоса оттуда, а на собственном столе обнаруживаю стопку папок и записку с просьбой снять копии с определенных страниц и раздать. Этим я и занимаюсь следующие десять минут, а потом захожу в кабинет Германа, прерывая оживленный разговор своим появлением.
Ого, да тут настоящее совещание. За длинным столом расположились двенадцать человек, а Островский во главе всех – тринадцатый. Настоящая чертова дюжина. Почему этой встречи не было в его рабочем календаре? Импровизация?
Я одариваю всех милой улыбочкой и начинаю раздавать откопированный материал. В этой странной тишине я даже начинаю ощущать легкое неудобство. Его усиливает тяжелый взгляд Германа, следящего за каждым моим движением.
Ну, секси-босс, знал бы ты, как сотрудники надеются, что ты у нас контактный, а я вот надеюсь, что нет.
– Варвара? – привлекает он мое внимание.
Заканчиваю со своим коротким поручением и оборачиваюсь к нему.
– Варвара, организуйте нам что-нибудь, – он ровно смотрит на меня, а в глазах пляшут черти. Наверное, прекрасно догадывается, как меня раздражает эта игра в официантку. – Пожалуйста, – будто бы спохватившись, добавляет он.
Значит, организуйте нам кое-что… Кое-что просит, кое-что и получит… Прищуриваюсь в ответ и с улыбкой киваю.
– Конечно, сейчас организую.
Глава 11
Когда почти через пятнадцать минут я широким жестом распахиваю дверь в кабинет и впускаю внутрь вереницу официантов, недоумение и недовольство на лице Островского невозможно не заметить.
– Кофе-брейк, – заявляю перед всеми, бодро хлопая в ладоши. Я уже привлекла внимание, просто хочется позлить хозяина этой деловой обители. – Проходите, ребята, – по-свойски подгоняю я, – расставляйтесь тут и принимайте заказы, если таковые будут.
Придерживаю дверь, пока двое замыкающих вкатывают столик с бойлером, чайным набором, кофе-машиной, разнообразной выпечкой и нарезкой для бутербродов.
– Если кто-то проголодался, можно сделать заказ посерьезнее.
Так и хочется добавить «не надо стесняться», но я сдерживаюсь.
Затем киваю официантам, мол, работаем, и одариваю присутствующих мужчин своей лучезарной, как надеюсь, улыбкой.
– А вы знаете, – заявляет какой-то наглец примерно моего возраста, развалившийся на стуле и с вызовом поглядывающий в мою сторону, – я вот только за.
– И я, и я, и я бы не отказался, – раздается со всех сторон.
– Ну так что? Примите у меня заказ? – поднимая бровь, интересуется хамоватый брюнет.
– Конечно, – елейно улыбаюсь и делаю знак свободному официанту.
Кажется, я спутала Герману все карты и превратила деловую встречу в деловой завтрак. Ох, уверена, никто из присутствующих такого не ожидал. Да и мой «начальничек» тоже.
Перевожу взгляд на Островского, а тот в упор смотрит на потерявшего берега парня. Боссу точно не нравятся заигрывающие интонации в мой адрес. Так и хочется его успокоить: не волнуйся, милый, я на такое давно не реагирую.
«А зачем мне его успокаивать?» – тут же спрашиваю саму себя.
Потом Герман и сам не промах, вон как смотрит: таким взглядом можно прибивать к стене. Внутри разливается приятное тепло от его… чего? Ревности?
«Не сочиняй!» – тут же одергиваю себя, но чувствую приятную удовлетворенность: чуть ранее меня посетило это неприятное чувство, теперь Островского. Возможно… только возможно.
Мне не хочется оставаться внутри и находиться на линии огня, поэтому убегаю к себе.
В итоге кофе-брейк затягивается, а я жду шефа, готового свалить мне на голову все, что он думает по поводу моей самодеятельности. Подобные мероприятия оговариваются заранее и закладываются в бюджет. Но Герман и носа из кабинета не кажет.
Когда встреча заканчивается, я откладываю в сторону все дела и встаю, чтобы попрощаться с покидающими офис визитерами. Один из них притормаживает, чтобы поблагодарить.
– Спасибо вам?.. – мужчина вопросительно поглядывает на меня.
– Варвара, – тут же нахожусь, понимая, чего он ждет.
– Спасибо вам, Варечка, – кивает он с улыбкой. – Утро было внезапно непростым и затянувшимся. Вы скрасили нам совещание своим вниманием.
Он еще какое-то время продолжает рассыпаться в благодарностях, а я лишь стою и развожу руками. Мол, не стоит, вот совсем не стоит, это всего лишь моя работа.
