Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

Прошли по нижней палубе до второго поворота, где командир батареи сделал несколько поспешных шагов вперед, перекрывая путь капитану, и жестом предложил свернуть.

Никто в точности не знал, где расположена каюта Кеплера: тот никогда и никого к себе не приводил. Считал каюту члена экипажа личной территорией, а потому и сам не заходил к другим, даже если его звали. Сам Ибрагимов не подозревал, где же находится каюта Зигфрида, не выяснял, уважая небольшую странность своего офицера.

– Сюда. Прошу…

Ибрагимов переступил порог и оказался словно в ботаническом саду. Везде – на подоконнике у окна-монитора, на книжных полках, на рабочем столе, в кадках на полу – росли цветы и самые разнообразные растения. От двухметровых кактусов тригоны до фикусов, дифенбахий и лилий. Разве что на кровати и небольшом участке рабочего стола не было цветов. Даже под потолком натянуты были веревки, по каким вились ползучие растения.

– Ни хрена у тебя тут огород, Зигфрид, – промычал Ибрагимов. – Слушай, я и не знал, что ты такой поклонник растительности. Хотя, конечно, это очень важная деталь, и я как капитан должен был это знать…

– Наверное, вы правы, Тимур Магометович.

– Слушай, а у тебя тут насекомые какие-нибудь есть? Ни разу не видел живого таракана…

Кеплер пожал плечами. Должно быть, тараканов все же не водилось.

Прошли в каюту. Ибрагимов опустился на диван, Кеплер – на стул у рабочего стола. Несколько секунд молчали. Капитан разглядывал окружавший их зимний сад. Отчего Зигфрид сделал для него исключение и пустил к себе? Видно, разговор предстоял действительно важный.

– Так что ты хотел обсудить, Зиг? – спросил Ибрагимов.

– На борту готовится мятеж, товарищ капитан, я счел важным сообщить вам об этом. Некоторые офицеры, хм… недовольны тем, что вы… как бы это сказать, злоупотребляете. Ходят слухи, будто вы не знаете, что делать, и мы скоро все погибнем, если так продолжится. Зачинщики из числа офицеров уже предлагают варианты действий, которые позволят нам обезопасить себя…

Ибрагимов ухмыльнулся. Он догадывался, конечно, о ком идет речь.

– И чего они хотят?

– Есть план вступить в переговоры. Противник боится двух вещей – что мы уничтожим двигатель и что применим ракеты «Заря». Многие думают об этом. Если мы отойдем достаточно далеко, то сможем применить ракеты, не попадая в зону поражения. Тогда у нас есть шанс не оказаться обманутыми. Мятежники захотят торговаться. Это их предпоследний шанс.

Насчет последнего шанса Ибрагимов не хотел ничего узнавать. Последний раз, когда такое на его памяти случалось, в системе Форус, погибла целая группа кораблей. А вот переговоры – та самая тема, где надо держать руку на пульсе. Мало ли что.

– Интересно, и что эти беспозвоночные хотят выторговать у каракарцев?

– Этого я не знаю. Ясно только, что цели сторон определились. Мятежники думают увести корабль, а каракарцы потребуют отдать ракеты «Заря». На честное слово никто не готов положиться, это справедливо, учитывая невысокую мораль обеих сторон. Но вы… я пришел именно потому, что уверен в ваших способностях дипломата.

Ибрагимов кивнул, встал с дивана и направился к выходу, махнув Кеплеру, чтобы тот следовал за ним. У поворота на кают-компанию он резко остановился и повернулся к Зигфриду. Несколько мгновений простоял молча, подняв вверх указательный палец и пытаясь сформулировать мысль, явно искаженную опьянением.

– Когда меня пойдут низлагать, я хочу, чтобы в этот момент ты находился на батареях со всей своей командой. Когда бы это ни произошло, чтобы ни случилось. Выполни данное мною распоряжение. Момент истины, понимаешь…

●○○○○

Когда Ибрагимов доковылял до кают-компании, там шли ожесточенные дебаты о путях разрешения ситуации с каракарцами. Голоса заметно стихли, когда появился капитан. В центре, как он и ожидал, столпились высшие офицеры, включая, конечно же, Джемисона. Последний находился в фокусе всеобщего внимания. Когда появилось начальство, он немного побледнел, но, тем не менее, выглядел раздраженным и уверенным в себе.

