Люцифер

– Иди ко мне, дорогая, – проговорила она, и губы ее изогнулись в фальшивой улыбке. Это был ее голос, но звучал он бездушно, механически. Дея соскочила с кровати и начала пятиться к выходу.

– Куда же ты? – спросило тело. Именно тело, потому что души в нем не было.

На месте, где раньше была дверь, оказалась глухая стена. Дея провела руками по обоям и обернулась в поисках выхода. Тело стояло прямо перед ней, протягивая скрюченные пальцы.

Дея проснулась от собственного крика посреди ночи. Вся футболка насквозь промокла от холодного пота. Она дико озиралась по сторонам и отшатнулась, когда наткнулась взглядом на небольшую возвышенность под скомканным одеялом. Прошло несколько минут, прежде чем рациональная часть Деи не уверила ее, что это все лишь свернутое одеяло и ничего более. Она осторожно подошла и толкнула толстый ком – одеяло развернулось, и один его конец свалился на пол. Дея облегченно выдохнула и села на кровать. И ведь могло же ей присниться, что тетя умерла! Это все усталость и постоянное нервное напряжение. Дея передернула плечами: по спине все еще бегали мурашки.

Она накинула на плечи одеяло и протянула руку к телефону, лежащему на тумбочке. Быстрый набор номера и размеренные гудки. Ей хотелось просто услышать знакомый голос. Она часто звонила ночами тете, когда хотела отвлечься от кошмаров, и та ее всегда внимательно выслушивала, ни разу не проявив недовольства, потом говорила несколько ласковых слов, и на душе у Деи становилось светло и спокойно, она засыпала крепко до самого утра.

В странном оцепенении Дея вслушивалась в тишину на том конце провода. Девушка вздрогнула, словно от удара, когда тот же механический голос предложил оставить аудиосообщение. Телефон выпал из пальцев, когда Дея поняла, что никто не ответит. Больше некому было спасать ее от ночных кошмаров. Дея сжала голову руками пытаясь сдержать боль, душа поняла все раньше рассудка. Слезы побежали на подушку. Это был не сон, а ужасающая явь. Она вспомнила, как ей звонил врач и долго ходил вокруг да около, пока не сообщил о смерти тети. Он говорил про какую-то тяжелую болезнь с длинным названием, но Дея не слушала. В ее голове вертелись слова «Анна Андреевна скончалась полчаса назад». И этот голос… разве можно таким голосом сообщать такое? Нет, это какая-то ошибка. Человек, ты вообще понимаешь, что говоришь? Она не могла умереть, не могла…

Солнце переползло середину своего пути, когда Дея смогла подняться с кровати. Она дошла до ванны и умыла опухшее лицо. Из зеркала на нее взирало человекоподобное существо с красными глазами и обкусанными до крови губами. Холодная вода на несколько мгновений облегчила звенящую боль в голове. Слезы снова потекли по щекам, хотя, казалось, они давно закончились. Дея безучастно посмотрела на заляпанную кровью рубашку, лежащую на краю раковины. Только когда она вышла из ванной, разумная мысль нагнала ее. Куда он делся? Окна и двери были заперты изнутри, последние в своем роде ключи от квартиры лежали на прикроватной тумбочке.

– Да что за чертовщина? – подумала она.

Он никак не мог выйти подобным образом, значит, не приходил. Наверное, именно так сходят с ума. Очередная порция снотворного сыграла с ней злую шутку. Видимо мозг, пытаясь защитить нервную систему, выдумал того человека. Поэтому он и был ей знаком. Просто разум взял за основу старый образ спасителя, чтобы облегчить ее муку и в настоящем. Только теперь Дея поймала себя на мысли, что подозрительно четко мыслит и хладнокровно анализирует события.

Видимо, сильное перенапряжение душевных сил привело ее в состояние большой работоспособности мысли, после которого обычно надолго наступает полнейшее бессилие. Может быть, получится снова позвать этого человека, с ним не так больно и не так страшно, пусть он всего лишь галлюцинация. Опасаясь, что мозг ей в скором времени откажет в работе, Дея зажмурила глаза и представила себе незнакомца во всех деталях. Но открыв глаза, она не увидела ничего кроме скромного убранства своей комнаты. Никто не пришел.

