Полная версия
Дом Живых
– Мы лишь заблудшие души, принесённые течением. Странники, выброшенные на его берег прибоем. Может быть, он ищет родственников?
– Странный способ, – фыркает Пан. – Родственников ищут через городскую канцелярию, через храмы Вечны Нашёптанной, через Дом Теней, наконец. Их не найти, заманивая в театр случайных людей с улицы.
– С чего ты взял, что случайных? – Фаль мотает головой так, что кончики ушей хлопают её по щекам. – Мастер ничего не делает случайно!
– Мне другое интересно, – задумчиво сказал Пан. – Наш Мастер определённо из демиургов. Но я никогда не слышал о Доме Кай. Однажды я спросил его об этом. Полчек велел мне заткнуться и не лезть не в своё дело. Я думаю, тайна связана с его Домом.
– И что это может быть за тайна?
– Знаешь, Фаль, – сказал козёл, загадочно понизив голос, – я давно думаю, что наш Мастер – бастард Падпараджи Единождымученицы. Не зря он про неё такую пьесу написал!
– Да ладно, – отмахнулась гномиха, – про неё куча пьес написана. Яркая личность… Да и не может быть мастеру двести лет. Даже если он из демиургов.
– А кто сказал, что Верховная Птаха тогда погибла?
– Вот не начинай, Пан! Скольким несчастным бабам отрубили большие пальцы, чтобы выдать их за выжившую Падпараджу? Иной раз на одной ярмарке одновременно штуки три собирали деньги на возрождение Империи, а встретившись, драли друг другу волосья культяпками, выясняя, кто из них самая самозванистая самозванка.
– Я застал Империю и видел Падпараджу, Фаль. Она не из тех, кого просто убить.
– Все однажды умирают, Пан. За двести лет она бы как-то да проявилась.
– Возможно, Верховная Птаха удалилась от мира. Но у её сына может быть совсем другое мнение насчёт реставрации!
– И кого он, по-твоему, ищет, торча по полдня в порту?
– Думаю, бастарда императорской линии. Ребёнок Падпараджи и потомок императора – за таким люди бы пошли. Власть Корпоры давно всех достала, а Империя стала синонимом золотого века Альвираха.
– Жизнь тогда правда текла мёдом и золотом?
– Ничего подобного, – помотал рогами козёл, – но плохое забывается. Если наш Мастер найдёт потомка Императора и станет с ним рядом, Альвирах вздрогнет.
– Умолкните болтливые безумцы,
чьи речи непристойны лицедеям,
ведущим жизнь в тени среди иллюзий! – вступил в беседу Шензи.
– Противны ваши мысли о коварстве,
которым вы беспечно наделили
честнейшего из смертных, Полчек Кая! – добавил Банзай.
– Не он ли поглощён одним искусством,
служа лишь театральному призванью,
единой Мельпомене посвящая
свои и устремленья, и желанья? – продолжил Шензи.
– Лишь этим объяснением достойным
мы не подвергнем Мастера деянья
постыдным обывательским сомненьям! – укоризненно подытожил Банзай.
– Эд? – спросил нетерпеливо Пан третьего голиафа. – Я ничего не понял!
– Мои сиблинги хотели сказать, что Мастер Полчек безусловно выше пошлых политических интриг, которые вы ему приписываете. Он гений театра, и его не следует мерить обывательскими мерками. Его жизнь – великий перфоманс, его творчество однажды потрясёт мир, а все его действия лишь поиск достойных выразительных средств для его гениальности. Кто знает, кого он ищет? Не того ли, кто однажды заменит болтливого вонючего козла у руля будущего величайшего театра современности?
– Так вот что вы про меня думаете, лысые мудилы? – возмущённо затопал копытами козел. – Вы, бездарности, считаете, что чего-то стоите без своего режиссёра? Лишь моя работа с магией иллюзий придаёт завершённость гениальным творениям нашего Мастера! И она же помогает скрыть вашу сценическую никчёмность от глаз искушённой публики! Да что вы вообще понимаете в искусстве, горные людоеды? Если бы не моя специфическая внешность, Альвирах не знал бы актёра лучше! И, кстати, я не «вонючий козёл», а демон, имеющий форму козла. Я не ем и не испражняюсь.
– Воняешь ты, Пан, всё равно как настоящий, извини, – сказал примирительно Кифри.
