Обращенные: Легенды Эфира

– Кстати, – поднявшись и обогнув стол, Глава нависла над мужчиной, вынуждая того дернуться. – Это что за хрип был? Я помешала тебе?

– Да как в твою голову вообще такое приходит, госпожа?

Отодвинув стул, мужчина нервно дернулся, представляя на миг, как чужие руки задевают его кожу.

– Ты звала меня для того, чтобы узнать это? Прости, но можно было и по телефону поговорить.

– Одного из наших сегодня нашли на старом кладбище. Ну, как нашли, Часовщикам пришлось попотеть, чтоб уловить хоть толику его личного Эфира.

Присвистнув, мужчина даже не дернулся, когда дверь со скрипом открылась и в кабинет вошел новый источник шума.

– Да, на складе не хватает орудия, когда поставка? – Высокий мужчина кивком поздоровался с Главой, пропуская из вида Цепного пса, сидящего с недовольным лицом, где—то на старом стуле. – Да плевать я хотел, что делал заказ только два дня назад. Ладно, все, даю вам сутки.

– Ты не мог пошуметь за дверью, а потом войти?

– Тогда бы ты опять не поверила, что я работаю. А я, вот.

– Вот взрослый человек, а такт вообще отсутствует. Всё принес для задания?

– Конечно.

– Может хоть кто—то расскажет мне суть? Или как обычно: иди ты Ворон на рожон, а я потом вспомню, что это Дневная Тварь и лучше на нее идти ночью.

– Читать инструкции надо, Пёсик, – специально протянув последнее слово, мужчина с радостью наблюдал, как напряглось тело, как дрогнул Эфир.

– Довольно. Гарен, введи его в курс дела и, пожалуйста, на этот раз оставь сарказм для своих подчиненных. Моего не трогай.

– Когда этот твоим стал?

– Стас, – повысив голос, девушка села за стол. В воздухе ощущалась тяжесть, катастрофически не хватало воздуха, а синие глаза Главы слегка менялись на алый. – Я как—то не так выражаюсь?

– Прости—прости, только успокойся. – Откашлявшись, Гарен тяжело выдохнул, беря папку в руки. – Итак, вчера новенького отправили на Ведьмино кладбище недалеко от старого порта. Кто отправил, когда был отдан такой приказ – неизвестно. От паренька не осталось ничего, совершенно. Нашим пришлось долго, прям по крупицам выуживать из земли какие—либо остатки его Эфира.

– Госпожа Глава, мимо вас такие приказы проходят? – Вскинув бровь, Ворон сел прямо. – Время суток?

– Самое интересное, что это Перипетия6.

– Ведьмино кладбище да на Перипетии стоит? Недурно, от меня что требуется?

– Вы с Фиби отправитесь на место и постараетесь разделить Эфиры и примерно составить картину того, что там произошло, – отозвавшись, девушка вновь положила голову на стол. – Ты лучше всех различаешь Эфир и можешь вступать с ним в контакт. Фиби – лучший Часовщик, что у меня есть.

– Лик, ты что—то утаиваешь. Отправляешь именно своих, паренька кто—то без твоего ведома кидает на Перипетию, – догадавшись, Ворон вновь присвистнул. – Да у нас завелась живность?

– Есть такие предположения, – Гарен кивнул, – я пытаюсь всеми силами пробить по своим каналам куда исчезает оружие и талисманы, но кто—то работает очень чисто.

– У главы двух подразделений тоже кавардак?

– Следи за своим мерзким языком, Ворон.

– Боюсь—боюсь, Второй.

Встав и поставив стул на место, Ворон собрал со стола то, что положено иметь каждому на задании: подчиняющий талисман защиты, способный воссоздать на теле нерушимую броню; талисман силы – оставлял на подвластном участке тела ожог, увеличивая силу удара многократно. Ворону это не нужно, но правила созданы для всех и даже приближенный к Главе не мог противиться устоям. План отступления падал на плечи Часовщиков. Когда в твоей команде Часовщик – всё немного проще и всегда есть шанс выбраться живым из передряги. Собрав талисманы и убрав те в карманы штанов, Ворон отправился к выходу, как был остановлен женским голосом.