Она упала в кровать прямо поверх одеяла и накинула себе на спину его свободный край. Следующие три дня прошли в созерцании витого рисунка обоев, которые то освещало солнце, то скрывал мрак. Она ничего этого не замечала и вставала только тогда, когда ее собака начинала жалобно скулить, прося поесть или выйти на улицу. Дея, накинув пальто на футболку, спускалась к двери парадной и выпускала Каспера погулять. Она безразлично смотрела на пустую улицу, прислонившись плечом к косяку. Пес словно оживал после длительного заточения и гонялся за осенними листьями, кружившими по двору. Наигравшись, он довольный возвращался к хозяйке, и они поднимались обратно в квартиру, где их можно было застать всегда в одинаковом положении: Дея отворачивалась носом к стенке, а Каспер растягивался на полу рядом с кроватью и изредка махал хвостом, когда она переворачивалась на другой бок.

***

Через неделю внешний мир напомнил о себе в виде сообщения от старосты группы, что если она не появится в вузе в ближайшее время, у нее будут большие проблемы. Дея попыталась вспомнить, когда в последний раз видела стены любимого учебного заведения. Тяжелый вопрос. На звонки из деканата она упорно не отвечала. Еще немного и ее действительно отчислят.

Дея сползла с кровати и зашла в ванную. Вид у нее был шикарный: с худого лица на нее смотрели крайне мрачные глаза, скулы заострились, а губы потрескались. Она открыла кран и подставила висок под холодную струю. Надоедливый гул начал затихать в голове. Спустя несколько минут она вышла из ванной, нашла в шкафу черный свитер и натянула его прямо на футболку от пижамы. Джинсы и один кроссовок нашлись под стулом, второй услужливо притащил из-под кровати Каспер. Дея пригладила руками спутанные волосы. Ну, сойдет.

Всю дорогу вид у нее был мрачный и задумчивый. На женщину, которая начала верещать, чтобы она прошла в конец маршрутки и стояла там, зажатая с двух сторон коленями людей, Дея посмотрела так, что у той сразу пропало желание вмешиваться. На улице было около нуля градусов, а в душной маршрутке, температура не поддавалась измерению. Но в Аду, говорят, на пару градусов холоднее. С утра в метро была обычная толкучка, ведь, как всем известно, чем ближе прижимаешься к идущему впереди человеку, а еще лучше, наступаешь ему на пятки, тем быстрее он идет (необъяснимо, но факт!).

Выйдя на улицу, Дея наконец вздохнула свободнее. Холодный ветер слегка привел ее в чувство, она перестала смотреть сквозь предметы, взгляд ее стал более осознанным. Она шла по грязным лужам, обходить их было все равно бесполезно, они были везде. Начал накрапывать мелкий противный дождь.

У стены магазина вжался в стену маленький старичок, обхватив руками проглядывающие через дырявые штаны колени. Большая черная куртка висела на нем мешком. Дея видела его здесь каждое утро в течение нескольких лет. Он никогда не менял своего положения, только изредка бурчал слова благодарности за горсть брошенных в стаканчик монет. Теперь же он, взяв его в руки, высыпал в ладонь всю накопленную мелочь и непослушными от холода пальцами пытался ее сосчитать. Дея отвела взгляд. В душе ее поднималась непонятная ненависть и обида на человечество.

Редкий прохожий подумает о них, людях, не имеющих дома, бросит печальный взгляд, может, даст пару монет, чтобы потом пройти мимо и совершенно забыть о них до новой встречи, которой, к слову может и не быть. Каждый спросит себя: «чем я могу помочь?», и каждый найдет достойную отговорку, что ему самому трудно. Совесть, на несколько мгновений усыпленная, позволит в очередной раз пройти мимо.

Какая, должно быть, ненависть, обида и злоба таятся в сердцах этих маленьких, сжавшихся в комок людей, на остальное человечество! Они сидят так тихо и неподвижно, что кажется, будто они слились со стеной, стали частью улицы, и за городом наблюдают лишь печальные выцветшие глаза.

Дея добралась до вуза и села на свое привычное место. Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось говорить. Пары тянулись как никогда долго. Каждые пять минут она смотрела на часы и умоляла стрелки двигаться хоть немного быстрее. Она уже давно перестала понимать, что говорит преподаватель. Дея автоматически записывала лекцию, параллельно думая совсем о другом. Когда четыре пары, наконец, закончились, она срыла все вещи в рюкзак и практически выбежала из аудитории, чтобы ни с кем не разговаривать.

