Полная версия
Комплект книг: Мозг и бизнес / Факт-карты для бизнеса. Эффективный инструмент решения задач / Стратегическое мышление в бизнесе. Технология «Векторное кольцо»
Принципы создания эффективных команд в современных условиях, технологии прозрачной и корректной коммуникации, мотивационные стратегии – всё это и многое другое будет в центре нашего внимания.
Не обойдём стороной мы и «кадровый вопрос». Не мне вам рассказывать, насколько сейчас трудно найти правильного нужного специалиста, как в принципе велик дефицит профессиональных кадров на рынке труда и до какой степени сложны сейчас вопросы, связанные с так называемой корпоративной культурой.
Но, поверьте, зная то, как работает человеческий мозг, как работает мозг человека, находящегося в определённых условиях, как он функционирует в той или иной социальной ситуации, вы сможете не только находить правильных сотрудников и удерживать их, но и обеспечивать их действительную вовлечённость в работу.
Думаю, что современные технологии мышления и эффективной социальности – это то, без чего ни один бизнесмен сейчас не может обойтись. Но бизнес – это ещё и тот человек, бизнесмен, который этот бизнес делает. То есть вы сами.
Неважно, собственник вы бизнеса или его руководитель, креативный директор или управляющий, лидер какого-то направления или отдельного бизнес-юнита – вы делаете какой-то свой «бизнес», а поэтому вы должны научиться понимать себя и правильно о себе в этом отношении думать.
Без этих знаний вы будете чувствовать себя растерянными, задёрганными, несчастными, уставшими, выгоревшими.
Впрочем, что я вам рассказываю… Вы и так это знаете:
• если ты всё понимаешь, если у тебя есть видение, ресурс и инструменты для реализации твоих идей – ты чувствуешь себя прекрасно;
• если же ты бьёшься головой о стену, ощущаешь, как всё проворачивается словно бы на холостом ходу, а вложенные усилия не приводят к результату – в этот момент тебе хочется всё бросить, опустить руки, забыть, как страшный сон.
Поэтому, занимаясь бизнесом, вы, конечно, должны понимать людей – их мотивы, ожидания, способы реагирования и образ мышления, механизмы их социального взаимодействия.
Это понимание придаст вам сил, позволит чувствовать себя существенно лучше и добиваться большего. Да, время сейчас такое, что вовлечённость в работу – это дефицит, который испытывают даже руководители бизнеса.
Сказывается общая усталость – от гиперинформационной перегрузки, скорости изменений, карантинных мер и других новых форм работы, включая всякие «удалёнки» и прочие безобразия.
Если верить исследованиям консалтинговой компании McKinsey и кадрового агентства Kelly Services за 2021 год:
• 42 % работающих людей в США, Канаде, Великобритании, Австралии и Сингапуре находятся в состоянии «профессионального выгорания»;
• 40 % готовы уволиться в ближайшие 3–6 месяцев;
• при этом 26 % американцев увольняются в принципе, «в никуда», то есть без какого-то плана на будущее, просто больше нет сил работать, нет желания.
В России ситуация, как вы понимаете, ненамного лучше. На ПМЭФ в 2021 году было представлено исследование, согласно которому 76 % работников Москвы и Санкт-Петербурга ищут или планируют искать новую работу в ближайшее время.
Да, «человеческий фактор» в нашу эпоху «умных машин» и «локдаунов» становится не просто ключевой вещью – так было всегда, – всё чаще он, к сожалению, оказывается ключевым слабым звеном производственного процесса и бизнес-отношений в целом. Проактивность, ответственность, профессионализм, вовлечённость в работу, командность, верность компании и бренду, забота о клиенте – всё это вещи, о которых сейчас порой страшно даже думать.
Казалось бы, всё это должно присутствовать в наших сотрудниках по умолчанию, однако в реальности об этом приходится только мечтать. Но таково новое время, новая реальность, и мы должны к ней адаптироваться.