– Кстати, ты слышал о наличии формы? Или в очередной раз необходимо выдавать новый комплект, вшивая ткань под кожу?

– Да ладно тебе, это же пёс, что ты ожидаешь от него? Тотального подчинения? Ну не носит он нашу форму, пусть не позорит ее и дальше.

– Ха—ха, продолжай шутить также не смешно, Второй. Не люблю я вашу форму. Сковывает.

– Я закрываю на это глаза лишь потому, что ты – мой подчиненный.

– Слащаво, госпожа Глава, – фыркнув, Ворон покинул кабинет, громко хлопая дверью.

– За что ты так цепляешься к нему, брат?

– Не нравится он мне, Лика, просто не нравится. А если вспомнить, что вас связывает, так вообще тошно становится.

– Хватит, – стукнув по столу, Глава встала и, вплотную подойдя к брату, взглянула в его глаза. – Ты не имеешь права поднимать эту тему. Ещё раз услышу ее.

– И? Что будет, сестра?

– Отправлю на пару дней в Обитель. Подумаешь над своими делами в полном спокойствии.

– А ты жестока, но не тем пугаешь.

– Я? Полно тебе, братец. Я – не пугаю. Просто предупреждаю.

Ворон встретил Фиби возле главной двери, ведущей в любую точку мира. Дверь, будто клубок, соединяла между собой весь Эфир, позволяя преодолевать большие расстояния. Проход в ней небольшая плата: малая толика личного Эфира, который при приеме на службу регистрировался в специальном реестре и талисман Прохода.

– Давно не виделись, мелюзга, – махнув невысокой девчушке, Ворон в который раз убеждался, что возраст – не цифры, а опыт и мудрость. Последним владел не каждый великовозрастный Обращенный, опыт приходил с трудом во время битвы.

– Доброго утра, Ворон, – учтиво кивнув и поправив кобуру пистоля, Фиби достала талисман, прикладывая тот к двери. – Надеюсь, что управимся быстро.

– Боишься?

– Нет, что ты, – вздрогнув, девчушка открыла дверь, замирая лишь на секунду, – ненавижу кладбища.

Ночь окутала небольшой город. Её цепкие лапы перекрывали доступ к Светлому Эфиру, словно душа тот. Настало время тех, кто любил трапезничать не только Эфиром, но и людьми.

Над Ведьминым кладбищем стоял смог. Не видя собственных ног, агенты медленно шли вперед, стараясь улавливать любое колебание Эфира.

– Тихо, – шепча, Часовщик оглядывалась в поисках потоков Эфира.

– Слишком, Фиби, слишком, – держа руку на ножнах, Ворон шел впереди с закрытыми глазами. Обостряя обоняние, он пытался учуять чье—либо присутствие, но. – Ничего. Слишком подозрительно, будь начеку.

Часовщик кивнула, не отпуская руки с кобуры пистоля. Их шаги заглушались, Эфир сливался с природой, становясь не уловим любому, кто переступит черту, или же.

– Сверху, – только и успев крикнуть, мужчина еле смог отразить когтистую лапу кинжалом, дегтярный свет которого различался сквозь плотный смог.

– Мелкие людишки, как вы посмели вторгнуться в мою обитель? – Напавшая Тварь шипела, отпрыгивая на безопасное расстояние. С открытой пасти текла вязкая слюна, глаза горели алым заревом.

– Ворон, сбоку, – но Фиби не успела сгруппироваться, отлетев мощным ударом в живот. Плита за ней разбилась вдребезги. Тело обмякло, а из головы медленно сочилась кровь.

