Кем и как любима Тамара Зотова

– Женя? – похлопала глазами Виктория Кошкина, – Что-то случилось? На тебе лица нет.

– Э… Вика, привет, – Спасибова постаралась улыбнуться, но догадывались, что напоминает убийцу перед очередной жертвой. – Слушай, а Егорка дома?

– Егор? Да, дома. – соседка Виктория, не сводя с Евгении настороженного взгляда пригласила её в квартиру. – А что случилось? Ты так выглядишь… У тебя все нормально?

– Да вот, – Евгения резко вскинула руку с зажатым в нем планшетом, будто намеревалась ударить им соседку, – планшет совсем завис. Чего там надо почистить, я не разбираюсь. А Егорка мне всегда помогал.

– А, конечно-конечно, он дома, заходи, – облегчённо выдохнула Виктория Кошкина, – а я уж подумала, что у тебя что-то стряслось. Ты, правда, так выглядишь…

– Это из-за планшета, – ответила Евгения и виновато пожала плечами, – мне срочно нужно кое-что сделать, а он… Я уже целый час с ним борюсь! Чуть не расквасила его о стенку.

– Дело только в планшете? – на всякий случай уточнила соседка, потому что ей совсем не нравился внешний вид Евгении Спасибовой.

– Я на нервах. Готова прибить кого-нибудь, честно говоря…

Виктория оценила шутку и провела гостью к прикрытой двери комнаты своего сына. Постучалась и не дожидаясь ответа открыла её. Взору Евгении Спасибовой предстала визуально разделенная на две половины комната двух братьев – старшего Олега и младшего Егора. Половина отсутствующего студента Олега отличалась более уравновешенным стилем, а вот сторона Егора привлекала на себя внимание яркими резкими постерами, различными прикольными предметами, раскиданной одеждой из интернет-магазина, торгующей продукцией с рокерским направлением. За столом развалившись в вальяжной позиции восседал сам хозяин своей половины комнаты – Егор. Одев наушники-чебураторы он резался в онлайн-шутер, лихо расправляясь с жуткими чешуйчатыми монстрами. Но вот он заметил вошедших и, растерявшись появлению неожиданной гостьи, снял наушники на шею и приветственно кивнул.

– Здрасьте, – пробормотал он, косясь на экран, где его героя, кажется, начали немножко убивать. Он был явно раздосадован появлением соседки, срывающим его онлайн-игру.

– Вот, Егор, – Виктория Кошкина кивнула на Евгению Спасибову, – к тебе тётя Женя из девятнадцатой. Будь другом, помоги ей разобраться с планшетом.

– Ага, – кивнул Егор, – оставьте, я потом посмотрю…

– Мне бы нужно сейчас, – мягким голосом, но с твердым нажимом настояла Евгения, – если тебе не трудно, включи его пожалуйста.

Паренек бросил раздосадованный взгляд на монитор компьютера, вздохнул и отключился.

– Ладно, давайте, – нехотя произнёс он.

– Жень, может кофе? – предложила Виктория. – Пойдём на кухню, пока Егор занимается планшетом.

– Спасибо, – поблагодарила Евгения, – но я бы хотела посмотреть, что будет делать Егор, чтобы научиться самой и в следующий раз не приходить. И у меня, увы, сейчас совсем нет времени, мне срочно нужен планшет.

Виктория пожала плечами и оставила их вдвоём, а Егор принял из рук Евгении планшет и первым делом включил кнопку питания.

– Тётя Женя, – произнёс он через три секунды, – он разряжен. А что Ванек вам не поможет? Он тоже шарит, – говоря это, Егор подключил планшет к своей зарядке и внезапно упёрся спиной к шкафу, так как гостья грубо прижала его собой. Он вытаращил глаза, но побоялся и рта раскрыть.

– Я пришла не из-за планшета, – шипящим шепотом заговорила Евгения сквозь сжатые зубы. – Ты же знаешь, что несколько лет назад пропал мой муж. Отец Ивана.