– Это психосоматика, – буркнул Пан. – Мой запах у вас в мозгах, а не в носу.
– Вот именно, – вздохнула Фаль, – нос хоть заткнуть можно.
***
– Франциско! – спрашивает вернувшийся в своё кресло в кабинете Полчек Кай.
– Да, господин?
– С какой целью ты прячешь от меня сегодняшнюю газету?
– Я бы ни за что не позволил себе, господин!
– Ты сунул её за стойку для зонтов, когда думал, что я не вижу. Это не лучшее место для свежей прессы.
– Вы правы, господин. Нам следует поставить в прихожей мусорное ведро. Единственно достойный сосуд для этого позорного вместилища врак и мерзкой клеветы.
– О, значит, наш вчерашний спектакль не прошёл незамеченным критиками?
– Вы о гнусных писаках с грязными перьями, которые они вынимают из глубины собственного ануса, чтобы написать очередной пасквиль коричневыми чернилами оттуда же?
– Кажется, сегодня там нечто особенное, – довольно кивает Полчек. – Обычная разгромная рецензия тебя бы так не возбудила. Будь любезен, прочти.
Гоблин, демонстративно кряхтя, отправляется за газетой. Возвращается, держа её двумя пальцами за уголок, как будто в руке у него не сложенные листы дешёвой серой бумаги, а дохлая крыса.
– Господин, вам не следует…
– Франциско Шнобель Пятый! Я сам знаю, что мне следует, а что нет.
– Как скажете, господин! – покорно склоняет ушастую голову гоблин и, брезгливо вытирая пальцы о сюртук, разворачивает газету.
– Очки, Франциско, – напоминает Полчек.
– Но, господин…
– Очки, я сказал. Мне надоело, что ты додумываешь письма там, где не можешь их прочитать. Это уже привело к нескольким казусам с контрагентами. Спичка до сих пор не может понять, почему в бар привезли гномий растворитель вместо виски. Хорошо, что нашей публике всё равно, что пить.
Франциско вздыхает, кривится, закатывает глаза, но хозяин неумолим. Гоблин достаёт из внутреннего кармана сюртука завёрнутые в не очень чистый платок круглые стёкла в тонкой медной оправе и с видимым неудовольствием водружает их себе на нос. Развернув газету, он находит нужное место и с тяжёлым вздохом начинает читать.
«Открытое письмо Полчеку Каю, учредителю театра «Дом Живых», от разгневанного драматурга Пониция Дрюка.
Полчек! Взяв в постановку мою пьесу, ты обошёлся с ней, как горный волот с мягкой овечкой. Ты ей подтёрся, Полчек! Жалкий эпигон, как ты посмел переписать текст! Ты превратил творение моего таланта в пародию на спектакль! Тебе кажется, что это смело и ново? Ты думаешь, это постмодерн? «Восставший Сарпадемар» – это моя революционная идея! Моя лебединая песнь! И что ты с ней сделал? Превратил в балаган! В бродячий бордель-шапито с оркестром из анальных дудочников в авангарде!
Плевать на искусство! Плевать на театралов! Лишь бы твоя полностью лишённая вкуса публика рукоплескала твоим нелепым новациям. А, да – и чтобы в Доме Теней кому-то икнулось.
Где мой третий акт, Полчек? Ты его просто ВЫ-РЕ-ЗАЛ! Вставил вместо него собственный нелепый опус! Даже три пьяные рыбки, бьющиеся в конвульсиях на черновике пьесы, могли бы написать его лучше!
Вот тебе мой совет: продай театр. Кому-нибудь понимающему в искусстве или хотя бы способному связать два слова. Хотя, знаешь, что? Я забираю сценарий. Никогда больше моего имени не будет на афишах твоего жалкого любительского театришки!
С совершеннейшим неуважением,
великий драматург Пониций Дрюк».
– Франциско.
– Да, господин.
– А что, разве имя этого соплежуя было на афишах?
– Нет, господин. Сначала мы забыли его поставить, а потом типография отказалась перепечатывать бесплатно.
– Значит, мы ничего не потеряли.
– Да, господин.
– А его «Восставший Сарпадемар», между нами, просто унылое пафосное говно. «Уставший Сарпадемар» было бы правильнее. Или даже «Уснувший Сарпадемар». Как уснула бы на пьесе публика, если бы я не оживил его тухлый текст несколькими удачными сюжетными ходами.