– Вам помочь или не мешать? Надеюсь, вы затеваете не какую-нибудь ерунду, верно? – бросил Ибрагимов, войдя в круг собравшихся и садясь в кресло. – У меня появилась свежая идея. Мы попробуем провести переговоры!

– Очень своевременно, – выпалил кто-то.

– Да-да, это мы и сами уже решили, – подхватил другой.

Кто именно это выкрикивал, капитана не очень волновало. Он поглядел по сторонам, надеясь найти своего адъютанта, а после заявил во всеуслышание:

– Мы попробуем инициировать переговоры. Нашу сторону будет представлять очень надежный и проверенный человек. Макаров, черт возьми, где ты шляешься?!

Адъютант вынырнул из толпы. Казалось, только что его там не было, но вот он появился. Ушлый для этой команды, даже слишком.

– Эй-эй-эй! – запротестовал Феликс Джемисон. – Мы не знаем, справится ли он с заданием. Мы не можем ему доверять свои жизни!

– Мы даже не знаем его по имени. Макаров и Макаров, а как его звать? – послышалось в толпе.

– Да. Ходит как тень, вынюхивает что-то, шпионит за всеми…

– Вот кто он такой, какая у него компетенция?

– Отставить демократию! – прикрикнул капитан.

Все стихли, гвалт прекратился.

– Вы слушаете меня, а я прислушиваюсь к нему. Так что назначаю переговорщиком Макарова. Точка. Остальные детали буду согласовывать только с ним и с представителями технических служб корабля.

Вновь оживленно забурлили голоса, не выходя, впрочем, за рамки субординации. Ибрагимов вытащил бутылку и допил остатки, а после встал и направился к себе в каюту за следующей. Не доходя до двери, он упал, поднялся, матерясь последними словами, и вышел в коридор.

Эти переговоры были не самым популярным его решением.

●○○○○

Вскоре Михаэль, связист, послал на дредноут сигнал, сообщавший, что «Мираж» готов к переговорам. Противник не заставил себя долго ждать: десять минут спустя пришел ответный сигнал о готовности встретиться на нейтральной территории между кораблями, примерно там, где плавал в космосе бесхозный двигатель. В качестве переговорной площадки каракарцы выбрали свой исследовательский корабль, предназначенный для спуска экспедиций на неизученные планеты.

Корабль вылетел в условленное время вместе с двумя «гаргарисками», что формальным кортежем проводили его к той условной линии, куда долетал первый истребитель, прощупывая своего противника. Добравшись до этой умозрительной отметки, истребители остановились и, дождавшись, когда переговорное судно прибудет к точке встречи, развернулись, чтобы вскоре скрыться в шлюзах «Дриады».

На «Мираже» не оказалось ничего подобающего, чтобы представительно ответить каракарцам, поэтому пришлось ограничиться небольшим двухместным ялом, что готовили в доках, наспех проверяя системы навигации и приемники телеметрии на случай, если что-то пойдет не так. Насчет шлюзов стыковки волноваться не приходилось: и земляне, и каракарцы использовали стандартизированные универсальные шлюзы для стыковок малых кораблей.

Ибрагимов, появившийся у шлюзовых узлов перед отправлением переговорщика, уже прилагал значительные усилия, чтобы держаться на ногах, как подобает капитану. Пока рядовые работники проверяли системы космической лодки, он отвел в сторону Макарова, чтобы дать ему последние инструкции.

– Слушай, дружище, враг хитер и… просто глыба, – зашел издалека капитан, – но ты сам все видел: мы их обманули… Ик… Враг знал, что мы не сможем, что мы не готовы уничтожить двигатель, но все равно был удивлен, когда мы начали стрелять, а потом был удивлен еще больше, когда мы его не взорвали… Ик… Бороться можно, и у нас есть план. Что бы ни говорил их переговорщик, ты должен всегда держать в уме только одно – мы не сбросим наши ракеты «Заря»… Ик… А если сбросим, то это должны быть уступки, на которые они никогда не пойдут. Мы должны максимально их разоружить, прежде чем скроемся, иначе у них остается возможность стрелять. Только когда получим гарантии, только тогда пойдем на уступки.

– У нас слабые переговорные позиции, Тимур Магометович.

– Это сути дела не меняет… Ик… Они будут требовать сброса ракет, так как сами их боятся. Наша задача – навязать равноценный обмен.