Ну, все, теперь я точно могу чувствовать себя секретарем по полной. Это фамильярное «Варечка» от полного мне незнакомца окончательно навешивает на меня кадровый ярлык. Когда я вхожу в переговорную в должности руководителя отдела инновационных технологий, Варечкой меня никто не называет. Да, иногда я принимаю деловых партнеров и могу сама им приготовить чашку чая или кофе, ничего зазорного в этом не вижу. Герман же специально выводит меня из себя, знает, как меня это злит. Теперь вот еще и «Варечкой» стала.
Но что не прокатит с менеджером высшего звена, то позволено по отношению к секретарю.
Пока теряюсь в размышлениях: то ли оскорбиться, то ли умилиться, так и стою с улыбкой, молчаливо принимая похвалу. Еще думаю про Германа и его реакцию, которую я, безусловно, буду наблюдать, когда все уйдут.
Однако босс удивляет меня. Запирается в своем кабинете и не выходит по крайней мере пару часов. Я тоже сосредоточиваюсь на делах, коих у меня великое множество. Признаться, мне немного жаль. Жаль, что он не вышел, не накричал на меня. Вернее, не наворчал. Все-таки кричащий Островский как-то не укладывается в моей голове. С другой стороны, ах как здорово было бы вывести его из себя. Этого айсберга.
«Ну, какой же он айсберг, – твердит внутренний голос, – ты ведь знаешь, что это не так».
Да, было не так. Когда-то было. Даже теперь, вспоминая о его поцелуях, о его внимании и ласке, по телу проносятся горячие волны неуместного возбуждения. В постели Герман всегда больше давал, чем брал, и моему сердцу и телу, покалеченным после отношений с Русланом, эта терапия пришлась как никогда кстати.
А сейчас о парне из прошлого мне напомнил разве что Герман из «Шляпы» в минувшую пятницу. На работе Островский совсем другой. Признаться честно, меня это даже несколько задевает. Будто бы реакция на меня у этого мужчины просыпается только в неформальной обстановке, а тут я всего лишь рабочий предмет интерьера.
«А тебе что, хочется, чтобы у него на тебя проснулась реакция? – прилетает в голову очередной вопрос. – Э-э-э, не уверена».
Наконец где-то после обеда босс выходит из своего кабинета и направляется прямиком к моему столу.
– Меня не будет до вечера, – бросает он, – отмени все встречи, пожалуйста.
– Ладно, – киваю я.
Когда же Островский без дополнительных комментариев устремляется к выходу, я не выдерживаю.
– А тебе понравилось сегодняшнее обслуживание? Я быстро созвонилась с кафе на первом этаже нашего центра, они оперативно среагировали. Счет, конечно, пришлют в бухгалтерию для оплаты. Может быть, даже немаленький. Извини, что не удалось сэкономить ресурсы компании. Зато перед партнерами не ударили лицом в грязь. Не хочешь ли похвалить меня за находчивость, кстати?
Сижу, сложив ладони под подбородком, и вопросительно смотрю на обернувшегося Германа.
– Хвалю, – без энтузиазма бросает он. – Если заключить с ними договор на постоянное обслуживание, тарифы можно обговорить. Займись этим, кстати.
Улыбка гаснет. Ну вот, только лишней работы себе подкинула. Ладно, перепоручу кому-нибудь из договорного отдела. Улыбка снова расцветает.
– Значит ли это, что с меня сняты обязанности по личному кейтерингу твоего кабинета?
Уголок рта босса ползет вверх в усмешке.
– О нет, хочу, чтобы кофе для меня готовила лично ты.
Он выуживает из кармана куртки ключи от машины, зажимая их в свободной руке.
– Это что, фетиш какой-то? – с вызовом бросаю я.
– Можно и так сказать. Из твоих рук он вкуснее, – совершенно внезапно Герман мне подмигивает, а затем скрывается в коридоре.
Пока я все еще сижу и хлопаю ресницами от его внезапного признания.
Вот же, хотела позлить, а выходит, сама напросилась. То ли на комплимент, то ли на внезапное признание.
Его слова мне кое о чем сказали. Например, о том, что и он вспоминает то, что между нами было.
«Да он не может не воспоминать!» – тут же вопит дерзкая девчонка внутри меня.
И я даже не знаю: хорошо ли это, плохо ли. Отвечать могу только за себя, а Герман до сих пор темная лошадка. Хотя пять лет назад мне тоже казалось, что я его знаю, а вышло-то вон оно как.
