Арфеев

Хоть его щёки и залил яркий багрянец, а кожа на лице блестела от пота, всё же взгляд карих глаз оставался уверенным, с убивающим спокойствием оценивающим ситуацию. И когда он сцепился с мутно-зелёными, Рома улыбнулся:

– Эльвира Рафаэльевна! Неужто вы успели соскучиться по нам? Мы просто решили взять небольшую паузу и перевести дух, пока…

– Не держите меня за дуру, Роман. Терпеть этого не могу. – Злость ясно слышалась в её голосе, и на мгновение – на одно короткое мгновение – верхняя губа поднялась в чём-то, отдалённо напоминающем оскал. – Думаете, по вам не видно, чем вы тут занимались?

Рома взглянул на зеркало, стоящее прямо перед ними и занимавшее площадь чуть ли не всей стены над раковинами. В отражении он увидел обнажённую спину Насти, лишь слегка прикрываемую чёрными лямками бюстгальтера. Увидел свои ключицы и почти полностью расстёгнутую рубашку, открывающую вид на рельефные, блестящие от пота мышцы. Зеркало показало ему собственное раскрасневшееся лицо и тяжело дышащую грудь, что медленно поднималась вверх и опускалась вниз. Вдобавок ко всему присоединилась расстёгнутая ширинка, застегнуть которую Рома забыл ещё после посещения «Деда Засоса».

Он закрыл глаза, выдохнул нагревшийся в лёгких воздух и вернулся в реальность. Стены молча стояли и взирали на него, тихо перешёптываясь меж собой и неслышно хихикая. Весь мир, вся вселенная сузилась до этого туалета, уместившись в чистых белых плитах.

– Да, мы перепихнулись. – Его голос казался незнакомым ему, но всё же это был голос уверенного в себе человека, знающего, что делает. И именно то, с какой неспешностью слова выстраивались в предложения и срывались с губ, успокаивало и заставляло продолжать. – У всех актёров да и вообще творческих натур есть свои прибабахи в голосе, сами же знаете.

– Да, – Эльвира взирала на Рому снизу вверх, внимательно изучая каждую его морщинку. – Да, я знаю. У вас аж целых несколько прибабахов, я погляжу.

Смех вырвался из-под мигом появившейся улыбки, и хоть он был довольно натянутым, Роме удалось им слегка разбавить обстановку. Он продолжал смотреть Эльвире – этой женщине-ужас, сидящей за чёрным лакированным столом как за троном – в глаза и с удовольствием отметил, что в ответ на его улыбку (на его коронную улыбку) уголки её губ слегка дрогнули и волей-неволей, да потянулись вверх.

Что бы ни происходило с организмом, энергетика уверенности вокруг него скрывала внешние признаки и обезоруживала тех, кто всматривался в две бездонные ямы в обрамлении тёмно-карих радужек.

– Это наша антистрессовая терапия, ничего более. – Он начала застёгивать пуговицы на рубашке. По одной, двигаясь от нижних к верхним. – Знаете, при оргазме в мозг поступает бешенное количество эндорфинов, то есть гормонов счастья. А мы хотим, чтобы вы видели сейчас только счастливых людей, так что можете не благодарить нас, Эльвира. Мы заряжены позитивом и готовы поделиться им с вами. – Не застёгнутой осталась лишь самая первая пуговица, где слегка выглядывала часть выпирающих ключиц. Сама рубашка плотно прилегла к телу и облепила собой грудные мышцы Ромы, заставив их выглядеть более объёмными и рельефными. Торс его приковывал к себе взгляд подобно магниту – крепкому и не отпускающему. Рома еле видно усмехнулся, когда увидел, как маленькие глазки за оправой очков скользят по его телу, пока их владелица не отдаёт себе отчёт в том, что делает.

Когда их взгляды снова встретились, лёгкий намёк на краску проступил на щеках Эльвиры.