Переговоры в такой ситуации – сложное предприятие. Тяжело вести переговоры с людьми, которые читают твои мысли. К счастью, Макаров достаточно умен, чтобы не размышлять об этом слишком долго. Он повернулся к своему ялу и еще раз задумался о переговорной стратегии. Конечная цель у обеих сторон одинакова – разбежаться подобру-поздорову.

– А где техник? – неожиданно обронил Макаров.

Они должны были лететь вдвоем. Второй – специалист по вооружениям, чья задача – оценить возможности «Дриады», чтобы составить список требований. Сейчас его в отсеке для челночных кораблей видно не было.

– А кто должен лететь?

– Шпилин…

Ибрагимов достал из кармана терминал связи с бортовым компьютером. Лицо Карины появилось на экране.

– Найди мне, пожалуйста, техника Олега Шпилина… Ик… Он нам срочно нужен.

– Средняя палуба, каюта 13-А.

Через несколько минут Макаров, еще несколько солдат и специально вызванный непосредственный начальник Шпилина Зигфрид Кеплер уже находились у обозначенной каюты. Дверь полуоткрыта. Должно быть, в сервомеханизм что-то попало. Внутри – чудовищный бардак, как после ребулийских погромов. Вскоре нашелся и сам Шпилин. Он лежал в неестественной позе на полу под завалом вещей, распространяя сильный запах мяты.

– Черт, налакался марры… – констатировал один из солдат, переворачивая техника на спину.

– Жив, но в глубоком беспамятстве, – сообщил другой.

Среди личного состава небольших кораблей было распространено изготовление марры – синтетической настойки трав на отваре кожи судовой мебели и топлива. Крепкое пойло, не всякий осилит. Учитывая, что весь алкоголь на корабле контролировал лично капитан или, на худой конец, на пару с помощником, а стрессовые ситуации в рейдах только учащались, членам экипажа приходилось расслабляться подобным образом.

Шпилин явно не выдержал давления обстоятельств. От напряжения не убежишь.

– Вызовите врача, пусть забирает, – распорядился Кеплер. – И найдите другого техника!

– Команда не справляется с нагрузками, – промычал еле слышно Ибрагимов.

– Ваш пример тоже кое-чего стоит, при всем уважении.

– Ага, только мой пример не мешает работе корабля. Ик…

– Да хватит уже икать, товарищ капитан, задержите дыхание или выпейте воды!

Ибрагимов кивнул Кеплеру в знак признательности, а потом икнул еще пару раз.

Вскоре нашелся второй техник. Тот был довольно юн. Впрочем, Ибрагимов с самого начала знал, кем ему придется руководить: тут практически все были неопытными выпускниками академии на Марсе, в боях не участвовали и, как говорится, пороха не нюхали. Капитан искренне радовался, что их первой операцией стало уничтожение контрабандистов – прежде, чем «Мираж» столкнулся с залетевшими в границы Содружества прожженными каракарскими асами.

Уже вчетвером – Ибрагимов, Макаров, Кеплер и юный техник Лешин – прошли назад на верхнюю палубу к ялу и еще раз обсудили детали переговоров. На сей раз Макаров попросил Ибрагимова уделить ему приватные десять минут. Отошли в сторону.

– Я сомневаюсь, – признался адъютант.

– Чего?

– Телепат…

Ибрагимов ухмыльнулся. Вражеский чтец мыслей беспокоил всех, но все молчали. Каждый пытался контролировать свои мысли.

– Не думай об этом, – отвечал Ибрагимов. – Про телепата ведь все знают только из учебников и с моих слов. Может, там его и нет? Может, он погиб в бою с нашим линкором? А может быть, его съели? Знаешь, сколько тут торчит этот дредноут? Уверяю, там должна быть уже шибко нездоровая обстановочка: всем все надоело пуще нашего. Делай только одно: не выдавай нашу истинную цель – максимально их разоружить. Только тогда мы сможем отступить безопасно. Торгуйся по любой мелочи! Удачи.

Капитан хлопнул адъютанта по плечу, и тот направился к ялу. По дороге к Макарову присоединился техник. Ибрагимов проводил их взглядом и лишь тогда осознал, насколько хочет спать.

●○○○○

Яркие огни сопел закоптили шлюзовые ворота.