Вечером сижу на кровати, зарывшись в одеяло, и штудирую присланные из Твери документы. Кажется, мой рабочий день никак не заканчивается. Когда я с утра до вечера разгребаю дела Островского, на собственные почти не остается времени. Все-таки мысль привлечь моего бывшего помощника не такая уж неверная.
Я настолько возмущена, что решаю позвонить Герману здесь и сейчас и высказать все, что накопилось. Реально, завтра только среда, а у меня ощущение, что пятница была уже вчера. Такой уж у меня характер, действую под влиянием импульса. Вот и сейчас вместо того, чтобы отложить разговор до нового дня, я звоню Островскому и слушаю долгие протяжные гудки.
«Ничего страшного, – настаивает внутренний голос, – если занят, отвлечется».
– Слушаю, – коротко бросает он без всяких лишних слов.
На заднем фоне легкий шум и ненавязчивая музыка, Герман то ли в ресторане, то ли где-то в гостях.
– Отвлекаю? – зачем-то спрашиваю.
– Говори.
– Мне нужна моя Алена. Помощник мой бывший. Уже десятый час, а я все работаю.
Боже, это звучит так ужасно. Я и сама это осознаю. Вероятно, стоило продумать речь заранее или остыть, дождавшись утра. Проклятая моя импульсивность.
– Да. Непорядок.
– В общем, как знаешь, а я возвращаю ее на сдельную работу. Не успеваю обслуживать и себя, и тебя, – все-таки высказываюсь, чувствуя, что еще больше закипаю от его дурацкой лаконичности в ответах.
– Без проблем, – отзывается Островский.
Больше тут добавить нечего.
– До завтра.
– До завтра.
– Гера, кто это? – раздается за секунду до того, как связь обрывается.
И звук этого высокого женского голоса где-то там, в отдалении, заставляет меня скрипнуть зубами.
Глава 12
В шесть тридцать, когда я только варю себе кофе на кухне окнами во двор, приходит сообщение от Германа. Оказывается, у нас сегодня с ним деловая встреча где-то в городе.
– Мистер Спонтанность, – фыркаю я.
Он вполне себе оправдывает это прозвище, потому что за несколько дней, что я работаю с ним бок о бок, замечаю, что Герман чертовски прилично отклоняется от своего рабочего расписания.
Чей бы голос я ни слышала вчера на заднем фоне, это никоим образом не повлияло на его распорядок дня. Еще нет и семи, а он уже раздает указания.
Отправляю короткое «принято» и готовлю завтрак. Приоткрываю окно, чтобы впустить свежий воздух. В кухню врывается звук капель дождя, барабанящих по карнизам и скатам унылого двора-колодца. Очень надеюсь, что это привычная утренняя морось октября, и дождь не зарядит на весь день.
Я не хочу думать про женщин в жизни Островского, но любопытство и какая-то досада раздирают меня изнутри. Кто она? У них все серьезно? Давно ли? Это точно не должно меня волновать. Но вместе с воспоминаниями о прошлом вернулось и неприятное чувство, что история повторяется.
«Ты ведь тоже монашкой не была», – подключается внутренний голос.
Ну, да, не была… не была… да, мы взрослые люди, что же мне оставалось – сохнуть по Герману до конца дней своих после нашего расставания? Почему-то сейчас, после более чем пяти лет врозь, мне кажется, что я рубанула с плеча, да и он был не прав. Приходит осознание нелепости произошедшего. Но дел мы оба наворотили, чего уж там скрывать.
Ладно, с кем там спит Островский, с кем проводит свое внерабочее время, меня уж точно не касается. Тогда почему мне неприятно даже просто об этом думать?
Следом отписываюсь Алене с просьбой связаться сегодня, но чуть позже. Уверена, она мне не откажет, а может, даже будет рада помочь. Даю в общем чате указаниям сотрудникам: моя команда инновационного офиса раскидана по разным филиалам, и у нас достаточно слаженная работа. Обычно мы встречаемся раз в неделю, но из-за загруженности у Островского сообщаю, что конференцию перекинем на утро пятницы, то есть на завтра.
Ровно в восемь я выхожу из дома, и дождь перестал. Прекрасно. Но прогуляться не получится. На мне туфли на высоких шпильках, и я вызываю такси. Тащиться сейчас на машине в сторону работы совсем не хочется. Я надела темно-бордовый брючный костюм и серое пальто в тон моему настроению.
Герман уже на месте, и я с усмешкой кидаю ему: «Может, чашечку кофе?» Но он лишь с рассеянной улыбкой качает головой. Прекрасно, я знаю, когда надо отъехать. Он весь в делах и мыслях, и ему явно не до шуток. О моей вчерашней выходке с официантами тоже никто из нас не вспоминает.