– Не сомневаюсь, господин.
– Но разве можно ждать от людей благодарности, Франциско?
– Ни в коем случае, господин.
[1] Для читателя, не знакомого с сеттингом D&D, заметка от пояснительной бригады. Дварфы и гномы – это совершенно разные существа. Путаница с этим есть только в русском смысловом поле, и вызвана она тем, что в первом переводе Толкиеновского «Хоббита» зачем-то перевели dwarf как «гном», а потом ни у кого не поднялась рука исправить. Толкиеновские «гномы», которые с бородами и топорами, на самом деле дварфы. А гномы – очень низкорослые эльфы. Если вы назовете дварфа гномом, последствия вас не обрадуют.
Глава 2. Певчие пташки Полчека
**
Мастер игры:
– Внимание, игроки-театралы, мы покидаем вас и перемещаемся в порт!
Порт Даль – портовой город, пуповина, соединяющая все государства Чела с Корпорой, и неформальная столица свободной торговли, где городские власти традиционно закрывают глаза на то, что не всякий мелкий портовой гешефт в точности соответствует многочисленным путаным законам, которые принимают в столице всякие бездельники. Если, конечно, налоги с этого гешефта уплачены в городскую казну.
Даль – живописный и шумный город, полный музыки, ярких цветов и безудержной коммерции. А «Гнилым Уделом» его зовут только столичные неженки, в жизни своей селёдки не нюхавшие.
Итак, Полчек движется с Золочёной Эспланады в Невод, также известный как Левый Борт. Здесь находятся гавань и храм Вечны Нашёптанной, единственные два места, куда проезжающие город Разумные попадают нарочно.
**
Портовые таверны делятся на несколько видов. Если считать снизу, от социального дна, то первыми будут те, что стоят у самой воды, но в стороне от пассажирских пирсов. Земля тут почти ничего не стоит, но даже эту мелочь можно не платить, если построиться на сваях над полосой прибоя. Сильных штормов в Порте Даль не бывает, а если заведение даже и смоет, то всегда можно собрать выброшенные на берег доски и построить новую халабуду со щелями в палец, ничуть не отличающуюся от предыдущей. Кроме привлекательной дешевизны и омерзительного качества напитков, заведения этого класса могут похвастаться обилием свежего воздуха, приправленного крепкими ароматами береговой линии, и лёгкостью избавления от трупов, которые можно выкинуть в море прямо из окна. Аудиторию прибрежных таверн составляют в основном окончательно пропившиеся матросы, которые заканчивают в них алкогольный тур, начатый в заведениях поприличнее. Утром, перед поднятием якоря, боцманы проходятся по этим рыгаловкам, собирая свои команды и приводя их в чувство ведром морской воды, крепкой руганью и пинками.
Таверны следующего уровня стоят подальше от воды и поближе к грузовым пирсам. Напитки тут тоже полная дрянь, но бармен хотя бы даёт себе труд выловить из бочки дохлую крысу, прежде чем наполнить кружку посетителя. (Саму крысу охотно съест на закуску любой болотный гоблин.) Здесь тоже пьют матросы – те, кто ещё не потерял надежду вернуться на корабль своими ногами. К их услугам забористая дварфовская самогонка и море напитка, считающегося пивом за неимением лучшего термина. По цвету и запаху он почти не отличается на входе в организм и выходе оттуда, но свою главную функцию – дать по мозгам – исполняет. Особенно если вам кто-нибудь врежет по башке тяжёлой глиняной кружкой.
Чуть приличнее будут таверны, расположившиеся на пути к пассажирским пирсам, где коротают время в ожидании корабля небогатые путешественники, но не брезгуют пропустить кружку-другую и моряки уровня боцмана или даже помощника капитана с лайбы попроще. Здесь уже можно поесть без опасения выблевать желудок в ближайшую канаву. И, поднося ко рту пиво, не надо зажмуриваться и зажимать нос. И можно арендовать номер, где щели в полу ограничивают калибр пролезающих туда тараканов. К номерам прилагается нехитрый спектр услуг интимного характера, поэтому коридоры обклеены объявлениями с предложениями быстро и недорого вылечить те болезни, которые вы получите в довесок. Эта реклама приведёт незадачливого клиента к полнейшим шарлатанам, снадобья которых отравят их в лучшем случае не насмерть.
Карманы здесь очистят у любого, кто недостаточно ловок и внимателен. Но пырнут ножом вряд ли – публика ещё недостаточно пьяна, чтобы драться из куража, и недостаточно богата, чтобы её имело смысл резать ради кошелька.
Ближе к городу и входу в порт расположились заведения «капитанского класса». Их расписные фасады выходят на главный портовой променад, у них есть широкие стеклянные окна, и в них протирают столы, прежде чем подать настоящую еду на настоящих тарелках. При входе здесь стоит не вышибала из троллей или голиафов, а какой-нибудь смазливый полуэльф, наряженный в расшитый костюм. (В наличии вышибалы вы убедитесь, если вас сочтут недостаточно респектабельным для заведения.)
В этих тавернах подают вино вместо пива, и оно даже может быть приличным.
Сюда придёт обедать любой уважающий себя капитан, даже если чаевые составят половину прибыли с рейса. Только тут можно получить приличный фрахт, а не подозрительный контракт на перевозку сомнительного груза по нарисованному на подошве сапога маршруту к не обозначенным на картах островам, где лучше не бросать якорь, не имея на борту кисгодольских пушек-«перечниц» или сильного боевого мага.
В «капитанских» тавернах останавливаются и пассажиры среднего класса, ожидающие отбытия пассажирского рейса в Корпору: паломники в Гнездовище Вечны Нашёптанной, чиновники из Чела и Кисгодоля, представители торговых домов и просто праздные путешественники в поисках впечатлений.
Между перечисленными заведениями можно отыскать и промежуточные типы на любой вкус и кошелёк, но таверна, в которой сидит сейчас Полчек, относится к совершенно особому виду. В любом порту есть такой странный ресторанчик, который существует непонятно зачем и как. Чтобы найти его в закоулках портовых проездов, приходится потрудиться, поэтому случайных посетителей тут не бывает. Не забредают сюда ни поддатые матросы в поисках дешёвого пойла и быстрой любви, ни деловитые судовые суперкарго в поисках попутного груза, ни почтенные купцы, ищущие фрахт подешевле, ни восторженные паломники, предвкушающие визит в главный храм своего нефилима.
Посетителей таких таверн редко можно отнести к какому-то определённому типу или с уверенностью указать на род их занятий. Вот этот сидящий у окна мрачный полурослик, постоянно контролирующий краем глаза вход и держащий руки поближе к поясу с оружием, явно имеет отношение к морскому бизнесу. Это несложно понять по дублённому солёными ветрами лицу, плотной практичной одежде моряка и привычке придерживать кружку, даже если стол не качается. Но кто он? Капитан мелкого каботажника? Штурман-разведчик экспедиционного судна-искателя новых кифандиров? Или, упаси Вечна, и вовсе наводчик пиратского рейдера, присматривающий в порту очередную жертву?
А вот этот завесивший лицо капюшоном драу – что заставило его покинуть подземные города их расы? Поиск сокровищ? Срочная необходимость в запрещённых к свободной торговле артефактах? Заказ на ликвидацию, виртуозным исполнением коих так славятся его соплеменники?
Удивительно, но, несмотря на середину дня, отдалённый непопулярный район и отсутствие хоть какой-нибудь вывески, все столики в таверне заняты. Ни одной компании – только одиночки, неторопливо потягивающие единственный стакан чего-нибудь не слишком крепкого и коротающие время за чтением газет. Ни одной женщины – только мужчины средних лет и неопределённых занятий. Казалось бы, заведение обязано прогореть за пару недель. Тем не менее, такие таверны стоят на своих местах иной раз столетиями, сохраняя традиционную неприветливость персонала, и даже не думают закрываться.
Полчек занял свой столик у окна и дождался, пока ему принесут вино. Здесь нет меню и не надо делать заказ – либо твои вкусы известны хозяину, либо ты ошибся дверью, путник, извини, мест нет, и этих мест тоже нет, и эти столики не свободны, вам показалось, господин, они заказаны, и вообще мы уже закрываемся, да, прямо сейчас, идите своей дорогой, пожалуйста.
Бармен, он же официант, хозяин заведения и, если понадобится, вышибала, положил на стол газеты и молча удалился за стойку. Полчек устроился поудобнее на массивном стуле, развернул серые листы с тусклой свинцовой печатью, откатанной на дварфовских полулистовых машинах, и погрузился в чтение. Те, кому надо, уже в курсе, что он пришёл. У них острые глаза и отличный слух, так что остаётся только ждать.
Городские новости не вызвали его интереса. В основном это сплетни о высших кругах, исходящие от тех, кого к этим кругам и близко не подпускают. Ядовитые крошечные статейки, преисполненные завистливого сарказма и загадочных намёков и пытающиеся создать у читателя впечатление, что автор допущен к каким-то секретам.
**
«ПРИНЦ-ПОПРОШАЙКА ПЛАНИРУЕТ БАРОНСКОЕ БАНДИТСТВО
Пресловутый предприниматель с Правого Борта, Публий Пелагей Поперхнувшийся, полагает превратить Плеяду, публичное предприятие по производству пищевой продукции, в престижную площадку для полемики! Постыдная пародия на поэзию, презентуемая на первозданном помосте, поперёк принципов правды и порядочности, порождает похоть и плутовство в простосердечных поселянах.
Бывший бард из Белокаменного Бастиона, Публий провозглашает популярный павильон банальным балаганом.
Переосмысление пространства предполагаемо проведётся персоналом «Принца-Попрошайки» по поступлении первой прибыли от программы перенаселения Пустырей Поднебесны – проект, попросту проплаченный патриархом племени Пелагеев, происходящим с полуострова Правь.
По показаниям попутчиков, преемник плутократа – безалаберный, безответственный бездарь, посланный в Порт с подлинным презрением правительства Прави.
Публий Пелагей (прозванный Поперхнувшимся после публичного провала) проявляет подростковый протест против претенциозного протекционизма Белокаменного Бастиона, посему пропивая папенькины бабки в портовых пивных.
Прозрейте, почтенные портодальцы! Поприте превозносящегося в бароны бандита!
«Портодальский Перфоманс», статья написана кем-то под псевдонимом Бабуш Бесстыдный.
Отхлебнув вина, Полчек неторопливо перешёл к разделу «Любопытные События и Происшествия», не без интереса ознакомившись с заметкой из жизни Всеношны, столицы Чела.
**
«БЕРЕГИСЬ ЛЕТУЧИХ ПЬЯНИЦ
На этой неделе коренную всеношницу в Среднем Архаизме расплющило насмерть пролетавшим мимо поддатым кисгодольцем с верхних кварталов. Он выжил. Добрая всеношная женщина, ветеран Укладского Конфликта, смягчила его падение!
И это не первый инцидент такого рода. В прошлом месяце неуклюжий кованый раздавил двух невинных полурослых любовников. А до этого взломщик вывалился из окна поместья Кхузи прямо на их личного мирада. Вы знаете, сколько стоит страховка таких зверей? Наше издание выдвигает на рассмотрение новый закон: никакого хождения в верхних и средних кварталах без жетона. Эти абсолютно доступные безделушки – единственное, что стоит между нашей безопасностью и смертью от туши какого-нибудь урода, который предпочёл потратить золото на выпивку…»
**
Провинциальные читатели газет с удовольствием смакуют такие атмосферные новости из столицы. Однако Полчека интересуют прежде всего местные происшествия. Порт – это узкое горлышко, через которое проходит множество людей, следующих из Чела, Кисгодоля и Диаэнкевала. Говорят, каждый разумный хоть раз в жизни да побывает в порту. Если объект его поисков где-то себя и проявит, то именно здесь.
**
«Доколе мы будем терпеть произвол профсоюза грузчиков-полуросликов? – возмущается со страниц газеты наёмный писака. – Эти полудохлые недоноски даже бочонок пива несут впятером, а плату требуют наравне с орками! Причём каждый бочонок, перенесённый полуросликами, становится на треть пустым, хотя печати на кранах целы! А если вы не хотите их нанимать, они устраивают митинг за свои права прямо на погрузочном трапе выбравшего других грузчиков капитана…»
**
«Ничего интересного», – отмечает себе мысленно Полчек. Заметка явно проплачена орками, которые уже лет сто пытаются создать собственный профсоюз, но каждое выборное собрание заканчивается кровавой резнёй ещё на стадии утверждения регламента.
**
«Ходят слухи, – интимным тоном сообщает другая заметка, – что в Порт Даль тайно доставлен огромный анкхег! Этот монстр, именуемый также „проклятием полей“, категорически запрещён для транспортировки в живом виде, поскольку крайне опасен и непредсказуем. Но разве это когда-либо останавливало толстосумов из Корпоры, которые готовы на всё, лишь бы похвастаться перед другими богатыми бездельниками новым экземпляром в личном зоопарке? И чем сложнее его добыть, тем он престижнее… Если слухи верны, этот жуткий подземный монстр спрятан где-то в порту под иллюзией и ждёт отправки в Корпору. Кто-то неплохо заработает, подвергая опасности жителей города и портовых работников…»
**
Контрабанда – неотъемлемая часть любого порта, но Полчека она не интересует. Он рассеянно пробегает глазами сообщения о массовой драке в таверне «Снытый Хрюк».
Пропускает откровенно недобросовестные предложения «неформальных транспортных услуг для тех, кто хочет избежать корпорской бюрократии», означающие обычно чудесное превращение клиента в товар, как только он взойдёт на борт небрежно замаскированного дешёвой иллюзией корабля раанских работорговцев.
Проглядывает объявления о «распродажах таможенного конфиската», которыми, как правило, просто прикрывают попытку спихнуть втридорога какую-нибудь бесполезную дрянь. Настоящий конфискат таможенники пристраивают сами, чаще всего как раз тому, у кого и конфисковали.
**
«ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ТЫ ЗНАЕШЬ
По случаю годовщины Белой Скорби городской совет столицы официально открыл наши двери для выживших в этой трагедии. Во Всеношне один только Сгусток вмещает в себя больше беженцев с Седьмого Неба, чем Кисгодоль пропустил через свои границы с распада империи. Если вы пролистывали хоть один выпуск «Всеношного Вестника» или, Вечна помилуй, «Путеводителя Зеваки», вы могли слышать эти бесконечные жалобы об их тяжёлой жизни, о тесноте, голоде и эпидемиях. А те из них, кому не хватило места на Челе, двигаются на восток через наши доки! И как только их развернут из Корпоры – потому что, будем честны, в Республике-под-Солнцем и так плюнуть некуда, – они возвращаются и оседают в нашем городе. Теперь в Неводе шагу ступить нельзя, не споткнувшись об отсыпающегося на тротуаре после ночных гулянок тифлинга. Хотя мы в Гласе сочувствуем всем пострадавшим, мы не можем игнорировать угрозу, нависшую над коренным населением Чела.
Большинство тифлингов, переживших катаклизм, пережили его только потому, что находились за пределами своего анклава. А почему, вы думаете? Потому что они воевали. Столичные газеты говорят о голодных беженцах, тянущихся из руин Киры, но подумайте, сколько среди них может оказаться шпионов! Общества Седьмого Неба были, конечно, известны ярко выраженным отсутствием какой-либо структуры и здравого смысла. Но Влагнагог – нефилим хаоса, а не идиотизма. И не могут все тифлинги быть скоморохами, поварами и погонщиками мирадов.
Как голос Порта Даль мы хотим проявить сострадание, но не будем забывать, что эти разумные были нашими врагами и могут стать ими снова. Будьте бдительны, жители Порта Даль!»
«Глас Дали», портовая газета под редакцией некой Хлопвсмятки.
**
Проблемы беженцев-тифлингов Полчека тоже не очень волнуют. «Снова ничего», – думает он, откладывая газету. Он прекрасно понимает, что ищет крошечную иголку в потоке быстро движущегося сена, причём, иголку, которой там, возможно, и нет. Да что там – её, может быть, вообще не существует. Прошло столько лет, а люди смертны… Остаётся лишь крошечная надежда, что о такую острую иголочку кто-нибудь да уколется, и этот уколовшийся ойкнет достаточно громко, чтобы эхо донеслось до ушей Полчека.
– Масстер?
– Привет тебе, Кссрррх, – Полчек произнёс имя змеелюда так точно, как позволяет человеческий речевой аппарат, но тот недовольно сощурил свои жёлтые круглые глаза. Змеелюды злы, обидчивы, вспыльчивы, недоверчивы и презирают теплокровных. Но деньги им тоже нужны.
– У меня есссть то, что тебе может быть интересссно. Что я сзза это получу?