– Черт бы тебя побрал, старая ты ведьма, – сплюнув, Ворон отчетливо ощущал Эфир напарницы, совершенно не думая о плохом. Парировать удары приходилось стремительно.

Тварь, словно танцуя, двигалась грациозно, стараясь с каждым шагом оказываться в слепых зонах врага, раздирая на том одежду. Острый кинжал отвечал, оставляя глубокие порезы на дряхлой коже, пока оба не встретились лицом к лицу.

Высокая женщина повернула голову вбок, разглядывая нового пса Агентства, разодранная пасть, неестественно улыбаясь, демонстрировала множество острых зубов. Русые волосы напоминали тонкие нити, опоясывая противника, сковывая движение.

– Мерзкий, мерзкий пёсик, ты такой прыткий, такой смелый, жаль напарница твоя слабачка.

– Закрой свой рот и дерись, – Ворон смотрел в глаза, стараясь увидеть в них прошлое, но Тварь лишь дернулась, откидывая мужчину от себя.

– Пытаешься понять можно ли спасти меня? Что, хорошие бойцы давно померли и послали проповедников?

Громкий смех разнесся по кладбищу раскатом грома. Смог пропадал, открывая полный обзор Ворону. Теперь он знал, где лежала Фиби, где стояла Тварь и ощущал нечто странное, то, что пытался понять с самого начала.

– Долго будешь играться со мной, старая? Покажись, имей хоть каплю гордости. – Пропустив удар в лицо, мужчина отлетел, несильно ударяясь затылком и тут же вставая, стараясь прогнать легкую пелену в глазах.

– Да как ты смеешь открывать свою пасть, человечишка. Ты, скулящий пёс, должен знать своё место.

– Я—то может и цепной пёс, но вот ты, ведьма, – слегка присев и отведя ногу назад, Ворон выдохнул, стараясь сконцентрировать свой Эфир на остриё кинжала, – не учла одного.

– Удиви меня перед своей смертью, пёс.

Ухмыльнувшись, Ворон за долю секунды оказался подле Твари, прижимая к горлу той кинжал. Сочащийся Эфир окутал глотку, крепко сжимая ту в сети. Его левый глаз стал полностью черным, а руки в некоторых местах покрылись острыми перьями. В глаза ведьмы читался страх.

– Ты? Но как? Таких не существует, – она кричала, пытаясь вырваться из оков, дергая своими острыми волосами, стараясь порезать чужую плоть.

– Сначала узнай кто твой враг, а затем кидайся словами.

Демонстрируя свои небольшие клыки, Ворон почти впился в глотку жертвы, как та вмиг исчезла, оставляя вместо себя тряпичную куклу. По всему кладбищу разнёсся громкий женский смех. Только еле уловимый шепот в траве донес до Ворона фразу: Мы еще встретимся, Владыка.

Придя в себя и присев, Фиби потерла затылок, шипя от боли и собственной безответственности. Её работа заключалась в спасении, помощи, а по итогу пролежала весь бой и, только к счастью, не потеряла напарника. Присев рядом с Часовщиком, Ворон поднял взгляд в небо, полотном усеянное звездами.

– Порядок?

– Прости, сегодня я облажалась.

– Я думаю, что изначальная цель была ты. Я – непредвиденное обстоятельство.

– Хочешь сказать, мне просто повезло, что сегодня напарник ты? Какая прелесть. – Упав на землю, совершенно забыв о боле в голове, Фиби смотрела в небесную даль. В зеленых глазах искрами отражался Эфир, заставляя те слегка блестеть алым.

– Что можешь сказать?

– Здесь как минимум было три разных Эфира. Первый – простой, совсем не примечательный. Второй – посильнее, но словно в спячке, не совсем поняла зачем сдерживался.

– Третий?

– Вот тут интересно. Представь себе активный вулкан, – присев, Фиби пальцами коснулась земли, оттягивая временную петлю на вчерашний день.

