Элинор. Опустевшая Долина. Книга 1

Два года назад во время битвы при Зубастом Ущелье До’Эйве познакомился с И’До, который оценил его воинские навыки и взял в свой отряд. До’Эйве с радостью принял предложение, к тому же в той битве пал его первый удоган, и юноша остался без командира. Недавно же И’До сделал его своим первым помощником и даже напророчил До’Эйве титул удогана. Это стало смущать молодого воина… Ему ведь было всего восемнадцать лет.

Великий И’До стал удоганом в девятнадцать! А ему, До’Эйве, до титула ещё сражаться и сражаться!

Но юноша старался меньше думать о будущем. Он делал то, что должен был делать: служил императору, слушался своего командира и убивал демонов.

Он не ожидал, что отправится в Долину. Но был рад тому, что всё случилось именно так.

Он считал Долину местом торговцев, а не воинов, но сейчас всё изменилось! Впереди их ждала неизвестность. А «ступать без страха и сомнения в неизвестность есть суть воина», – гласил кодекс.

А ещё, останься До’Эйве жить в Шохане, наверняка бы оказался одолеваем своими душевными терзаниями.

Всё началось недавно, когда одним погожим вечером на берегу Лунного Озера он встретил прекрасную Рейве. До’Эйве упражнялся с мечом, а она просто гуляла…

Не только мужчины итошинов умеют обращаться с оружием! И мальчики, и девочки берутся за сталь с шести лет! И пусть женщин-воинов в разы меньше, чем мужчин, считается, что женщина также должна уметь защитить свой дом при внезапной атаке демонов.

Но в тот вечер Рейве просто гуляла… Шла по берегу, а лёгкий ветер трепал её волосы. До’Эйве спросил её имя, она ответила. Он назвал своё, она улыбнулась и ушла… До’Эйве попытался вернуться к своему занятию, но понял, что руки его уже не могут держать меч. И это смутило его. Грустный, он вернулся в свой дом и долго не мог уснуть.

С тех пор он встречал Рейве несколько раз на улицах Шохана, и она так же мило улыбалась ему. А он не находил себе места!

Он понимал, что теперь не может заниматься с мечом на своём любимом месте, на берегу озера, потому что если встретит её, то выронит меч из рук…

Но руки не держали меч уже и во время тренировок в иных местах. Не в Лунном Озере было дело! Он думал только о ней, а не о битвах и кодексе Доцу. Даже И’До заметил перемену в нём. Но До’Эйве тогда ничего не рассказал командиру.

Он понимал, что между мужчиной и женщиной может вспыхнуть чувство. Итошины – обычные люди, они заводят семьи, рожают детей… Но чувство, что пришло к нему, мешало быть воином! Тело не слушалось, голова не работала!

Когда И’До объявил, что через несколько дней их отряд отправляется на юг, До’Эйве вздохнул с облегчением. Наконец-то он избавится от терзаний и искушений!

Также он решил рассказать о своих переживаниях И’До в надежде получить от старшего товарища дельный совет.

3

Завтракали в большом кругу; удоган, воины и послушники – все вместе. И’До ценил единство.

Ели овощную похлёбку, пшеничные лепёшки и варёные яйца. От обильного завтрака, предложенного удоганом Горо, И’До не отказался. Предстоял пусть не столь тяжёлый, но всё равно утомительный переход по туманным взгорьям. А до самой Долины основной пищей итошинов должно было стать вяленое мясо яулов. Не самая приятная перспектива… Перенести-то можно всё, но сытная трапеза и дух укрепит, и новых сил в бою придаст!

Служитель постоялого двора выгонял яулов из стойбищ. И’До дал команду грузить на них поклажу.

Когда выходили из ворот, До’Эйве радушно попрощался с Мицу и пожелал его крепости долгого мира.

От Лаухана на юг стелился прямой тракт, проходивший между серых скал. Опасности сорваться в пропасть уже не было. Могучие горы севера постепенно становились всё ниже и ниже, пока не обратились в пологие каменные возвышения. По таким дорогам можно было ходить без сопровождения илы. Конечно, могли атаковать демоны. Точнее, за пару недель обязаны были атаковать хоть раз. Но каждый итошин всегда должен был быть готов отразить внезапную атаку.

Шли молча.

По кодексу, любой воин на переходе обязан молчать, а говорить лишь тогда, когда этого требует ситуация. Враг ли рядом, неизвестное существо, зверь или человек, а может, поранил ногу острым камнем – тогда говори. А не нравится, что туман сырой, что вокруг прохладно, что хочешь есть – молчи!