Егор сглотнул и кивнул.

– А я здесь при чем? – пролепетал он не решаясь смахнуть с глаз упавшие на лицо длинные светлые пряди волос. – Тётя Женя, вы что-то немного раздражены…

– Теперь пропал ваш одноклассник. Из-за этого у меня и моего бизнеса начались проблемы. Вот уже много дней подряд меня и Ваньку допрашивают следователи по поводу исчезновения Нечипоренко, – продолжала «тетя Женя». – Из-за этого я четвёртый день не сплю. Меня трясёт.

– Он и меня допрашивал, тётя Женя. Это его работа…

– Как будто мне мало того, что мой единственный сын остался без отца, получил булыжником по голове, а теперь чудом избежал смерти, когда сиганул из окна! Ты знаешь, что у меня была истерика? Знаешь?

– Н-нет…

– А сорок минут назад я приехала из следственного комитета, где была на допросе, который длился больше четырёх часов! И знаешь по какому поводу? Позавчера при невыясненных обстоятельствах пропал тот самый следователь, что вел дело по исчезновению Нечипоренко! Тот самый, который допрашивал меня до этого! Он исчез! Как Нечипоренко! Как мой муж! Его ищут! И опять меня в чем-то подозревают!

– Вот как… Странно… Но я-то тут при чем?

– Как думаешь – мне легко?

– Думаю, что нет…

– А ты знаешь почему Иван прыгнул из окна ресторана?

– Из-за котёнка?

– Из-за какого к чертовой матери котёнка! – шипела разъярённая Евгения. – Не ври, что не знаешь. Конечно он тебе рассказал, что выяснил, что он не царский потомок. Из-за этого случилось то, что случилось. Он прыгнул из окна «Александра Куприна» и только чудо Вирааила спасло его! Мгновеньем позже или раньше и все – собирали бы Ваню граблями с асфальта! Не было бы уже моего Ванечки!

– Так радоваться надо… А кто такой Вирааил?

– Я радовалась, – злобно подтвердила Евгения, – ох как радовалась! Ровно пять дней, пока в ГУВД не взялись за меня как будто я главный подозреваемый в деле этого Нечипоренко. Или как будто я похитила и сожрала следователя. Или как будто я убила и закопала своего мужа. Если бы я не была совершенно в другом месте, следователь предположил бы, что это я своими руками толкнула Ваню из окна. А сейчас, когда я приехала из следственного комитета я узнала, что Иван отправил образец своей слюны в одну лабораторию в Москве на предмет совпадения своей ДНК с императорской. И сказал, что это ты ему посоветовал! – Евгения Спасибова грубо взяла Егора за грудки. – Ты! Ты соображаешь, что ты посоветовал! О чем ты думал, Егор!!?

– Тётя Женя, я же… Я же хотел, как лучше… Хотел помочь.

– Помочь быстрее отправить его на тот свет? Помочь убить его?

– Почему вы так говорите? Он докажет своё родство…

– Докажет? – рычала она прямо Кошкину в лицо. – Докажет?!! Ты так уверен? Значит вас уже двое таких верующих болванов – он и ты! Двое! А ты не подумал о том, что будет, если он получит отрицательный результат? Ты подумал об этом? А он его получит! Он получит отрицательный ответ, который будет верен на сто процентов и поставит точку. Точку! Понимаешь, о чем я? Я достаточно ясно намекают?

Евгения отпустила Егора. Он стоял ни жив, ни мертв, длинные светлые волосы падали на лицо.

В этот момент в комнату вошла Виктория Кошкина и поинтересовалась как двигаются дела с планшетом. Егор ответил, что все нормально, что сейчас все загрузится, хотя планшет валялся выключенным на кроватном покрывале. Виктория ещё раз позвала соседку на кофе, и Евгения Сергеевна ещё раз отказалась.

– Ты понял? – строго спросила она у Егора, когда Виктория прикрыла дверь. Восемнадцатилетний парень кивнул. Он печально взглянул на монитор компьютера, где уже лежал убитым его компьютерный герой.