***

– Добрый вечер, – чей-то голос оторвал Амадею от мыслей.

– Добрый, – на автомате бросила она и удивленно посмотрела на человека, идущего рядом.

– Хорошая нынче погода, не правда ли? – заявил незнакомец. Дея с неприязнью посмотрела на него, очевидно не разделяя его любви к дождю.

– Мы знакомы? – спросила она, прекрасно зная, что нет. Просто хотелось как можно скорее отвязаться от этого человека, прийти домой и залезть с головой под одеяло.

Незнакомец проигнорировал ее вопрос.

– Быть может, мы пойдем вместе к вам домой, раз вам так хочется скорей туда попасть? – предложил мужчина.

Амадея едва удержала свою челюсть от падения на мокрый асфальт. Такой наглости можно позавидовать. Она посмотрела в лицо незнакомца, с намерением высказать все, что она об этом думает, но слова застряли в горле.

– Да откуда вы только беретесь с такими глазами? – подумала она. – Только у этого они отдают зеленым, а у того…

– Чисто голубые, – кивнул незнакомец. – Как раз о нем я и хотел поговорить, – пояснил мужчина, не обращая внимания на изумление собеседницы.

Дея остановилась посреди улицы, удивленно рассматривая странного человека. Высокий и худой мужчина был бледен, но, видимо, это был его естественный цвет лица. Светлые, почти белые волосы были зачесаны назад. Он бы казался флегматичным, если бы не его глаза: казалось, в них скрыта какая-то насмешка. Относилась ли она только к ней или ко всему миру, Дея не могла разобрать.

– Кто вы такой?! – спросила она.

– Это не важно, – отмахнулся незнакомец. – Гораздо важнее, кто он такой.

– О ком вы говорите?

– Не делайте глупый вид, у вас все равно не выходит, – посоветовал мужчина.

Они дошли до дверей ее подъезда. Погода совсем испортилась. Небо затянули тяжелые тучи. Очертания улицы быстро пропадали под завесой дождя.

– Быть может, вы пригласите меня на чашечку чая, и мы побеседуем? – предложил мужчина, косо смотря на разошедшийся ливень.

Дея боролась с желанием послать его ко всем чертям, но он, кажется, что-то знает о человеке, в реальности которого она до сих пор сомневалась. Впрочем, что мешает и этому странного вида мужчине оказаться галлюцинацией. Хотя в таком случае прогнать его будет тем более невозможно. Дея вздохнула и открыла дверь, пропуская вперед незнакомца. Мужчина снял шляпу и пальто. Они выглядели совершенно сухими. Мельком взглянув на комнату, он сел на диван и закинул ногу на ногу.

– А тут вполне уютно, – заметил гость.

Пес, мирно спящий рядом, настороженно поднял уши. Он недоверчиво обнюхал чужие ботинки и зарычал.

– Сидеть, – приказал незнакомец. Каспер беспрекословно выполнил команду и замер, внимательно глядя на него. Мужчина улыбнулся и взял его на руки. Молодой пес изо всех сил барахтался, пытаясь лизнуть его, но это никак не выходило. Незнакомец усадил спаниеля к себе на колени, успокаивающе поглаживая по голове. Каспер быстро разомлел и, пригревшись, уснул, пуская слюни на его темно-серые штаны, пока мужчина скучающим взглядом изучал окружающую обстановку, словно не был заинтересован в разговоре. Дея намеренно громко закашляла, пытаясь привлечь к себе внимание. Незнакомец медленно перевел на нее свой скользящий взгляд.

– Вы нездоровы? Впрочем, при такой погоде это понятно. Выздоравливайте, – участливо проговорил он.

Дея злобно на него покосилась. В глубине изумрудных глаз мужчины продолжали гореть ехидные огоньки.

– Итак… – не выдержала девушка.

– Кем бы он ни казался, он ваш враг. Вы встретили на пути опасного противника, – сказал мужчина.

– О ком вы говорите? Вы кого-то ищете? Если вы из полиции, то, будьте добры, покажите удостоверение, – попросила Дея.

Незнакомец усмехнулся.

– Если хотите, я буду из полиции, – галантно предложил он.

Дея поднялась со своего места и открыла входную дверь.

– Прошу, не задерживайте меня, – сказала она, снова вызвав улыбку незнакомца.

