Багаж императора. В дебрях России. Книга вторая

Таким образом, рассчитывать на чью-то помощь не приходилось. Нужно было самим решать, как лучше добраться до Петрограда через всю эту недружелюбную территорию, нашпигованную всякими бандами и повстанческими армиями. Взвесив все, я пришел к выводу, что больше шансов добраться до Петрограда было по железной дороге. Во-первых, пусть не регулярно, но поезда упорно перевозили грузы и пассажиров, несмотря на хаос, царивший вокруг. Во-вторых, даже если случится бандитское нападение на состав, здесь больше шансов уцелеть, учитывая количество народа в поезде и наши с Эдвардом профессиональные навыки. И, в-третьих, если мы поедем своим ходом, то у нас вообще мало шансов, доехать до пункта нашего назначения.

Теперь нужно было определиться, в какой роли нам с коллегой садиться в поезд: если в форме отставных офицеров, то это сразу ставит нас под удар; на крестьян мы были не похожи. Оставался один вариант: пробираться под видом рабочих, которые массово, в связи с закрытием предприятий мигрируют по стране в поисках продовольствия. Для этого нам следовало просидеть в Одессе пару дней, чтобы войти в образ и подобрать соответствующую одежду. А для этого надо завтра утром сходить на рынок, самое бойкое место в городе, и кроме одежды набрать побольше сведений, которые могут пригодиться в дороге. Побродив по Одессе и посетив железнодорожный вокзал и порт, я к вечеру добрался домой.

Там уже сидел мой приятель и попивал шустовский коньяк. Уловив мой удивленный взгляд, он философски произнес:

–Чему тут удивляться: коньяк как коньяк, даже очень ничего для разнообразия.

–Где же ты его взял? – спросил я.

–Не поверишь, презентовали в английской миссии. Ну и я решил попробовать.

–Да, это сейчас мы знаем, что такое шустовский коньяк. А когда он был еще не известен никому, то его хозяину пришлось приложить максимум усилий, чтобы народ оценил по достоинству этот великолепный напиток. Он нанял группу молодых людей и послал их в питейные заведения – кабаки, трактиры, рестораны, чтобы они требовали там шустовский коньяк. Естественно, его у них не было, начались скандалы, дело доходило до драк. Чтобы прекратить это, хозяева начали выяснять, где же можно приобрести этот напиток. Нашли склады Шустова и стали делать оптовые закупки. И постепенно этот коньяк нашел своих ценителей. Вот и ты попал в эту категорию.

–Да я и не возражаю, – ответил Эдвард и выпил стакан до дна.

– Ну а теперь вернёмся к нашим вопросам. Дело в том, что мне в миссии сказали, что положение её сотрудников здесь шаткое. Они испытывают какое-то непонятное давление. Вроде нет особых опасений, а дело не идет. Во-вторых, они ставку сделали на Директорию, а не на Добровольческую армию. Это в основном идея французов. И как мне намекнули, союзники в ближайшее время передадут власть именно Директории, а сами отправятся домой. Самое поразительное в другом: в том, что солдаты испытывают паническое чувство страха, словно кто-то постоянно их угнетает и выгоняет отсюда. Особенно неуютно они чувствуют себя по ночам. Как говорят медики, именно в это время к ним приходит что-то и перетряхивает их душу вверх дном, словно ищет кого-то. Это происходит выборочно, но солдаты напуганы до ужаса. И как ни удивительно, все это стало происходить буквально на днях. Поэтому командование приняло решение в ближайшее время провести эвакуацию.

–Да-а…, – задумчиво произнес я.– Оно, скорее всего, ищет кого-то, кто недавно прибыл в Одессу. Под это подозрение попадаем и мы с тобой. Значит, как можно скорее нам следует уезжать отсюда.

–И как мы поедем?– спросил Эдвард.