Юноша стоял почти возле границы. Его Эфир колыхался слабо, блекло, ещё не успев обрести свой цвет. Его противники отличались яркими вспышками, быстро двигающимися по полю боя. Ворон сел рядом, стараясь изучить каждое движение частиц Тёмного.

– Парень совсем молодой, только—только в ряды вступил.

– Про молодость не тебе говорить, ты то у нас младше всех в личном составе.

– В мои пятнадцать я уже пять лет работаю на неё, имею высшую ступень Часовщика и не всегда попадаю в передрягу, как сегодня.

– Да ладно, перед ней будешь оправдания придумывать, со мной можешь и не лукавить. Погоди, это еще что?

Указывая на черную дымку, Ворон встал, стараясь рассмотреть, откуда выходил этот шлейф. Тёмный, пропитанный жестокостью Эфир, заставлял кинжал дергаться в ножнах, желая искромсать, изрешетить то, что пугало своей яростью.

– Что это, Ворон?

– Черт его знает, Фибс, но, кажется, у нас есть проблемы посерьезнее.

Забранная с поля боя кукла была кинута на стол Главы, заставляя некоторые исписанные листы бумаги упасть на пол. Недовольный взгляд сменился удивлением и любопытством, а юный Часовщик отпущен в лазарет.

– Это подарок? Наши отношения перешли на столь, – не подобрав слов, Глава ручкой ткнула в куклу, – я такого лет десять не видела.

– Знаешь, что это?

– Да. Проводник Эфира. Малая его часть пропускается через определённый объект, заставляя тот принимать любой облик. Раньше их использовал один Культ древних жриц, но о нём не было слухов много столетий.

– Культ?

– Да. В местных хранилищах о нём нет информации, но по моим источникам Жрицы – прародительницы всего Эфира. Они позволили произойти катастрофе, чтобы проверить, выдержит ли наша планета такую мощь.

– Нехилые информаторы у вас, госпожа Глава.

– Это просто входит в мои обязанности, – тяжело вздохнув, девушка запустила руку в волосы, крепко сжимая их у корней. – Столетия наша планета напитывалась Эфиром и лишь недавно его выпустили на волю.

– Кто расскажет правду в учебниках новой истории, так?

– Верхушка постаралась, чтобы этой информацией владел узкий круг: представители от людей и Обращенных, глава созданного Агентства и, к сожалению, теперь ты.

– Уволь меня от слов, что я теперь какой—то избранный и должен буду нести эту ношу, а затем вступлю с ними в бой за мир во всём мире.

Покосившись на подчиненного, девушка хмыкнула.

– Мы, по—твоему, в книге какой—то, Серёж?

– Сколько раз я тебе говорил не называть меня этим мерзким именем? До греха доведёшь, Лик, – было слышно, как Ворон сквозь зубы цедил эту фразу, каждый раз дергаясь от услышанного имени.

– Когда—то ты привыкнешь к нему.

– Как к этому ошейнику, да?

Оттянув футболку сильнее, Ворон продемонстрировал тату в виде шипов, сковывающих его тело с шеи по грудь. Если приглядеться, то можно заметить, как каждый острый кончик шипа впивается в плоть, как настоящий.

– Забыла, что посадила меня на цепь, а, Лик?

– Прошло столько лет, а ты продолжаешь поднимать эту тему?

– Издеваешься, госпожа моей ненависти? Напомнить, кто притащил меня в эту Обитель, а затем истязал, пытаясь приручить? Забыла, как уловкой смогла подавить то, что сидит внутри меня.

Поднявшись и ударив по столу, девушка прикрыла глаза.

– Довольно, я сказала. Выметайся с глаз моих до следующего задания.

– Что, больно, госпожа? А теперь представь как было больно мне всякий раз, когда твои тонкие пальцы касались горячей кожи. – Ворон приблизился к Главе, почти шепча ей на ухо. – Я дергался, а тебе нравилось, так ведь?

