Жизнь духа

Теперь, возвращаясь с работы на своем новеньком «Опеле», Лара заставала дома одну и ту же картину. Пьяного вдрызг муженька и свекровь с глазами полными слез.

– Ну что вы рыдаете? Что вы рыдаете?! – возмущалась Лара. – Действовать надо, а не рыдать! – заявляла она бывшему борцу за справедливость и вызывала очередного врача.

Но очередной врач ставил очередную капельницу, скромно зажимал в лапке свои очередные законные двести баксов и удалялся, произнося приторным голосом сакраментальное «до новых встреч». И Лара тихо зверела. Ее раздражала и покорная свекровь, в ужасе взирающая на очередную, как минимум, сотую по счету,капельницу и       запойный      муж,      терзаемый      совершенно неведомыми Ларе душевными муками. В таком режиме семейство протянуло еще несколько лет.

Когда же стало окончательно ясно, что Василий не собирается прекращать свои безобразия и обретать человеческий вид, скоропостижно скончалась несчастная Антонина Сергеевна. И это самым кардинальным образом изменило поведение ее непутевого сына. Он как-то сразу протрезвел и постарел. Но Лару это уже не беспокоило. Потому что она завела себе любовника.

Любовник был, конечно, не ахти какой, но зато моложе Лары на целых восемь лет. С молодым человеком по имени Александр Лара познакомилась на одной из презентаций. Активный юноша работал менеджером в крупной косметической компании и, как он утверждал, страдал серьезным Эдиповым комплексом. Ну не мог он воспринимать собственных ровесниц, признался он в первый же день Ларе. Сначала Лара задумалась, не слишком ли сомнительный комплимент отвесил ей этот юный охальник, но потому махнула на эту мелочь рукой и очень быстро пригрела страдальца. Комплекс, однако, явно отразился не только на вкусах юноши, но и на его сексуальных способностях. Одного раза в день юноше хватало за глаза, чем Лара была откровенно возмущена, потому как аппетиты ее с момента замужества возросли неимоверно в силу нерегулярного удовлетворения оных.

Но один раз был предпочтительнее, чем всякое отсутствие его же, поэтому Лара не спешила давать юноше отставку. Правда, немного угнетало его неуемное стремление к психоанализу, которым он утомлял Лару каждый раз после исполнения своего супружеского долга. Лара кивала головой, сдержанно зевала, поглядывая на часы, и от осознания стремительности времени зевала еще больше.

Излив душу, Александр обычно скромно предлагал сварить для любимой женщины макароны, тонко намекая, что на другое, более серьезное блюдо, его просто не хватит ни физически, ни материально. И Лара радостно подхватывала одежду и летела домой, где в дальней комнате при галлогеновом свете нарядной лампочки от фирмы ИКЕА поглощал литературные шедевры ее муж, Василий.

Шедевры Василий начал поглощать с момента ухода из жизни Антонины Сергеевны. В школе его интересовали только физика да математика. Но дожив до сорока с лишним лет, пройдя испытание огнем, водой и медными трубами, Василий всерьез озаботился поиском смысла жизни. И смысл этот начал открываться Василию в своем неистовом сиянии благодаря русским и не совсем классикам. Особенно тронул Василия Достоевский. Он безудержно рыдал над «Бедными людьми», особенно тронутый сценой с пуговицей, которая с грохотом катилась к ногам генерала в известной сцене. Так же тоскливо и с внутренним содроганием задавался он вопросом о том, «тварь ли он дрожащая или право имеет» и, в конце концов, уверился, что имеет. Право. Жить. Как ему заблагорассудится.

– Я хочу развода!

Эта фраза донеслась до Лары откуда-то из недр темной комнаты, слабо освещенной икеевской лампочкой.

– Как? – поморщилась Лара, не прекращая, тем не менее, своих обычных действий, как то: скидывание туфель и изящно-скроенного брючного костюма от Кардена по дороге в комнату.

– Я не люблю тебя, – отчетливо произнес голос Василия. Однако, сам Василий так и не являл свое лицо из темной комнаты, полагаясь, судя по всему, на силу слова, пусть и не совсем печатного.

Лара накинула халат, вытащила из упаковки ароматную салфетку для снятия макияжа и принялась тщательно стирать с лица тон.

– Ты слышала меня? – снова раздался мрачный голос Василия. И Ларе это наконец надоело.