– Простите, если поставили вас в неудобное положение. Сами понимаете – юность, гормоны, любовь. Но я надеюсь, данный инцидент никак не повлияет на наше прослушивание? То есть, мы продолжим в том же духе?

– В каком это духе? – Маленький подбородок грозно возвысился вверх. – В каком это духе? Вы о чём говорите? Пришли, значит, посреди ночи на пробы и решили заодно перепихнуться, да? Вы за кого меня принимаете?! – Её голос набирал силу, а окружавшие их стены лишь помогали ей в этом, усиливая крик отражением от плит. – Сначала вы, молодой человек, нахамили мне, но я стерпела. Я стерпела и то, что вы всё время отвлекали меня, хотя вас вообще не должно было быть в кабинете! Но вот это… – Она указала пальцем на Настю, стоящую в двух шагах от неё – в джинсах, кроссовках и чёрном бюстгальтере, сдерживающем тяжело поднимающуюся грудь. – Вот это я уже терпеть не буду. Вы слишком обнаглели, голубки. Это вам не стрип-клуб, а серьёзное мероприятие, на которое вы, девушка, даже не удосужились надеть платье! – Мутная зелень вцепилась в серую голубизну и не желала отпускать. – Конечно, вам ещё, небось, вся жизнь кажется сказкой. Кажется, что вы бессмертны и вам можно всё, ведь весь мир у ваших ног! – Странная улыбка расплылась на её лице. Рома заметил в ней нотки печали, но так же и слабого удовлетворения, граничащего с меланхолией.

Эльвира сняла очки и опустила взгляд вниз, начав вертеть их в руках.

– Я была такой же. Когда-то давно, я уже и не помню когда. И тоже считала, что мне всё можно и дозволено. Но послушайте меня сейчас оба. Вы пришли не на детский утренник, а на актёрские пробы, которые принимаю я. Вам ясно, Роман? Я, – и никто другой. – Она надела очки и взглянула на него, сцепив ладони перед собой в замок. – И если вы так хотели бы лучшего для своей дамы, вы вели бы себя более благоразумно, а не так, как это было. И я, может быть, простила бы вам этот проступок, который вы называете «антистрессовой терапией», но я этого делать не буду. – Эльвира подошла ближе, и теперь они с Ромой стояли чуть ли не вплотную друг к другу. – Не следовало заводить разговор о моей личной жизни. Вас не касается, где я должна быть в это время и с кем.

Последнее слово породило тишину, что еле смогла втиснуться меж ними. Рубашка обволакивала тело Ромы, а воротник встречал всё новые капли пота. Воздух начал тяжелеть и проваливаться в лёгкие подобно грузу, разжигая при этом каждое ребро. Но то, что происходило снаружи, никак не затрагивало того, кто сидел внутри. Он знал, что кончики пальцев немеют, а глаза видят, как стены становятся больше, но не замечал этого. Знал, что что-то с бешенной силой колотится в груди и стук этого механизма отдаётся даже в горле, но всё равно предпочитал не замечать этого. Единственным, что пробивалось в сознании, было беспокойное дыхание Насти, и именно её вздохи заставляли стены стоять на месте, а комнату – не уменьшаться. Именно её вздохи помогали ему держать спину прямо и оставаться при силах. Тело желало подвести его? Что ж, пусть пытается. Его разум и душа дадут отпор.

Рома отвернулся от Эльвиры и подошёл к одному из умывальников. В полной тишине он повернул кранчики, и поток воды стал омывать его руки.

– Вас задело то, что я заговорил о вашей личной жизни, да?

– А вы догадливый.

Он лишь усмехнулся и, добавив на ладони жидкого мыла, продолжил:

– Эльвира, можете мне ответить на один вопрос?

– Сначала задайте его, уже потом я подумаю.

– А вы осторожная, – вновь наступила тишина. Она была настолько молчаливой, что сквозь неё можно было услышать, как потолок перешёптывается с полом. Рома направился к раздатчику бумажных полотенец и, взяв одно, начали вытирать им руки. – Скажите, вы считаете себя профессионалом?