Маленькая яркая точка яла уплывала вдаль, в центр военного напряжения. Отсюда, с «Миража», могло показаться, что все бессмысленно, настолько силы были неравны. Даже шаровидный корабль «Жук», предназначенный для исследований, но переоборудованный под переговорную, видом своим уничтожал надежду.

Джемисон стоял у командного пульта, склонившись над сенсорными панелями. «Доверили крейсер черт знает кому, Ибрагимов всех погубит!» На душе было гадко. В нарушение устава старпом вытащил из кармана сигарету. Щелкнул по ней пальцем, и сигарета сама вспыхнула и раскурилась.

– Немов! – крикнул он. – Что там со связью? Ты как неживой! Где связь?

– Связи нет, товарищ старпом…

Связь установить не удавалось уже давно: и в связи с проблемами техническими, из-за наличия в туманности ниобия, азота и других примесей, и по причине вражеских помех. С другой стороны, дредноут передавал некие сигналы на исследовательский корабль: его антенны минус-связи оказались гораздо мощнее. На двух членов переговорного процесса с «Миража» проще воздействовать, если те в изоляции. Ибрагимов даже это не смог предусмотреть!

– Все старшие офицеры пусть проследуют в кают-компанию, – распорядился Джемисон. – Немов, очнись! Передай команду по внутренней связи. Остальным оставаться на боевом дежурстве.

Затянувшись несколько раз, он затушил сигарету, стиснув ее в кулаке, а затем вышел из помещения рубки.

В боевых условиях Джемисон с телепатами никогда не сталкивался, поэтому, пока шел в кают-компанию, решил для себя разложить по полочкам суть проблемы. Во-первых, он знал, что телепаты не умеют передавать сигналы внушения. Вернее могут, но такие сигналы не настолько сильны, чтобы склонить человека к действиям, особенно на большом расстоянии. И уж точно телепаты не способны побороть инстинкты выживания у объекта манипуляций. Во-вторых, телепаты не могут читать мысли многих людей сразу. Или могут? Откуда он это знает? Из старых книг, что прочел в школе. Научная фантастика.

Как это случилось? Что именно сделал Ибрагимов, раз противник не смог правильно прочесть намерения стрелков «Миража»? Если Джемисон правильно поймет, как действовать, у него будет собственный план, который позволит усугубить давно зреющие в офицерской среде мятежные настроения и разрешить ситуацию.

Занятый этими мыслями, старпом прошел мимо поворота на кают-компанию и приблизился к каюте Ибрагимова. Несколько неуверенных стуков в дверь и ноль реакции от капитана. Лишь когда старпом стал изо всех сил молотить кулаком в дверь, начальство пробудилось от алкогольного забытья.

– Идите в жопу, мартышки…

– Капитан Ибрагимов, нам надо поговорить! – требовательно произнес Джемисон.

– Говори так, я сплю…

– Хорошо! Я хочу спросить, что вы сделали, чтобы обмануть каракарцев? Не пытайтесь отшучиваться и язвить, я видел, что вам удалось и выстрелить, и, одновременно, промазать. Что это было, черт возьми?

Минуту Ибрагимов молчал, Джемисону показалось даже, что тот вновь уснул. Однако через некоторое время из-за двери донеслись звуки ерзания и зевков. Затем Ибрагимов ответил:

– Он не умеет читать мои мысли. А мысли остальных – умеет. Поэтому требовалось убедить всех наших в том, что мы стреляем прицельно. Я же сбил настройки нейтронной пушки.

– Он не может читать ваши мысли, потому что вы по-свински налакались?! Вы хотите, чтобы я в это поверил?

– Он не умеет читать мои мысли, потому что я киборг. А ты дурак. Иди на свое место и следи, чтобы экипаж выполнял свои обязанности. Мне надо поспать.

Джемисон попытался возразить в своей манере – жестко и язвительно, но реплики его остались без ответа, а через несколько секунд из каюты капитана донесся громкий храп.

Старшему помощнику ничего не оставалось, как вернуться к ранее разработанному плану по смене командования на крейсере «Мираж». Тем не менее, пока он шел в кают-компанию, где уже собрались его друзья по заговору, он сделал важный для себя вывод: Ибрагимов опаснее, чем кажется, даже несмотря на пьяный угар.