–На поезде, – ответил я. И детально изложил ему свои соображения по этому поводу. Немного поразмыслив, Эдвард согласился с моими доводами. И мы с ним стали разрабатывать план дальнейших наших действий.

Одесские страдания

Рано утром мы отправились с ним на Бессарабский рынок. Несмотря на тяжелое время, он, раскинувшись в разные стороны, бурлил и кипел страстями и продажным ажиотажем. Все продавалось, и все покупалось. У кого не было приемлемых денежных знаков, тот предлагал самый обычный натуральный обмен. Манто шло за сало, золотое кольцо – за иностранную тушенку, офицерский наган менялся на табак. Кругом шныряли подозрительные личности, хищно посматривая на покупателей и их товары для обмена. Я предупредил Эдварда, чтобы он был осторожен со своими карманами и ни с кем не вступал ни в какие разговоры. Поэтому он шел впереди меня, опустив руки вдоль карманов пальто, словно прикрывая их, хотя там ничего не было. Все деньги были у меня. Вечером я попросил хозяйку, тетю Соню ( она так просила себя называть), поменять мне фунты стерлингов на «катеньки», и теперь я располагал достаточно солидной суммой российских рублей. Часть из них я взял на рынок. Торговля шла и в торговых рядах, и в подворотнях, и в темных углах, и на тротуаре. Торговали не только местные жители, но и иностранные солдаты, которые выделялись среди всех своей формой. Мы тоже, несмотря на то, что пытались одеться скромнее, на фоне общей серой массы выглядели неоднозначно. Но другой одежды у нас не было, именно поэтому мы и приехали сюда, чтобы купить ее.

Наконец мы добрались до тех рядов, где торговали мануфактурой и одеждой. Однако то, что нам было нужно, не попадалось. А нам необходима была ношеная одежда, не очень старая и не очень новая. Соответствующим образом должны выглядеть и картузы и сапоги. Все, что мы присматривали по пути, не очень пока нам подходило – то слишком новое, то слишком ношенное. Пока мы примеряли одежду, вокруг нас стала петлять такая себе ничем не примечательная личность. Она делала круги вокруг нас, то заглядывая в лицо, то посматривая издали, словно пытаясь что-то вспомнить. Это насторожило меня, и, подав условный знак Эдварду, я стал готовиться к возможным неожиданностям. Мы как раз подошли к дальним рядам, которые упирались в тупик, рядом с которым было боковое ответвление в виде узкого коридора. Народу было мало, так как основная масса покупателей крутилась вокруг продуктов питания. И когда мы подошли к коридору, неприметная личность бочком пододвинулась ко мне и шепотом спросила:

–Интересуетесь чем – то конкретным?

–Интересуюсь,– ответил я, глянув в его сторону.

–Могу посодействовать, – ответил тот и вопросительно глянул в мою сторону.

–Это как? – спросил я.

–Да вот прошу сюда, – он кивнул на коридорчик, – там все, что душе угодно.

Я посмотрел на Эдварда. Тот пожал плечами, давая понять, что решение принимать мне. Учитывая то, что ряды с товаром заканчивались, а мы еще ничего не купили, я решил рискнуть.

–Ну что ж, пошли, – сказал я неприметной личности, и он, обрадовавшись, побежал вперед, показывая дорогу и призывно махая рукой. Следуя за ним и войдя в коридорчик, мы внезапно наткнулись на стену, состоящую из двух человек с явным намерением не пускать нас дальше. Не желая идти напролом, я повернулся назад, но и там уже стояли два человека, небрежно сплевывающих семечки на землю. Мы с Эдвардом моментально встали спиной друг к другу так, чтобы с одной стороны была глухая стена, а с другой эта четверка неизвестных. Один из них, видимо, старший, вытащил из-за спины дубинку, а другой достал финку.

–Ну что, господа хорошие, сами все отдадите или как?

–Или как, – ответил я.– Подойди и забери, но будет очень больно.