– У вас что, правда, есть образец крови цесаревича Алексея? – спросил он у женщины, – и он, правда, отправил его?

– Есть носовой платок со следами крови, – подтвердила Евгения. – И Ваня вместе со своими образцами слюны отправил его по почте в лабораторию в Москву. Ответ его убьет.

– Я не… этого хотел, – принялся оправдываться Егор. – я хотел, как лучше… А что я должен был делать? – теперь уже Кошкин стал отчаянно трясти головой. – Что? Он был в депрессии, я как другу хотел помочь! Как другу!

– Короче, если мы хотим, чтобы Ваня не наложил на себя руки, мы должны сделать так, чтобы он не получил ответ из Москвы, – заключила Евгения Спасибова.

– А если ответ будет положительным? – робко спросил Егор.

– Не будет он положительным, как ты не поймёшь! Слушай меня. Ты должен мне помочь…

Особняк в городе Сердобске шокировал и одновременно раздражал своей роскошью, своим княжеским дизайном, множеством не имеющих практической ценности комнат, набитых будто музей роскошными и немыслимо дорогими предметами, которыми, вероятнее всего, хозяин никогда и не пользовался. До этого утра особняк криминального авторитета и коронованного вора в законе Виталия Максимовича Немчинова, (известного также как Виталя Сердобский или Виталя Бретцель) отличался крепостной неприступностью – по периметру двухметровый забор с проводами под напряжением, лазерные датчики движения, стальные ворота, на территории специально выдрессированный ротвейлер, набрасывающийся на всех, кто не входит в список из шести человек, пятеро из которых – обслуга дома, а шестой – сам Виталя Бретцель. Да, до этого утра, криминальный авторитет Бретцель мог надежно прятаться в своем замке от бесчисленных врагов и завистников. Он и прятался, выезжая в мир людей на тяжелом джипе и в сопровождении хотя бы одного вооружённого телохранителя. До этого утра такой образ жизни надёжно спасал Бретцеля от окружающей среды. Отсидев в разных колониях в общей сложности лет двадцать, он встречал вторую половину жизни на заслуженным отдыхе. До этого утра он жил в Сердобске припеваючи, владея бизнесом в нескольких городах (Сердобск, Бессоновка, Пенза и немножечко в Москве), имея влияние в областном правительстве и плотно сотрудничая с организованной преступностью. Все три направления его деятельности устремляли на его банковские счёта три полноводные денежные реки и, запивая дорогим вином настоящий сыр Эпуасс, Виталя Бретцель с удовлетворением полагал, что при таком раскладе ничто в этом мире ему больше не угрожает.

Но вдруг, в одно прекрасное утро, когда Виталий Максимович ещё дремал в широченной постели, заправленной японским шёлковым бельем с хризантемами, а по левую руку от него посапывала юная сердобчанка с татуировкой бабочки на пояснице, в его крепость проникли вооруженные люди в камуфляже и чёрных балаклавах. Ещё не проснувшуюся блондиночку быстро вывели из спальни и больше Виталя Бретцель никогда её не видел, а на самого авторитета направили дула двух автоматов.

Он сразу понял, что его время пришло и что теперь главное не терять лицо и встретить судьбу как полагается авторитетному вору, а не тряпке. Но при данном положении вещей он посчитал не постыдным растеряться и спросить, как непрошенные гости пробрались через систему охраны. Кем бы они ни были, но их было много, они были вооружены и смогли преодолеть все заградительные барьеры, причём так легко, что у Бретцеля не сработал ни один сигнал тревоги.

– Вы чьи? – только спросил он, так и оставаясь в постели с хризантемным бельем и надеясь, что ему позволят хотя бы одеться. – Один звонок.

К нему вышел прищуривающийся мужчина лет тридцати шести. Он был без маски и это сразу не понравилось Витали Бретцелю – значит мужик не боится.

