Избранные. Супергеройская фантастика

– Как? А откуда же…

Разум Петрович пожал плечами.

– Я так думаю, что это естественный процесс после такой аномальной жары. Разрушение рекордного антициклона произошло с рекордным эффектом, – глухо сказал директор.

– Ничего не понимаю. – Серёжа присел. – Вы обыграли Ляхова?

– Ха! – усмехнулся директор. – Если бы я его обыграл, неужели ты думаешь, я позволил бы себе устроить всё это? – Он махнул рукой за окно. – Да и не обыграть мне его, я ж тебе говорил. Нет. Всё было, как обычно. Он заказал сорок градусов на сегодня… Совсем зарвался, жирный кот. – Покачал головой Разум Петрович.

– А вы? – Серёжа наклонился вперёд.

– А что я… Я, как солдат. – Директор приложил руку к непокрытой голове. – Есть. Разрешите выполнять? Выполняйте… И надраил ему красненьким по карте обновление.

– И?

– И всё. Не вышёл каменный цветок. – Вдруг улыбнулся Разум Петрович. – Ушёл дар, понимаешь? Выпотрошил меня до дна Ляхов, ничего и не осталось.

Тут дверь резко открылась, и ворвался взмыленный Вова.

– Это что за фокусы, директор? Нет, я ураган, конечно, планировал. Но не сейчас! Кто разрешил? – кричал он, подойдя к Разуму Петровичу.

– Тпру, Володенька. Ты, конечно, можешь и дальше мной помыкать, но… вон, сам погляди вчерашние карты – всё, как просил. Только шиш, – захихикал Разум Петрович.

И Серёжа не сомневался – директор хихикал злорадно.

А Вова стал шумно возиться в картах, выуживая вчерашнюю.

– Что за фигня… – бормотал он. – Почему не сработало?

– Всё! Финита! Конец! Твоё ненасытное брюхо всё поглотило. Не осталось ни капельки. – С довольной физиономией развёл руками Разум Петрович.

Вова запыхтел и вылетел злобной торпедой из кабинета.

Серёжа с Разумом Петровичем переглянулись, улыбаясь счастливо.

* * *

– Зайди, как будет минутка, – прихватив за рукав Серёжу в коридоре, сказал Разум Петрович.

За окном дождила осень. Как полагается – с утра до вечера; набухшие небеса цеплялись за шпили высоток, отрезая свежепостроенные небоскрёбы по верхам.

Минутка у Серёжи нашлась довольно скоро – после того урагана, они с директором вновь завели совместные чаепития, но уже безо всяких карт. Зато всё чаще засиживались за партейками в «козла». Серёжа обложился книгами по доминошному мастерству, и вместе они подтягивали свой уровень («Нет у него никакого дара, просто вы играть не умеете. Меня только и можете обыгрывать», – обронил Серёжа вскоре после урагана – Разум Петрович вспыхнул, но сразу и погас, кивая головой и соглашаясь).

Серёжа зашёл в кабинет – директор смотрел в монитор, клацкая «мышкой».

– Поможешь по этим вашим компьютерам? – сразу без предисловий попросил Разум Петрович.

– Вы же всегда против были! – изумился Серёжа.

– Был. Каюсь. Просто вот вчера попробовал крутануть циклончик, и так легко и просто вышло, – улыбнулся директор.

– В смысле – крутануть? – Серёжа присел рядом.

– Ну, вот так… сушь какая стояла, совсем не осенняя – надо было полить. – Прищурился хитро Разум Петрович. – Если с бумагами пар вышел, кто сказал, что с другим инструментарием нельзя, а?

Серёжа задумчиво почесал темечко.

– Давайте тогда козелка забьём. Для начала, – проговорил он.

– Что? – удивился директор.

– Тренироваться давайте, вот что.

Тут дверь распахнулась, и на пороге возник цветущий Вова Ляхов. Он схуднул за последний месяц, в глазах поселилась тоска, но сейчас, словно скинув гнетущий груз, он сиял и искрился энергией.

– А я думаю, что за шуры-муры опять у них! – Он потирал руки, продвигаясь к замершим, будто в гипнозе, Серёже и Разуму Петровичу. – А они тут опять прогнозы, оказывается, настрополились подкручивать. – Он плюхнулся в свободное кресло. – Давай, Серёженька, замешивай. Сейчас мы товарища директора будем штопать. – Кивнул он на стол.