– Садистку из меня решил сделать?

– Ты – Тварь похуже меня, госпожа моего заточения. И, смею предположить, знает это лишь Верхушка да я.

– Хватит.

– Вот и тебе хватит, Лик, всякий раз испытывать судьбу, поднимая эту тему.

– Угрозы? Моим оружием против меня?

– Увольте, госпожа, напротив. Хочу показать, что вы – не далеко ушли от меня.

3Заклинатель – Человек—Обращенный, способный создать зачарованные талисманы и оружие, которым пользуется всё Агентство.

4Часовщик – Человек—Обращенный, способный подчинить своему контролю всего лишь час прошлого и будущего. Почти все известные Часовщики работают на Агентство.

5Телекинетик – Обращенный, способный усилием мысли воздействовать на предметы и пространство, заставляя то подчиняться воле Телекинетика. Пока такая способность имеется лишь у Главы Агентства.

6Перипетия – Место скопления Темного и Светлого Эфира. Время и пространство в этой местности не подвластна никому, кроме мощных Часовщиков, а поглощённый Эфир увеличивает силу трапезника многократно.

Секретное дело №111. Ворон

2025 год, Август

Зачарованная ткань печатей невыносимо жгла и колола миллиардами игл. От слабости звенело в ушах. Не было возможности двинуть даже пальцем, чего было бы достаточно, чтобы разорвать когтём хоть одну запечатывающую руну, но увы. От каждой попытки движения, ткань лишь туже сжималась и существо низко шипело, скаля клыки и запоминая тех, кто лишил его свободы. Особенно одну. Ту, что смогла его обездвижить и сейчас замыкала последние замки на удерживающих его путах и цепях.

 После чего женщина отошла и отдала приказ. Цепи с грохотом начали натягиваться, поднимая над полом и фиксируя в чуть наклонном положении. Невыносимо болели крылья, так как регенерация проходила раздражающе медленно. Ярость сдавливала грудь похуже печатей и мысли роились в голове самые мрачные.

– Твари. Мерзкие бескрылые, как вы посмели меня пленить? Лишить меня крыльев и свободы?! Я отомщу. Убью каждого голыми руками!

– Уж прости, Орлов, но это для твоего же блага, – прошептала напоследок та женщина и покинула камеру, оставляя существо в одиночестве. Наедине с тишиной и пустотой.

– Убью тебя.

****

 Проходило время, но существо не чувствовало его хода. Ему казалось, что это самое время в насмешку встало. Тьма стала ему уютным и тихим домом. Его не волновало то, что к нему спускались и о чём—то спрашивали. Он был занят лишь двумя вещами – дыханием и сном. И во сне он расширял своё сознание и дух настолько, насколько только мог. Так, чтобы его «Я» пронизывало каждую пылинку в камере.

 Так он узнал, что стены и пол его клетки испещрены подавляющими рунами и печатями всех народов мира, на всех возможных языках. Даже несколько чисто библейских и христианских символов было. Всё, чтобы Обращенный любого типа оказался здесь бессилен и не мог даже ветерок создать для обдува запотевшего лица. Потому в ней было жарко, но в душе существа было ещё жарче. Внутри его сути бурлил и плавился персональный Ад, море огня и раскалённой искрящейся плазмы.

 Он выбрал эту силу своей. Но здесь она была бесполезна, сжигая его изнутри. Существо научилось игнорировать боль, усталость и дискомфорт. А ещё оно развивалось. Усиливало то единственное, что никто не смог бы отнять – душу. Стараясь концентрироваться на собственных чувствах, существо отключало их, вынуждая мозг пульсировать из себя Эфир. Душа расширялась, становясь осязаемой. Он мог ощутить озноб тела сквозь нее, заметить, какие толстые цепи сжимали искорёженные крылья, вызывая новую порцию злости.