По сути, руководителям и предпринимателям для достижения результатов требуется теперь новый, так скажем, скилл — высокая психологическая компетентность, умение использовать знания о мозге человека в рамках решения как производственных, так и сугубо управленческих и бизнес-задач.
Надеюсь, что серия книг «Мозг и бизнес» послужит этой цели и не только будет интересна, представит самые актуальные данные о человеке и его поведении, но и станет хорошим практическим инструментом для вашей бизнес-деятельности.
Ну что ж, начнём!
Часть первая
Как работает мозг?
Для того чтобы усовершенствовать ум, надо больше размышлять, чем заучивать.
Альфред КоржибскиПолагаю, что большинству моих читателей, занимающимся бизнесом, не так уж интересна нейробиология с нейрофизиологией. И я не собираюсь вас убеждать, что ничего более увлекательного, чем нейронауки, в мире нет.
Это не так – есть вещи и повеселее. Бизнес, кстати сказать, особенно если вы в нём преуспеваете, – из их числа.
Однако есть те факты о мозге, которые мы просто обязаны знать, чтобы корректно воспринимать окружающий нас мир, принимать взвешенные решения, понимать других людей, их мотивы и желания.
Наша жизнь была бы куда лучше, если бы это знание мы получали ещё в школе или на худой конец в институтах, но мы исходим из того, что есть: инструкции ни к себе самим, ни к нашему мозгу нам не дали, а это не соответствует правилам техники безопасности.
В этой книге я буду рассказывать только о ключевых, самых важных, на мой взгляд, фактах о мозге. Они помогут вам по-новому взглянуть на себя, на людей, с которыми вы сотрудничаете, на ту деятельность, которой вы заняты.
Главная цель этой работы – показать ту основу, на которой строятся рекомендации, напрямую касающиеся бизнеса, управления, сотрудников, клиентов, продуктов и т. д. Я же обещаю сделать всё от себя зависящее, чтобы наука о мозге не показалась вам «скукой смертной».
Да, мы по умолчанию считаем себя экспертами в психологии, ведь все мы ею пользуемся – что-то себе думаем, чувствуем, принимаем решения, коммуницируем с другими людьми. Но этот интуитивный психолог в нас далеко не так хорош, как хотелось бы.
Он постоянно бьёт мимо цели, из-за чего мы, бывает, ошибаемся как в делах, так и в людях, испытываем стресс и переутомление, тревожимся, лишаемся сна, а иногда и вовсе вкатываемся в депрессию.
Если бы с нашим внутренним психологом было бы всё идеально, то он вряд ли бы это допустил. А если допускает, то, вероятнее всего, какой-то важной информации ему не хватает, где-то он мыслит не так, как следовало бы.
Выдающийся физик, нобелевский лауреат Нильс Бор как-то сказал: «Если вы не пришли в ужас после знакомства с квантовой механикой, значит, вы ничего в ней не поняли».
Ровно то же самое можно сказать и о нейронауках: как закономерности квантового мира кажутся нам странными, парадоксальными, так и механизмы работы нашего мозга при детальном изучении вопроса вызывают, прямо скажем, смешанные чувства.
Впрочем, то, что эти законы, как говорят учёные, контринтуитивны, неудивительно. Ведь эволюция не готовила нас ни к исследованиям микромира, ни к познанию собственного мозга.
Глаз, как известно, сам себя не видит, а увидев, вряд ли бы понял, как работает. Не для того его делали.
Да, мозг работает совсем не так, как мы думаем. И вопросов к нему, прямо скажем, много. Но мы ограничимся лишь описанием самых важных механизмов его работы, без которых и в жизни, и в бизнесе никуда.
Понимание этих механизмов сделает все мои практические рекомендации куда более понятными, а их реализацию – лёгкой.
Глава первая
Этот мир придуман нами
Карта не есть территория.