– Слышу, слышу! – недружелюбно отозвалась она и со злостью швырнула салфетку прямо в раковину. – Очнулся, придурок!

Она развернулась и вздрогнула. Василий, бледный и с лихорадочным блеском в глазах, стоял в дверях ванной комнаты и, не отрываясь смотрел на нее.

– Я не придурок! – отчетливо проговорил он дрожащим голосом. – Сама ты…дура…

И тут Лара рассвирепела.

– Кого это ты тут дурой кличешь, идиот?! – взревела Лара, словно хорошо смазанный мотор. – Да где бы ты был сейчас, если бы не я?! Жрешь да пьешь целыми днями, да книжки читаешь! Тоже мне, гений! Да за последние пять лет ты ничего мало-мальски стоящего не сделал! И вообще, сидел бы до сих пор в своем НИИ как твой папаша и гнил бы потихоньку!

– Не трогай отца, – проблеял Василий, отступающий под напором законной супруги обратно в коридор. – Ты недостойна даже его …ногтя!

– Ах ногтя я не достойна! – Лара с удовольствием набрала в легкие воздуха. – Ах ты интеллигент вшивый! Судить он будет, чего я достойна, а чего нет! Хочешь развода – вали отсюда. А квартиру я тебе не отдам! Я на тебя, придурка, полжизни угрохала! И ты думаешь, что теперь просто так от меня отделаешься?! Вали отсюда!

– Ах ты… ах ты…тварь…– растерянно пробормотал Василий, по-видимому, ожидавший более цивилизованной сцены, и на мгновение застыл. Но именно это мгновение и решило его судьбу. Он размахнулся и со всей силой хлопнул визжащее перекошенное существо, маячившее перед ним, по лицу.

Существо на секунду застыло, уставившись на Василия в немом изумлении, затем слегка качнулось, словно в замедленном кадре, и впечаталось головой в гардероб.

Василий услышал сначала какой-то чавкающий звук, а затем стук падающего тела и зажмурил глаза, подозревая, что через некоторое время последует страшное продолжение омерзительной сцены. Но никакого продолжения не последовало. В квартире воцарилась привычная Василию тишина. Он осторожно приоткрыл один глаз, затем второй и уставился на неподвижное тело жены.

«Я убил ее», мелькнула в голове страшная мысль и Василий громко ойкнул и тут же зажал рот рукой. Склонившись над женой, он осторожно дотронулся до нее, но жена не подавала признаков жизни.

«Она просто потеряла сознание», ободрил себя Василий и уже более решительно перевернул тело. На виске виднелась кровоточащая рана, а глаза Лары, серые и полные невыразимой тоски, взирали на него стеклянным взглядом.

«Боже!» – подумал Василий и поднял глаза на гардероб. Тяжелая бронзовая рукоятка была измазана кровью.

Осознав весь ужас содеянного, Василий отключился.

При включении, правда, Василий не обнаружил никаких серьезных изменений. Труп жены точно так же лежал на полу в коридоре, не желая превращаться в видение. Василий нервно огляделся, стащил с вешалки какое-то пальто и накинул его на тело. Так он хотя бы не мог видеть этого пугающего взгляда, который сверлил его с неумолимой жестокостью.

Удалившись на кухню, Василий нервно порылся в сумочке жены и обнаружил в ней полупустую пачку изящных дамских цигарок. Он закурил и уставился окно, размышляя, что делать. Воображение рисовало Василию довольно кошмарные картины. И хотя он никогда не читал детективов, элементарная мысль о том, что необходимо как-то избавиться от тела, настойчиво сверлила его мозг. Вот он видел себя, бредущим сквозь темные московские переулки с тяжелым чемоданом, в котором скрючившись лежала бездыханная Лара. Однако, в воображении за ним обязательно увязывалась какая-нибудь приблудная собачонка, учуявшая подозрительный запах, и Василию приходилось отгонять ее тихим и настойчивым шипением. Как только от него отвязывалась собачонка, из темноты ночи выплывал пугающий синий огонек милицейской машины, и у Василия начинало бешено биться сердце.