Чуть позже просит меня накидать аналитику по нескольким последним проектам фирмы. Я с огромным удовольствием этим занимаюсь. Все-таки цифры – это мое. Прогнозирование, планирование, анализ – тут я как рыба в воде. Да и в общем, ориентируюсь в минувших проектах фирмы лучше Германа. Он-то, считай, новичок.
– Может, поедем уже? – вырастает Островский перед моим столом, и я поднимаю голову от таблицы.
– А не рано? – посматриваю на часы на мониторе.
– Если раньше приедем, зайдем куда-нибудь, кофе попьем.
Предложение звучит и заманчиво, и пугающе. Однако я широко усмехаюсь и отодвигаюсь от стола, нашаривая ступнями туфли, которые успела скинуть.
– Вау, ну наконец-то кто-то приготовит его для меня. Этот расчудесный кофе. Хотя бы бариста, – тяну с предвкушением.
Герман улыбается в ответ, и в его глазах зажигается знакомый огонек. Небось уже представил, как готовит кофе для меня в постель? Как когда-то…
Черт, Мельникова, отбрось ты эти фантазии. Это моя внутренняя ехидна играет словами и образами.
А дальше меня ждет настоящее испытание – я, Герман и напряжение между нами в замкнутом пространстве автомобиля.
– Я хоть в каком качестве с тобой еду? В качестве стенографистки?
Островский бросает на меня короткий взгляд.
– Ага, машинистки. Сейчас как раз по дороге заедем в какую-нибудь антикварную лавку, купим доисторический аппарат для работы.
– Супер, мечты сбываются, – я приподнимаю брови, демонстрируя весь свой неподдельный восторг. – А там никого не смутит, что я буду сидеть в уголке и стучать по клавишам этого «динозавра»?
– И со звоном передвигать каретку? – вливается он в поток моей иронии.
– О да, обязательно со звоном.
Герман пропускает меня вперед, когда мы выходим из здания, и более ровным тоном поясняет:
– Ты едешь по своим прямым должностным обязанностям, как руководитель отдела. Прости, что сразу не предупредил. Встреча организовалось слишком внезапно. Вчера уже поздно было созваниваться. Я как раз по дороге собирался все тебе пояснить. В общем, тебе сейчас главное поприсутствовать и понять, чего от нас требуется. Говорить в основном буду я.
– Если думаешь, что меня обрадует такой расклад, глубоко ошибаешься. Я не из молчаливых.
Мои руки сами собой складываются на груди в защитную позу.
– Варвара, я лишь хотел тебя подстраховать, прекрасно понимаю, что о таких мероприятиях предупреждают заранее.
– Хорошо, давай вводи меня в курс дела, – чуть остываю, не обнаружив никаких подтекстов в его словах. – Я готова слушать.
Мы забираемся – в прямом смысле слова забираемся – в «танк» Германа.
– Нравится смотреть на всех свысока? – усмехаюсь я, пристегивая ремень безопасности.
– В смысле? – он реально не понял или делает вид, что не понял.
Машина быстро заводится, и Герман без промедления трогается с места.
– А, не обращай внимания. Давай лучше к делу.
Ехать нам недалеко, но мы медленно ползем в пробке, поэтому у Островского достаточно времени, чтобы более-менее подробно мне все рассказать. Я задаю вопросы, прошу рассказать подробнее, спрашиваю его мнение, делюсь своим. Удивительно, но это выходит так органично, что я на какое-то время забываю, что передо мной Герман. Забываю о своей болезненной реакции на него. Забываю о подозрительности.
Забываюсь настолько, что, когда мы паркуемся на Большой Конюшенной, я выхожу из машины как-то неудачно. Ступаю на крышку люка, и тонкий каблук шпилек встает аккурат в небольшое круглое отверстие, уезжая вниз наполовину.
– Ой! – восклицаю, взмахивая руками.
Я бы упала, если бы не подоспевший Герман. Он ловит меня на полпути к земле.
– Ай, блин!
Слезы мигом брызжут из глаз, потому что острая боль в лодыжке на секунду затмевает разум.
– Варь? Ты как? – раздается над ухом.
Утыкаюсь носом Герману в плечо, а пальцами впиваюсь в ткань пальто.
– Я… Я… – глотаю воздух, не в силах продолжать от острой боли, но вздох за вздохом становится легче. – Моя нога. Мои туфли.
– Сейчас.
Герман впихивает меня обратно в машину, усаживая на пассажирское сиденье. Правая нога сама собой выскальзывает из застрявшей туфельки.