Серёжа покрылся пятнами. Разум Петрович легонько придержал его за локоть и кивнул ему – Сережа стал послушно замешивать. Глядя на вываленные кости, директор хищно улыбнулся и ловко прихватил все семь костей в одну руку.

Вова несколько озадачился столь уверенной хватке Разума Петровича, но тот уже ходил, и размышлять о руках директора было некогда.

Игра началась.

Супергерой узкой специализации

Дарья Странник

Юлий выключил воду, нащупал рукой полотенце, висящее на настенном крючке, и, вытираясь, вышел из душевой кабины. Большое настенное зеркало запотело, но Юлию хватило и нечёткого силуэта, чтобы снова с удовлетворением отметить, насколько совершенно его тело. С функциональной точки зрения, разумеется.

А родился и жил Юлий с одной единственной целью – преследовать и уничтожать краснорогих зяброхрумов.

Маленькие бесцветные глаза мужчины обладали особой чувствительностью к красному цвету, воспринимая на тридцать два оттенка больше, чем обычные человеческие. Нос картошкой уловил бы вонь зяброхрума за несколько километров, а чуткие уши могли различить самые отдалённые крики жертв чудовищ. Самих зяброхрумов услышать было нельзя, потому что они звуков не издавали.

В полных руках скрывались жгуты, которыми Юлий мог опоясать и обезвредить проклятых тварей. Кругленький животик был непробиваем для рогов зяброхрумов. Короткие и немного кривые ноги могли передвигаться со скоростью велосипеда, более чем достаточно, чтобы догнать краснорогих. Скорость – не их конёк.

Но настоящей проблемой Юлия были не коварные зяброхрумы, а тот факт, что на Земле они не водились.

От такой жизненной несправедливости хотелось плакать. Что Юлий иногда и делал – тихонько в подушку.

В детстве мама утешала его:

– Одно твоё присутствие отпугивает краснорогих. Людям повезло, что ты живёшь на Земле.

Но мамы не стало, а другие люди что-то не спешили праздновать «присутствие» борца с зяброхрумами.

Папы своего Юлий и вовсе не знал. Мама рассказывала, что родитель был уголовником и отсиживал где-то срок. Только повзрослев, Юлий понял, что она лгала, а отец, скорее всего, до сих пор путешествует по галактике, охотясь на зяброхрумов и соблазняя симпатичных аборигенок.

Юлий тоже хотел в космос, но по человеческим стандартам он оказался близоруким, толстоватым и неуклюжим.

Рассказывать про сверхспособности и краснорогих зяброхрумов было бесполезно. Дети крутили пальцем у виска. Взрослые тоже.

С горем пополам Юлий выучился на историка. Это помогло ему понять, что зяброхрумов на Земле не только нет, но и никогда не было. Какими путями занесло сюда его папеньку, осталось загадкой.

Работу по специальности оказалось найти ещё сложней, чем краснорого зяброхрума.

Сотрудница биржи труда с крупной родинкой на подбородке сначала заинтересовалась способностями Юлия, но быстро сникла, как только речь зашла о зяброхрумах.

– То есть, обычных преступников вы ловить не можете?

– Это любой дурак может! – пафосно обиделся герой.

Обладательница родинки на подбородке как раз переписывалась в сети с интересным мужчиной из правоохранительных органов. Полные немудрёных комплиментов сообщения заставляли женское сердце биться быстрей и создавать закладки магазинов свадебных платьев и сборников имён для новорожденных.

Комментарий Юлия женщина восприняла как личную обиду и послала клиента. В задницу мысленно и работать дворником буквально.

От скуки Юлий начал рисовать своих клятых врагов. Акварелью. А потом вечерами метал в полотна дротики.

Просто так, от нечего делать, выставил несколько картин на своей страничке в интернете, дополнив предупреждающей надписью: «Берегитесь зяброхрумов!»

Юлия обозвали эксцентриком. Картины – экспрессионизмом. Сравнили с Кандинским. Заинтересовалась пара музеев. В общем – люди ни черта не поняли.

На всякий случай, Юлий посмотрел полотна этого Кандинского, вдруг коллега? Но это были точно не зяброхрумы. Во всяком случае, не краснорогие. Возможно, золотистоспинные… Но было совершенно непонятно, зачем кому-то рисовать золотистоспинных зяброхрумов.

Несостоявшийся герой с завистью смотрел фильмы о суперменах, человеках-пауках и мускулистых мужиках в чёрных лосинах. С презрением отмечал, что ни один из них не выстоял бы и против личинки зяброхрума, и впадал в депрессию.