Наконец он яростно раздавил сигарету в раковине, в полной мере осознав всю тщетность своих измышлений. Преступник из него получался довольно никудышный. К тому же, в душе его где-то теплилась слабая надежда на правосудие, которое обязательно учтет…должно учесть…

Что оно должно учесть, Василий сам не понимал. Все-таки он был человеком науки и привык следовать сухой логике, пусть и разбавленной иногда фантазией. «Если я совершил преступление, то я же и должен понести за него наказание!», твердо решил он и дрожащей рукой набрал 02.

Через сорок минут он уже открывал дверь молодому лейтенантику с группой сопровождающих. Лейтенантик сухо поздоровался, приподнял пальто и издал долгое протяжное «ууууууу», от которого у Василия все внутри мгновенно похолодело.

– Как это ее так угораздило? – поинтересовался лейтенант, хитро поглядывая на трясущегося Василия.

– Я не знаю… все произошло так неожиданно… Она упала и, видимо, ударилась об эту дурацкую ручку… – в подтверждение своих слов Василий неуверенно ткнул пальцем в направлении окровавленной бронзовой ручки. Лейтенант с интересом перевел взгляд на непосредственное орудие убийства и кивнул молчаливым сопровождающим. Защелкала вспышка фотоаппарата, и Василий даже зажмурился от неожиданности.

– Что-то мне нехорошо, – сдавленным голосом произнес он и опустился на пол, зеленея на глазах.

– Воды, быстро, – выкрикнул лейтенант, и уже через секунду Василий почувствовал, как скользнула за воротник холодная змейка живительной влаги.

– Значит, несчастный случай, – произнес лейтенант, с любопытством осматривая обстановку в комнате, куда переместили Василия после незапланированного обморока.

– Очень …несчастный…– выдавил Василий и бросил на лейтенанта пронзительный взор.

– Сильно жену-то любили? – спросил лейтенант, и Василию показалось, что в уголках его темно-карих глаз мелькнула откровенная насмешка.

– Ссссильно, – признался Василий, которому, действительно показалось на мгновение, что он понес невосполнимую утрату.

– Понятно, – еще более весело проговорил лейтенант. – Ладно, экспертиза покажет.

Что именно покажет экспертиза, Василий до конца не понял, но в словах лейтенанта ему почудилась надежда.

Из коридора настойчиво позвали лейтенанта, и Василий встал вместе с ним. Наклонившись над телом Лары, врач осматривал рану на виске. Осторожно смахнув ватным тампоном кровь, врач повернул голову так, чтобы наглядно продемонстрировать лейтенанту тонкую и почти незаметную царапину.

– Царапина, товарищ лейтенант, и больше ничего… – произнес он слегка удивленно.

– Вижу, – мрачно отозвался лейтенант и бросил подозрительный взгляд на бледного Василия, который маячил у него за спиной. – Все равно придется переночевать в КПЗ, дружок. А там видно будет, – проговорил он наконец и кивнул напарнику, чтобы забирал клиента.

Василий покорно протянул руки и лишь немного вздрогнул, когда услышал сухой щелчок наручников на запястьях.

Ночь в КПЗ прошла для Василия практически также, как и все остальные ночи. Будучи человеком неприхотливым, Василий никогда не задумывался о комфорте или, наоборот, о его отсутствии. Мысли его были заняты анализом содеянного, потому что только теперь, во мраке ночи, в холодной и сырой камере, вдали от привычного человеческого мира, Василий со всем ужасом осознал, что убил человека. Он прокручивал в голове всю свою жизнь, вспоминал безмятежные годы работы в институте, свое уютное советское детство, в котором усталое, но улыбчивое лицо отца причудливым образом переплеталось с докторской колбасой и велосипедом «Кама». Он вспоминал мать свою Антонину Сергеевну, на которую ему никогда не хватало времени. И вся роковая цепь случайностей совпадений выстроилась в его строгом аналитическом мозгу в стройную цепь логических событий. Он был преступно равнодушен к окружающим его людям, понял Василий, он позволил Ларе заполнить жизнь матери, а затем и свою, потому что ему было абсолютно все равно. Дойдя до этой ужасающей в свой простоте мысли, Василий тихо заплакал, окунув лицо в холодные ладони, и так и заснул.

А утром в его камере возник лейтенант с насмешливым взглядом

и сообщил ошеломленному Василию, что тот ему теперь по гроб жизни обязан. Почему, спросил Василий, и тут же получил ответ. Потому что он, лейтенант, сразу учуял своим безошибочным сыщицким чутьем, что никакой Василий не убийца, а просто жертва обстоятельств. Посему и настоял лейтенант на быстрой экспертизе, которая наглядно доказала, что жена его скончалась вследствие оторвавшегося тромба, а никак не в результате злонамеренных действий Василия.