– К чему вопрос?

– Вижу, что считаете. Это у вас на лице написано. А теперь давайте подумаем, чего никогда не смеют делать профессионалы. – Увидев, как открылся её рот, он резко поднял палец вверх и даже не оставил её шанса сказать хоть слово. – Можете не отвечать, я сделаю это за вас. Профессионалы никогда не позволяют себе смешивать личную жизнь и работу. Никогда, понимаете? То, что у них происходит на любовном фронте, никак не должно влиять на рабочий процесс. – Бумажное полотенце отправилось в мусорку. – Так что я предлагаю…

– Пошёл вон. – Эльвир указала пальцем на дверь, и в голосе её слышалась твёрдость, когда эти слова пробились сквозь стиснутые зубы. – Оба. Пошли вон отсюда.

Она взирала на них с нескрываемой ненавистью и в особенности – на него. Краешки глаз заполнило множество маленьких сосудов, напоминающих крохотные красные молнии. Губы Эльвиры прижались друг к другу с такой силой, что аж побледнели и чуть не пропали с лица. Её дыхание старалось быть спокойным, не показывать намёк на волнение, но всё портили непослушные ноздри – всё время расширяющие и сужающиеся. И прилившая к щекам кровь предательски заиграла на её лице.

Рома подошёл ближе, ступая по плиткам аккуратно, чувствуя напряжённость всей ситуации. Сейчас он разгуливал по лезвию ножа, и что было самым страшным – он тянул за собой Настю. От каждого его следующего шага зависела судьба той девушки, что сейчас молча стояла у него за спиной, без своей футболки. Его женщины, что доверилась ему, а теперь краснела и со стыда была готова провалиться сквозь землю.

Посмотрев Эльвире в глаза, Рома заговорил:

– Мы не можем выйти отсюда, даже не попытавшись…

– Тогда я вызову охрану. – Говорила она серьёзно и угрожающе, так что в её слова пришлось поверить. Шёпот потолка и пола становился громче, и только сейчас Рома заметил, как начинает болеть голова. – Если вы не выйдите отсюда через минуту и не окажетесь на улице, я вызову охрану, обещаю. Думаю, Роман, вам будет неприятно смотреть на то, как чужие мужские руки будут проходиться по телу вашей возлюбленной. Я права?

Она выжидающе смотрела на него, но через некоторое время отвела взгляд, а карие глаза продолжали рассматривать её лицо. И хоть больше всего на свете Роме хотелось прямо сейчас выбежать из этого проклятого места, он оставался здесь, не смея поддаться желаниям.

Минуту все трое пробыли в тишине, затем другую. За это время Эльвира успела два раза снять очки и протереть их, делая это крайне медленно и с таким видом, будто обезвреживала бомбу. Рома не сводил с неё взгляда лишь по одной простой причине – он боялся увидеть, как на него движутся стены и опускается потолок. Когда наконец наступил тот момент, где Эльвира не выдержала тишину и открыла рот, чтобы заговорить, за неё это сделал Рома:

– Я вас услышал, Эльвира Рафаэльевна. Мы уйдём, раз вы того хотите. Прямо сейчас – он повернулся, подошёл к Насте, взял её за руку и направился к выходу. У самой двери остановился и произнёс последние слова, которые Эльвира услышит от него. – Если я как-то обидел вас, прошу прощения. Я говорил лишь правду и ничего более.

После чего опустил ручку и вышел из туалета.

5

Он не помнил, как прошёл по коридору.

Помнил лишь то, что ужасно испугался, когда голубые стены начали сужаться и тянулись друг к другу, становясь невероятно огромными. Помнил, как сильно сжимал ладонь Насти и тащил её за собой, пока сам с каждой секундой ускорял шаг, а в конце и вовсе бежал к той проклятой двери.