– Ну че, Бретцель, – произнёс тридцатишестилетний и присел на мягкую кровать, – думал, не достанем? Думал, ты неприкасаемый, да?

– Тамиргуляев! – нездоровая серость окрасила благородное лицо криминального авторитета. Он узнал своего оппонента. – Ты! Ты, что… Совсем страх потерял? Ты соображаешь, что ты творишь? Ты, мышь, готовь жопу, теперь за неё возьмутся…

– Залепи дуло! – ласково оборвал его Анвар Тамиргуляев. – Это, по-ходу, ты посчитал себя бессмертным. Сколько на тебе душ, Бретцель? Сам-то знаешь? Как тебе спиться в такой кроватке? – Тамиргуляев приблизился ко все ещё лежащему Витали Бретцелю как матушка к больному ребёнку. – А помнишь одного паренька, такой шустренький с чёрными волосиками? Русланчиком звали. Братиком моим был старшим. Помнишь? Помнишь, как по твоему заданию твои люди Русланчика к Аллаху отправили? А ведь он просто защищал своего друга, который всего лишь хотел открывать автомойку. Ведь автомойка – это так хорошо, в городе были бы чистые автомобили, а то, что Русланчик вступился за друга и сломал какому-то твоему прихвостню нос – это ведь чистейшее благородство. И ты бы на его месте так сделал. И я. Но ведь ты за это убил Русланчика, твои свиньи забили его на смерть. Смерть за благородство! Как это отвратительно.

– Твою мать, – сдавленно просипел Виталя Бретцель, – сколько лет прошло…

– Двадцать один, – подсказал Анвар Тамиргуляев голосом, наполненным бесконечной добротой. – И Русланчику было двадцать один. Бывают же совпадения. И с тех пор я поклялся, что отомщу. Я клялся на его могиле, а это сам понимаешь… – Тамиргуляев нежно провёл рукой по лбу лежащего на подушке Бретцеля, поправляя его седеющие волосы. Покосившись на восьмерых вошедших с оружием человек, Бретцель судорожно сглотнул. Если только тут восемь человек, то сколько в самом особняке, на территории, за забором?

– В то утро на рассвете на кладбище в Усть-Узе я упал на колени перед ковром, в который завернули Русланчика, – продолжал Тамиргуляев прищуренными глазами рассматривая каждый квадратный сантиметр виталиного лица. – Я поклялся жизнью… Жизнью. И вот прошло время, двадцать один год и чуть больше трёх месяцев. Двадцать один год и чуть больше трёх месяцев за спиной, а я все помню, как вчера… И желтое лицо Русланчика в морге… – Анвар ласково провёл пальцами по скулам Бретцеля, – и его стеклянные глаза… Его чёрные синяки, по всему телу как на гниющем яблоке…

На до того спокойном лице Анвара Тамиргуляева дернулся мускул. Виталя Бретцель вздрогнул.

– Один звонок! – потребовал он. – Только один звонок!

– И вот я дослужился до капитана отдела Внутренних дел по борьбе с организованной преступностью, – произнёс капитан полиции Анвар Ренатович Тамиргуляев. – И пронес свою клятву через двадцать один год и немного больше трёх месяцев. Сегодня я пришёл к тебе… Свинья.

– Ты пришёл убить? Так убивай!

– Нет, не сейчас.

– Что тебе нужно? – выкрикнул Бретцель, брызнув праведной слюной. – Посадить хочешь, да?

Тамиргуляев склонился к самому лицу Бретцеля, тот заворочался под одеялом, но сразу два автоматных дула пришпилили его к шёлковым хризантемам как мотылька.

– Теперь ты в моих руках, – прошептал ему в ухо Тамиргуляев, – в моих руках! И сперва я буду тебя пытать, а уж потом задавать вопросы. – Лицо капитана окрасилось хищной улыбкой, а за прищуром татарских бровей Виталя Бретцель напоролся на взгляд настоящего маньяка.

– Звонок! – затрясся Бретцель.