До’Эйве предпочёл бы пробираться по опасным горным тропам, как предыдущие семь дней. Потому что все эти дни он думал о том, как сделать верный шаг, как не сорваться в пропасть и как успеть за илой.

А на ровной прямой дороге только и оставалось, что вспоминать Шохан. Вспоминать Лунное Озеро… Вспоминать Рейве!

До’Эйве думал о ней, и это пугало его. А вдруг демоны? А он внезапно дрогнет!

Юноша решил непременно обсудить это с И’До на будущей ночной стоянке. Не откладывать столь нужный разговор на долгий срок.

Интересно, а что сейчас творится в головах моих соратников? Идём мы вперёд, отмеряя шаги среди этого плотного тумана. Думать не о чем, вот я и вспоминаю прошлое, вот и мечусь между своих искушений… А о чём думает И’До? О чём думают сосредоточенные Тодо и Ган-Иолай? Вспыльчивые Джо и Ладо?.. Неужели я первый воин, кто подвергся таким испытаниям? Наверняка нет! Были и другие! Но они же перебарывали свои страсти! Ибо кодекс до сих пор существует, а мы живём по кодексу!

4

Сидели возле костра. Образ Рейве не выходил из головы До’Эйве.

Почему она так приглянулась мне? Что в ней особенного?

До’Эйве внимательно разглядывал лица сестёр-близняшек Лири и Найнук, – послушниц, совсем ещё юных. Решил, что они красивые. Обе миловидные, со светло-золотистыми волосами. Различить их по волосам только и было можно: у Лири они короткие, у Найнук ниже плеч. Но ведь сёстры не вызывали у До’Эйве подобных эмоций. Он просто относился к ним, как к своим соратницам, боевым товарищам…

Почему же Рейве?..

Теперь До’Эйве задержал взгляд на Биу, походном летописце. Та сидела и записывала что-то на лист пергамента. Она заметила, что До’Эйве смотрит на неё и подняла глаза.

– Что-то случилось? Всё в порядке?

– Да! – До’Эйве опомнился, – О чём пишешь?

– Про сегодняшний переход… – Биу немного удивилась вопросу.

– Но ведь сегодня ничего не произошло?

– Почему? Мы вышли из Лаухана, долго шли по тракту, сейчас разбили лагерь… Всё это – тоже события. Это важно. История народов записывается именно так!

До’Эйве понял, что сейчас может выглядеть глупо и решил немного пройтись вокруг стоянки.

Джо в стороне лупил затупленным мечом по огромному камню. Рубил рьяно и неистово.

Такие, как Джо, не могут без битв…

А«джо’ганы – это особые воины итошинов. Самых буйных приводят к полю битвы с демонами на цепях или в стальных клетях, а затем выпускают. Тогда а’джо’ганы вымещают в бою весь свой гнев, всю свою ярость, неистовость…

В Джо буйный нрав заметили ещё с рождения, потому и дали такое имя. Ему на роду написано было быть а’джо’ганом. Сейчас он частично мог контролировать себя, но не постоянно. Стоит разозлить – становится одержимым. Кто знает, что будет лет через шесть? Возможно, и для Джо понадобится клеть.

Ладо вот тоже обладает непростым характером, однако ему вряд ли суждено стать а’джо’ганом. Ладо умеет сдерживать себя. Джо – нет.

В другой стороне от костра разлетались искры. Ган-Иолай, назначенный дежурный, точил мечи себе и послушникам.

Воины точили себе мечи сами. Тем же, кто не принял посвящение, в походе этого делать не разрешалось. Только в мастерских. Кодекс говорил, что грамотная заточка столь же важна, как и сила, и скорость удара. Не умеющих точить меч в воины не берут. А получил титул воина – тогда уже заботься о своём мече сам!

И«До, например, вообще никогда не делал этого прилюдно: либо отходил далеко от стоянки, либо ждал, когда все уснут, а он примет дежурство. И, похоже, сейчас время этого заветного обряда приближалось.

– Отбой! – скомандовал И’До, – Сначала дежурю я, как кончится дымка – Ладо, на зорьке – Тодо!

Лагерь засуетился. Если И’До давал приказ, его нужно было выполнять. Через пять минут все уже лежали на земле, накрывшись яульими шкурами.