Альфред КоржибскиНаш мозг – это полтора килограмма железистой массы, спрятанной в застенках черепной коробки. Там темно и сыро, а информация, которая поступает к мозгу извне, – это что-то вроде азбуки Морзе: электрические разряды, приходящие от разных органов чувств.
Наружу наш мозг выставил детекторы фотонов, разных химических веществ, датчики давления и т. д. При всём кажущемся многообразии наших ощущений они производятся весьма ограниченным набором физических воздействий (рис. 1а, б).
Рисунок 1
Классификация рецепторов, через которые наш мозг получает информацию (из нее он затем создаёт всё, что мы воспринимаем, думаем и чувствуем)
Информация, поступающая на рецепторы, переходит затем в соответствующие зоны коры головного мозга, где она превращается в то, что мы с вами видим (зрительная кора), слышим (слуховая кора), тактильно ощущаем (сенсомоторная кора) и т. д. (рис. 2).
Проще говоря, всё, что мы видим, слышим и ощущаем самыми разными способами, – это результат интеллектуальной работы мозга, а вовсе не картинки или звуки, загруженные нам в голову с какого-то чудесного сервера. Проще говоря, всё это сделанное.
Сотворение мира
За это открытие Дэвид Хьюбел и Торстен Визель получили в 1981 году Нобелевскую премию по физиологии и медицине. Вот суть их эксперимента: в клетку зрительной коры кошки был установлен электрод, фиксирующий её активность.
Саму кошку зафиксировали перед экраном и показывали ей слайды с помощью диапроектора. Исследователи предлагали ей самые разные изображения, но нейрон, в который исследователи установили электрод, никак не хотел откликаться.
Рисунок 2
Основные чувствительные и двигательные области коры головного мозга
Хьюбел и Визель были уже в полном отчаянии, когда случилась эта заминка – очередной слайд застрял в подающем устройстве диапроектора. И тут же подключённый нейрон стал реагировать быстрыми и чёткими разрядами.
Этот факт заставил исследователей пересмотреть наши представления о том, что мы с вами на самом деле видим.
Оказалось, что нейроны зрительной коры реагируют не на целостное изображение, а на линии, точнее, разные нейроны зрительной коры реагируют на линии с разным углом наклона (рис. 3).
Рисунок 3
Схема классического эксперимента Д. Хьюбела и Т. Визеля (Слева на вертикальной диаграмме изображены предъявляемые животному стимулы, справа – интенсивность реакции нейронов зрительной коры, в которые был установлен воспринимающий нейронные разряды электрод)
Это может казаться странным, неправдоподобным, но вспомните своё впечатление, когда вы смотрите на гравюру или на знаменитые «Кувшинки» Клода Моне.
Рисунок 4
Области зрительной коры
Что вы видите? Изображение на гравюре, кувшинки на водной глади пруда? Очевидно, что да. Но приблизьтесь – перед вами на самом деле вовсе не объекты, а палочки, линии, отдельные мазки краски.
С близкого расстояния картины, которые вам с привычного расстояния кажутся цельными и понятными, буквально рассыпаются на множество отдельных, очень простых, примитивных форм.
Так вот, «первичная зрительная кора», с которой экспериментировали Хьюбел и Визель, работает как тот гравёр или Моне, создавая лишь отдельные элементы изображения.
Уже на уровне «вторичной зрительной коры» зрительный образ обретает конкретные визуальные очертания – у объекта появляются, например, голова, руки, ноги, и вы понимаете, что перед вами человек.
Но и это ещё не всё, есть и «третичная зрительная кора» (рис. 4 ).
Когда в дело вступают нейроны «третичной зрительной коры», картинка, можно сказать, оживает. Фокус в том, что эта часть зрительной коры, по сути, совпадает с такими же «третичными» зонами других анализаторов – слухового, тактильного, кинестетического и т. д.
Неслучайно область теменной доли, где расположены эти «третичные» зоны различных анализаторов называют ещё «ассоциативной корой»: именно здесь происходит целостная интеграция образа представшего перед нами объекта.