Он вышиб её плечом и ворвался в тихую ночь, воздух которой был невероятно свеж. Никогда прежде Роме не казалось, что воздух может быть НАСТОЛЬКО вкусным. Лёгкие трепетали от каждого вдоха, а прохладный ночной ветер заботливо охлаждал кожу и заставлял на теле появляться мурашки. Рубашка ещё сильнее облепила торс, подчёркивая рельеф мышц. И только когда слабые иглы холода кольнули Рому в грудь, он вспомнил, что Настя стоит в одном бюстгальтере, под тем же самым ветром.

Он взглянул на неё – съёжившуюся, втянувшую голову в плечи и постоянно стучащую зубами. Свет уличных фонарей играл бликами на её лице и мягко переливался на каплях пота. Ещё один порыв ветра заставил Рому начать снимать свою рубашку, но как только Настя увидела это, тот тут же пресекла:

– Не надо, оставь себе. – Она разжала пальцы и высвободилась из-под его хватки. Тёмные волосы ластились по ключицам и спине, стараясь скрыть от ветра обнажённую кожу. Но даже несмотря на царствующий вокруг холод, Настя непоколебимо стояла на улице, плюя на жадные взгляды проходящих мужчин. Её глаза вцепились в Рому, и взгляд, сквозивший в них, был взглядом разъярённой женщины, что сейчас же требовала ответа. – Я задам тебе только один вопрос, Ром. Один грёбанный вопрос. – Он услышал, как что-то щёлкнуло в её горле. – Что это было?

Вдали раздался автомобильный гудок и какой-то мужчина признался всему миру, как хорошо проводил время с мамой недоноска-мотоциклиста. Потом шум города вновь поглотил все посторонние звуки, оставив только гудение машин и бесконечный гомон идущих мимо людей. Но даже они поблекли на фоне заданного Настей вопроса, который эхом отозвался в сознании Ромы.

– Слушай, я не знаю, что это было. – После этих слов она пропустила краткий смешок и молча кивнула, как бы соглашаясь со сказанным. Её губы напряглись в фальшивой улыбке, будто бы говорящей: «Ну давай, продолжай, вешай мне лапшу на уши». Глаза внимательно следили за каждым его движением, пока их поверхность поблёскивала в лучах фонарей. – Сначала всё вроде шло нормально, а потом эти стены…и в общем…мне стало жарко…

– У тебя клаустрофобия, так ведь?

– Похоже, что да.

– И ты знал об этом?

– Я знал, но не думал, что приступ будет сейчас. Это не проявлялось уже несколько лет и…

– Если ты знал, какого чёрта ты полез вместе со мной? Кто просил тебя развязывать свой язык и заставлять меня краснеть перед той женщиной? Это… – Она запнулась, пытаясь подобрать нужные слова, но каждое из них выскальзывало под гнётом гнева. – Это не твои сраные переговоры, Ром. Не надо здесь изображать из себя крутого, понимаешь? Не надо! Просто дал бы мне выступить! Но нет же, нам надо повыпендриваться и показать всем своё красноречие! Да, Ром? Ты же привык делать именно так? Ты е бизнесмен! Постоянно идёшь по чужим головам! Но вот только по моей идти не надо. Если ты, конечно, хочешь семью. А если не хочешь, то пожалуйста…

Настя замолчала, тупо уставившись в глаза Ромы. Какое-то время она так и простояла, пока не тряхнула головой и не закрыла лицо ладонями.

– Чёрт, нет, нет, нет, нет… Мне следует думать, что говорить. – Руки опустились вниз и свободно повисли по бокам. – Я пойду домой, мне нужно всё обдумать.

– Давай поедем ко мн…

– Нет, – её голос был резким и не требующим возражений. – Никуда я с тобой не поеду. Видеть тебя не могу.

А вот это было обидно.