– Может ещё адвоката?

– Дай позвонить, сука!

– Изволь, – с широченной улыбкой Анвар Тамиргуляев передал Бретцелю, лежащий на комоде айфон. – Звони. Включи громкую связь.

Бросая сердитый взгляд на воинов в балаклавах, Бретцель разблокировал смартфон и вывел на экран личный номер начальника УВМД по Пензенской области генерал-майора полиции Геннадия Геннадьевича Викторова.

– Алло, Гена… – начал было он, но внезапно переменился в лице. Из динамика раздался резкий прокурорский голос:

– Виталя, бл…, ты все-таки позвонил, да? Я так и знал! Че, помощи будешь просить, да? Хныкать станешь? Бабло предлагать? Знаешь, что – сверни своё бабло в трубочку и засунь себе же в жопу! На этот раз ты в конец охерел! Надо знать какие-то границы, Виталь! Мы с тобой о чем договаривались, вспомни? Ты соблюдаешь рамки, а я тебя если что прикрою. Но ты же обнаглел, Виталя, думаешь и на этот раз тебе все сойдёт с рук?

– Гена, я не врубаюсь, о чем базар… – пробубнил Бретцель.

– Начинается! В несознанку пошёл, да? Мне-то не плети! – кричал генерал-майор. – Рекомендую пойти на сделку со следствием, Виталь. Очень рекомендую, потому, что МВД теперь с тебя живым не слезет! Лучше по-хорошому дай признательные и только тогда может быть мне удастся чем-то помочь. Но, сам понимаешь, ты такое натворил, что даже я…

– Да че я сделал-то? Ты скажи, Ген, по-русски – че на меня вешают?

– Тебе все Анвар расскажет. А потом ты все расскажешь ему. И это не просьба, Валер, это совет. Потому, что сейчас после твоей выходки у органов лопнуло терпение и тебя было решено прессовать до талова. Тебе разъяснить формулировку «прессовать до талова»? Сам виноват, Валер. Без обид.

На этом начальник УМВД Геннадий Геннадьевич Викторов отключил связь. Тамиргуляев аккуратно извлек баснословно дорогой айфон из пальцев Бретцеля, передал его одному из сотрудников в балаклаве и больше Виталий Максимович свой гаджет не видел.

– Слышал, чего тебе мудрый человек посоветовал? – спросил Тамиргуляев, заботливо поправляя одеяло. – Но, имей в виду, чтобы ты не ответил я все равно буду нежно ненавидеть тебя, свинья. А моя ненависть не поддается усмирению, ведь она закреплена клятвой на могиле моего родного брата! Итак, внимание – вопрос! – Анвар Тамиргуляев встретился с Виталей Бретцелем ледяным взглядом. Мускул дернулся на капитановом лице. – Где Дежнёв?

Чтобы сын случайно её не узнал, Евгения купила и нацепила на нос тёмные очки в не свойственном ей стиле. Убрала волосы и специально прикупила невзрачный прикид на базаре. В таком виде она уже почти целый час стояла на остановке «Перинатальной центр», что на улице Пушкина и пропускала весь общественный транспорт. Люди собирались на остановке, дожидались своей маршрутки, садились и уезжали, а Евгения Спасибова продолжала терпеливо стоять на своём посту и смотреть через дорогу на длинный девятиэтажный дом, расположенный вдоль улицы. На первом этаже размещались различные магазины и в том числе отделение Почты России. Вот туда-то и были повернуты тёмные стекла её немодных очков.