Вот почему, просто глядя на клавиши рояля, вы можете почувствовать напряжение в пальцах, а возможно, даже услышите какие-то музыкальные фразы в своей голове. А глядя на лимон, ощущаете специфическую кислинку на языке и едва заметно морщитесь.
Что ж это получается? На сетчатке глаза располагается около 130 млн рецепторов (так называемых палочек и колбочек), для двух глаз – получается 260 млн. Ну, прямо скажем, даже по меркам современных фотокамер ничтожная считывающая способность.
Эти рецепторы контактируют с фотонами света, попадающими через зрачок на сетчатку глаза, возникает нервный импульс, дальше – палочки и закорючки, а на «выходе» мы имеем сложную модель мира, комплексную реакцию организма, социальное поведение и т. д.
Ну вот как тут не сказать – чудны дела твои, Господи! Впрочем, «дела» эти – в той самой ассоциативной коре. С одной её частью мы уже познакомились – она находится в теменной доле, но есть ещё и вторая, хотя и не менее важная, – уже в префронтальной коре. Но об этом чуть позже.
«Делать мир» мы учимся с самого рождения. Едва появившись на свет, мы пытаемся ориентироваться в бесконечности внешних раздражителей – реагируем на них почти случайным образом, получаем ответ на свои реакции и делаем, так сказать, выводы.
Постепенно внешний мир обретает для нас свои очертания. По мере тренировки соответствующих областей мозга, отвечающих за зрение, слух, тактильные ощущения и так далее, мы научаемся преобразовывать хаос внешних стимулов в свои собственные образы и ощущения, которые философы сознания называют мудрёным словом «квалиа».
Понятно, что мир летучей мыши, использующей для ориентации в нём эхолокацию, выглядит совсем не так, как наш. А у многих птиц, например, не три типа рецепторов цвета на сетчатке глаза (так называемых колбочек), как у нас с вами, а четыре. Поэтому их мир значительно более красочный, и в радуге они видят куда больше семи цветов.
Но нам такие миры – хоть летучей мыши, хоть какого-нибудь вьюнка – никогда не представить, потому что наш мозг имеет тот арсенал средств картирования действительности, которые у него есть, и именно этот арсенал определяет наши «квалиа», наше субъективное восприятие.
Мозг создаёт в самом себе образы мира, но на входе это лишь элементарные физические и биохимические реакции. Данные, поступающие на наши рецепторы в виде аналогового сигнала, преобразуются в рецепторах в универсальные нервные импульсы
Как же так получается, что импульсы одинаковые, а мир дан в цвете, в звуке, текстурах, вкусах, запахах?
Всё дело в зонах, где происходит обработка соответствующего сигнала. Направьте один и тот же нервный сигнал в зрительную кору – образ будет визуальным, а отправьте в слуховую – и он зазвучит.
Как правило, проблем с этим не возникает: информация от рецепторов глаза идёт в зрительную кору, а от слуховых рецепторов – в слуховую. Хотя примерно каждый двадцатый из нас способен слышать изображения или, например, видеть звуки. Это состояние получило название «синестезия».
В младенческом мозге нейроны связаны друг с другом случайным образом, а когда я говорю, что мы учимся видеть, слышать и так далее – это не фигура речи. Обучение и в самом деле происходит:
• «неправильные» связи между нейронами постепенно уничтожаются как нерелевантные – процесс так называемого синаптического прунинга;
• а «правильные», наоборот, укрепляются благодаря нарастанию миелиновой оболочки, похожей на изоляционную оболочку электрического провода, – процесс так называемой «миелинизации» (рис. 5).
Рисунок 5
Передача нервного импульса от нейрона к нейрону по нервному отростку, покрытому миелиновой оболочкой
Синестезия объясняется случайным сохранением части «неправильных» связей, объединяющих, например, орган слуха со зрительной корой или глаз – с корой слуховой. В результате часть импульсов попадают не туда, куда следовало бы, что вызывает эти странные эффекты наподобие внутримозговой цветомузыки.
