Горячий Декабрь

– Мамань, тебе тем самым дали добро на блядки.

– Вот что ты меня передразниваешь?! Манюней Гоша меня называет, а не маманей!

– Тьфу. Пусть избавляется. Другую Манюню поищет, а эта рыжая красотка… – Ритка опрокидывает в себе еще стопарик и взвизгивает, поморщившись счастливо. – Эта рыжая красотка прямо сейчас вспомнит, что такое каблуки, и отправится на поиски новой любви!

Глава 3

Мартина

Я не хотела надевать каблуки, потому что ноги в конце дня ныли.

Я не хотела и отправляться на поиски новой любви, не избавившись от старой, что сидела занозой в сердце.

Но для профилактики – пошла. Еще бы я не пошла, после трех дополнительных стопок коньяка!

Во мне после выпитого обида растворилась в крови и в решимости все исправить, а то, что исправлению не поддается, – сломать. Основательно!

Так что… Я решительно раскрыла дверцы гардероба и надела платье, которое Людмила мне советовала не покупать!

Шлюшеское, говорила она.

Муж тоже его как на мне во время домашней примерки увидел, так озверел!

Сначала озверел в хорошем смысле этого слова, секс у нас был просто бомбический, а потом он сыто меня поцеловал и запретил надевать это откровенное платье. Еще выкинуть посоветовал.

Я мужа не ослушалась. Выкинула.

Выкинула платье с основной полки на верхнюю дополнительную.

Красивое белое платье, наискосок, одно плечо открыто целиком, на втором – гордые воланы.

Короткое.

В таком, если присядешь, попа будет прохлаждаться на том, на чем присела.

В общем, в здравом и трезвом уме я бы такое платье в люди без сопровождения Декабрина ни за что бы не надела.

Но после коньяка я с чего-то решила, что это платье – самое то!

– И помаду – красную! – посоветовала подруга.

Я накрасилась.

Посмотрела на себя в зеркало:

– Ну ты и выпендрилась, Мартина! – сказала своему отражению.

При виде меня подруга завизжала довольно:

– Украдут! Гарантирую, что тебя сегодня украдут! Так тебе, Гоша, и надо! Пусть крадут… Счастье не ценил. Все. Поезд ушел!

* * *

Для начала мы с Риткой отправились в бар. Подруга всю дорогу в такси рассказывала мне, какое сногсшибательное впечатление я произведу. Но в нашем любимом баре сегодня праздновали девичник, а все остальные гости сидели по парочкам за столиками.

Потолкавшись немного возле барной стойки, мы решили переместиться куда-нибудь в другое место.

Я улыбалась через силу. Вроде был у меня запал, но как-то быстро он выветрился.

– Давай просто погуляем? – предложила я.

– Все что захочешь!

После выхода из бара мы с Риткой дружно цокали каблуками по влажной брусчатке и шли… в… куда глаза глядят! Просто шли, болтали обо всем на свете.

Кажется, я выбрала не самый удачный день для рандеву. Вторник…

Нам встречались прохожие, но все спешили по своим делам. На нас почти никто не обращал внимания. Косились, конечно! Но воровать меня никто не спешил.

Ритка включила свой плейлист под названием «на случай разбитого сердца и прочего любовного пиздеца», поставила музыку погромче и сунула телефон в карман.

Я держалась за ее локоть, слушая, как подруга подпевает:

По барам, я твоя кара,Я твоя карма, ты найдёшь в толпе мой типаж!Ты подкатил, и она запала,Но это вновь не я, а мираж…

– Ритка, пой потише! На нас косятся!

– Подожди, ну еще одну! Вот… Еще одна! Самая любимая… Ну же!

Под грустный дэнс я отпускаю нашу любовь.Только здесь я оттанцую всю свою боль.Как в паутине большой сети,Ты рассыпаешься в памяти…

Подруга подпевала, подмахивая бедрами. У меня же слезы к горлу комком подкатили, и все, никакого желания ни петь, ни плясать, ни даже материть гадкого изменщика. Я отошла, села на лавку, промокая платочком глаза.