И«До подбросил в костёр колючек и только после этого заметил До’Эйве рядом.

– А ты что? – удивился удоган, – Я же дал команду!

– Не хочу… – До’Эйве присел у огня.

– Что значит «не хочу»? Сегодня ты должен спать! Потому что будешь дежурным завтра!

– Я не усну… – До’Эйве подбирал слова, – Я у тебя хотел… помощи попросить… Совета… У меня в душе смятение, и я не могу его побороть.

– Та-а-ак, – И’До сменил тон, – Смятение – это плохо… Смятение – смерть для воина. Ибо воин в смятении перестаёт быть воином. Смятение перечит сути воина! – удоган процитировал строчки кодекса, но после обратился к помощнику, – Рассказывай!

– Я не знаю… С чего начать… Вот скажи, что самое прекрасное ты видел в жизни?

– Битвы, До’Эйве, битвы – это самое прекрасное для воина! – ответ был достаточно небрежным, но вроде бы искренним.

– Это да… Я имею в виду что-то кроме битв… Вот Императорский Дворец? Он прекрасен?

Только удоганам разрешалось посещать дворец правителя империи. Да, все стражники и смотрители тоже носили титул. Женщин это касалось так же, за исключением почтенных вдов, что потеряли своих мужей в боях. Те могли распоряжаться стряпнёй, уборкой и прочими хозяйственными делами в Императорском Дворце.

– Он величественен, – дал свою оценку дворца И’До.

– А знаменитые сады императора? А зал доблести? А… дочь императора? Цветшо? Ты ведь единственный мужчина, кто видел её?

И«До молчал. До’Эйве даже преположил, что он не слушал его. «Или, может быть, думает? Вспоминает?» – но тут он увидел, как лицо И’До побледнело, а на скуле задёргалась жилка. Вдруг удоган отстегнул от пояса Ганвет, обнажил его, поднял с земли плоский камень и принялся точить меч.

Впервые И’До точил свой меч при нём, при До’Эйве!

Точильный камень скользил по сверкающему лезвию то вверх, то вниз, высекая золотистые искры. Выглядело это завораживающе.

– Вот что прекрасно! – наконец вымолвил удоган и кивнул на меч.

До’Эйве показалось, что командир его так и не понял.

– Я о другом… Понимаешь… В Шохане, незадолго до того как мы отправились в поход, я встретил юную и прекрасную Рейве. И с тех пор только она в моём сердце… – До’Эйве разошёлся и теперь высказывал всё, что накипело на душе, – Я не могу думать о битвах! Я не могу держать в руках меч! Мне хочется быть с ней, а не идти на войну… Я воин и хочу им быть! Но почему-то меня тянет к другому. Почему? Это чувство, да? – он посмотрел на И’До.

– Да… – ответил тот.

– А у тебя… было подобное?

– Подобного – нет! – И’До стал отвечать как-то особенно сухо.

– А чувство – это плохо? – не унимался юноша, – Ведь если оно мешает ремеслу войны, то, видимо, да… Я прав?

– Прав.

– Ты знаешь, мне кажется, что я невероятно обрадовался нашему походу, когда понял, что смогу убежать от своего чувства! Но… получается, что это не так! Я бегу от Рейве, но не от чувства к ней… Чувство снова и снова настигает меня! Наверное, ты меня не поймёшь… Сам говоришь, что подобного не испытывал…

– Иди спать! – И’До внезапно схватил свой меч и вонзил его в землю по самую рукоять, – Ты завтра дежурный! Потому обязан выспаться! Это приказ!

Мысли разом покинули голову. Тем и хороша была философия итошинов. В тот момент, когда ты не в силах поступить по кодексу, тебя поставит на место приказ.

До’Эйве получил приказ от И’До, а после дал приказ уснуть самому себе. На этот раз сила слова удогана оказалась выше собственных душевных переживаний… Следовало подчиниться.

5

На следующее утро До’Эйве проснулся в отвратительном настроении. Он чувствовал, что у него под глазами вылезли чёрные круги. В висках трещало. Но ещё больше молодой воин поразился лицу И’До. На нём не просто читались следы явной бессонницы. Казалось, удоган точно постарел за ночь.

Словно всю ночь в нём шла какая-то внутренняя борьба, гораздо более сильная, чем борьба с демонами.

Шла борьба и в До’Эйве, но он понимал, что масштаб его борьбы гораздо меньше.