Симпатичный дворник с мирской тоской во взгляде привлёк внимание многих жильцов и просто прохожих. Посыпались советы, начиная с «Забудь её!» и «Нужно выпить!» до белой визитки с адресом какого-то психолога.

Юлий и сам не мог объяснить, почему решил обратиться к последнему. Может, с призрачной надеждой услышать хоть что-нибудь о краснорогих зяброхрумах?

Психолог выслушал клиента, осторожно задал несколько уточняющих вопросов.

– А не приходила вам в голову мысль, что эти… сущности – плод вашего воображения?

– Дык, конечно, приходила. Но жгуты в руках, особое зрение, непробиваемый рогами живот… – развёл руками Юлий.

– А покажите жгуты! – оживился психолог.

– Они появляются только когда краснорогие зяброхрумы находятся в зоне видимости, – вздохнул герой.

Психолог закусил дужку очков.

– Понимаю… А не отдохнуть ли вам? Причины многих бед лежат в элементарном переутомлении. Я знаю отличный санаторий…

В санатории Юлию неожиданно повезло. Соседом по комнате оказался самый настоящий краснорогий зяброхрум! Он сам так представился, после того как выслушал историю жизни Юлия.

– Но я мирный, – заверил сосед, – не убивай, пожалуйста.

– Голубчик! Какая честность! Какое мужество!

И Юлий торжественно пообещал новому знакомому, что не поднимет на него жгута. Во всяком случае, пока зяброхрум не начнёт охотиться на людей, пожирать их лёгкие и откладывать яйца в останках.

Сосед поморщился и спешно заверил, что ничего подобного в ближайшем будущем не планировал.

Они сдружились, вместе ходили на процедуры и символично сражались в шашки по вечерам.

А две недели спустя смущённый сосед признался, что он не зяброхрум. Глаза на правду раскрыли ему доктор Сфрейдсь и жёлтые круглые пилюли.

Через пару дней соседа выписали.

Печальный Юлий целый день отказывался вставать с кровати, но, в конце концов, справился с разочарованием.

Он, в принципе, с самого начала подозревал что-то неладное. Рога ведь у соседа не красные были. Они вообще отсутствовали. И макароны по-флотски он очень любил. А где вы видели уважающего себя краснорого зяброхрума, лопающего макароны по-флотски и просящего добавки?

Юлий заскучал в санатории, потому начал кивать в такт словам доктора Сфрейдся и делать вид, что принимает жёлтые пилюли.

Через пару недель Юлия выписали, и днём позже он опять мёл улицу. Советов герой больше не слушал. Дни напролёт он фальшиво напевал «В траве сидел зяброхрумчек», и подумывал, а не сделать ли себе татуировку «Жизнь подлее зяброхрума!» на левое предплечье.

Вечером, моя посуду после одинокого ужина декларировал:

– Я зяброхрум – чего же боле? Что я

могу ещё сказать…

Юлий, несмотря на недавнюю выписку, неизбежно приближался к тому моменту, когда навязчивая идея становилась диагнозом.

Новости Юлий продолжал смотреть регулярно, ведь настоящему герою нужно быть в курсе всех актуальных событий. Но часто, выключив телевизор, сразу забывал содержание услышанного.

Так произошло и с известием об организации первого полёта людей на Марс.

Ведущие прощебетали что-то о спорте и погоде, потом начался старомодный вестерн на фоне картонных декораций, затем последовала традиционная рекламная пауза. И только во время ролика модного напитка в бутылках с красными крышечками, Юлия осенило.

– Красный! Марс – красная планета. Краснорогие зяброхрумы были бы идеально замаскированы. Наверняка они обитают там!

Непонятным осталось, как Юлий проник на территорию космодрома в день старта ракеты. Одним словом – герой.

Нагнали его легко, но задержать не удавалось никак. Ни захват, ни сеть, ни пуля не могли остановить целеустремлённого охотника на краснорогих зяброхрумов. Что-то вроде силового поля надёжно защищало Юлия. Более серьёзное оружие применить не решались, опасаясь повредить дорогую ракету. Ну и космонавтов, конечно.

Последние застыли перед входным люком, словно под гипнозом наблюдая, как тяжело и неуклюже бежит по аэродрому забавный толстячок в промокшей от пота рубашке.

Остановившись перед командой, Юлий упёрся руками в колени и несколько минут переводил дыхание.