Шло время, Евгения Сергеевна ждала, на почту приходили и уходили люди, по улице Пушкина в обоих направлениях проносился автомобильный транспорт, шелестели на ветру каштаны. Время от времени женщина отходила от остановки и неторопливым шагом прогуливалась в ту сторону, откуда было виднее. Постояв прямо напротив отделения Почты России, она разворачивалась и возвращалась на остановку. В какой-то момент к ней обратился незнакомый молодой человек с мальчиком за руку и спросил, как пройти в детскую стоматологию. Евгения озлобленно огрызнулась, хотя детская стоматология располагалась в четырехэтажном доме прямо за её спиной. Мужчина поспешил отойти, а Евгения Сергеевна задумалась над своим поведением, очень сильно изменившимся за последнее время. Из кроткой и тихой женщины, часто неуверенной с принятиями решений она стала нервной, озлобленной и раздражительной. Слишком много проблем навалилось на её голову, а помочь не кому. Нет мужика, который бы все разрулил, оставив ей лишь наслаждаться расслабленной негой. «Когда же все это кончится? – вздыхала она. – Как бы я хотела вернуться на пять лет назад, когда со мной был Федя, а Ванька не доставлял таких проблем. Эх! Плохо быть одной, очень плохо. Не хочу!»

Но вот вдруг Евгения навострилась как ищейка, почуявшая добычу – со стороны улицы Ставского к почте приближались двое пареньков. Один – длинноволосый блондин в накинутой джинсовой ветровке с крупным флагом Швеции, вышитым шелковыми нитками, на плече болтается мешковатый рюкзачок. Второй – сосредоточенный шатен, одетый к заправленную в брюки белую рубашку. Егор Кошкин и её сын Ваня Спасибов. Оба вошли в дверь Почты России.

У Евгении заколотилось сердечко, она не отрывала взгляда от входа на почту, одной рукой придерживая сумочку, второй прижимая к груди, спрятанный под одеждой кулончик-слезинку. Сейчас главное не пропустить их, выходящих на улицу и молить Вирааила, что бы он не позволил Ване открыть полученную посылку внутри помещения. Только бы все случилось по её задумке, только бы не сорвалось… Где-то совсем рядом резко прозвучал автомобильный клаксон и женщина завизжала, обратив на себя внимание всех ожидающих на остановке людей. Да, нервы… нервы ни к черту! Евгения постаралась взять себя в руки. Спокойствие, только спокойствие! Эх, если бы только знать, что сейчас происходит за стенами почты. Если бы видеть. Евгения представляла, как её Ваня нетерпеливо выстаивает очередь (ей казалось, что там обязательно должны быть небольшие очереди), как протягивает извещение и паспорт, как хватает присланный из Москвы конверт. Возможно он, порываемый нетерпением, хочет достать письмо прямо внутри помещения. Только бы Егору удалось его отговорить… Только бы…

Вышли! Они вышли! Евгения судорожно вдохнула. Они вышли, её Ваня что-то объяснял Егору. В его руке был конверт. Егор стал что-то говорить Ивану, но тот отрицательно покачал головой и остановился.

Вот он, момент! Евгения уже набирала номер своего сына и прикладывала трубку к уху. На другой стороне улицы её сын что-то втолковывал длинноволосому другу, а тот предостерегающе взял Спасибова за рукав. Евгения держала трубку у уха… Гудков не было… Иван и Егор стояли в нескольких шагах от почты. Женщина опять набрала сына и вновь не было гудков… Иногда такое случается – ее телефон немного приглючивает и тормозит с посланием сигнала. «Только не сейчас! – мысленно рычала Евгения, держа трубку у уха и наблюдая за сыном. – Ну давай-же, проклятый телефон! Давай, не тупи!» Евгению пробрал озноб, телефон не посылал звонок, а на её глазах сын уже стал надрывать конверт. Он все-таки не вытерпел! Евгения в отчаянии затрясла телефоном как градусником и – о, слава Вирааилу – сигнал пошёл. Гудок. Гудок. Гудок.

На той сторону улицы Иван остановил движение рук с конвертом и нехотя полез в карман.

– Да, мама? – произнёс он, явно недовольный тем, что его отвлекают от важного дела.

– Сынок, ты идёшь на почту, да?

– Я уже вышел, мам.

– Вышел?

– Да. Я уже вышел из почты.

– А ты далеко ушёл, сынок?

– Э… Нет, не далеко. А что?