Он уже было открыл рот для ответа, но вдруг вздрогнул, когда комнату на мгновение осветила необычайно яркая вспышка молнии, а следом где-то глубоко в груди разорвался отклик последовавшего через мгновение грома. Мужчина встал и рванул в сторону тяжелые занавески. За окном разыгралась настоящая буря. По улице высоко над землей кругами носились опавшие листья, поднимаясь все выше к небу. Тучи закручивались в широкий темный вихрь. Гость напряженно всматривался в чернеющее небо. Не оборачиваясь, он быстро заговорил.

– Я не думал, что у нас будет так мало времени. Теперь слушайте меня. Он вскоре попытается снова встретиться с вами. Не верьте ему, ни единому слову не верьте. Обмануть вас для него не составит труда. Не поддавайтесь на его уловки, а самое лучшее – избегайте встречи с ним, и, может быть, он от вас отстанет.

– Да кто же он такой? – спросила Дея, озадаченная странным поведением гостя. – И зачем я ему?

– Вы случайно стали частью игры, которую он ведет сам с собой. Не рассчитывайте на сочувствие с его стороны. Как только он добьется своего – вы погибли.

– С чего такая забота о моей персоне? – поинтересовалась Дея.

Незнакомец отвернулся от окна. Вспышка молнии лишь на мгновение осветила его лицо. Оно показалось ей серьезным и усталым, в нем не было и тени насмешки, словно она была ему совершенно не свойственна.

– Я не знаю вас, поэтому ваша судьба мне в целом безразлична. Но он мой брат, и я не могу безучастно смотреть, как он погибает. Он ищет в боли спасение, но не находит его. Он утратил веру, хотя не может без нее жить. Он думает, что надежды больше нет, но ошибается. Она есть. Во всяком случае, должна быть.

– Я могу ему помочь, – проговорила Дея.

– Помочь?! – мрачный смех незнакомца напугал ее. – Знали бы вы, кому хотите помочь. Наивная девчонка! Вы себе и представить не можете, насколько он опасен. Он погубил множество жизней, погубит и вашу, – мужчина подошел и больно стиснул ее предплечья, заставив смотреть прямо в глаза. – Выбросьте из головы эту глупую мысль, заройте ее в глубине своего сердца и больше никому не показывайте, иначе вы погибли. Помогите лучше себе. Забудьте его и живите своей жизнью.

– Да нет у меня никакой жизни! – Дея вырвалась из его рук. – В них была вся моя жизнь, – сказала она, указывая на фотографии, стоящие на столе, – но их больше нет. И меня здесь быть не должно, – прошептала Дея, присев на кровать спиной к мужчине. Какого черта ему от нее надо? Слезы снова подступали к горлу, она часто заморгала, чтобы не расплакаться.

Гость обошел кровать и присел перед ней на корточки. Дея старалась держаться, но слезы сами катились по лицу. Мужчина достал из кармана пиджака платок и вложил в ее руку.

– Не надо плакать, – тихо проговорил он. – Каждому из нас отмерена своя доля счастья и страданий. У каждого есть свой путь, который надо пройти до конца. В конечном итоге не важно, по силам ли нам это, имеет значение только вера, что по силам. До начала испытаний никто не знает своих возможностей. Вы пережили многое, и многое еще предстоит пережить, но вы не можете сдаться. У вас нет на это права. У сильных людей его никогда не было, и они прекрасно знают об этом. Вы должны верить, должны бороться, должны не только себе, но и своим родителям, своей тете, должны и ему. Вы хотели ему помочь, так помогите. Живите и покажите, что надежда всегда есть, что можно потерять все и остаться собой. Покажите ему то, чего он не видел, чего никогда не знал. Я был не прав, препятствуя вашей встрече, вы должны были решать это сами. Конечно, сейчас вы ничего не понимаете, но когда-нибудь поймете. Если вас сведет судьба, знайте, что он не всегда был таким, может быть, он сам вам об этом расскажет, если захочет. Поверьте мне, он стоит того, чтобы… Впрочем, решайте сами.

Гость поднялся, смотря в сторону окна.

– Боюсь, что мне пора уходить, – сказал он и направился к выходу.

– Сейчас опасно выходить на улицу, переждите пока хотя бы не ослабнут ветер и дождь. Вас никто не прогоняет, напротив, останьтесь.

– Спасибо. Я бы остался, но безопаснее для вас и для меня будет, если я уйду.

Дея поднялась, чтобы проводить его.