В чём суть борьбы удогана? В чём его тайна? Что лежит на сердце? Что он утаил от своих верных воинов?

Несколько дней До’Эйве не разговаривал со своим командиром. И с каждым днём он видел, как тот всё больше и больше мрачнеет, и мрачнел сам.

Своим вопросом я разбудил в нём его внутренние переживания… Те, которые удоган почти победил. Но что же такого я сказал?

Итошины совершили пять похожих друг на друга переходов с пятью такими же похожими стоянками.

Они шли чёрной колонной по долгому тракту, окутанные белым туманом. Их мечи лязгали о стальную защиту на бёдрах. Наплечники и нагрудники, казалось, впитывали весь холод стылого тумана и передавали его телу.

Но холодом настоящего воина не испугать!

На шестой день произошло событие, ставшее знаковым для До’Эйве.

Около десятка демонов устремились на них из ниоткуда. Словно долго брали в кольцо, неспешно крались и вдруг решили атаковать.

Первого поразил Ладо, благодаря своей молниеносной реакции. Ган-Иолай лёгким движением снёс когтистую клешню ещё одному, подбежал Тодо и добил демона колющим ударом. Джо дико закричал и бросился сразу на двух. Махал своим мечом во все стороны и вскоре обратил чудищ в кровавое месиво.

До’Эйве ринулся вперёд, выставив перед собой клинок. Он не издавал боевого клича, не делал никаких резких ненужных движений, но в тот самый момент в нём кипела ярость, пожалуй, не меньшая, чем у Джо. Наверное, ярость к самому себе, к неспособности одолеть свои страсти. Первого демона он просто рассёк пополам, уклонился от удара второго, рубанул по третьему. Тот издал истошный визг. До’Эйве вернулся ко второму и всадил клинок тому в пасть по самую рукоять. Но не рассчитал силы. Пока вытаскивал полоску стали из плоти чудовища, почувствовал, что ноги его сковала неведомая сила. Он опустил глаза и увидел, как отвратительное щупальце обвилось вокруг его конечностей. До’Эйве хотел рубануть по нему мечом, но тот плотно застрял меж зубов предыдущей убитой твари. А щупальце уже потянуло воина за собой. До’Эйве выпустил меч из рук и упал. Он успел увидеть огромную пасть, готовую заглотить его.

В этот момент из тумана выпрыгнула могучая фигура И’До. Ганвет описал полукруг от плеча к земле и отсёк щупальце, сковавшее ноги До’Эйве. Однако десяток других щупалец огромного монстра тут же метнулись к удогану. Скорость движений И’До была бесподобна. При этом командир не терял хладнокровия, выполняя свою работу чётко и уверенно. Вскоре зловещая пасть издала уже не звучное хлюпанье, а истошный рёв дикой боли. Два огромных глаза налились краснотой, но быстро потухли, когда Ганвет вошёл между ними.

До’Эйве стоял на коленях и тяжело дышал.

– Демоны остались?! – крикнул в туман И’До.

– Нет, – ответил Ладо.

– Нет! – подтвердил Тодо.

– Это мой первый! Это мой первый! – радостно причитал звонкий девчачий голос. До’Эйве узнал Лири.

– Прекрасно, послушница! – одобрил И’До, – Сегодня ты сделала главный шаг к тому, чтобы стать воином! – после удоган подошёл к До’Эйве, который сгорал от стыда, – Плохо, воин! Очень плохо! – начал он, быстро перейдя на цитаты кодекса, – Суть воина не в ярости, но в бесстрашии! Бесстрашие не есть отсутствие разума, ибо разум необходим воину в бою. И разум воина должен быть холоден. Суть воина не в гневе, ибо гнев затемняет разум. Суть воина в истинной силе, что сокрыта в нём!

До’Эйве знал кодекс наизусть. Но эти слова отныне навсегда отложились в его голове. Все последующие дни по дороге в Долину он повторял их снова и снова, если начинал вновь испытывать душевные смятения…

6

Демоны больше не встречались.

На двадцатый день пути туман резко рассеялся. И взору открылся удивительный пейзаж.

До’Эйве остановился как вкопанный, широко раскрыв рот. Остановились и другие итошины, видимо, испытывая подобные чувства. Все были просто ошеломлены. Никто и не думал, что мир может быть таким!