Это вызвало бурные эмоции у всех четверых, которые зашлись от смеха.

–А мы сейчас поглядим, – сказал один из тех, что находились слева, и двинулся к нам.

–Мои слева, твои справа, – шепнул я Эдварду, и мы стали готовиться к встрече.

Места для маневра у нас не было. Поэтому я, не дожидаясь, пока они возьмут нас в кольцо, резко выдвинулся навстречу им и двумя резкими ударами ребром ладони уложил одного на землю, а второго достал ударом ноги в солнечное сплетение. Он сложился пополам и, хватая воздух открытым ртом, опустился рядом с первым. Повернувшись в сторону Эдварда с желанием помочь, я увидел, что он уже справился сам, отправив одного в нокаут, а второго припечатал к стенке, выкрутив из правой руки нож. Наклонившись над стонущими бандитами, я быстро обыскал их карманы и нашел два револьвера, которые забрал себе. Эдвард поднял нож и дубинку. Не успели мы повернуться к выходу из коридора, как в стене открылась потайная дверь и оттуда, хлопая в ладоши, вышел в сопровождении человек семи молодой мужчина приятной наружности.

–Браво, браво! – воскликнул он, продолжая аплодировать.

–Никогда бы и в голову не взял, что Сему Быка можно уложить одним ударом! Я снимаю перед вами шляпу, – и он картинным жестом приподнял свой картуз.

Это польстило Эдварду, и он самодовольно улыбнулся. Я же, продолжая рассматривать незнакомца, держал его и всю компанию на мушке двух револьверов. Но это ничуть не смущало его. Продолжая говорить, он двигался нам навстречу.

–Я имею сказать вам одну вещь. Вы очень красиво умеете ломать бока шантрапе. И это вызывает во мне впечатление. Но главное не это и даже не то, шо они готовы порвать вас, после того как вы их красиво погладили, а то, шо к вам имеет слово один человек.

И он, обернувшись, подал знак рукой своей компании, которая стояла сзади. Они расступились, и откуда-то из-за них появился прилично одетый пожилой человек. Он, робко оглядываясь назад, стал приближаться ко мне, бочком обходя стоявшего на середине пути молодого мужчину. Приблизившись ко мне, он внимательно посмотрел, а затем, тяжело вздохнув, спросил:

– Скажите, пожалуйста, вы случайно не родственник господина Савранского с Васильевского острова?

Меня бросило в пот. Это был пароль, который мы оговорили с ротмистром на случай экстренной ситуации. Значит, опять что-то случилось, и ему требуется моя помощь.

–Нет, – ответил я, – мы просто с ним жили по соседству. И я остановился в ожидании дальнейших действий.

–Ваш друг передает вам большой привет.

–А где вы с ним встречались?

–Видите ли, я сидел с ним в одной камере на Лубянке. Его, как и меня, арестовала новая власть. Его как офицера, а меня как ювелира. Но, слава Богу, еще есть люди, которые имеют цену. Мне пришлось кое-что кое-кому дать, и вот я теперь здесь, а ваш друг еще там. Он просил вас посодействовать, так как время работает против него. Там в камерах у них народу, как сельдей в бочке, и каждую ночь они расстреливают этот народ, чтобы освободить помещение для других. Этот кошмар и ужас передать невозможно. И я вам советую, молодой человек, быть осторожным, потому что там собрались бандиты со всей страны. Я даже встретил одного, который в свое время меня грабил. Так теперь он сотрудник ЧК. Как вам на минуточку?! И кстати, именно он мне помог. Так что, если вам надо, запомните, где его можно найти.

И он на ухо прошептал мне фамилию и адрес.

–Вы говорите «бандиты», – ответил я.– А это кто? – и я показал на стоявших сзади разбойников.

–Что вы, молодой человек! Это еще дети по сравнению с теми! Вы в этом сами скоро убедитесь. Ну, кажется, и все, что я имел сказать вам, молодой человек.