– Прощайте, был рад познакомиться с вами, – сказал мужчина. Дее показалось, что взгляд его потеплел. Гость накинул на плечи пальто и взял в руки шляпу, перед уходом он обернулся. – Разрешите дать вам еще один совет. Знайте, что имена никогда не даются случайно. Ваше имя обладает удивительной силой: в нем соединились Бог и любовь1. В какой бы ситуации вы не оказались, верьте ему, и оно укажет вам правильный путь.

За окном снова ослепительно сверкнула молния, от грома, казалось, содрогнулся целый дом. Внезапно входная дверь распахнулась, со всего размаху ударившись о стену. В дверном проеме, освещаемый сзади тусклой лампочкой, стоял насквозь промокший ее недавний знакомый. Он смотрел на гостя Амадеи, а светло-голубые глаза все больше наливались яростью. Он выволок брата за ворот из квартиры. Дея услышала несколько гулких ударов: судя по всему, кто-то кого-то впечатывал в стену.

Она выбежала на лестницу, но там никого не оказалось. Девушка сбежала вниз, не заметив семи этажей. На улице бушевала буря. В сумерках в воздухе носились листы бумаги и картона, серая стена мелкого дождя размывала очертания предметов, но во дворе никого не было. Ошалелая кошка выскочила из-под машины и пронеслась мимо нее в подъезд. Свитер совершенно не спасал от пронзительного ветра, по груди и спине разливался неприятный холод. Дея постояла у парадной, но никто не появился. Когда стало совсем нестерпимо, она поднялась наверх, все еще сжимая в руке зеленый платок. В голове плясал единственный вопрос: Что это было?

Глава III

Со смерти тети прошло ровно полгода. Дея шла на ее могилу, а из большого пакета, который она несла в руках, торчала зеленая верхушка деревца. Это был саженец вишни, Анна Андреевна очень любила ее. Они часто с Деей гуляли в лесу, где у них было свое секретное место. Чтобы попасть туда, надо было идти не по протоптанной дорожке, а свернуть на маленькую, прикрытую лапой ели, тропинку и пройти по ней до березового бревна, перекинутого через ручеек, за которым росло прекрасное старое дерево.

Дикая вишня, случайно ли занесенная или намеренно кем-то посаженная, была для них местом совместных мечтаний. Весной, когда она распускалась маленькими белыми цветами, в ее ветвях пели птицы, которых Дея, как ни старалась, не могла разглядеть в пышной кроне, но всегда чувствовала взгляд маленьких, любопытных глазок. В начале прошлой осени, за несколько месяцев до смерти Анны Андреевны, кто-то срубил бедную вишню, вместо великолепного дерева остался кривой пенек. Тетя больше не приходила в этот лес, чтобы не видеть напоминания о бессмысленно загубленном прекрасном дереве.

Теперь она всегда сможет любоваться подрастающим деревцем, которое когда-нибудь станет таким же могучим и прекрасным как ее любимая вишня. Скоро прилетят и птички, чтобы полакомиться вкусными ягодами и составят ей компанию.

Когда Дея закончила, был уже вечер. Солнце, пытавшееся пробиться весь день сквозь тучи, устало падало за горизонт, заметно похолодало. Деревья над могилами зашебуршали длинными листьями, напоминая, что пора уходить.

– Прощай, я приду к тебе завтра, – пообещала Дея, но еще долго смотрела на темный крест с черно-белой фотографией. – Прощай, – наконец сказала она, когда охранник кладбища недовольно загремел ключами.

Дея прошла вдоль парка, которым кончалось кладбище, и очутилась в лабиринте узких улиц. Люди торопились домой, подняв воротники пальто и придерживая капюшоны, которые сдувал ветер. Она одна никуда не спешила. Ей было не к кому идти. Дея брела по улице, заглядывая в пыльные витрины закрытых магазинов. Из темноты одной из них на нее взирали старые вещи. Она знала эту лавочку. Ее держал неприятного вида старик. Почти все вещи здесь принадлежали умершим или разорившимся людям и продавались за бесценок.