– Ой, сынок, забыла тебе сказать, чтобы ты купил открытку. Если ты недалеко ушёл, будь добр, вернись на почту.

– За открыткой?

– Она мне очень нужна. Купи, пожалуйста.

– Мам, на фига тебе открытка? Может тебе ещё и марку купить? И печать сургучную заодно?

– Это для подарка, сынок. Меня пригласили на день рождения, мне нужна открытка чтобы вложить деньги. Понимаешь?

– Ну мам, я тебе ее куплю в любом магазине…

– Сынок, ну пожалуйста. Я видела там такую с красными тюльпанами. Написано «Дорогой Подруге». Если такой не будет, возьми с собачкой. Там есть такая, на которой собачка держит зелёный шарик и написано… «Дорогой Подруге» или «Любимой Подружке».

Поворчав, Иван, все-таки, с неохотой, но подчинился. Евгения наблюдала как оторвавшись от своего надорванного конверта он стал обсуждать с Егором Кошкиным вопрос возврата на почту. В конце концов, Иван передал конверт на сохранение Егору, а сам, пересчитав наличку в кармане, поспешил обратно на почту, чтобы поскорее сделать то, о чем его попросили мать. Сама Евгения вытерла испарину со лба и перевела дух, продолжая неотрывно наблюдать через улицу за оставшимся одним Егором. А тот, как только Иван скрылся за почтовыми дверями немедленно достал из матерчатого рюкзачка точную копию того конверта, что на минуту передал ему Иван. Сам же надорванный конверт из Москвы он быстро спрятал в рюкзачке и застегнул замок-молнию. Потом спохватившись, Егор Кошкин надорвал копию конверта точно в том месте где был надорван оригинал. Только он успел это сделать, как из дверей Почты России появился Иван, держа в руке какую-то открытку, которую на ходу засовывал в задний карман брюк. Перекинувшись парой фраз с Егором, Иван взял надорванный конверт, и, не подозревая что держит в руках подделку, надорвал его до конца и достал несколько листов. Евгения во все глаза смотрела как её сын жадно вчитывается в поддельные строки, как расширяются его глаза и раскрывается рот, как он что-то говорит своему другу Егору и тычет в строки пальцем.

И радостно улыбается.

Весёлый, каким Евгения его уже давным-давно не видела, он повёл Егора в сторону, на ходу что-то объясняя, хлопая в ладоши и широко жестикулирую. Проявление эмоций было для её сына не характерно и она не без напряжения наблюдала как пара юношей прошла мимо неё по другой стороне улицы и где-то в подсознании понимая, что её Ваня отныне не такой, каким был несколько минут назад. Мимо в компании Егора Кошкина прошагал малознакомый Евгении юноша. Она проводила его взглядом ещё не понимая радоваться ей вместе с сыном или лучше не стоит. Через пару минут, когда молодые люди исчезли из виду, у неё заиграл мобильник. Звонил Иван.

– Да, Ваня, – деревянным голосом ответила она все ещё смотря вслед ушедшим подросткам и долго слушала как непривычно радостный сын, называя её «мамочкой», докладывал, что получил-таки ответное письмо из столицы, где подтверждалось его родство с образцом крови на материи. Из письма следовало, что совпадение цепочки ДНК Ивана Спасибова с ДНК образца крови на материи соответствует 5-6%, что соответствует пятому поколению.

Иван даже прислал фото документа по «Ватсапу» и Евгения Спасибова увидела свою-же подделку, которую выполнила, взяв за образец реальный документ из московской лаборатории и попросив одну подругу расписаться в строчки заведующей лаборатории. Печати не было, но Евгения не ошиблась, когда посчитала, что Иван не обратит на это внимание. А вообще она сочинила полную белиберду, просто выдумывая текст по ходу написания. Она даже не знала, что конкретно пишут в таких случаях, у нее не было возможности и времени на качественный подход к делу, к тому же у нее всегда хромала фантазия и грамматика. Сейчас ей было ужасно стыдно.