– Ребята! Вы поосторожней на Марсе. Там наверняка водятся краснорогие зяброхрумы. Главное, сами с ними не связывайтесь. Вот… – Юлий протянул капитану визитку, которую самостоятельно изготовил с помощью специальной программы днём раньше. – Сразу зовите. Я буду ждать. Я давно уже жду…

Несколько часов спустя, суматоха вокруг происшествия немного улеглась. Счастливый Юлий даже дал надеть на себя наручники и наблюдал из окна патрульной машины за запоздалым стартом ракеты.

Герою было безразлично, где ждать зова на помощь. Наконец у него появилась надежда, что однозначно лучше навязчивой идеи.

Герой скрестил пальцы на удачу. Только бы на Марсе не водились золотистоспинные зяброхрумы – против них Юлий был бессилен. Но в крайнем случае, он готов был сразиться и с ними. Лучше пасть геройской смертью в бою, чем жить совсем без зяброхрумов.

Эзра

Александра Худякова

Он был избран.

(На самом деле Эзра просто оказался не в том месте и не в то время, как это часто бывает.

Он лишь схватил Хранителя за плечо, чтобы встряхнуть и попросить подняться. Умолять встать, продолжать бой и спасти всех вокруг. Но в первую очередь, конечно, он в панике думал только о себе. Кто же спасёт его, если не герой-защитник?)

Предыдущий Хранитель был повержен.

(Эзра отшатнулся в ужасе, глядя на окровавленную вмятину на черепе героя, раньше закрытую капюшоном. Холодеющие губы скривились в странной улыбке, будто Хранитель до сих пор пытался успокаивать других, делая вид, что всё в порядке, и он со всем справится).

Новый Хранитель, поднявшись с колен, поразил врага, одолев одним ударом.

(Потому что враг, подошедший забрать силу погибшего Хранителя, не ожидал, что какой-то сопливый мальчишка может его опередить. Что этот сопливый мальчишка осмелится ударить в спину опаснейшего убийцу – и застать врасплох).

Теперь Эзра Замар был новым Хранителем. Нескладный и тощий, с короткими дредами и смуглой кожей – едва ли такой типчик мог оказаться среди списка героев. Но на него свалилась сила, и эта сила требовала действовать в ту же секунду, как Эзра коснулся тела предыдущего Хранителя. Чужая жажда смешалась с собственным страхом, взорвавшись в голове миллионами просьб о помощи.

За неделю до этого Эзре исполнилось пятнадцать лет.

* * *

Он был словно ангел, снисходящий с небес в облаках и молниях. Хранитель, летящий в вихре искр, поражающий миллионами вольт любую угрозу. Лёгкий, как ветер, неуязвимый, как сама стихия. Полный света, он держал во мраке лишь своё лицо под капюшоном, и никто и никогда не спрашивал, как его – их – зовут.

Хранитель умер, да здравствует Хранитель!

Никого не удивило, что новый герой худощав и невысок, а за грохотом и щёлканьем искр голос у него высоковат для взрослого мужчины.

Главное, что Хранитель был и охранял. Вытаскивал людей из пожаров, спасал от наводнений, выносил из зоны извержения вулкана, эвакуировал из снежного бурана, выкапывал из-под лавин, обвалов и оползней. Врывался в захваченные террористами здания, обезвреживал бомбы, унося с собой те, что не мог обезвредить, и швыряя в космос. Чинил спутник, выручая астронавтов на орбитальной станции. Хранитель то, Хранитель сё, Хранитель, Хранитель, Хранитель…

Они все видели его: уверенного, могучего, бесстрашного.

Никто не видел, как он плачет на плече у матери каждый раз, когда прилетает домой, избавляясь от облачения героя и превращаясь в самого себя, запуганного пятнадцатилетнего Эзру. Как, запинаясь и проглатывая слова, говорит обо всём, что видел за день, дрожит и всхлипывает.

Мама Орли обнимала его, вела умываться, а затем взбивала мягкое одеяло с подушкой, разогревала ужин – никогда не знаешь, когда вернётся Хранитель – и делала горячий шоколад с молоком. Сидела рядом, гладила по голове и уходила, не выключив ночник.

Но она ни разу не сказала ему перестать.

* * *

Костюм появляется сам, стоит лишь пожелать.

Это больше чем одежда: сразу возникает ворох молний, ноги воспаряют над полом, а под капюшоном сгущается необыкновенный мрак.