Василий продолжал сидеть на своей койке, совершенно не понимая, о чем ему втолковывает этот странный человек. За ночь он уже успел пережить все этапы страшного пути вплоть до показательной смертной казни, которая рисовалась Василию почему-то в средневековом интерьере и непременно в виде пылающего пламени посреди величественной площади, заполненной всяким средневековым людом.

Дальнейшее он помнил, как в тумане. Как хоронил жену, как выслушивал соболезнования от каких-то сослуживцев жены. Особенно запомнился ему один не в меру суетливый парнишка, отчаянно утиравший глаза розовым дамским платком. Вернувшись в пустую квартиру после поминок, Василий рухнул на кровать прямо в торжественном черном костюме какого-то английского портного, в свое время купленном заботливой женой на распродаже, и громко захрапел.

Он проспал целые сутки, а проснувшись, с удивлением огляделся и первым делом стащил с себя ненавистный костюм. Оставшись в одних трусах и майке, Василий прошлепал на кухню и заглянул в холодильник. Там нашлось немало интересного, что порадовало Василия. Причмокивая от предвкушения, он вынул из холодильника шмоток розовой ветчины, пачку масла и прозрачную упаковку помидоров-черри, которые Лара закупала постоянно, зачарованная их изящным видом. Налив себе кружку чая, Василий обильно намазал хлеб маслом, шмякнул сверху кривовато отрезанный, зато аппетитный, кусок ветчины и раскрыл рот, намереваясь сглотнуть всю заботливо приготовленную красоту, когда над самым его ухом отчетливо раздался голос:

– Жрешь, гнида?!

От неожиданности рука Василия совершила в воздухе какой-то неописуемый пируэт, и великолепный бутерброд смачно шлепнулся об пол, разом потеряв всю свою привлекательность.

– Какого…– пробормотал Василий и нагнулся-было, чтобы подобрать розовое месиво с пола, но почему-то застыл на полпути и задумался, а кто это, собственно говоря, с ним вступил в контакт. То, что контакт был, Василий не сомневался. Он совершенно ясно слышал голос… голос …голос… Но следующая мысль казалась столь нелепой и одновременно дикой, что продолжать ее не хотелось. Конечно же, Василий сразу же узнал голос своей безвременно почившей жены. А следующая фраза поставила окончательную точку в его сомнениях.

– А я вот и пожрать теперь не могу, – голос на этот раз звучал как-то грустно, так что у Василия все внутри сжалось, и рука его невольно потянулась к ветчине, которую он, как человек щедрый и гостеприимный, намеревался немедля предложить оголодавшему голосу, но рука его застыла в воздухе, а мозг пронзила неприятная мысль о том, что он просто-напросто сошел с ума.

Однако понимая всю абсурдность ситуации, он, тем не менее, еще раз внимательно оглядел кухню и, внутренне холодея, произнес слабым голосом:

– Это ты, Лара?

– Я, я! – брякнула в ответ невидимая Лара. – А что, ты кого-то другого ждал?

Признаться жене, пусть даже и бывшей и не совсем, так сказать, живой, в том, что ее-то он как раз и не ждал, у Василия, как всегда, не хватило духу.

Лара краем глаза заметила взметнувшуяся в воздухе руку Василия, которая показалась ей слегка увеличенной в размере, (возможно, просто со страху), и в следующее мгновение ощутила полет, немного подпорченный неприятными ощущениями внутри. Но ощущения быстро пропали, а полет продолжился. Зависнув где-то в районе люстры, купленной три года назад в фирменном магазине «Свет», она с интересом оглядела синие стекляшки, так неожиданно оказавшиеся у нее под носом. «Фуфло подсунули», подумала Лара, чувствуя нарастающее неудовольствие, и оторвалась от созерцания люстры.

И вот тогда она вдруг поняла, что видит на полу какую-то женщину, застывшую в крайне неудобной позе, а над ней синевато-зеленого Василия с неописуемым выражением на сине-зеленом лице.