Подруга застыла рядом, выключила музыку.

– Ты совсем расклеилась! Так не пойдет! Улыбнись!

– Не могу. Жизнь под откос… Больно!

– А ты через боль улыбнись! Пусть завистники сдохнут, пытаясь испортить тебе жизнь и отнять настроение.

– Отвянь. Хватит с меня громких и пустых речей в виде статусов для странички сети…

– Надо было не коньяк наливать, а мартини. Вдруг настроение было бы лучше?

– Не было бы лучше! Мне всегда от алкоголя хочется в кроватку и на ручки к Гоше! – всхлипнула я. – Гад! Ненавижу его… Ненавижу!

– Вот-вот! Ненавижу и все. Поймала волну, молодец! Держись за нее и не ной! А давай… Давай ему отомстим!

– Да ну тебя…

– Хотя бы чисто символически! Пошли, есть у меня идея хорошая…

* * *

– Ты зачем нас сюда привела?! – смущенно запищала я, когда подруга затолкала меня в магазин интим-товаров, с круглосуточным режимом работы.

Мы оказались в царстве писюнов и резиновых вагин, всевозможных игрушек и смазок!

– Мстить будешь. Не захочешь мстить, так хоть попользуешься, – отмахнулась подруга. – Девушка, а покажите нам что-нибудь убойное… Под размер достоинства… У твоего мачо размер какой? Вот такой? – развела ладони в стороны подруга.

– Вот такой! – расставила я подруге ладони пошире.

– Ох, завидую! – пробормотала девушка за прилавком. – Вот такие, какой размер вы показали, есть еще, но немного осталось. К сожалению, только в пурпурном и черном цвете!

Она выставила на прилавок коробку с пурпурным и черным членом. Неоновый пурпур цвета вырви-глаз и глубокий черный…

– Только такие?

– Только такие. Натюрель у нас разбирают за три часа, максимум. Новая партия придет через три дня. Можете подождать.

– Ждать никак. Нам прямо сейчас нужно! – заявила подруга, смотря на пурпурный.

– Тогда выбирайте. На них сейчас скидочка хорошая…

– Бери, мамань. Член, как у твоего пиздюка, только со скидкой и не изменяет!

– Это обязательно?

– Обязательно. Говорю, если пользоваться не захочешь, символически на куски покромсаешь, как огурец, представляя, что кромсаешь пенис гадкого изменщика, и полегчает. Бери…

– Тогда черный возьму, – робко сказала я.

– А я пурпурный.

Хорошо. Мы их взяли.

Но… положить было некуда! В сумочку крохотного размера они не помещались! В карманы легкой ветровки – тоже!

Пьяный мозг выдал гениальную идею – спрятать за пазуху или подмышку. Я скромно спрятала. Ритка же купленный пурпурный член из рук не выпускала!

Стыдно-то как!

Мы вышли из торгового центра, вроде бы никто нам по пути не повстречался, а все равно мне было стыдно и смешно идти рядом с Риткой, которая размахивала пурпурным членом, как саблей!

– А хорошо так в руке лежит! Приятно… Когда живой, наверное, еще приятнее. Поэтому Людмила и скурвилась… На член повелась! Мамань, а сфоткай меня? – хихикнула подруга, подбоченившись у торца торгового центра.

Только она приняла соблазнительную позу, отставив ножку сексуально, как рядом раздался развязный пьяный голос:

– Девчат, работаете? По соточке за ночь или как?

Мы с Ритой обернулись. Прямо перед нами покачивался пьяненький мужчина лет пятидесяти с небольшим. Коренастый, широкоплечий, с маленькими, но очень наглыми глазками и гордо вскинутым подбородком.

К тому же спину он держал ровно, несмотря на то, что туловище раскачивалось, а из расстегнутой ширинки выглядывал щедрый кусок оранжевых семейных трусов.

