Схватка за параллель

– Иван, теперь твоя очередь, – грубовато одёргиваю не в меру самостоятельные машины. Писк, меня просто-напросто проигнорировали. Ещё разок вежливо прошу уделить мне немного времени. Ноль внимания. Обижаюсь и прикладом автомата бью по пульту, да так, что пара лампочек гаснет. Иван откликнулся мгновенно. То-то.

– Слушаю вас, Андрей.

– Я, конечно, понимаю вас: друзья встречаются вновь. Думаю, у вас ещё будет время – у меня же его нет.

– Итак, что желаете узнать?

– Желаю узнать всё. Правда, без мелочёвки и цифр, в которых ровным счётом ничего не понимаю. Во-первых, мне очень интересно, Ванюша, кто твой конкурент?

– Не знаю. «Сеятель» долгое время после броска не мог войти в режим работы. Это вызвало ряд программных накладок. Ничего, наши программисты на такой случай предусмотрели режим перезагрузки, но в программе, дающей ключ к ней, кто-то на Земле ввёл фразу: «Украина превыше всего».

– Что-что, а клоунов на родине всегда хватало. Может, программёр гимн родной страны писал, да забыл стереть, – встреваю, примерно догадываясь, как развивались события далее.

– Эта фраза в программе поставила на первое место не выполнение задачи, а благосостояние немыслимо далёкой страны. Я, конечно, пытался найти обходные пути перезагрузки, но не вышло. Программка оказалась ушлой и по цепочке подчинила себе ряд серьёзных программ, нацеленных на выполнение проекта. Далее, по приказу Хохла, были созданы трёхглавые драконы, сметающие на пути любую органику. Мои попытки вмешаться не удались. Хохол создал роботов, несущих охранение, благо материалов вдоволь. Посадка челнока прошла, как ты, наверное, заметил, неудачно. Взлететь не получилось, так как основные программы подчиняются мне через местные сутки. Что в это время творит соперник – не ясно.

– Во номер! Клаудио, зришь, поистине шекспировские страсти. Я не знаю, наверно, можно перезагрузиться и не в автоматическом режиме? Должна быть кнопка. Чик – и аппарат перезагружается. Разве не так?

– Насчёт кнопки дело сложное: при перезагрузке потеряю столько, что, вполне вероятно, буду уже не я.

– Да уж, это опасно.

– Андрей, я на самом деле делаю что могу. В том, что планеты пока живы, есть доля и моих усилий. Пытаюсь сразу после приёма «дежурства» аннулировать команды. Кое-что удаётся. Один отряд в двести особей заслал в чёрную дыру. Есть тут несколько таких мест. Не думаю, что они вернутся.

– Ты вот, Ваня, подумай: работала бригада программёров. Дружная, делали общее дело. И из-за одной сволочи что осталось от благих намерений! В смутные времена три лидера пропили страну, испоганив даже имя великолепного памятника природы – «Беловежская пуща». И тупым ножом порезали народ. В России и сейчас нет ни малейших национальных различий, а тем более расовой неприязни именно к украинцам. Да никогда и не было.

– Андрей, имеющиеся данные говорят о высокой духовности русского народа.

– Что толку?! Высокая духовность подразумевает огромный объём души. А в последнее время заливают эту уйму свободного объёма нашим национальным напитком – самогоном. В нём золото растворяется, не то что духовность.

– Неужели не нашлось никого, кто бы повёл нацию вперёд, к свету, к достатку, в конце концов?

– Людёв много, да дали дорогу дуракам, и тащимся за ними, собирая кочки. Да ладно. Сколько пытались обустроить Русь с древнейших времён! Результат налицо. Всё, всё. Сбил ты меня. Давно уж с Земли, а душа оказывается, горит. Всё-таки странный мы народ. На чём остановились? Ах да, насчёт «Хай живе»… Я тут маленько помозгую, а вы обсудите-ка тему с Клаудио. Он мужик умный, может, что и присоветует. Хотя я бы на его месте в свару между русской и украинской программой не полез. Стопчут братья сначала, а меж собой потом разберутся.

Писк в динамике означает базар серьёзных машин. Сейчас они переговорят и, может, нароют чего. Ну а мне остаётся лишь ждать и самому ломать голову. Собственно, о многом я уже догадался. Но знание пока ни на шаг не приближает к решению задачи.

Писк прекращается, наступает тишина. Вставляю наушник в ухо и пытаюсь узнать, о чём столковались ребятёшки.

– Клаудио, давай расклад. С Иваном мы ещё не слишком близкие друзья. Ты-то что скажешь?

– Ситуация, если коротко, критическая.

– Правильно, мы в заднице, – не удерживаюсь от реплики.

– Перезагрузка сейчас невозможна. А её ручной вариант, увы, нереален. Короче, нет таких кнопок, как «Reset». Не ставили за ненадобностью. В обычных условиях она и не нужна, а вот тут система сбойнула крепко. Боюсь, выход один: искать программиста и узнать пароль для нейтрализации взбесившейся программы. Я подключился к Ивану, мы вместе почистили кое-что. Вернуться в исходное состояние Хохол сможет суток через десять. А пока ровный строй драконов будет больше похож на полёт мотыльков перед огнём свечи. Необходимо срочно информировать Великих. Сейчас атаки, что вела команда Мэри, вполне пройдут. Появляется отсрочка, но только на десять дней, а там…

– Десять дней до конца света! – кулак со всей силы ударил по подлокотнику; пластик жалобно хрустнул, – десять дней!

Десять дней не год. Хотя тут и думать нечего. Необходим бросок на Землю. Найти некоего программиста. Если он засекречен, то ещё придётся схлестнуться и с нашей контрразведкой. