Несовместимые. Книга первая

– Может Эдвард Дэвис и убийца, но есть в нем человеческие инстинкты.

Убийца. Ему не составило труда сделать это. Такие как он думают лишь о своем благополучии и плевать на всех остальных. Мафиози не копит себе врагов и должников. Они просто избавляются от них, как от мусора. Использованный биоматериал не должно мешаться под ногами.

– Элла?

Я вздрогнула и повернула голову к источнику звука. В палату зашли бабушка с Брук, а из-за своих рассуждений я даже не услышала, как они вошли.

– Мы привезли тебе покушать, – улыбнулась бабушка и стала раскладывать все с тележки на поднос.

Я посмотри на свои руки. Сжимая простыни, костяшки побелели, а кожа натянулась. Расслабив их, я почувствовала, как кровь прилила, и кожа приобрела здоровый оттенок.

Ярость донимала меня и сжирала изнутри не своевременно, стоило мне подумать о Эдварде Дэвисе. В моей голове его образ проектируется как образ чудовища, а в моих желаниях стереть его с лица земли. Жажда мести, гнев, ярость, злость – все это так ново для моего организма, что испытывая их, я чувствую легкую усталость.

Я покорно и охотно начала принимать пищу, когда бабушка подняла крышку миски и в нос ударил запах только что сваренного, горячего куриного бульона. Желудок заурчал, вспоминая, что не потреблял пищу всю ночь и целый день, а слюновыделение такое, что могу наполнить им стаканы.

– Мне пришлось сдать твой билет обратно, – с грустью сообщила бабушка, когда я трамбовала съеденное водой.

– Ты улетаешь одна? – ошарашенно спросила я ее.

– У меня там дела, милая. Неотложные. Я попросила Маргарет забрать тебя к себе, пока у нас такое плачевное положение.

– Мы уже планируем поставить еще одну кровать в мою комнату, – улыбалась Брук осчастливленная этой затеей.

Я натянуто улыбнулась ей, затем снова посмотрела на бабушку, и улыбка спала с моего лица вовсе.

– У тебя все хорошо? – обеспокоенно спросила я, рассматривая ее внимательными глазами, будто пытаюсь влезть прямо в душу.

– Все хорошо, солнышко, – улыбнулась бабушка и погладила меня по щеке своей нежной рукой.

– Надеюсь, Вы не долго, Сеньора? Иначе умру от тоски, – весело проговорила я широко улыбаясь.

Бабушка молча смотрела на меня. Взгляд ее голубых глаз был поникшим, но пристальным. Глаза бегали по моему лицу, будто она хотела запечатлеть в своей памяти каждую мою деталь. Бабушка улыбнулась, а глаза заблестели.

– Как ты похожа на свою мать, – прошептала она и обняла, стараясь не давить на мое тело. – Одного желаю, чтобы ты не испытала ее судьбу и прожила спокойно до самой старости.

Я крепче обняла бабушку и уткнулась носом в ее плечо, когда почувствовала, как там противно закололо. Навязчивые слезы уже щипали глаза, и я закрыла их, чтобы задержать нежелательные соленые дорожки на своих щеках.

Рейс бабушки завтра утром. Я убедила ее вернуться домой и отоспаться, чтобы хорошо добраться до Испании. Она долгое время обнимала меня, не желая отпускать и уходить. Я давно не наблюдала в ней таких порывов. Обычно она улетала в Испанию даже не прощаясь, ведь знала, что вернется. А сейчас все иначе. И это не может не волновать мое сердце. В голову сразу лезут страшные мысли, терзающие душу.

И почему мне кажется, что моя размеренная жизнь начинает идти наперекосяк, а я даже сделать ничего не могу?

Так я подумала, когда увидела сначала Деймона через стекло реанимационной палаты, а после отца. Миссис Эванс запретила мне заходить к ним. Есть определенные правила, не позволяющие этого сделать. В первую очередь антисанитария. Многочисленные трубки, торчащие на их груди и шее, пугают. Лиц практически не видно из-за больших масок наркоза. Пикающие мониторы – единственное, что сейчас придает мне надежду и уверенности в том, что мои родные выживут. Они доказывают, что их сердца все еще бьются, а мне остаётся верить в то, что они никогда не остановятся.

Я приложила ладонь к стеклу, за которым лежал мой отец. Его руки были обожжены и местами покрылись жесткой бордовой коркой. Миссис Эванс сказала, что вероятно мой отец последним выходил из кабинета, поэтому ему досталось больше Деймона. Он прикрыл его с собой. Даже не зная о страшной судьбе наперед, отец всегда защищает своих детей. Будто чувствует приближающую к нам опасность.

Я обессилено приложилась к стеклу еще и лбом, чувствуя, как слезы размером с горошину скатываются по моим щекам и падают на кафель, разбиваясь там вдребезги.

– Папочка, услышь меня. Я рядом. Я сделаю все, чтобы ты открыл глаза, слышишь? Ты только не покидай меня. Я хочу быть эгоисткой и держать тебя рядом с собой, даже если ты собрался уходить от меня. Я не смогу тебя сейчас отпустить. Пожалуйста, помоги мне и поправляйся. Только борись.

Я всхлипнула и смогла подавить рыдания, закрывая рот ладонью. Сердце внутри меня дрожит и обливается кровью. По телу пробегает холодок и мне хочется скомкаться в комочек прямо здесь на полу и лежать как беззащитное существо. Я чувствую себя такой одинокой…

Я дрожащими руками вытерла слезы со щек и мокрых ресниц. Сентиментальность – это не ошибка, но с ней не стоит затягивать. Имеет свойство привязывать. Становишься зависимой от нее и тогда уже перестаешь быть сильной и прекращаешь бороться. Я могу изредка оплакивать свое состояние, но знать меру и когда стоит остановиться.

Я шмыгнула носом и развернулась. Вместо пустого помещения для врачей, я наткнулась на большую фигуру в темном костюме. Мое лицо было на уровне его груди, как и глаза. Сердце замерло, потому что эту фигуру я узнаю из тысячи, хотя встречались мы всего два раза.

Сглотнув, я медленно подняла глаза на мужчину, который стал мне ненавистным всего за пару секунд и впилась в него презренным взглядом.

Он смотрел через стекло на моего отца, и через несколько секунд опустил свои слегка сощуренные глаза на меня. На его фоне я казалась маленькой потерянной девочкой в данный момент, с бинтами на голове и в больничной сорочке из синтетики, но не чувствовала ни капли страха. Лишь тень ненависти, нависшее над моим сердцем.

Мужчина смотрел на меня беспристрастными глазами. В них не играли искры удивления, ненависти или злобы. Не было ничего абсолютно. Его глаза – прозрачное стекло, на котором невозможно ничего прочитать.

В моих глазах он, я уверена, смог прочитать массу эмоций: от всепоглощающей ненависти, до убивающего горя. Сейчас я не могу и не хочу контролировать себя. Меня больше интересует его присутствие здесь.

– Что Вы здесь делайте? – хриплым и низким голосом спросила я.

Мужчина смерил меня своим взглядом и снова посмотрел прямо в мои глаза.

– Очевидно же, что приехал навестить своего друга, – свойственным ему безэмоциональным и низким голосом ответил он.

– Вы издевайтесь надо мной!? – зашипела я.

Его ответ снова разжег в моей груди пожирающий огонь ненависти.

– Я не из тех, кто получает удовольствие от издевательства над немощными.

– Но получайте удовольствие, когда делайте их такими! – гневно процедила я стойко держась на ногах.

– О чем Вы говорите, юная леди? – непонимающе нахмурился он.

– Вздумали театр играть здесь? Кому, как не Вам выгодна смерть моего отца?

Мужчина склонил голову в сторону, прищурив свои глаза. Густые черные брови были нахмурены, но не угрожающе, а скорее непонимающе. Его взгляд не изменился на злобный, получая от меня такие слова и такой тон. Видимо, действительно считает маленькой и глупой девочкой, не знающей ни о чем. А тот, кто не прав, не должен получать гнев в ответ.

Почему сейчас смотря в его глаза, я усомнилась в своей правоте? Может я изрядно ударилась головой и поэтому посчитала его убийцей своего отца? А когда он стоит передо мной, все снова становится на свои места. Он убийца, но не такой как все.

Что за бредни, Элла!?

– С чего Вы это взяли? – даже с интересом спросил он, будто хотел услышать мою версию.

Я набрала воздуха в легкие и немного задержала дыхание, после выдохнула. От такого действия последовало легкое головокружение. Если начала, то следует идти до конца.

– Вы в последний раз были у папы. Не знаю, какие проблемы у него с Вами, но взрыв произошел в кабинете. А там кроме Вас из чужих больше никого не было.

Мужчина прочистил горло. Он вздохнул, скрещивая руки на груди. При этом выпрямил свою спину, слегка выпячивая вперед мужественную грудь. Его заинтересованный взгляд никуда не исчез. Наоборот, искр в них прибавилось больше.

– Неплохая версия, юная леди, – облизнулся он и я почему-то сглотнула. Его уверенность выводит меня из моей уверенности. – Но у меня другая. Возможно потому, что информации имею больше. – Уголки его губ дрогнули, и я увидела наподобие улыбки, но такой мимолетной. Мне захотелось вернуть ее и увидеть вновь. Она такая приятная.

Я мысленно ударила себе по щеке за такие глупые мысли. Очевидно же, что рядом с этим мужчиной я не должна терять бдительности.

– Вы точно уверены в том, что никого в вашем доме больше не было помимо меня?

Я задумалась, слегка нахмурившись.

– Абсолютно, – с уверенностью ответила я, но его решительность все еще давила на меня.

– Учитывая Ваше состояние, – он бросил на мою голову мимолетный взгляд, и я инстинктивно коснулась бинтов, – я не стану давить на Вас. Хотя потребовал бы задуматься. Я бывал в вашем доме на протяжении года часто, Элла. И признаю, Ваше появление удивило меня, ведь дочь Винсента считается мертвой.

Я сглотнула и поджала губы. Злобу как рукой снесло одной фразой. На смену ей пришли разочарование и грусть.

– Видимо, Вы сами об этом недавно узнали. Вы не удивлены.

– А Вам так хотелось посмотреть на мое удивление? – процедила я.

– У меня фотографичная память, – продолжил он как в ни в чем не бывало, игнорируя мой вопрос. Хотя я сама понимаю, что он был риторическим. – Я знаю каждый уголок вашего дома. На этот раз заметил кое-что иное, отсутствующее явление на протяжении долгого времени. Открытый кабинет Винсента. Мы приехали вместе и на тот момент в доме была лишь горничная. А как я знаю, она не заходит туда в его отсутствие, а сама дверь по себе всегда заперта.

Я нахмурилась, обдумывая его слова. Информация до меня пока действительно доходит медленно и закрепляется туго.

– И правда. Отец всегда закрывает кабинет, – задумчиво заметила я.

– Поэтому, судя по всем фактам, в ваш дом наведывались до меня.

– Но почему папа не обратил на это внимания?

– Обратил, – ответил Дэвис. – Но не стал заострять внимание. Размышлял, думал, что сам забыл закрыть. Обвинения с меня сняты? – внезапно спросил мужчина, сцепляя руки за своей спиной.

На груди стало легко и тоскливо одновременно.

– Почему я должна быть такой уверенной? Может Вы мне лжете? – не унималась я, хотя в глубине души уже верила ему и это придавало мне облегчение.

– У меня нет причин убивать Винсента. А если бы и хотел, то не таким жалким способом.

– Да неужели? – вскинула я одну бровь и скрестила руки на груди.

Мужчина приблизился ко мне еще ближе, и я тут же растерялась. Между нами оставались какие-то жалкие сантиметры. И от такого маленького расстояния я могла ощущать исходящий жар от его крупного тела. Этот жар сбивает мое дыхание. Его глаза в опасном прищуре, что пугает мое сердце.

– Я встаю напротив. Смотрю в глаза своему врагу и приставляю пистолет в его голову. Наслаждаюсь его страхом, безысходностью и поражением. Жму на курок и довольствуюсь последними ударами его сердца, слышу, как выходят последние капли воздуха и смотрю, как враг падает к моим ногам.

Я в ужасе и этого не скрываю. Смотрю на него со всем осуждением, что есть в моем арсенале. Этот человек опасный, прозорливый, коварный и совершенно беспощадный. Даже его глаз и голос не дрогнули, когда Дэвис говорил мне о своей структуре по очищению населения.

– Простите, – он поднял руки перед собой и отошел от меня на один шаг. Воздуха стало больше, и я чаще задышала, наслаждаясь чистым кислородом. – Вы сами вынуждайте меня на откровения. И к тому же, зачем мне убивать человека, который должен мне крупную сумму денег.

Я вскинула брови. Но не в удивлении, а в раскрытии своей догадки. Я была права. Папа должен этому человеку.

– Почему он Вам должен?

– Вы забыли о моих словах на вашем крыльце? Не влезайте, юная леди. – В его голосе проснулись злобные нотки. Мужчина развернулся и зашагал к выходу из смотрового помещения.

– Нет. Постойте же, – я нагнала его и встала перед ним, преграждая дорогу. Мужчина раздраженно выдохнул и облизал свои губы. – Вы сами сказали, что папа должен Вам. Сколько? Я покрою его долг.

Мужчина усмехнулся. Да, мои слова смешные, но я не могу оставить папу в беде. Мне плевать, что этот человек подумал.

– Юная леди, Ваш отец не мог покрыть этот долг в течении трех лет. Вы хотите закрыть его за считанные минуты?

Во мне снова вскипала злоба. Этот человек считает меня никчемной, но я обязана доказать ему обратное.

– Мой отец сейчас в коме! Как он будет выплачивать этот долг!? Как бы горько для меня это не звучало, но…но, а если он умрет? – выпалила я невзирая на свое хрупкое равномерное состояние.

– Если так случится, то долг перейдет родственникам. Как наследство, – спокойно ответил он своим низким голосом.

– Тогда почему я не могу начать выплачивать долг сейчас?

Мужчина повернул голову и указал рукой на отца.

– Винсент еще жив, – ответил он, снова направив на меня свой взор. – Встанет на ноги и снова начнет выплачивать.

– А если это будет через полгода? – не отставала я. Во мне уже разбушевалось это ярое желание помочь собственному родному отцу, который делает все для меня. Моя очередь. Но этот человек активно препятствует мне, отчего я злюсь больше.

– Тогда через полгода, – и снова его спокойствие.

– Неужели у Вас такое стальное терпение!? – воскликнула я.

Мужчина ничего не ответил и снова решил уйти, но я снова не позволила, вставая прямо рядом с дверью. Дэвис снова раздраженно выдохнул и уже сжал челюсть. Видимо, не такое оно уж и стальное это его «сказочное» терпение.

– Откуда ты такая настырная? – Он уже стал говорить со мной без всяких прелюдий.

– Я – дочь Винсента Тейлора, а мой брат Деймон Тейлор, – гордо произнесла я.

– Это конечно все меняет, – ни без сарказма произнес он.

– Дайте мне оплатить долг отца. Вам же в радость только будет.

– Элла, – уже сквозь зубы говорил он и наклонялся на меня. – Не в радость. Ты станешь мне обузой. Что ты можешь сделать?

– Работать на Вас! – воскликнула я и Эдвард вскинул свои густые брови.

Он выпрямился и тяжело вздохнул.

– И кем же?

Я замялась. Действительно, кем? Я понятия не имею, чем они там занимаются и как вообще все действует. Убивать я точно не смогу. Перевозить оружие? Бред. Куда загоняет меня желание помочь отцу? В тупик.

– Я не знаю, – пожала я плечами не в силах смотреть в его глаза, которые пристально рассматривают меня. Так и ощущаю телом этот горящий в ярости взгляд.

Тело…

– Могу отплатить телом, – выпалила я, пока не передумала.

Я сразу же услышала хриплый смех Дэвиса и не могла не посмотреть на него. Он уже стал серьезным и надавил пальцами на свою переносицу, жмурясь.

– Элла, черт возьми. – Он посмотрел на меня и от этого серьезного взгляда по моему телу прошелся холодок.

Он смотрит на меня не как на женщину, ни как на какое-то лакомство. И как я могла только подумать, что он согласится. Да и как я вообще могла такое предложить.

– Думала, что попала в дешевый роман? Я не беру долг телом, глупое ты создание, – он злился. – Тем более твоим телом. – Он снова осмотрел меня с ног до головы. – Маленькая, девственная и неумелая. Женщин в моей жизни хватает.

Я почему-то почувствовала себя задетой и униженной. О чем я только думала, предлагая такому взрослому мужчине такую кандидатуру, как свою. Я не сумела сдержать слез и тихо заплакала.

– Я просто хочу помочь отцу, – дрожащим голосом произнесла я и обняла себя за плечи. Мне не стыдно было показывать себя беззащитной перед ним. Но и злость из меня не вышла.

Я посмотрела на него заплаканными глазами. Дэвис смотрел в сторону, сжимая челюсть. Желваки ходили ходуном на его скулах. Его будто раздражали мои слезы.

– Я подслушала разговор папы с братом тем вечером перед взрывом. Он сказал, что в Вас есть человеческие инстинкты.

Мужчина хрипло усмехнулся, но я не обратила на это внимание и продолжила:

– И мне тоже так кажется, – призналась я.

Мужчина резко повернул ко мне свою голову и впился в меня своими удивленными глазами. Нахмурившись, на его высоком лбу появилось несколько складок. Их слегка прикрывают опадающие темные пряди волос. Он изучал меня, сверля своими внимательными глазами мои, ища доказательства моим словам. Так продолжалось несколько секунд и мне уже стало не по себе от такого пристального внимания, но глаз я опустить не могла. Будто Эдвард мне этого не позволял.

Не найдя этих доказательств, он рывком приблизился ко мне. Не ожидая его резких действий, мое дыхание прервалось. Он надавил на мой живот своей тяжелой рукой и прижал к двери, продолжая надавливать, чтобы я не смогла выбраться. Всего одна рука на моем животе, а я уже не могу пошевелиться.

Я ощущала исходящий жар от его руки и в животе прошла судорога от такого ощущения. Мои ладони и спина впечатались в холодную дверь, но я не ощутила никакой прохлады, поскольку ее отгонял жар этого мужчины, расстояние с которым у нас очень интимное.

Мое сердце будто остановилось. Я не слышала ничего, кроме дыхания Эдварда. Он смотрел на меня с высоты своего роста и от этого я ощущала себя беспомощной. Ощущала исходящую власть от этого мужчины.

– Почему? Почему и тебе так кажется? – шепотом спросил он.

Я с усилием сглатываю и осмеливаюсь поднять на него глаза. В янтарных безднах купались недопонимание и жажда правдивой информации.

– Ну, – судорожно начала я, – говорить о том, что я чувствую Вашу душу не стоит, верно?

Дэвис закатил глаза.

– Верно.

– Тогда, судя по всем внешним факторам, которые я наблюдаю в Вас. Вы не поставили счетчик. А хотя могли бы вечность зарабатывать на нашей семье. Вы оставили одну сумму, которая не растет, как на процентах.

Я внимательно смотрела за его реакцией. Черты лица мужчины стали мягче, а само лицо спокойнее. В глазах больше не бушует море непонимания, а напряженное тело значительно расслабилось.

Эдвард отступил назад. Я расслабилась и тихо выдохнула. Только сейчас поняла, что я стояла на носочках.

– Ты смышленая, но иногда говоришь глупости. Есть в тебе что-то. Какой-то потенциал. – Эдвард задумался, не отводя от меня своих сосредоточенных глаз. – Оружием умеешь владеть?

Я робко кивнула.

Мужчина снова осмотрел меня с ног до головы. На секунду в его глазах я увидела что-то такое, что походило бы на согласие. Будто он увидел во мне удачную покупку. Его глаза засияли всего на мгновение, будто до него дошло какое-то осознание. Мне стало не по себе от увиденного. Я почувствовала себя товаром на продажу. Но я молчала, переводя взгляд на отца, проглатывая это унижение и обиду. За десять минут я уже изрядно хорошо искупалась в этих негативных эмоциях.

– Я приеду за тобой, когда тебя выпишут, – только и сказал он и шагнул ко мне навстречу.

Я стояла как вкопанная, не веря своим ушам. Даже не заметила, что он выжидает, чтобы я освободила ему дорогу. Тогда Эдвард сам проявил инициативу. Ощутив его крепкие руки на своей талии, я вздрогнула и только сейчас вышла из внезапного оцепенения, в которое ввели меня его неожиданные слова. Неужели я удачная покупка и мне повезло? Да, теперь придется только так себя расценивать, Элла.

Мужчина приподнял меня без каких-либо усилий, даже не напрягаясь, словно пушинку, и поставил рядом со стеной, освобождая себе дорогу.

Намереваясь выйти, Дэвис снова посмотрел на меня, открывая дверь. Задумчиво изучал, будто все еще сомневался в своей затее.

Я услышала его тяжелый вздох и увидела, как совершенное лицо снова становится суровее. Это последнее что я увидела, когда гость отца исчез за дверью, оставляя за собой лишь шлейф своего приятного аромата. Запах шоколада. Я ощутила запах шоколада вместо тяжелого терпкого аромата.

Глава 7

Прошло три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Двести пятьдесят девять тысяч двести секунд.

Со дня встречи с Эдвардом Дэвисом прошло не так много времени, но почему-то мой мозг считает по-другому. Если обычно одна минута для меня – это как одна секунда, то дни, проведенные в этой клинике для меня тянутся неимоверно протяжно.

Занять я себя пыталась всем. Рисование на досуге, чтение книги, иногда прогулка, иногда процедуры, иногда посещала родных. Личность не деградировала, я часто общалась с Брук. Моя подруга настолько сильно меня любит, что в клинике рядом со мной засиживается практически с самого обеда до вечера, отказываясь от других развлечений. Может задержаться до ночи, пока не закончится смена миссис Эванс и они не уедут вместе домой.

Брук мне каждый день рассказывала о том, в каком сейчас предвкушении находится от того, что я буду жить вместе с ней и ее мамой в их доме. Я слушала ее с болью в сердце и старалась не смотреть на ее счастливое лицо, чтобы не получить еще больше пыток для своей души. А потом, впоследствии, забоюсь посмотреть на ее опечаленное лицо с потускневшими искрами счастья в глазах, когда скажу ей, что не смогу переехать к ним. Ее радость, ее терпеливые ожидания этого дня развалятся как карточный домик и всему виной я и мое решение.

Все эти три дня я еще думала, как преподать им эту информацию. Вполне естественно, что не смогу сказать прямо: «Я иду к мафиози, чтобы работать на него». Вот представление. Я уже не хотела так быстро выписываться, чтобы оттянуть как можно дольше этот момент. Как только Эдвард согласился дать мне шанс, на моем сердце образовался камень. Он приносит такой груз, что тяжело дышать.

Поэтому, чаше всего, пока проводила время в клинике, я засиживалась на подоконнике, погруженная в свои мысли. Могла сидеть ночами напролет, если не могла уснуть.

Миссис Эванс ругала меня за то, что я не сплю и не позволяю своему организму восстанавливаться в полной мере. Она стала приносить мне снотворные таблетки и только они могли спасать меня от бессонницы. Стоило раньше их попросить у Маргарет, тогда бы у меня не было проблем с синяками и черными кругами под глазами. И тогда я бы точно меньше думала о своем будущем. Точнее, как. Я пыталась что-то разглядеть в этом туманном пространстве передо мной. Впечатление такое, что чем больше я стараюсь что-то рассмотреть, тем гуще непроглядная пелена. Она становится невесомой, вязкой жижей и пытается задушить меня.

Мне становится страшно иногда. По истине страшно. Иногда страха вселяется в меня так много, что начинаю задыхаться. Он выталкивает все другие эмоции и полностью овладевает мною.

Я стараюсь меньше думать о своей участи. Ведь сама выбрала ее и просто должна плыть по течению.

Глупое сознание, пытающееся распределить все детально.

Иногда, смотря в окно, по которому барабанил дождь, я плакала вместе с небом. Разглядывала прозрачные капельки, стекающие по стеклу, которые освещал фонарь, стоящий прямо над моим окном. Я оплакивала свое распланированное недалекое будущее. Когда поняла, что свернула со своей дороги вновь, и вступила не на ту, которую так желала, я впала в депрессию. Ее я скрывала днем ото всех, и она подчинялась, а ночью она сама по себе выбиралась из глубин страдающей души и овладевала мною полностью. Душила, выбиралась слезами и терроризировала мой разум навязчивыми мыслями о сокрушительной судьбе.

Мой мир рушился на моих же глазах. Ссыпался как песок сквозь пальцы, а я даже не предпринимала никаких мер для того, чтобы остановить это чудовищное недоразумение. Стояла в стороне и смотрела, как безжалостный огонь сжирает мое счастливое и беззаботное будущее, о котором я так мечтала и которое сама по крупицам строила в своем подсознании.

Да, я плыла по течению, но хотела иметь хоть небольшое представление о своей жизни. Окончить университет и работать на любом месте по специальности. Это все, о чем я думала и что строила. И все это взорвалось вместе с кабинетом отца.

Жестокий мир заменил мои невинные желания и мечты, грубо вторгаясь в мою жизнь, ломая все принципы и стереотипы. Этот мир напомнил мне, что нет ничего идеального и прочного. Всему свойственно ломаться и заканчиваться порой даже не начавшись.

Я увлекаюсь чтением различной истории. Но люблю чаще затрагивать темы эпохи Возрождения. Брук любезно мне принесла пару книг, и я наткнулась в одной из них на притчу Мирандолы, итальянского мыслителя эпохи Возрождения, в которой говорится, что Бог дал всем вещам и живым существам свое место. Камень будет здесь, тигр – здесь, дерево – здесь, река – там, скала – тут. Но, когда дошла очередь до человека, сказал: «А ты будешь вечно искать свое место».