И он, приподняв шляпу, попрощался со мной и двинулся в обратную сторону. Я опустил револьверы и протянул их стоящему невдалеке молодому парню. Он взял их, положил в карманы и, чуть склонив голову, доверительно сообщил:

– Разрешите представиться: Миша Япончик. Одесса-мама меня знает вся, теперь будете знать и вы. Я на вас получил впечатление. Если надо, обращайтесь. В трактире на Молдаванке спросите меня у любого шкета, и они проведут до меня. Друзья Лени-ювелира – мои друзья.

И он, развернувшись, ушел, сопровождаемый своими подельниками. Эдвард вопросительно посмотрел на меня. Я объяснил ему сложившуюся ситуацию, и мы пошли продолжать искать вещи, так необходимые нам. На этот раз нам повезло. Буквально в конце вещевого базара у разбитной торговки мы купили все необходимое. Единственное, что долго выбирали, так это сапоги для Эдварда. Никогда не видя такой обуви, Эдвард около часа примерял ее, пытаясь намотать портянку, чтобы подобрать сапоги по ноге. Торговка падала со смеху, смотря на то, как он делает это. Затем не выдержала, сама зажала его ноги между своими, намотала ему портянки и надела сапоги. Он был очень доволен и решил не снимать сапоги до самого дома.

В доме, раздевшись, мы еще раз примерили наши обновки и остались довольны покупками. Эдвард в сапогах и косоворотке выглядел эдаким рубахой-парнем. Ему бы еще гармонику в руки – и можно было бы ходить по сельским улицам, приманивать девчат. То есть мы практически были готовы к поездке, единственная проблема состояла в том, как нам сесть на поезд и каким маршрутом лучше добираться в Петроград. Решили отложить решение этого вопроса до завтра.

Ночью была страшная буря. Ветер повалил много деревьев и раскачивал крышу дома как хотел, пытаясь ее сорвать и забросить куда-то подальше, словно открывая прямой путь кому-то неведомому к постояльцам, которые молча дрожали под одеялами.

Утром нас разбудил шум на первом этаже. Слышна была быстрая ходьба и причитания. Мы мигом выскочили из своих спален и спустились вниз. Здесь все было в движении. Туда – сюда прислуга таскала какие-то тюки, свертки, доставала из буфета хрустальную посуду и прятала ее в картонные ящики. Ничего не понимая, мы безмолвно стояли сбоку и наблюдали за этой суетой, пока не появилась тетя Соня. Она буквально вплыла в гостиную, расталкивая своей мощной грудью прислугу, и направилась прямо к нам.

– И шо это будет, я вас спрашиваю? И шо мине теперь делать? Я на вас удивляюсь, шо вы еще теперь здесь. Берите ноги в руки и бистро бигите, пока можно, а то потом будет никак. И шо теперь делать бедной тети Сони?

Этими вопросами она засыпала нас. Мы были настолько растеряны, что даже ни одного слова вставить не могли. Наконец Эдвард, не выдержав ее причитаний, во весь голос гаркнул:

–Мадам!

Она вздрогнула от неожиданности, и ее лицо стало приобретать осмысленное выражение.

–Как! Вы еще ничего не знаете?

–Ничего, – ответил я.

–И что это за город такой? Все, что хотят, то и творят, – снова завелась тетя Соня.

–Так вот, что я вам скажу: бегите из него как мама на душу положит. Сегодня англичане и французы начали эвакуацию. А в сорока верстах от Одессы стоит банда атамана Григорьева, чтоб ему пусто было. И он ждет, когда тут освободится территория, чтобы провести, как это говорят, экспроприацию. Что за слово такое поганое?! Будут опять ходить по домам, переворачивать все вверх дном и искать ценные вещи. Причем, эти все ненасытные. У каждого бандита сейчас человек по пять родственников ждут с телегами, шобы пограбить бедную Одессу. Ну как вам?