Мужчина нырнул рукой в карман брюк, достал мятые долларовые купюры и перевел пьяный взгляд на меня, причмокнул слюняво:

– Денежкой не обижу. Айда в машину!

– Иди, дядя. Здесь любовь не продается! Проспись лучше! – посоветовала ему я.

Ритка поддакнула и взмахнула рукой с пурпурным членом.

– Да-да, идите! Всего хорошего!

Мужчина попытался сфокусировать взгляд на том, что было зажато у Риты в руке, но не смог.

Взгляд пьяного приклеился ко мне намертво.

– Деточка, поехали. Водитель ждет… Домчит с мигалками!

Он махнул рукой куда-то влево. Там его дожидалась иномарка, седан. Белый седан, хорошего класса, ничего особенного, если бы не красно-синяя мигалка на приборной панели.

Мне бы в этот момент задуматься или просто уйти, но мозг был в спячке.

Поэтому, когда наглый пьяница, невзирая на отказ, подошел и вцепился в меня мертвой хваткой, принявшись лапать за задницу и пытаясь отвести меня в сторону машины, я рассердилась и как следует зазвездила по нахальной роже тем, что под руку попалось.

То есть черным резиновым членом.

Тут еще и Ритка подоспела…

Мужчине только и осталось, что прикрывать голову от ударов и пятиться, но при этом он издал громкий вопль:

– Сидоренко, мать твою! Хули ты там сидишь! Тут честь погонов страдает! Живо сюда…

Вопль был не столько отчаянным, сколько командным. Такой, как он, явно привык глотку драть на работе, крича на подчиненных.

Вот тут можно было бы задуматься и сбежать. Сбежать от греха подальше, ломая каблуки на любимых итальянских сапожках…

Но разве я могла подумать, что этот мелкий, пьяный и мерзкий на вид мужичок не абы кто, а целый генерал?!

* * *

Мало того, что тот мерзкий мужичок оказался генералом, так он был еще и злопамятный. Через час нас с Риткой оформляли в отделении полиции, предварительно изъяв орудия преступления.

– Фамилия, имя, отчество!

– У-у-у… Потише можно? – поморщилась я.

Моя голова все еще болела от воплей и матов генерала, который малость, но все-таки протрезвел после случившегося. Он оставил нас в отделении и свинтил, напоследок сказав, чтобы нас оформили со всей строгостью.

Вот что за непруха?

Всего один раз лишнего выпила и так вляпалась!

Я, хорошая мать, верная жена и просто неплохой человек, в дерьмо вляпалась, а какая-то выдра чужим мужьям свою задницу подставляет – и ей хоть бы хны… Несправедливо как-то!

Раньше я не придавала значения словам Риты о том, что Людмиле нужно отомстить, но сейчас в груди затеплился какой-то огонек, жаждущий мести.

Вот выйду… О, как только я выйду!

– Фамилия, имя, отчество! – снова потребовал дежурный.

– Декабрина Мартина Энгельсовна, – вздохнув, ответила я. – Год рождения тысяча девятьсот девяно…

– Стоп! – подскочил на месте дежурный, заполняющий на меня данные. – Декабрина?

До того, как я назвала свою фамилию, он на меня даже не смотрел, носом уткнулся сразу в бумажки. Однако сейчас мужчина пригляделся внимательно и уточнил вежливо:

– Декабрин Георгий – ваш муж?

– Муж, – ответила я.

– Скоро будет с приставкой «экс»! То есть бывший! – вставила свои пять копеек Рита.

– Помолчи! – шикнула я на подругу и кивнула. – Да. Декабрин Георгий – мой супруг! А что?!

– Та-а-ак-с! Это все меняет!

Дежурный мгновенно отложил ручку и подскочил, одернул вниз рубашку.

– Прошу прощения за этот инцидент, Мартина. Скоро мы вас отпустим!