 Именно тогда пришла она – та самая женщина. Существо ощутило своим духом её приход и затаилось, ожидая.

– Уже полгода прошло, а ты так и не реагируешь. Ешь и то из—под палки. Удивительно как ты ещё жив, – заговорила она после нескольких мгновений молчания. Существо невольно усмехнулось. Оно научилось обходиться без еды как можно дольше. Достаточно для того, чтобы люди, приходившие его кормить, уходили. Он не собирался есть с чьих—то рук как домашний зверь.

– Тебе тут не одиноко? – Продолжала меж тем спрашивать женщина. – Не страшно?

 А существо лишь смеялось про себя. Оно любило одиночество, мрак и тишину. А когда утомлялось, с удовольствием погружалось в сон. Единственное что бесило, это осознание того факта, что ему придётся провести здесь всю жизнь, до самой смерти. А это, благодаря его живучести, произойдёт не скоро.

– Ты не хотел бы выйти отсюда? – он хотел, но осознавал, что такое даром не получить никогда.

– Я хочу тебя убить, – произнесло существо в итоге, когда болтовня начала его утомлять.

– За то, что посадила сюда? Прости уж, но так нужно. И для тебя, и для окружающих. Ты опасен. Хотя, как выяснилось, ты был опасен и до обращения. Проклятия насылал, убивал людей. Судя по досье, ты всегда был чудовищем, а Тёмный Эфир лишь отразил на твоём теле уродство твоей души.

– Ничего нового, – усмехнулось на слова женщины существо, обнажая внушительные клыки.

– Что?

– Ты не произнесла ничего нового, женщина. Убирайся. От тебя голова болит. А ещё ты воняешь, – после этих его слов женщина ушла. Впрочем, не навсегда.

Женщина продолжала приходить, садясь напротив существа, рассматривая дергающиеся перья на массивных вороньих крыльях. Тонкой иглой заканчиваясь, те могли изрезать тела в мельчайшие кусочки, при желании и следа не оставлять, но он промахнулся. Гордыня и самоуверенность, обуздавшие существо, поработили его разум, заставляя верить в собственную непревзойденность. На пути попалась она, перечеркнув все труды и старания.

В женской руке каждый раз появлялось все больше бумаг, тонкие пальцы, крепко державшие ручку, то и дело касались листа, переворачивая его, фиксируя каждое изменение существа:

Отказывается есть, хотя чаши пусты на следующий день.

Эфир снаружи откликается на его зов в ночное время, стараясь проделать брешь в нашей защите.

Крылья с каждым днем теряли свой цвет, величие и силу. Путы крепко пережали точки передачи Эфира.

Кажется, он не любит прикосновения. Нужно больше опытов, дабы понять, как подавить сущность этого создания до того, как оно поймет это.

Подойдя как можно ближе, женщина протянула руку к существу, заставляя того дергаться в тугих цепях. Прикосновение обжигало, словно на кожу прыснули раскаленным маслом, отстраниться не получалось, даже разъяренный, весьма отчаянный крик, не пугал. Ни один мускул не дрогнул на подтянутом из—за тренировок теле, на лице не читалось эмоций.

В голове существа мутнело, хотелось вырваться и забиться в далекий угол, стараясь потопить в себе приступы паники, дурман от женского запаха, словно феромоны, действовали на тело. Оно ненавидело прикосновения, но поддавалось им.

****

Казалось, сон существа продлится вечно. Сил на бодрствование у него уже не оставалось. Каким бы сильным и выносливым не было его тело, вся эта сила, да и регенерация, должны были чем—то подпитываться. Но Эфир был заблокирован, а обычную еду он вскоре отказался есть даже с помощью астральной проекции. Существу не было страшно. Оно ожидало смерти. И лишь сон продлевал его существование, ибо во сне хватало и того минимума энергии, что просачивался в камеру. Надоедливые двуногие уже давно перестали его навещать. Даже та женщина больше не появлялась. Может даже умерла. Она ведь всё—таки Телекинетик, а они долго не живут, тем более с её то мощью. А жаль. Она была смелой и сильной. А ещё так приятно пахла. Неожиданно, сквозь сон, существо начало слышать голоса.