Новость была из ряда вон выходящая. Такого расклада мы не ожидали. Что повлияло на экспедиционный корпус, который еще вчера чувствовал себя здесь вполне сносно? Не ночная же буря? Вполне очевидно, что и нам задерживаться здесь не имело смысла. Надо было искать выход из сложившегося положения и пробираться на Петроград.

Наскоро перекусив, мы переоделись в приобретенные вчера на базаре вещи, а остальные оставили тете Соне за соответствующую плату и выскочили на улицу. Здесь был шум и гам. Кроме воинских подразделений, которые в строгом порядке двигались в порт, гремели телеги и авто, перевозившие всякий скарб, бегали, причитая, толпы людей, надеющихся найти место на корабле и уехать за границу. Мы бросились на железнодорожный вокзал. Здесь были такие же толпы людей, но поезда не ходили. Железнодорожный путь прочно блокировала банда атамана Григорьева. И люди сидели, ожидая неизвестно чего. Хоть этого мне и не хотелось, но, посоветовавшись с Эдвардом, мы решили попробовать обратиться за помощью к Мишке Япончику.

Наш путь снова лежал на Молдаванку. Как и везде, здесь тоже царил ажиотаж. Но если в центре была почти паника, то здесь явно было видно, что все находились в предвкушении чего-то необычного. И скорее всего, грабежа, ввиду отсутствия какой – либо власти. В трактире было не протолкнуться. Не то, чтобы много пили, а больше всего шептались по углам. На нас в принципе не обратили особого внимания. Мало ли кто заходит сюда! Поэтому, протолкнувшись к хозяину, стоявшему за перегородкой в углу зала, я выбрал момент и шепнул ему на ухо заветную фразу.

–Не знаю такого, – важно ответил он и отвернулся.

Я поймал его сзади за косоворотку и под удивленные взгляды присутствующих медленно произнес:

–Делай, что надо, а то Миша будет недоволен!

Он побледнел и кивнул головой стоящему рядом половому, который моментально исчез за дверью. Минут через пять он вернулся с вертлявым субъектом, который, подойдя к нам и осмотрев снизу доверху, спросил:

–Это вы что ль к Мишке Япончику?

–Ну, мы, – ответил я, молча выдержав его взгляд.

–Ну, тогда пошли. И он направился к двери, из которой только что вышел.

Переглянувшись с Эдвардом, мы двинулись за ним. За дверью мы попали в небольшой темный коридор, который заканчивался лестницей, ведущей вниз. Там оказалось полуподвальное помещение, оборудованное под хорошую гостиную комнату. В ней на кожаном диване в окружении нескольких человек сидел Мишка Япончик и покуривал длинную папиросу, пуская синий дым в потолок.

Увидев нас, он удивленно приподнял брови, а затем, очевидно узнав, расплылся в улыбке.

–Какие люди! – он картинно встал, раскинув в стороны руки, отпустил своих компаньонов и приглашающим жестом показал нам на диван.

Мы присели, и стали молча разглядывать друг друга.

–Что, господа хорошие, видать, вас сильно припекло, раз занырнули в наш трактирчик! Может водочки или коньячку?

–Нет, спасибо, – ответил я.

–Ну, тогда чем может Миша помочь таким уважаемым господам?

–Советом, ну и может еще чем. Все зависит от ваших возможностей и желания.

– Это надо поглядеть. Так что открывайте карты, господа хорошие!

–Да скрывать– то особо нечего. Вот решили пробраться в Петроград, а поезда не ходят и пароходы не идут. Может, у вас есть какие-то возможности в этом направлении?

–Да, положеньице и в Одессе, и у вас хуже некуда. Одесса, как девка, кто ни приходит, все пытаются ее взять силой. Нет, чтобы добром и лаской! Ну а у вас и того сложнее, вам надо драпать как можно быстрее. Только вопрос: на чем и когда? Эти, тоже мне союзнички, мобилизовали для себя всех лошадей в городе и возят сейчас на них свое добро на пароходы. А остальным что делать? И у нас, в нашем сложном деле тоже возникли трудности. Вот сейчас сидим и думаем, как нам дальше быть.