III

Корабль «Жук» походил на неровную сферу, из которой в разные стороны торчали антенны минус-связи и сенсоры. С точки зрения эргономики землян, он выглядел несуразно, но как абстрактное геометрическое тело был весьма симпатичен на вид. Однако то была привлекательность скульптурной композиции, а не серьезного космического корабля для исследования пограничных миров. Во всяком случае, на памятные календари фотографии таких кругляшей не наносят.

Ял сделал почетный круг, огибая «Жука» и дрейфующий двигатель. Очевидно, мимо пролетал осколок поглощенных туманностью миров и стукнулся о край двигателя, заставляя протонный расщепитель беспорядочно вращаться. Выглядело это живо, но и вселяло мысль о том, что – будь в следующий раз осколок больше, а его скорость выше, – игра вмиг закончится.

Ял пристыковался к кораблю без особых проблем.

Сделав глубокий вдох, собравшись с мыслями, Макаров ступил на борт корабля каракарцев. Вот и все – с точки зрения политико-юридических норм, он находился уже в другом государстве.

– Никогда не был за рубежом… – вырвалось у него.

– Это не считается, – понял его техник. – Это вроде как нейтральная территория, предоставленная для переговоров.

Они оказались в небольшом помещении со скафандрами, хозяйственным инвентарем, ящиками и шкафчиками. Шкафчики стояли открытыми, исчезло все, что могло быть использовано как оружие – лопаты, ломы, строительные пистолеты и прочий представляющий опасность скарб.

Первое, что дало о себе знать – повышенная гравитация и острый запах в воздухе. Каракарцы жили в мирах с высокой гравитацией, такую и настраивали в кораблях. Не то чтобы эта гравитация была для истиннолюдей невыносимой, но действовала гнетуще. Как только адъютант и техник перешагнули порог корабля, каждый почувствовали, как его тело и одежда обрели совсем иной вес. Странный запах в воздухе воссоздавали какие-то газы, присущие родной для каракарцев атмосфере. Те не были опасны для землянина, но чувство создавалось, будто оказался в лавке, где собраны все пряности мира, взвесь которых годами пропитывала воздух.

Шлюз, к которому пристыковался ял, вел в пустое помещение, залитое красным светом и казавшееся оттого живым и пульсирующим. Но такую шутку могло сыграть с наблюдателем и подскочившее от измененной гравитации кровяное давление. В помещении стояли две длинные скамьи и располагались отсеки для скафандров, скафандры, однако же, больше валялись на полу и на скамьях. Источник света определить трудно, скорее всего, свет шел снизу. Из помещения имелся только один выход – в коридор, наполненный таким же красным маревом. Как если бы туманность проникала и сюда.

Макаров и Лешин выгрузили из яла несколько кейсов с документацией и прошли в коридор. Там обстановка еще меньше походила на земную: замысловатые узоры на стенах, плавно перетекающие в утилитарные элементы корпуса. Казалось, каракарцы стерли грань между декоративным и функциональным, растворив свою цивилизацию в двух этих средах. Война для них так же являлась и искусством, и средством, причем в их понимании два эти смысла были неразрывны. В то время как истиннолюди, земляне, постоянно колебались, выбирая между искусством и функцией, разделяя эти понятия, используя утилитарное в быту, а после убеждая себя, будто это и есть красота, каракарцы, казалось, поднялись на совершенно новый уровень, чуждый и удивительный.

– У них нет музеев, – тихо произнес Макаров.

– Что, простите?

– Когда имеешь дело с каракарцами, надо понять их логику. Для каракарца нет абсолютного понятия пользы или вреда, бесполезно взывать к их рациональности, проводить взаимовыгодные сделки, основанные на принятых у нас показателях эффективности. Я сталкивался с каракарскими торговыми агентами на Процеоне-II, когда с ними торговал мой отец. Несмотря на то, что они тоже когда-то были землянами, их внутренняя организация и образ мысли претерпел значительные изменения. Они могли уступить, провести сделку умышленно в ущерб себе, если видели, что она совершается красиво. Иногда же, наоборот, выставляли совершенно неприемлемые условия, грозящие лишними ограничениями и обременениями, не имеющими к сути сделки никакого отношения. Каракарцы не отягощены нашей моралью, у них она другая. Они верят, что отвечать добром на зло плохо, так как это порождает зло, а отвечать злом на добро – хорошо. Для них вещи практичные, но некрасивые нефункциональны. Каракарцы – это эстетствующие философы-воины, доказавшие превосходство своей цивилизации. Не пытайся понять…

– … народ, у которого нет музеев? – усмехнулся техник.