«Любовницу привел, скотина!» такова была первая мысль, пришедшая Ларе на ум. Она аккуратно спланировала вниз и открыла рот, чтобы отчитать неверного мужа, но с удивлением обнаружила, что он ее не только не слышит, но вдобавок ко всему еще и не видит.

Лара захлебнулась от возмущения и попыталась схватить Василия за шиворот, но рука плавно скользила сквозь шею благоверного, не причиняя ему ни малейшего неудобства. Лара задумалась и невольно проследила за взглядом мужа, который как раз нагнулся к женщине. И в этот момент Лара обнаружила, что на женщине красуется ее халат и ее же тапочки. Когда же Василий перевернул женщину, Лара вскрикнула и зажала рот рукой, запоздало догадываясь о смехотворности своих действий.

– Ах ты, гад! – пробормотала она, окончательно сбитая с толку и даже не уверенная в том, что она действительно произносит эти слова, а не слышит их в своем воспаленном мозгу, или что там еще есть у призраков?

Все дальнейшие события Лара наблюдала со всевозрастающим отчаянием, понимая, что жизнь ее, пусть и не самая чудесная и замечательная, но все же ее собственная, оборвалась по какой-то нелепой случайности несколько мгновений назад. Правда, имя нелепой случайности Лара знала точно. Василий. Ее муж Василий. Отнявший лучшие годы ее жизни, а теперь и саму жизнь.

Ощутив всю безысходность своего нынешнего положения, Лара от злости взмыла под потолок, резко спикировала на диван, попыталась разбить сервизную чашку, но потерпела полное фиаско. И тогда она горестно завыла, снова не понимая, чем именно издает столь тоскливый и протяжный звук.

А потом Василия увезли, и Лара осталась одна в пустой и темной квартире. Правда, как ни странно, квартира уже не казалась Ларе ни пустой, ни темной. Она выглядела с этой стороны совершенно иначе, словно не имела четких очертаний, а менялась в соответствии с ее настроением. Как только Лара задумывалась о чем-то хорошем, квартира наполнялась приятным золотистым сиянием и мягко округлялась, но, когда пучина отчаяния вновь засасывала Лару, квартира обретала свой привычный вид.

Чтобы немного развеяться и подумать, Лара немного полетала по квартире, испытывая что-то сродни временной эйфории. Она даже рискнула вылететь в окно, но ненадолго. Высота все еще пугала ее. «Хотя чего пугаться-то?» резонно подумала Лара. «Мертвее я уже не стану».

Приняв эту мысль за аксиому, Лара снова высунулась в окно и рискнула облететь притихший дворик, аккуратно снижая высоту. Стоял ноябрь, и Лара по инерции поежилась, но тут же поняла, что не чувствует никакого холода. Из-под скамейки выскочил здоровый облезлый котяра и с диким кошачьим воплем принялся улепетывать от нее. Лара с любопытством посмотрела ему вслед и, ведомая каким-то неожиданным инстинктом, взлетела и кинулась вдогонку за котом. Несчастный котяра пристроился за мусорным баком и страшно взвизгнул, узрев перед собой Лару. А Лара весело расхохоталась, догадавшись, что это одинокое облезлое существо всерьез признает ее существование.

«Еще не все потеряно!» подумала Лара и злобно оскалилась. Следующая ее мысль была весьма незатейлива и логична. Лара жаждала мести. Единственным препятствием к осуществлению сладостной мечты была ее немота и неосязаемость. Но Лара привыкла преодолевать препятствия, поэтому столь мелкий нюанс ни капли не поколебал ее решимости.

В отличие от своего нелюбознательного мужа, Лара обожала детективы и популярную литературу сомнительного толка. В частности, ее всегда увлекали рассказы про привидения, свободно разгуливающие по темным московским закоулкам и подстерегающие припозднившихся граждан. Лара вспоминала места, чаще других упоминавшиеся в статьях, но ничего в голову не приходило. И тогда она решила рискнуть. Резонно прикинув, что привидения обитают в основном в историческом центре, Лара легко оторвалась от земли и полетела в сторону Кремля.