Ей почему-то всегда было больно видеть, как за гроши продают чужие вещи, не зная их истинной цены. Эти вещи хранят следы своего хозяина, они помнят ласковые руки, они единственные знали его настоящего. А теперь хозяин мертв, и вещи, оживавшие в его руках, тоже мертвы. Новым хозяевам они не нужны, оттого они и пылятся в этой старой лавчонке. Людей теперь интересуют деньги, машины, но не музыка, не книги. Они, по-видимому, были целым миром для человека, а теперь стали ничем. Казалось, если бы они умели плакать, то древесина скрипки давно бы сочилась кристальными слезами, падающими на бесприютно сжавшиеся книги. Память приносит столько боли, но именно она делает человека человеком.

Дея провела ладонью по стеклу грязной витрины. На лакированной деке скрипки виднелись потертости и трещины, она была старой, но обращались с ней бережно. Старинные часы висели посередине композиции – сломанные, остановившиеся, никому не нужные, как и их прежний владелец. Кукушка испуганно выглядывала из-за успевшей приоткрыться только наполовину и заклинившей дверцы. Круглый маятник внизу украшало небольшое расписанное зеркальце, которое в погожий день при движении, должно быть, пускало бы резвых солнечных зайчиков по всей улице.

Дея замерла, когда в глубине зеркала загорелись две маленькие синие точки. Они приближались, и в каждой по центру появилась темная пустота. На секунду они скрылись и появились вновь. Дея спиной уловила чье-то присутствие. Она обернулась, но никого не увидела. Огоньки пропали, однако пробужденные в памяти воспоминания заиграли с прежней силой. Только что она поняла, что до боли хочет снова увидеть эти глаза. Это было какое-то странное ощущение, подобное тому, когда ты просыпаешься и помнишь только один образ из сна, который вызывает у тебя невероятно сильные эмоции, ты стремишься вспомнить, что же было там такого, что так глубоко запало в душу, но не можешь. Приятное чувство разливается по всему телу, но что стало его источником, остается загадкой, закрытой в тайных глубинах подсознания.

Занятая собственными мыслями, Дея не заметила, как ноги вынесли ее на набережную. Река, освободившись от оков, гнала серые льдины в сторону моря. Она остановилась на том месте, где он упал без сознания. Именно здесь она видела его в последний раз свободного, не скалящего зубы, а просто израненного и уставшего. Она смотрела туда, куда смотрел он: на темную, бурлящую под ногами воду. Что он увидел в ее глубине? И взгляд у нее был в точности как у него: он не выражал определенной эмоции, чтобы понять этот взгляд надо прожить жизнь за человека. Дее казалось, что она поняла какую-то часть его души. Поняла, что причина, сделавшая его таким, была более чем жестокой.

Дея всматривалась в чернеющие волны. Вода ее всегда пугала: она не умела плавать, поэтому вынуждена была всегда держаться от нее на почтительном расстоянии. Она обрадовалась, словно старому другу, ласточке, которая, сделав виток в вечернем небе, снизилась, чтобы попасть в свой домик, расположенный на противоположном берегу почти над самыми волнами. Дея ее не видела целую зиму. Храбрая птица с невыразимым изяществом коснулась тонким крылом водной глади, но черная лапа волны схватила ее и утащила за собой в реку. Белая грудка еще несколько раз мелькнула на поверхности, уносимая все дальше бурлящим потоком. Дея следила за ней, до последнего момента надеясь, что птица сможет вырваться, но нет, она даже перестала сопротивляться. При виде этого внутри у Деи словно что-то оборвалось. Больше не было ни боли, ни страха, ничего. И это «ничего» было гораздо хуже, чем то и другое вместе взятое.

Вопрос «зачем?» стал для нее неразрешимым и самым больным. Казалось, отыщи она на него ответ, ее жизнь сразу изменится, больше не будет этой тупой безысходности, мучительной апатии и болезненного безразличия ко всему. Но ответа не было. Как не было и того, кто мог бы показать ей выход.

Неужели все так и закончится? Жизнь удерживала ее на последней ниточке угасавшей надежды. Она ничего в своей жизни не успела, все эти годы прошли так жестоко и бестолково, словно ее историю писал кто-то психически больной, но что-то всегда удерживало ее. Теперь же она более не чувствовала этой связующей нити. Никто – страшное слово – никто не держал ее. Это была абсолютная свобода. Она могла делать что угодно. Убийственная свобода. Вдруг она поняла, что теперь может совершить то, о чем раньше никогда бы всерьез не подумала. Она обратила последнюю просьбу к тому, в кого больше не верила. Она просила помощи, просила поддержки, просила чуда. Но ничего не произошло. Никто не пришел.