– Если так продолжится, то он умрёт от банального истощения, – говорил один голос, судя по тембру мужской. Молодой парень. Холодный, рассудительный и беспощадный. От него исходил запах озона. Значит один из тех, кто тогда вторгся на его территорию.

– Гордость его погубит, а не истощение, – с презрением произнеся, женщина пнула дверь темницы. Голос был резкий, громкий, резонирующий. А значит этот человек злой, грубый, вспыльчивый и бессовестный. Таких существо убивало десятками, ничего хорошего такие делать не могли.

– И что, он всё время спит? – Этот голос он узнал сразу и дрогнул, словно ощущая прикосновения подушечек пальцев на щеке. «Жива», – пронеслось на затворках сознания существа, вынуждая удивиться собственным мыслям.

– Беспробудно. Как не придём, он спит так, словно мёртв. Чуть ли не несколько раз за день приходится проверять его состояние, – голос надзирателя он признал спустя пару минут. Ленивого, довольно наглого и слабого существа с минимальным количеством Эфира.

– Это плохо. Он нужен живым. – Знакомый женский голос был тих, но он отчетливо слышал и различал нотки досады и злобы.

Раздался щелчок и грохот отодвигающейся двери. Она снова решила зайти. Он слышал её шаги. Чувствовал, как дурманящий запах лесных трав и цветов становился всё сильнее, а значит ближе. А потом ощутил невесомое прикосновение к щеке, от которого тело прострелило знакомой болью. По позвоночнику словно пустили разряд тока и существо до скрежета стиснуло зубы, сдерживая болезненный стон. Сейчас уже было легче. Эта женщина прикасалась к нему уже не в первый раз, потому за столько времени успел привыкнуть к этой боли и более—менее мог её терпеть.

– Сергей, открой глаза.

Её голос был таким отчаянным, нежным, умоляющим, что существо не смогло его проигнорировать. С трудом, преодолевая муть слабости и беспамятства, начал пробуждаться ото сна, пока не поднял тяжёлые от истощения веки. Женщина стояла так близко, что он ощущал каждый её вдох на коже, мог пересчитать каждую ресничку, каждую трещинку на искусанных губах. В глазах её читались вина и непонятная боль. Неужели она жалела, что пленила его? Раскаивалась?

– Сейчас я сниму с тебя путы, – тихо прошептала слова, которые существо никогда не ожидало от неё услышать. Сзади послышались проклятия и обвинения в безумии, но женщина их не слушала. Не мигая и не отрывая взгляда, она смотрела врагу в глаза и приближала ладонь к запечатывающей ткани. Сжала рисунок пальцами и резко рванула, с треском разрывая ткань и прекращая тем самым действие печати.

Тиски наконец разжались, опав вместе с цепями, позволив ослабленному телу упасть на пол. Запах застарелого пота и гнили, наполнил собой и без того удушливую клетку. От столь долгого пребывания в плотной ткани, перья успели сгнить или осыпаться в прах. Гной и слизь покрывали всё тело и, казалось, что вонь от них пропитала каждую его клетку. Адской болью прострелило крылья, ведь упал он именно на них.

Ослабленные кости хрустнули и похоже сломались повторно. Было больно. Жутко больно. Так плохо ему, пожалуй, было лишь во время первичной трансформации, когда крылья только начали расти и разрывать спину. У существа даже не было сил кричать. Он лишь отчаянно хрипел и слабо скрёб когтями по каменному полу, слыша, как круто развернулась освободившая его женщина. Деревянной походкой она ушла под гробовое молчание сопровождающих и как потом решётка его тюрьмы вновь заперлась на замок.