Созерцание глади Лунного Озера в безоблачную ночь было верхом красоты для любого итошина. Но здесь…

Долина пестрела различными красками. Преобладал зелёный цвет травы и деревьев, а также лазурный цвет неба с редкими облачками. На полянах пестрели цветы красного, жёлтого, синих оттенков и ещё нескольких, названий которых До’Эйве даже не знал.

Он оглянулся назад и увидел плотную белую пелену…

Неужели? Неужели это та Долина, которую презирают все вернувшиеся назад в империю итошины? И как не похож на неё наш мир… Как же он скуден и беден… И я жил, даже не зная об этом. Я воин! Воин! И буду следовать своему предназначению дальше. Но разве воин не может радоваться? Сейчас вот радуются все. Даже у И’До что-то изменилось в лице… И мне хочется улыбнуться. О да! Вот что меня поразило в Рейве! Она же улыбалась мне, а мы почти никогда не улыбаемся. Я оглядываю лица своих соратников, и на них тоже появляются улыбки…

Если воины ещё хоть как-то могли сдержать свои эмоции, то яулы отдались им полностью. Они начали дико мычать и гарцевать по зелёным полянам.

Лири и Найнук подбежали к дереву с ярко-жёлтыми плодами с красноватыми боками и стали набирать их себе в руки.

– Стойте! – скомандовал И’До, те послушались.

Удоган подошёл к дереву и сорвал плод сам. Поднёс к носу, понюхал. Слегка прикусил.

– Съедобные! – объявил он, впервые улыбнувшись (вот уж поистине необычное зрелище!), и вонзил свои зубы в сочный фрукт.

Весь отряд кинулся к дереву и подверг его усиленной тряске. До’Эйве ел сладкие сочные плоды до тех пор, пока не осознал, что больше в него просто не влезет. А через некоторое время желудок свело резкой болью. Причём почти у всех одновременно.

И«До объявил, чтобы впредь все знали меру и не объедались дикими плодами.

С каждым днём итошины наблюдали всё новые и новые пейзажи, менялся ландшафт, менялись краски. Каждый день был по-своему интересен: можно было увидеть что-то новое и необычное.

В отряд пришла радость. Простая, неподдельная. Пришла сама собой. До’Эйве не ощущал её на севере. Теперь же он просто наслаждался каждым днём. И ему был непонятен смысл слов удогана Горо, предпочитавшего жизнь на севере жизни в Долине…

При этом До’Эйве испытал ещё одно странное непонятное чувство. Некое подобие стыда…

Ведь его народ оставался на холодном сыром севере. Продолжал пребывать в вечной борьбе с демонами… А он сейчас гулял по цветущим равнинам, ел сочные фрукты, нежился под тёплым солнцем.

Внезапно его голову стали посещать достаточно крамольные мысли, которых сам юноша испугался.

А что мешает всем итошинам переселиться сюда? Почему император предпочитает оставаться в том суровом неприветливом краю? Ведь можно выстроить свои крепости здесь, на рубежах, и в них держать оборону от демонов! Вот она – свободная незаселённая земля!

Но До’Эйве быстро эти мысли прогнал. Кто он такой, чтобы сомневаться в мудрости императора?! Если великий правитель основал империю на севере, значит, это было необходимо!

И«До тоже был рад. Он старался не показывать этого, но скрытая радость читалась в мелочах: жестах, словах, поступках. При этом удоган продолжал предупреждать о возможной опасности. Ведь люди итошинам до сих пор не встречались. И до сих пор отряду было неизвестно, что же всё-таки произошло в Долине.

7

Итошины вышли к огромной реке. И’До назвал её Кавой. Теперь ориентир был прост: идти вдоль берега. Тодо предложил построить плоты и отправиться вниз по течению, но удоган отказался от этой затеи.

– Мы умеем драться на суше. Мы учились этому с детства, – заявил он, – Но чтобы научиться хорошо править судами, пусть даже плотом, на реке, тоже необходимы умения… Мы можем научиться и этому, но позже… Сейчас же нам нужно добраться до Долины Предков. Это главное!

Вечером над стоянкой стал кружить прекрасный сокол. Рассекая воздух своими крыльями, он опускался всё ниже и ниже, пока не поравнялся с головой И’До. Удоган узнал Хэшэ, любимую птицу императора! К лапке сокола был привязан пергамент с посланием.

О соколах императора, что преодолевают пелену тумана и поддерживают связь правителя с иными народами, До’Эйве знал, но впервые увидел своими глазами почтовую птицу властителя.