Капюшон Хранителю для того, чтобы прятать искажённое ужасом и отвращением лицо. Плащ – чтобы выглядеть внушительнее, чем обычный ребёнок.

Молнии – защищать от любой угрозы, превращая пули, камни и снаряды в пыль.

И сила, которая сама находит тех, кому нужна.

Эзра чувствует силу. Молнии струятся под смуглой кожей, энергия намного более живая, чем кровь, струится по артериям и венам, наполняя его невиданной мощью, почти божественной.

Эзра не понимает сам, но как-то узнаёт, когда нужна помощь. Где люди попали в беду – из-за аварий, буйства стихии или других людей. Эзре неважно, он помогает им, спасает всех и каждого – только бы голоса в голове заткнулись.

Помоги, помоги, помоги, помоги, я здесь, здесь тоже, а ещё там и везде; весь земной шар полон мольбы.

Они никогда не замолкают, лишь становятся чуть тише, позволяя забыться тревожным сном.

Эзра находит на кухне зелёную упаковку с узором из листочков. Убирает обратно в шкафчик над раковиной, не говоря ни слова маме: он не вправе осуждать Орли за то, что её психика расшатана бесконечным ожиданием сына – ни у кого нет столько спокойствия.

О чём он не знает, так это о том, что мама подливает несколько капель успокоительного в его горячий шоколад.

С каждым днём капель всё больше и больше.

* * *

Эзра не успевает.

Он мчится так, что уши закладывает, но тело пролетает буквально в волоске от его ладоней – могучих, сильных, но готовых поймать мягко даже самый хрупкий фарфор – и падает на асфальт, превращаясь в буро-красное месиво.

Эзра замирает, паря пятью метрами выше. Он мог бы продолжить, и, может, спас бы падающую девчонку.

Может, не спас бы.

Может, очнувшись на асфальте с парой ссадин, она бы коснулась его плеча, проверяя, жив ли – и Хранитель мёртв, да здравствует Хранитель!

Эзра мотает головой. Он слышит новый зов, и клокочущие в крови молнии зовут его мчаться на помощь. Но впервые в их шуме слышится угроза, будто Эзра взорвётся, если не послушается.

Он вспоминает мёртвую улыбку предыдущего Хранителя. Уголки губ дёргаются, но тут же вновь опускаются в хмурой сосредоточенности.

Эзра летит домой.

(Правда, по пути он спасает тонущий танкер, туристов из лесного пожара, старушку с сердечным приступом и шахтёров из обрушившегося тоннеля).

Мама добавляет в какао ароматной корицы и, когда Эзра отворачивается, чтобы снять ботинки, две большие ложки сладко пахнущего сиропа.

* * *

Эзра не помнит, что было до того, как он получил силы и титул Хранителя.

В его снах и мыслях – молнии и чужие голоса.

Времени не хватает ни на что. Школа брошена, формально Эзра на домашнем обучении. Друзей нет. Девушки нет, парня тоже. Даже собаки. Есть только мама, которая ждёт, ждёт и ждёт.

Эзра замечает в ящичке в ванной краску для волос. Тюбик уже почти пустой.

Через пять месяцев мама даёт ему свою краску, чтобы спрятать седину на висках.

Эзре всё ещё пятнадцать.

* * *

Мама у Эзры медсестра. Была. Теперь Орли всё время дома – ожидает, не зная, когда её сын вернётся, ведь кто-то должен быть рядом. Она работает на дому: пишет статьи по медицине, черновики регламентов и указов в больницу, ведёт колонку советов в журнале о здоровье.

Раньше Орли говорила:

– Что поделать, милый, это тяжело, но ты справишься. Кто-то должен помогать людям, – потому что считала так сама.

Всегда боролась за каждую жизнь, несмотря на кровь, гной и страх.

Теперь она говорит:

– Всё будет хорошо, – и знает, что врёт.

Эзра – умирающий пациент, и Орли не знает, как ему помочь. С каждым днём всё хуже и хуже, и Орли тоже срывается, замечает всё чаще, как руки дрожат.

Однажды, когда заплаканный Эзра кутается в одеяло, у Орли из рук выпадает бутылочка с каплями, и всё выливается в какао.

Орли замирает, трепеща от обрушившихся на неё сомнений.

Отдай она это сыну – и тот просто уснёт.