– Нельзя сказать, что они совершенно отличны от нас. Конечно, их манера говорить от третьего лица с непривычки обескураживает. Так каракарцы различают собственное мнение и мнение, что продиктовано их должностью. Они считают, будто так честнее. Мы называем это «официальной позицией». Они же дистанцируются по-своему.

– Звучит забавно.

– Соберись, – велел Макаров, когда они достигли конца коридора, и адъютант взялся за пневморучку высокой красной двери, ведущей в переговорный зал. – У человека в голове каждую секунду происходит несколько тысяч операций. Некоторые являются мыслеформами, некоторые проходят в подсознании. Но для суггестов и телепатов все наши мысли – явь. Возможно, мы уже проиграли переговоры. Входим без надежды и сожаления…

Техник глубоко вдохнул и выдохнул. Это его внутренне дисциплинировало. На несколько секунд закрыл глаза, когда же открыл их, был готов свершить свой подвиг и еле заметно кивнул.

– Отлично.

Пневморучка со свистом повернулась, дверь медленно отворилась. В зале никого не было. Тусклый красный свет падал на большой переговорный стол, а на стенах помещения темнели причудливые узоры-картины, повествующие о покорении предками каракарцев их Новой родины, планеты-столицы всего Каракар-Кар’деша.

Новая родина, планета под названием Фуратар в системе C-06, была заселена более двухсот лет назад беженцами после эпидемии, охватившей три населенные планеты Караша. Связь с ними вскоре утратилась. Прошло полтора века, и первые корабли новой цивилизации прибыли со стороны Фуратара с исследовательской миссией в систему Караш. Появившаяся вскоре военно-дипломатическая миссия предъявила местной администрации требования вернуть планеты Караша под юрисдикцию Фуратара по праву первоначального владения.

Населенные миры Караша пережили эпидемию и при поддержке правительства Ребулы не более чем за сто лет восстановили экономику и производство. В их планы не входило отказываться от юрисдикции землян в пользу каких-либо прав потомков беженцев, улетевших в неизвестном направлении в самые тяжелые годы истории миров Караша. Губернатор столицы системы Караш – планеты Нолгар-III – прямо заявил, чтобы каракарцы убирались туда, откуда пришли. Каракарцы ответили орбитальными бомбардировками. Так началась оккупация миров Караша и первая война истиннолюдей и каракарцев, длившаяся пять лет. В ходе войны каракарцы оккупировали миры Караша и практически полностью уничтожили систему Вазгур, стратегически важный удаленный мир под протекторатом Тилуриги, богатый полезными ископаемыми.

Война закончилась установлением зоны карантина, и мир продлился сорок лет, пока каракарская эскадра не напала на Ребулу, Альфу и Талуриги. Геноцид Ребулы – стратегического коммуникационного и политического узла всего Центаврийского сектора и четырех ее миров – Арата, Кронкса, Берекадара и Процеона-IX – был отображен в гравюрах на стене напротив двери, через которую вошли Макаров и Лешин. От одного вида этих картин и ужаса, запечатленного на лицах жителей Арата, гибнущих в пламени орбитальных ракет, делалось тошно. Малой части воображения хватало, чтобы окончательно утратить веру.

Макаров взял себя в руки и прошел к столу, поставил на столешницу кейсы с технической документацией и сел. Вдохновляясь самообладанием адъютанта, последовал его примеру и техник.

Несколько минут молча сидели за столом, уставившись в мрачные сцены на стенах, затем пневморучка противоположной двери свистнула, и в помещение вошли три каракарца.

Они оказались загорелыми бойцами высокого роста, практически все чуть выше двух метров. Одеты были в плотные, но легкие офицерские костюмы. Все трое скрывали лица под масками – старая каракарская ритуальная традиция, связанная с правами разумных существ. На Земле и в освоенных мирах не придавали значения этому пережитку международного права, но для каракарцев оно осталось святым и тщательно охранялось со времен исхода беженцев из Старой родины. Возможно, в далеких мирах Фуратара так они острее чувствовали свою родину, свою историю. Теперь же повышали таким образом свою переговорную позицию, напоминая истиннолюдям об их коллективной вине и несправедливостях прошлого.