Рома аккуратно положил руки ей на плечи и заговорил максимально спокойным голосом:

– Давай зайдём в какую-нибудь кафешку, я куплю тебе мороженку…

– Руки от меня убери! – Настя мигом отшатнулась, и из-за упавших на лицо волос грозно блеснули два серо-голубых огонька. – Не смей трогать меня, иначе я за себя не отвечаю!

Мимо них прошло три смеющихся девушки, и все они смотрели на Настю, стоящую к ним спиной. Её чуть ли не обнажённый торс приковывал к себе взгляды прохожих, которые не были с головой утянуты в телефоны. Десятки пар глаз пробегали по её телу, и это взбесило Рому даже больше, чем резкое толчок Насти от его рук.

Сделав шаг вперёд, Рома мягко произнёс:

– прости, Рапунцель, если я что-то сделал не так.

– Что-то сделал не так? – Она залилась громким смехом, обратив на себя внимание абсолютно каждого – Да ты всё сделал не так! Всё! Я не твоя долбанная секретарша, с которой ты можешь вести себя как хочешь! Я твоя девушка! Девушка, мать твою! – С краешка правого глаза сорвалась одна слезинка и покатилась по пылающей щеке. – И я тоже могу сказать пару слов, а не просто молча стоять и чувствовать себя полной дурой! Хватит уже всё решать за меня! Ты не в бизнесе, а в отношениях!

Настя тяжело дышала, прорезая взглядом тёмно-карие, покрасневшие глаза её мужчины. Грудь судорожно поднималась и опускалась, обдуваемая ночным ветром. Воздух вокруг наэлектризовался и был полон напряжения, максимум которого мог взорвать всё окружение. Рома перестал замечать любопытные взгляды в их сторону и полностью отделился от мира, игнорируя его. Он смотрел только на Настю и с каждой секундой всё больше осознавал одну простую вещь: это не ЕГО человек. Это лишь женщина, что была рядом с ним самой собой и доверяла ему, изливала душу и любила, но никто не был вправе насильно сдерживать её. В любой момент она могла свободно уйти, потому что никому не принадлежала, а лишь дарила любовь и была любимой. И уход её зависел только от отношения к ней того мужчины, которому она позволяла наслаждаться своим телом.

И когда Рома понял это, он по-настоящему испугался, что может потерять Настю.

– Тебе вызвать такси?

– Не надо, я на автобусе доберусь.

– В таком виде?

– Да, в таком виде! – Недалеко от них собралась небольшая толпа людей, головы которых были повёрнуты в их сторону. Оттуда доносилось слабое перешёптывание, разбавляемое редким смехом. Пара окон открылась, и из них выглянули сонные лица, желавшие узнать, что это за крики разносятся по улице. Казалось, вся она стала одной большой декорацией, а прохожие – дешёвой массовкой, на фоне которой Рома чувствовал себя каким-то чужим.

И что самое ужасное, смотря на Настю, он также чувствовал себя чужим.

А она продолжала смотреть на него, уже не сдерживая дрожь в губах.

– Не хочешь, чтобы на меня пялились? Но это же прибавит мне очков, правда ведь, Ром? – Из её груди вновь вырвался смешок, и на этот раз лицо осветила ещё более фальшивая улыбка. – Ты же всегда всё решаешь за меня! «Я знаю лучше, мне виднее…

– Настя, успокойся! – Он сжал её кисть и приблизился так близко, что ощутил на лице разгорячённое дыхание. – На нас смотрят.

Она оглянулась по сторонам и наткнулась на взгляды наблюдающих за ними людей. Один парень лет четырнадцати, стоявший всего в нескольких шагах от неё, достал телефон и начал снимать всё на камеру, конечно же, ехидно улыбаясь. Заметив это, Настя тут же сказал ему:

– Если ты сейчас же, говнюк, не уберёшь камеру, я подойду и сама засуну её тебе в задницу, понял?