В третьем часу ночи в районе Тверской царило непривычное оживление. Лара с изумлением наблюдала разодетых в вечерние платья дам, выныривающих из ресторанов и бутиков и погружающихся в шикарные авто, а также солидного вида мужчин, степенно прогуливающихся по улицам. Лара осторожно приземлилась около центрального телеграфа, стараясь держаться в тени, но тут же вспомнила о нелепости своего поведения и уверенно вышла на середину улицы. О чем тут же пожалела. Потому что какая-то невероятная фифа в шелковом наряде от Диора, громко фыркнула при ее появлении и выдала совсем не соответствующую своему гламурному виду фразу:

– Вот чувырла! В халате по Тверской разгуливает!

Лара застыла и в ужасе оглядела себя, убеждаясь в правоте шелковой девицы. Но уже через секунду закономерное возмущение переполнило ее, и она с достоинством бросила вслед удаляющейся девице:

– Сама-то поди отодрала свой прикид в Коньково! В подпольном вьетнамском цехе!

Изящная шелковая спина заметно напряглась, девица резко обернулась и уставилась на обидчицу.

– Интересно, откуда такие подробности? – ехидно выдавила она, совладав с первоначальным гневным порывом. – Может ты там сама приторговывала, а?

Лара лишь хмыкнула в ответ, довольная произведенным эффектом, и только открыла рот, чтобы продолжить перепалку, как неожиданно осознала с какой-то верблюжьей дальновидностью, что дамочку в шелковом платье совершенно не смущает не совсем адекватное состояние самой Лары. Девица насмешливо наблюдала за меняющимся выражением ее лица.

– Послушай, подруга…– невольно вырвалось у Лары.

– Я тебе не подруга! – отрезала девица. – У тебя что, слова закончились или ты всерьез породниться решила?

– Извини, что я так на тебя накинулась…Просто… Я тут впервые…

– Иногородняя? – с оттенком сочувствия поинтересовалась девица.

– Да нет, не в этом смысле, – отмахнулась Лара, не зная, как напрямую задать мучающий ее вопрос. – Я только что…это…того… – Ааааа, – с пониманием протянула девица и внимательно оглядела Лару еще раз с головы до ног. – То-то я смотрю ты не при параде.

– А что, надо при параде? – испугалась Лара.

– Ну, вообще, необязательно, – уже более приветливо сообщила девица. – Просто у нас тут каждую ночь неплохой тусняк мутится. К тому же все тряпки совершенно бесплатно! – она махнула холеной рукой, обозначая необъятную ширь Тверского вкупе с многообразием дорогих бутиков.

– Круто! – отозвалась Лара, не желая обидеть свою новообретенную собеседницу в лучших чувствах. – А скажи, есть ли среди вас специалисты по, так сказать, паранормальным явлениям?

– По каким? – искренне изумилась девица, приподнимая свои аккуратно выщипанные светлые брови.

– Ну, то есть по контактам с этими… как их…живыми? – сама формулировка показалась Ларе донельзя абсурдной, но деваться было некуда, необходимо было как-то донести свою нехитрую мысль до девицы.

– А на кой они тебе? – снова удивилась девушка. – Тут и без них неплохо.

– Понимаешь, – Лара придала голосу интимный оттенок. – Есть у меня один должок. Необходимо оплатить, – она зловеще сверкнула глазами, чтобы суть долгового обязательства побыстрее дошла до несообразительной собеседницы.

– Козел? – коротко хмыкнула девица, вполне догадавшись о намерениях странной бабы в халате.

– Еще какой! – сладострастно добавила Лара.

– Изменял?

– Замочил. Меня, – мрачно ответила Лара и с удовольствием отметила, как сощурилась девица, наполняясь праведным гневом.

– Пошли! – бросила она ей и, развернувшись, зацокала в сторону роскошного бежевого лимузина, застывшего у сверкающей витрины «Тиффани».

Лара поспешила за своей знакомой. Девица наклонилась к окошку и настойчиво постучала острым коготком по стеклу. Из двери выплыл невероятный тип в ослепительно белом костюме. Он радостно улыбнулся и обхватил девицу своей огромной ручищей, на которой сверкнули сразу три пары роскошных часов.

– Рыбка моя ненаглядная, – прорычал белый гигант и тут заметил Лару. – А это кто?

– Это моя подруга, – ласково прожурчала рыбка, прижимаясь к необъятной белой груди. – У нее проблемы.

При слове проблемы лицо гиганта тут же приобрело зверское выражение.

– Ты только глазом моргни! И я…– но он не успел закончить свою героическую речь, потому что девица в Диоре довольно бесцеремонно прервала его.