Впрочем, вспоминаю я об этом нейрофизиологическом курьезе не ради него самого, а лишь для того, чтобы продемонстрировать общий принцип обучения мозга.
По фамилии выдающегося канадского нейрофизиолога Дональда Хебба он получил название «закона Хебба»: между нейронами, которые возбуждаются одновременно, возникает связь, усиливающаяся при повторениях.
Конечно, это весьма упрощённое объяснение процесса обучения мозга. А сам принцип был сформулирован Иваном Петровичем Павловым почти за полвека до публикации главной работы Хебба «Организация поведения: нейрофизиологическая теория» в 1949 году.
Но именно этой канадской книге, а не трудам Павлова суждено было стать закладным камнем современной кибернетики и опосредованно сыграть важную роль в развитии искусственного интеллекта. Так что пусть будет закон Хебба.
Рисунок 6
Представление Рене Декарта о том, как мы воспринимаем окружающий нас мир
Хотя, по-нашему, по-российски, обучение – это формирование «условных рефлексов»: условный и безусловный раздражитель включают одновременно разные группы нейронов, между которыми после нескольких повторений формируется устойчивая нервная связь.
Но оставим в стороне дискуссию о «научном приоритете». Важно, что мир, с которым мы, как нам кажется, имеем дело, на самом деле не таков, каким мы его воспринимаем.
Да, он находится вне нашего мозга, но мы имеем дело лишь с его моделью, которая создаётся нашим мозгом и находится в нашем же мозге, а каков он на самом деле – не знает никто. Всё, что мы знаем о мире, – это лишь одна из версий, одна из его моделей.
Различие между разными моделями мира только в их предсказательной силе: чьи-то модели хорошо подходят для определённого круга задач – например, химики понимают, как управлять химическими реакциями, а чьи-то не столь в этом успешны – какие-нибудь алхимики или знахари.
Все мы с вами играем в эту игру: пытаемся замоделировать мир, с которым имеем дело, так, чтобы выиграть, – например, инвестируем в стартапы и ценные бумаги, полагаясь на своё видение рынка. Если наши модели реальности близки к истине, то у нас появляется шанс заработать. Если мы ошибаемся, то, скорее всего, потеряем.
Когда-то великий Рене Декарт, изучавший природу человеческого «Я», представлял себе наш мозг как большой театр, в котором «Я» – зритель, наблюдающий спектакли, разыгрываемые в нашем сознании мозгом. И хотя Декарт ошибся по поводу природы этого нашего «Я», его модель мозга с определёнными оговорками очень недурна (рис. 6).
Карта не есть территория
В качестве эпиграфа к этой главе я взял знаменитый афоризм основателя общей семантики Альфреда Коржибски «Карта не есть территория», который идеально описывает всю суть его научной работы.
Создавая свою методологию, Коржибский исходил из вполне понятных тезисов: наше с вами познание ограничено структурой и особенностями нашей нервной системы, а также структурой нашего языка.
То есть мозг моделирует реальность не только на уровне своих анализаторов, но и на уровне наших представлений о реальности.
Язык, которым мы пользуемся, прямым образом влияет на то, как мы воспринимаем окружающий нас мир. Например, в английском одно слово blue обозначает и синий, и голубой цвета, а у нас это два слова. Ну и кто, по вашему мнению, лучше различает оттенки синего – русскоговорящий человек или англоговорящий?
Да, конечно, русскоговорящие справляются с этой задачей лучше. Ну а, например, представители северных народов различают, как говорят, до восьмидесяти оттенков снега.
Откуда мы об этом знаем? Дело в том, что для каждого из этих оттенков у них есть своё слово. Значение этих слов нам, впрочем, не понять, потому что наша зрительная кора на такое разнообразие оттенков белого просто не натренирована.
Но слова и их значения – это только базовый уровень влияния языка на наше восприятие мира. Дальше – больше: все наши мысли, представления, идеи – это, по сути, лингвистические абстракции.