– Ты больной? – вскинулся на полицейского его напарник. – Генерал сказал оформить по всей строгости!

– И что? Ты генерала видел? Он едва на ногах держался, когда это говорил! Завтра продрыхнется и ничего не вспомнит. Доказательств не останется! Потому что он приказал удалить с видеорегистратора запись, где эти две дамочки лупасят его хуями по лысой башке! – заржал дежурный.

Второй тоже заржал, понизил голос.

– Удалили?

– Удалили, естественно, если сам генерал приказал. Но… Для себя я переснять успел!

– Покажешь? Я-то обход делал, ничего не успел увидеть! Будь другом, покажи?

– Покажу, ты только не обоссысь. Я ничего смешнее в жизни не видел!

Наверное, еще полчаса стены ментовки ходили ходуном от дикого ржача двух полицейских.

– Ой, бля… Ой, бля… Не могу… Живот режет! – вытирая слезы, произнес второй. – Я, конечно, рад, что генерал свое отхватил. Сволочь он. Мудак! Старпер охеревший! Как-то моя жена в отделение пришла, он ее по заднице шлепнул. Я еле сдержался, чтобы леща генералу не отвесить!

– А че сдержался?

– Как что?! Я с работы бы вылетел. Хоть кто-то этого гондона отходил, как полагается.

– Ну да, ну да. Однако странно ты рассуждаешь. Генерал завтра камеры проверит, а там пустота. Где дамочки? Генерал сказал, по всей строгости им впаять все, что только можно! Не сделаешь – уволит тебя к чертовой матери!

– Уволит! Вот именно, всего лишь уволит. А если я жену Декабрина в камеру закрою, то меня самого закроют. В гробу.

– Пфф… Ты че-то странно побледнел! Что за Декабрин такой?!

По лицу второго полицейского было ясно, что он не совсем в теме, не понимает.

– Ты че, о Декабре не слышал, что ли? Декабрин Георгий. Он же Гоша Декабрь.

– Угу, – вздохнула я. – И не дай бог вы его Жорой назовете, уроет!

– Кое-что слышал, но я же не местный. Недавно здесь.

– Понаехали, – фыркнул. – Такие имена нужно знать! Гоша Декабрь больной на всю голову. Отморозок просто! А это его жена.

– Ну, жена и что?

– Ну, жена и что, – передразнил полицейский и ослабил галстук. – Послушай меня, Толя, я тебе сейчас кое-что поясню. С вашего позволения, расскажу об инциденте с вашим прошлым задержанием! – обратился на последних словах ко мне.

– Рассказывай, – махнула я.

Все равно дело прошлое… Так, может, хотя бы проникнутся и отпустят меня? Ни за что ведь посадить хотят!

А мужу звонить не буду. Вот еще… Пусть и дальше в сауне свой зад парит!

Глава 4

Мартина

– Несколько лет назад, когда я только заступил на службу, Декабрь вроде как с криминалом решил завязать. Никто из наших его не трогал. Но тут попался залетный следователь, из верхов, и решил раскрыть какое-то старое дело, связанное с Декабриным. И кого, как ты думаешь, решил этот петух залетный в качестве главного свидетеля взять?

Второй полицейский подпер подбородок рукой, слушая. Честно говоря, я и сама заслушалась, вспоминая.

– Ее, – тихо сказал первый, махнув в сторону рукой. – Жену Декабрина.

– Козел! – выпалила я. – Я выходила из кондитерской, к мамуле в гости шла, такой красивый торт купила, с шоколадными ангелочками… Посреди улицы схватили. Торт на асфальте оказался, а меня в уазик затолкали, еще и допрос устроили.

– Два часа сорок три минуты, – подтвердил полицейский.

Я поежилась. Первый допрос в моей жизни. На меня орали, материли, грозили кинуть в камеру к быдлу и уголовникам, протащить по всей грязи, которая только возможна. Потом снова предлагали ласково и снова орали… Я молчала. Рассказывать мне было нечего, ведь Гоша меня никогда в свои дела не посвящал, а к тому времени уже и завязал с криминалом совсем.