–Да мы не бесплатно просим помощи, – вступил я в разговор.

–Ну шо мне с того? Я не могу брать деньги с друзей моих друзей. Лучше я так помогу, так и мне потом так помогут.

– Дерганый, а Дерганый! – крикнул он, обращаясь к двери, глядя туда поверх наших голов.

Дверь отворилась, и на ее пороге показался кряжистый парень, у которого левая щека периодически подергивалась.

–Вот шо, – сказал Япончик,– дуй к Семке Ломовозу и скажи, шоб немедля запрягал тарантас. Он повезет этих господ до Мамкиного разъезда, ну там, где для паровозов есть круговой механизм, и посадит их на ближайший поезд.

И, повернувшись к нам, объяснил, что сейчас поезда доходят до этого разъезда, а там паровоз, отцепившись от состава, разворачивается на круговом механизме в другую сторону и, присоединившись к хвосту состава, везет его в обратном направлении. Пока об этом мало кто знает, но к обеду будут знать все. А эвакуация продлится минимум дня два. Так что железная дорога из Одессы скоро работать не будет. А там пассажиров станет невпроворот.

–Это все, что я сейчас могу сделать для вас,– сказал Япончик. –Ну, а пока, господа хорошие, располагайтесь, заодно и перекусим, шоб у горли не деренчало.

И он крикнул в коридор, чтобы принесли что-нибудь поесть. Минут через двадцать на стоящем перед нами столе выросла гора вкусно пахнущей еды. Здесь уютно расположились и вареная картошка, и поджаренная свинина, посыпанная луком, и жареные бычки, и жирная, вся светящаяся таранка, и крупно нарезанный хлеб в глиняной миске. Весь этот натюрморт завершила запотевшая от холода бутылка смирновской водки, гордо поставленная на середину стола.

–Ну, господа, – сказал Миша, – прошу к нашему угощению! И он первым придвинулся к столу, взяв в руки бутылку.

Мы с Эдвардом, переглянувшись, отказались от водки, мотивируя это дальней дорогой, и набросились на еду. Япончик, ничуть не обидевшись, налил себе немного в стакан и с удовольствием выпил за нашу поездку. К концу нашего завтрака робко вошел парнишка, который привел нас сюда, и торжественно провозгласил:

–Карета подана!

Мы с Эдвардом поднялись, вопросительно глядя на Япончика. Тот, доев картошку, медленно поднялся из-за стола и подошел к нам. Крепко пожав руки, он сказал:

–Не забывайте Одессу-маму, она добрая к тем, кто ее любит. Думаю, вы пришлись ей по душе. Денег не надо, придет время, может, и вы, чем мне подсобите. Да, и если будет сильно надо, то в Питере на базаре спросите Ломаку, очень серьезный человек! Скажите, что от меня, он мне должен, поэтому поможет вам. Скажите ему, шо Миша просит помочь за Валета, он все поймет.

Поблагодарив его, мы вышли на улицу. Здесь нас дожидался зеленый тарантас, в который были запряжены две лошади. Побросав в него наши котомки, мы молча уселись под пытливым взглядом здорового мужика, очевидно, того самого Семена Ломовоза. Он хлопнул вожжами, и мы, вырулив на мостовую, влились в поток беженцев, выбирающихся из Одессы. За городом лошадки пошли быстрее, обгоняя пешеходов, медленно тянувшихся к разъезду. По пути к нам подскакивали какие-то всадники, но, увидев нашего возницу, резко поворачивали коней обратно. Это касалось и бандитских шаек, которые останавливали отдельных беженцев и начинали трясти их вещи. Нас они не трогали, предпочитая отвернуться в сторону, словно не замечая. Оружия при нас не было, кроме тех ножей, которые мы везли из Англии. Но при случае и этого нам было достаточно для того, чтобы отразить любое нападение. Возница за все время нашей поездки не проронил ни слова. Да и мы не пытались загружать его разговорами, видя явное нежелание общаться. Поэтому каждый погрузился в свои мысли, попутно наблюдая за пейзажем, который открывался перед нами. Вокруг была унылая степь, постепенно оживающая под лучами весеннего солнца. Кое-где проглядывали островки зелени и порхали птички, своим щебетанием наполняя пьянящий воздух.