Мы все их выучили, воспитываясь в определённой культуре в определённое историческое время, и убеждены, что все понимают смысл соответствующих слов и языковых конструкций одинаково. Ну или с ними что-то не так. Тогда как на самом деле мы насыщаем общие для всех нас слова совершенно разными смыслами.
Этот факт был в своё время прекрасно замоделирован великим немецким логиком и математиком Готлобом Фреге: всякое используемое нами слово (знак, фонетическое слово) имеет своё непосредственное значение (денотат, референт), а также смысл (сигнификат), который мы в это слово вкладываем (рис. 7).
В этом отношении весьма примечательно одно из исследований, которое мы проводили силами сотрудников Лаборатории нейронаук и поведения человека.
Задача выглядела, на первый взгляд, просто: выяснить у руководителей крупных подразделений большой компании, какие личностные характеристики критически важны для человека на должности минус один от нашего респондента.
Наверное, не надо объяснять, что все руководители говорили о том, что такой сотрудник должен быть «ответственным», обладать «системным мышлением», быть «коммуникабельным» и т. д.
Но в зависимости от того, какой деятельностью занимался подведомственный данному руководителю блок – менеджмент розницы, финансовые операции, цифровая платформа и т. д., – под этими такими понятными, даже очевидными, казалось бы, понятиями каждый подразумевал свой смысл.
• Для кого-то «ответственность» – это чёткое и неукоснительное выполнение сотрудником его функциональных обязанностей, то есть, по сути, исполнительность, но слово «исполнительность» нашего респондента уже не устраивало.
• Для другого та же вроде бы «ответственность» означала способность человека принять на себя риски, а не бегать за бесконечными согласованиями, но словосочетание «устойчивость к риску» уже не подходило.
• Третий воспринимал «ответственность» как нацеленность на результат: взялся – должен сделать, чего бы это ни стоило. Но вот «нацеленность на результат» или «целеустремлённость» не казались такому руководителю хорошей смысловой заменой.
• Четвёртый говорил об «ответственности» как о чувстве ответственности за других – за команду, за сотрудников своего подразделения. Но, конечно, речь не шла о «социальной ответственности» или о «командности», нет, это была «ответственность», но вот с этим специфическим смыслом.
То есть слово вроде бы одно – «ответственность», но если нам нужно найти человека, который бы идеально подходил на соответствующую должность, то искать придётся совершенно разных людей.
И это только один, частный пример общего правила: реальность – это «территория», а наши представления о реальности – лишь её «карта», причём один из множества возможных вариантов.
Рисунок 7
Треугольник Фреге
Вы можете держать в руках карту местности, схему квартиры, глобус, но вы не можете держать в руках местность, квартиру или нашу планету. Глобус – это не планета. Схема квартиры – это тоже только схема квартиры, и бог вас упаси попробовать в ней жить. Вас тут же госпитализируют.
Карта местности – не местность, а инструмент решения для решения определённых задач. И принципиальное значение имеет проработка, детализация, адекватность задачам соответствующей карты – вашей модели реальности. Впрочем, ещё важнее – понимание, что это лишь один из множества вариантов возможных карт данной территории.
Мой любимый философ Людвиг Витгенштейн, когда сформулировал для себя эту мысль, буквально воскликнул: «Отсюда должна сама собой (если только я не слеп) получаться сущность истины!».
Действительно, сущность истины – это возможность создать идеальную модель мира, которая бы учитывала все аспекты, все нюансы, все обстоятельства дела. Однако, как вы понимаете, такую систему – целостную и непротиворечивую – наш мозг произвести просто не может.
Карты реальности, которые создаёт наш мозг, искажаются нашим субъективным опытом, спецификой восприятия, а ещё установками, предрассудками и предубеждениями и, наконец, самим языком.
Наш язык словно бы делит мир на разные сектора. Мир математики не поженить с миром искусства, даже языки физики и химии и то разные, не говоря уже о биологии.