Паренёк закивал и спрятал телефон в кармане, после чего вовсе скрылся за толпой. Серо-голубые глаза снова вцепились в Рому, и теперь слёзы текли по щекам ручьями.

– Я не хочу устраивать при всех цирк. Хотя ты это сделал. Но я не буду, я просто пойду домой. И… и хватит уже сжимать моё запястье!

Она дёрнула руку и отстранилась от него, сделав пару шагов назад. Вдалеке послышалось протяжное «Оу-у-у-у», но как только Настя посмотрела в ту сторону, все разом заткнулись и перестали издавать какие-либо звуки. Её взгляд снова сместился на Рому, и вместе с этим она произнесла:

– Иди ты к чёрту! – И уже тише: – Бизнесмен хренов. Отношения – это не бизнес. Здесь важна не прибыль или выгода, а отдача. Отдача, Ром. Научись отдавать, а не только брать и пользоваться.

С этими словами она ушла от него, всё с таким же обнажённым (не считая бюстгальтера) торсом, джинсах и кроссовках. Собравшиеся мужчины провожали её взглядом, а один даже громко присвистнул. Именно ему Настя показала средний палец и, подойдя ближе, что-то сказала, после чего все вокруг рассмеялись, а этот самый мужчина в мгновение ока залился краской. Сама Настя через пару секунд скрылась за углом дома, оставив Рому стоять в одиночестве. Незваные зрители взирали теперь на него и только на него. Среди них он увидел тех трёх смеющихся девушек, что прошли мимо, а потом наблюдали за происходящим.

– Интересно? – Все трое отрицательно покачали головой. – Ну тогда проваливайте отсюда! – И обращаясь уже ко всем: – Представление закончено, расходитесь по домам! Спектакль отыгран.

6

Он дышал под водой.

Втягивал её в свои лёгкие и наслаждался каждым вдохом, пока всё глубже опускался на дно. Солнечные лучи начинали утопать во мгле и полностью теряться – уже в самом низу, оставаясь где-то позади. Давление вокруг всё увеличивалось, но это было вовсе незаметно, так что погружение казалось приятным и расслабляющим. Мимо проплыла небольшая рыба с фонариком на голове, за ней – дельфин, а за ним – огромная стая жёлтых бабочек, крылья которых каждую секунду бились друг об друга.

Одна из них села на нос и, взглянув в карие глаза, по-дружески помахала лапкой, после чего улетела к стае.

Рома почувствовал накатывающие на тело вибрации и обернулся, задрав голову вверх. Прямо над ним, закрывая собой последние солнечные лучи, проплывал огромный кит, почти невидимый в темноте.

Но Рома его видел.

Он видел всё. Видел продолговатые шрамы на гигантском белом брюхе, непроглядную мглу в открытой пасти и свободно дрейфующий по воде хвост. Тень кита покрыла собой весь мир и нависла над ним, окунув всё вокруг в густеющий мрак. Каждую секунду по телу Ромы проходились небольшие волны, вызванные любым движением кита. Он не спеша продвигался сквозь воду, и в какой-то момент, когда солнечные лучи показались из-за краешка хвоста, сумасшедших размеров пасть открылась ещё больше, и из глубин её раздался низкий, невероятно громкий крик.

От этого крика хотелось тут же закрыть уши и спрятаться где-нибудь в другом месте, в котором бы царствовала тишина. Рома начал судорожно плыть прочь от кита, ещё глубже на дно. Его тело встретила мгла и приняла в свои объятия, но безумный крик отчаяния всё ещё трезвонил в ушах. Рома поплыл быстрее и уже ничего не видел – просто чувствовал, что идёт ко дну. И сердце его забилось спокойнее только тогда, когда вопль наверху стал утихать.

Он почувствовал, как по коже прошлись мурашки от близкого тепла, и обернулся.

Недалеко от него, сияя, плавала медуза.