(Она не может не замечать его тяги к смерти, бремя Хранителя слишком тяжелое для него, да для любого будет слишком; и, как бы Орли ни хотела его удержать, она понимает, что проще всего для него будет покончить со всем раз и навсегда).

Эзра сможет наконец-то отдохнуть от бесконечного кошмара, в который превратилась его жизнь.

Орли берёт чашку и выливает содержимое в раковину.

Нет.

Она не может.

И это не её выбор.

(Она корит себя за то, что сваливает всю ответственность на ребёнка, на котором и так много ответственности).

Она даёт Эзре какао и читает книжку про Лунного малыша, а затем приглушает свет и целует в лоб.

«Мой герой».

(Если бы только её).

* * *

Эзра смотрит в глаза убийцы. Того самого, что несколько месяцев назад – вечность, кажется? – убил Хранителя. Убийцу зовут Эмиль. У него золотистые волосы, выбеленные солнцем, загорелая кожа, испещренная шрамами. Эзра впервые задумывается о том, что именно произошло с Эмилем с того момента, как новоиспечённый Хранитель оставил его с трупом предыдущего. Тюремная роба красноречива, но недостаточно. Эмиль снимает тёмные очки и впивается взглядом в висящего перед ним юношу в ворохе молний.

В зрачках Эмиля мутное море, тёмно-свинцовое, тяжёлое. Отражающее полный боли взгляд Эзры, который Эмиль не должен бы видеть через мрак под капюшоном.

Он и не видит – он знает.

– Вик был моим другом, – говорит убийца. – Ты не знал, но предыдущего Хранителя звали Виктор. Печальная ирония, да?

Эзра молчит. В его имени скрыт не меньший сарказм судьбы.

– Он страдал так же, как и ты. Нёс этот крест с терновым доспехом в придачу.

Эзра не может перестать смотреть в глубину моря в его глазах.

– Он хотел умереть.

Понимающих глазах.

Вокруг запястий Эзры начинают искрить молнии, и не надо говорить вслух то, что и так понятно – сила Хранителя не даст себя так просто убить.

Сила Хранителя – миллионы голосов, в едином порыве молящих о жажде, потребности большинства.

Говорят, это инопланетный симбионт или паразит. Говорят, это мстительный призрак. Говорят, это сама Мать-Земля породила новый вид, чтобы защитить человечество. Говорят, это…

Эзра не знает и не понимает, что с ним происходит.

Эзра не может умереть – у него есть мама.

А вот его у мамы нет, он принадлежит не ей, а всему остальному человечеству.

* * *

Орли вызывает психотерапевтов на дом. Только седьмому из них она решается рассказать всю правду, а затем плачет и пьёт чай со сладким сиропом, навевающим сон.

Психотерапевт шокирован, но утешает Орли, обещает зайти ещё раз.

После этого разговора Орли становится немного легче.

После месяца визитов Орли предлагает ему остаться на ужин.

Через шесть недель «седьмой» встречается с Эзрой и помогает Орли уложить его спать.

– Эзра, – говорит он, подтыкая одеяло, пока Орли делает какао, – у этой силы нет разума, а у тебя – есть.

Эзра хочет хотя бы кивнуть, но спустя миг мама приносит чашку, он жадно пьёт и тут же падает на подушку, даже не почистив зубы.

Все мысли Эзры забивают чужие голоса и треск молний, но он заставляет себя на миг остановиться.

Подумать.

Задать вопрос себе «Кто ты?» и «Что ты?».

И услышать нарастающий гул внутри себя.

Это всё они.

Люди.

Полная планета людей, которые заставляют его… управляют им.

Эзра улыбается, молнии вокруг него трещат, осыпаясь искрами, завихряются нимбом.

Теперь, думает он, я буду управлять планетой.

Он старался не слышать голосов, а теперь он, наоборот, вслушивается в них, ищет способ ответить.

Приказать.

«Хватит быть такими неосмотрительными идиотами!» – мысленно рычит он, и молнии вторят ему грохотом. – «Хватит убивать друг друга! Бить друг друга! Ненавидеть друг друга! Если бы вы были хоть немного добрее, то я не был бы нужен, не был бы…»

Гул внутри вырывается наружу, и Эзра горит, молнии превращают его в прах, но главное он уже сделал. «Господь», – Эзра молится впервые в жизни, – «Господь, сделай так, чтобы это закончилось, чтобы не было больше Хранителей, чтобы…»

Он превращается в пепел – и успевает увидеть, как его мама забегает в комнату, в ужасе кричит…