После того допроса Гоша меня на руках носил, считал себя виноватым, что тень делишек его дружков меня задела.

Давно я не вспоминала об этом случае. Но сейчас под давлением атмосферы вспомнила и взгрустнулось немного. Я задумалась, могло ли все повернуться иначе? Еще тогда… Я ведь могла испугаться и уйти от Гоши. Или не могла? Уйти от Декабрина? Нет, тогда это казалось нереальным! Даже мысли подобной не возникало…

– И что? Что дальше было?! – поинтересовался Толя.

– Потом Декабрь узнал, что его жену мурыжат, и мгновенно прилетел. Такой разнос здесь устроил. Тут все на цыпочках ходили. Все! Жену Декабрина отпустили.

– И все? – разочарованно спросил второй. – Ну а тот, следователь, с ним что?

– А с ним, мой дорогой Толя, Декабрь потом сам лично разговаривал. Ровно столько же, сколько допрашивали его жену. Два часа сорок три минуты… И все.

– Все? Пфф… Туфта, а не рассказ!

– Дебила кусок ты, Толя. Человек до сих пор питается через трубочку едой, перетертой в пюре, и под себя ходит. В памперс для взрослых. Вот и думай, нужно ли тебе так выслуживаться перед пьяным генералом? Или не нужно?

Вопрос повис в воздухе, а я вдруг спросила себя: а мне самой… Нужен ли вообще этот человек, из трех букв, то есть муж.

Раньше, безусловно, был нужен. А сейчас? После измены…

Чувства остались, но не хочется быть той, кто станет обслуживать все его загулы и блядки.

Гоша клялся, что с его прошлой жизнью покончено…

Может быть, с прошлой жизнью и было покончено. Но, судя по услышанному мной сегодня, он и в этой, нынешней, неплохо устроился!

А я что, обслужить его должна?

Борщи варить? Трусы наглаживать?

Обойдется! Пусть себе домработницу наймет, а я больше к уборке и пальцем не притронусь…

Буду обслуживать только себя и Мирошку.

Декабрина же пусть его телки обслуживают.

Хочет вкусно покушать? Пусть Людмиле звонит!

Рубашка мятая? Запрос туда же!

Не хочет он мне развод давать? Не надо! Но и хорошей семейной жизни он от меня больше не дождется.

Все… Есть запрос на качественную супружескую жизнь? Пусть его исполняет Людмила.

– Так это не шутки? Серьезно все?

– Какие шутки, я тебе рассказал, как было. Хочешь, на своем настаивай, но я руки умываю.

– Не-не. Я вообще еще не решил, буду ли я здесь служить или нет.

– Вот и я лучше карьерой рискну, чем жизнью. Все, Толя. Открывай камеру, отвезешь прекрасных дам по домашнему адресу, проводишь до двери и пожелаешь им спокойной ночи.

– Еще скажи, с мигалками их отвезти!

– Непременно. Чтобы в кратчайшие сроки. И орудия кхе-кхе… дамам верни! Все, пошел… Живо!

* * *

Мне не дали ничего возразить.

Отнекиваться я не стала, хоть какая-то польза от фамилии Декабрина и его дурной славы человека, который способен на все. Буквально на все…

Главное, что мы без прямого вмешательства Декабрина справились. Не хотелось мне видеть на его физиономии знакомую ухмылку и слушать снисходительное: «Манюнь, ну я понимаю, Ритка, а ты… Ты-то куда?! Самой не смешно?»

Ну уж нет! Все, что угодно, только не это! Не хочу выглядеть дурочкой, которую нужно спасать из любой мелкой передряги.

Все обошлось! И на том спасибо!