– Сейчас пройдет, – обещает он.
Герман массирует мою ступню очень нежно и деликатно. Обхватывает подъем горячей ладонью, растирает кожу и пытается слегка покрутить стопой, проверяя, больно мне еще или нет. Если бы не знала, что он финансист, заподозрила бы в нем склонность к спортивной медицине.
– Так нормально? Или болит? – в его голосе беспокойство и участие.
Смотрю на его склоненную голову, темные волосы легли волной от влажной мороси, висящей в октябрьском воздухе.
– Н-нормально, – заикаюсь я уже даже не от боли. Потому что она под волшебными манипуляциями Германа отступает.
Близость и прикосновения Островского туманят разум. Впервые мы так близко. Он присел, осматривая меня, и я смотрю на него сверху вниз. Эти прикосновение не похожи на касания руки или плеча, более интимные, более интенсивные.
– Ты все еще плачешь, – замечает он, свободной рукой смахивая покатившуюся слезу с моей щеки.
– Это нечаянно и уже не от боли. Чувствую себя глупо, если честно. Спасибо, что не дал мне упасть.
– Зря благодаришь, – ворчит он, – это ведь я так неудачно припарковался.
– У твоего «крузака» высокая подножка. Слышала, что мужчины меряются… автомобилями. У кого больше, тот и круче, все в таком духе. Да? Ну, судя по размерам… этой машины, можно сделать кое-какие выводы. Ну и я могла бы посмотреть под ноги, когда вылезала. Еще есть желание взаимно посыпать голову пеплом в знак раскаяния? – вот так: то ли напала, то ли сгладила, ума не приложу, почему рядом с Германом так сложно прикусить язык вовремя?
Островский усмехается и убирает от меня руки. Поток чудодейственных прикосновений, увы, окончен.
– Давай посмотрим, что там с твоей обувью.
Прищурившись, наблюдаю, как он аккуратно выкручивает шпильку из дырки в люке. Только чуда не происходит. Каблук поломан к чертям, а я расстроена. День неудач какой-то, начиная с погоды.
– М-да… – забираю обувь из его рук. – Тут нужен конкретный ремонт.
– Или новая пара, – веселеет Герман и обводит бульвар взглядом. – Пошли в магазин зайдем. До встречи еще есть время. А кофе придется перенести на другой раз.
Последнюю фразу он произносит с такими ласкающими интонациями, что я не знаю, куда мне посмотреть, чтобы не на него, а то еще краснеть начну.
– Да я даже не знаю, – как-то мнусь. – Может, ты без меня, а?
– Куда? В магазин? Нет, прости, обувь очень индивидуальная штука.
– Да не, на встречу.
Кажется, я превращаюсь в настоящую девочку: одна поломка, и я сбита с толку. Но не могу же я, как в той известной рекламе, открутить оба каблука и пройтись с широкой улыбкой по улице. А так у меня будет время вызвать такси, сгонять домой и вернуться с небольшим опозданием.
– Тут тоже без вариантов. Нет.
Кое-как на поломанной туфле, поддавшись уговорам Островского, я ковыляю в магазин.
Стоит нам подойди ближе, как мои пальцы на его локте сжимаются. Герман притормаживает, вопросительно смотря на меня.
– Ну, куда ты меня ведешь? – недовольно ворчу я.
– Внутрь.
– Это же «ДЛТ»!
Фраза эта звучит как обвинительный приговор.
– И что дальше?
Он опять тянет меня к входу, не слушая никаких возражений. Мы заходим в «ДЛТ», где помимо нас, считай, нет народа. Да и те, кто праздно шатается по магазину, скорее похожи на экскурсантов, чем на покупателей.
– Слушай, может, не надо? Я как-нибудь сама перекантуюсь.
– Это еще почему? Не надо?
– Здесь это… Цены как номера телефонов, – повторяю заезженную шутку. – Не думаю, что поломанный каблук стоит того, чтобы покупать новую пару именно здесь.
Следующие слова Германа дают понять, что платить за туфли намерен он сам.
– Ты думаешь, меня цены тут пугают?
– Нет, не думаю, что пугают. Не после того, как ты купил фирму у Возова. Кстати, напомни, а зачем ты ее купил?
Мой вопрос остается без ответа. Я получаю лишь тяжелый молчаливый взгляд. Наконец мы доходим до обувного отдела, и я очень стараюсь не думать о ценниках, вот честно.
– Я тебе потом все верну.
– Ты серьезно?
– В общем-то да.
Мы сверлим друг друга взглядами, у Германа на щеке появляется опять эта его завлекательная ямочка, от которой я, оказывается, таю.