–Да, – думал я, -спасибо ротмистру: и здесь свел меня с нужным человеком! Если бы не Мишка Япончик, нам бы сложнее было выбраться из Одессы и отправиться в столицу. Вот как жизнь все расставляет на свои места! Раньше я и подумать не мог, что придется обращаться за помощью к бандиту. Все встало с ног на голову. И очевидно, это только начало того хаоса, который грядет. Япончик был одним из немногих, кто обладал реальной властью в городе. И что самое интересное – умело пользовался этим.

Неожиданное столкновение: чудовище из Зазаркалья

Часа через три, наглотавшись пыли, мы подъехали к разъезду. Здесь было полно беженцев, повозок, лошадей, расположившихся отдельными кучками в ожидании поезда. Все с надеждой посматривали вдоль бегущих железнодорожных путей в ожидании состава. Наш возница, выбрав свободное место, притормозил лошадей. Мы спрыгнули с тарантаса и, поблагодарив Семена, пристроились неподалеку от поворотного механизма, надеясь попасть в первые вагоны поезда в случае его прихода. Рассматривая окружающую публику, я отметил, что на небе постепенно стали появляться облака, которые под воздействием ветра стали окружать нашу территорию, закрывая светившее до этого солнце. Сначала это были отдельные облака, а потом их хаотическое движение приобрело какой-то порядок, и они, словно рота солдат, стали двигаться к нам определенным строем, занимая соответствующее их рангу положение. Это были кучевые облака различной причудливой формы, которая меняла свои очертания в зависимости от освещения и положения в строе. Так продолжалось минут пятнадцать, пока на горизонте не показалось огромное темное облако, сразу закрывшее собой все солнце. Моментально стало темно. Все замерли в предчувствии чего-то необычного. А облако, меняя очертания, все больше приобретало формы какой-то амебы, раскинувшей свои щупальца во все стороны. Они, извиваясь, тянулись к земле, словно ощупывая все перед собой и ища что-то очень нужное им. Не найдя искомое, они возвращались обратно и выстраивались амебой в другую сторону, продолжая свои поиски. В облике этой амебы мне показались знакомые черты того чудовища, с которым я встретился в зазеркалье. Я замер от неожиданной догадки. Неужели это чудище вышло оттуда, чтобы найти меня именно в тот момент, когда я не готов к такой встрече? А то, что оно ищет меня, я понял однозначно, потому что его щупальца накрывали каждую кучку отъезжающих, которые в страхе прижимались один к другому. Перебрав их поодиночке, щупальца двигались дальше. Один только мужичок, крепко выпивший, не боялся ничего и крыл матом двигающуюся тучу, держа в руках бутылку самогона. Щупальца было потянулись к нему, но затем, словно испугавшись чего-то, резко отпрянули в сторону. А он, развернувшись в их сторону, топал ногами и грозил кулаком. Я сразу понял, в чем дело. Алкоголь меняет сознание и энергетику человека, как бы размывает, раздваивает его, давая возможность выйти на первое место совершенно другим качествам, делая его порой неузнаваемым для окружающих. И тогда человек становится невосприимчивым ко многим вещам, которых он сторонился или боялся ранее. И поэтому облако, настроенное на восприятие меня как определенной целостной системы, не может понять этого двойственного состояния и отходит в сторону.