И«До внимательно прочитал послание, а после объявил:

– Император приветствует своих доблестных воинов и благословляет отряд на дальнейший путь!

– Слава императору! – хором выкрикнул отряд.

– Император повелевает нам миновать город Каву, что стоит на этой реке, и идти прямиком в Ивет, один из четырёх Великих Городов Долины. Для тех, кто не знает, Ивет – родина нашего императора! Город, откуда он вышел на север! Город, значимый для империи Ито! Император надеется, что мы войдём в город раньше, чем прочие народы, чьи караваны уже наверняка направляются в Долину.

Итошины были воодушевлены посланием императора и пообещали И’До, что при следующем переходе будут идти быстрее, чем могут.

– А что с правителем? – поинтересовался До’Эйве и потом уже понял, что, возможно, этот вопрос не следовало задавать при всех, но было поздно, – Император смог убедить иные народы? У Долины будет единый правитель?

– Будет, – сухо кивнул И’До.

8

До’Эйве был третьим дежурным. Он проспал до зорьки, а после принял пост от Лири, которая прошлым вечером прошла посвящение и стала полноценным воином. Юная девушка-воин до сих пор пребывала вне себя от счастья и, похоже, была готова остаться дежурной на всю ночь, и даже на следующую.

Но эмоции эмоциями, а отдых был необходим. И’До придерживался чёткого графика дежурств.

Первым делом До’Эйве подкинул дров в костёр, после искупался в бодрящей воде Кавы. Он поставил на огонь котелок с водой и пряными травами, после отошёл к плодовым деревьям нарвать фруктов себе и своим товарищам. Он стоял в просторных чёрных одеждах, без брони. Только меч свисал с его пояса.

До’Эйве оттянул свою рубашку, собирая в неё всё новые и новые фрукты. Вдруг из кустарника на него устремилась тень. Воин отпрыгнул назад, рассыпав фрукты. В предрассветных сумерках хорошо различался человеческий силуэт.

– Кто ты?! – грозным голосом спросил До’Эйве. В ответ раздался нечленораздельный звук, больше похожий на рык.

Демон! Демон, принявший человеческий облик!

– Тревога! – закричал он что есть мочи, выхватил меч и снёс странному существу голову. Тело того рухнуло назад в кусты.

Из предрассветной полумглы стали появляться новые и новые фигуры. До’Эйве бросился в атаку. На подмогу ему уже бежал И’До. Следом Тодо и Ган-Иолай. А дальше и остальные. Суровая жизнь закалила итошинов. Спросонья броситься в битву было вполне привычным делом.

Раздался неистовый крик – стало понятно: в бой бежит а’джо’ган. Воины расступились в разные стороны, а Джо врезался в тёмные силуэты, разметав тела в разные стороны.

Демонов было очень много, однако все они были столь медлительными и неповоротливыми, что итошины быстро перебили их.

И тут из-за холма брызнули первые лучи солнца, осветив недавнее поле боя. Каково же было общее удивление, когда воины увидели, с кем сражались.

– Это люди! – воскликнула Биу.

И«До склонился над одним из трупов и внимательно осмотрел его.

– Причём мёртвые! – заявил командир отряда.

– Мёртвые… конечно же… Ведь мы их убили! – До’Эйве сначала не понял, что хотел сообщить им И’До.

– Нет! – удоган обернулся к своим воинам. Его суровое побледневшее лицо выражало тревогу, – Сюда! – махнул он До’Эйве.

Юноша также склонился над трупом. Вероятно, когда-то это был мужчина средних лет. Сейчас же – распухшее тело с бледной кожей зеленоватого оттенка, избитым лицом и белёсыми глазницами без зрачков. Итошинский меч разрубил поверженного почти надвое в районе пояса. И сейчас из-под огромной раны лужей вытекала вязкая чёрная жижа, никак не похожая на кровь.

– Все они умерли давно! – констатировал И’До.

– Ожившие мертвецы?.. – неуверенно шепнул кто-то.

Но все и так всё прекрасно видели. Вот только не понимали, как подобное возможно.

Вот тебе и беззаботная жизнь в Долине!

По коже бесстрашного До’Эйве пробежал холодок.

Глава 3. ИЗ ДЕБРЕЙ К СВЕТУ

Лось ходит по прямой, переступая с соты на соту,

в любом направлении на любое количество шагов.

Останавливается в той соте, в которой съел фигурку.

Лось – единственный, кто не может съесть щуку.