Она была прекрасна. Вода вокруг неё отливала мягким голубым цветом, так сильно выделяющимся на фоне глубокого мрака. Её строение напоминало широко раскрытый зонтик, понадобившийся какой-то мадам, чтобы укрыться от дождя. И чем ближе Рома подплывал к медузе, тем яснее он видел, как что-то пульсирует внутри неё. Что-то там билось в определённом ритме, затухало и зажигалось вновь, обдавая всё своим сиянием. Неугомонный огонёк трепетал в медузе, подзывая к себе нежными лучами. И он в самом деле манил. Притягивал Рому подобно жалкой скрепке под действием магнита, но тот даже не сопротивлялся, просто плыла навстречу. Тоненькие щупальца медузы тоже пришли в движение и одним слабым рывком направились к протянутым рукам.

И только когда Рома вплотную приблизился к медузе, он увидел, что сияние её не просто голубое. Он светилось серо-голубым.

Ловкие щупальца мгновенно обвились вокруг шеи и с силой сжали её, натянув себя подобно жёстким струнам. Внезапно вода стала водой и тут же залилась в нос и в открытый рот, но дальше не пробралась. Рома попытался ухватить медузу за что-нибудь, но руки его онемели и перестали слушаться, решив висеть бесполезными кусками мяса. Ноги вдруг потяжелели и прибавили в весе пару тонн, так что теперь они с огромной скоростью тянули тело вниз. А проворливые щупальца продолжали пережимать шею, заставляя кожу рваться и пуская в воду льющуюся кровь. Рома закричал, но не смог произнести ни звука, потому что рот его был забит сотнями червей, что копошились внутри и начинали грызть ещё свежую плоть. И после того, как он ещё раз в ужасе взглянул на медузу, она вогнала в его глаза острия щупалец и услышала, как те лопнули и брызнули на неё, стекая теперь склизкой жижей.

Но Рома всё ещё чувствовал мёртвую хватку на своей шее и проклинал этот мир за то, что он не дал ему умереть.

Медуза в мгновение ока прижалась к лицо и запустила…

– Мужчина! Молодой человек! – Кто-то тряс его за плечо. – Просыпайтесь, конечная!

Веки кое-как поднялись вверх и тут же прогнали мерзкую медузу, кинув Рому в реальный мир. Перед ним стояла пожилая женщина, на лице которой беглой строкой читалась озабоченность. Прямо над головой, подобно нимбу, сияли лампы, и из-за этого чересчур яркого света Рома зажмурил глаза, тихо простонав.

– Мужчина, выходим! Иначе вы уедете в депо. Всё, давайте, выходим, выходим!

Он машинально встал и поплёлся к выходу из вагона, всё ещё потирая глаза. Мир иногда покрывался чёрными точками и начинал уплывать, но после пары пощёчин вновь обрёл свои контуры. Голова была совершенно пуста, и это не могло не радовать. Никаких мыслей, никаких проблем и никаких забот. Только идущие к эскалатору люди и плиты под ногами – больше ничего. Сознание ушло на покой, решившись отдохнуть после небольшого, но крепкого сна.

Сна…

Рома коснулся ленты поручня и ощутил, как маленький червяк укусил его с внутренней стороны щеки. Он невольно сморщился и высунул язык наружу, заставляя исчезнуть фантомные ощущения. Перед глазами мелькало серо-голубое пятно, но и оно уже растворялось в свете настоящих, вполне реальных ламп метрополитена. Мимо по лестнице промчалась куда-то спешащая девушка. Рома инстинктивно засмотрелся на её виляющие, обтянутые лосинами бёдра…

…и вспомнил Настю.

Воспоминания нахлынули на него подобно мощному потоку воды. В память врезался фрагмент, на котором оба они смеются, сидя в небольшом коридоре и отшучиваясь перед прослушиванием. Он помнил, какой красивой была Настя, когда злилась на него из-за выходки с соплёй. Подумав об этом, Рома расплылся в горькой, но тем не менее тёплой улыбке.