Рандеву на сегодня я для себя решила закончить. Но, пока патрульная машина колесила к дому, прикинула: Мирошка будет на каникулах у родителей, а мне надо будет чем-то занять себя. Раньше мой ответ звучал бы однотипно: мной займется Гоша. Устроит сюрприз, мы поедем куда-нибудь спонтанно…

Так было раньше, до появления Мирошки.

Потом из-за того, что он был маленький и часто болел, я не могла себе позволить оставить его дольше, чем на пару часов, с кем бы то ни было. Не могла, и все! Потом Мирон подрос, болеть стал значительно меньше, но я уже привыкла находиться постоянно рядом с сыном, думать и заботиться, в первую очередь, о его досуге, интересах…

Наша с Гошей личная жизнь начала плавно отходить на второй план. Он стал чаще задерживаться на работе допоздна и больше не старался освобождать каждые выходные, даже на дом работу стал брать.

Черт побери, а ведь, вспоминая моменты, когда мы могли зарулить куда-то спонтанно, я думаю о том времени, что было давным-давно!

Сыну уже семь. Маленький мужичок. Самостоятельный… Может и с родителями побыть. Почему же все зашло в тупик?

Я пытаюсь вспомнить, когда мы с Гошей отдыхали для себя, для души. Вдвоем. Не беспокоясь о сыне, быте и работе, и не могу вспомнить. Даже на нашу годовщину я постоянно бегала к постели сына, хотя он всего-то немного сопливил и лежал с температурой тридцать семь, потом еще и уснула возле сыночка. Вечер вышел скомканным, наутро Гоша улетел в командировку…

А потом – вот, пожалуйста, Манюнь.

Ты скучная стала. Скучная, пресная…

Значит, я скучная.

Не хотелось признавать правоту Гошиных слов. Кому понравится слушать про себя подобное?!

Но в чем-то он прав. Я много взвалила на себя, кроме заботы о самой себе.

Обидно до слез!

Вот как раз и потрачу новогодние каникулы на себя любимую. Позволю то, о чем когда-то мечтала, но так и не решилась, обновлю гардероб… Поживу в удовольствие!

Для себя, не только ради Гоши.

– Приехали.

Ритка уснула на заднем сиденье патрульной машины. Я кое-как ее растолкала, когда мы приехали ко мне домой.

Полицейский проводил нас до двери квартиры, пожелал спокойной ночи, убедился, что мы зашли, и только после этого отправился прочь.

Восвояси.

Я устало рухнула на пуф возле входа и вытянула ноги вперед, со стоном стягивая каблуки.

Голова болеть начала из-за выпитого и пережитого, а потом мой взгляд упал на большой черный мешок с постельным бельем, которое я собрала, но так и не вынесла.

– Надо выкинуть белье, – сказала я, кивнув на черный мешок.

– Выкинуть? У меня есть идея получше, – подала голос Ритка.

Ох, не надо было ее слушать!

Тем более не надо было делать, как она сказала, но внутри подал голосок огонек, жаждущий мести…

* * *Гоша Декабрь

– Поднимаю ставку.

– Опять поднимаешь. Снова? Сколько поднимать можно? Опять надуришь!

– Я не дурю. Кий в руках держи ровно, и будет тебе счастье.

– Скучно!

Савелий Волков, он же просто Волк, поднимает руки и бросает кий на стол, испортив идеальнейшую расстановку шаров.

– Эй.

– Все. Не играю! Скучно. Заебал ты меня. ЗА-Е-БАЛ. Все. Что за сборище такое? Трезвое, и без баб!

Вопреки тому, что Савелий возмущается о трезвости наших посиделок, сам наливает себе виски и всасывает в себя, будто воду.

– Шары катаем. Тьфу! Надо другие шары подкатывать. В правильном направлении. Давай девок позову, а? Как в старые добрые времена, а? По мокрой пизденке на каждой коленке!

– Нет.

– Ну хоть одну? На двоих раскатаем!

– Нет.

– Ебаный святоша! Неужели тебе баба твоя не приелась еще? За годы брака! Декабрь, ну? По-братски! Поделись правдой… Ни за что не поверю, что ты все эти годы только одну бабенку и потрахиваешь. Приедается же, ну! Какой бы смачной она ни была, не поверю! Моногамность – самый большой изврат, которого в природе быть не должно!

– М-да? И как это работает?

– Как?

Друг складывается пополам, гогоча, как гусь.

– Точно ебаный святоша, все забыл. Уже не помнишь, куда хуй совать надо. Трезвый постоянно. На спорте, да?

– Да.

– Смотрю, железом до сих пор увлекаешься, расперло тебя еще больше. Стероиды какие-нибудь жрешь, поди! Все в мышцы идет, но не в ту, что надо… Слушай, а может, ты импотентом заделался?

– А может, ты на колени встанешь и отсосешь? Заодно и проверишь!

– Если у тебя на сосущего мужика встанет! – отбривает мою шутку, даже не обидевшись.

– Ни на твой похабный рот, ни на твою уродливую жопу у меня никогда не встанет, не надейся.

– Вот и нечего на мою жопу смотреть! – натягивает полотенце повыше. – На бабские жопы смотри.

Хмурюсь, отвернувшись: в голове промелькнула сегодняшняя ситуация с Людмилой.

Друг успел засечь мимолетное изменение настроения. Подбирается с ухмылкой и внимательно, голодно, типично по-волчьи смотрит, заглядывая в глаза.

– Ты че на меня, как на кусок мяса уставился? – толкаю его в плечо. – Отодвинься. Прижался, будто к телке.

– Чую, пиздишь ты мне. Как дышишь. Было что-то. Так?

– Завали хлебало. Выпей лучше. Бабу хочешь, так шуруй и снимай для себя. Мне не надо. Есть с кем время провести.

Отхожу подальше, натирая кий старательно. Сава всю партию испортил, но можно шары и по памяти расставить, чем я и занимаюсь.

Изредка кошу взглядом в сторону телефона.

Обычно, как в сауну соберешься, моя в это время тактично спрашивала: «Придешь ночевать?»

Раньше, конечно, звучало иначе: «Без тебя в постели холодно. Скучаю…»

По-скромному так, но честно.

Несколько слов – и все… Приплыли. Хуй концом в небо, как мачта!

Мне и этих слов хватало, чтобы загореться.

Только к ней и летел. К Любимой.

Потом куда-то запал делся.

Вернее, у меня запала хоть отбавляй, а жена будто ко мне остыла.

Занята постоянно, некогда ей, даже секса стало в разы меньше. И куда мне свой дымящий агрегат девать? Даже дрочить стал, испанский стыд. Перед кулаком скоро стремно будет…

Может, жена хахаля себе завела?

Поневоле кошу взглядом во все, где только можно отражение поймать.

Разве можно рядом со мной хахаля завести? Одно выражение лица: не влезай – убьет, может кого угодно отпугнуть. Нет, не то…

Или все-таки то…

Людка – понятное дело, для чего это было.

Но сама… Манюня моя… я ведь напрягся раньше, чем с Людкой это замутил!

Может быть, пока я считаю, что жена по уши в секциях, в быту и бог знает чем еще шуршит, она не тем делом занимается? Трется по-тихому с козлом каким-то. Со смертником… Я же прослежу и выбью из пидара все дерьмо…

Внезапно снова Сава передо мной вырастает, с ухмылкой.

– Так колись. Было?

– Че?

– Бабу другую пехал? Провернул гайку на болте? В дымоход пару гранат кинул? Хотя бы дал погонять за щекой? Коли-и-и-ись!

В голове проносится сегодняшнее.

Усердно сметаю в сторону. Савелию о таком точно знать не стоит.

Пиздабол-собеседник – это про него. Узнает, что у нас с Манюней в браке все не ладно, может и к моей жене подкатить.

Это он только на словах пиздит, что на таких, как Манюня, не заглядывается, но я знаю, что в самом начале он слюни на мою женщину пускал.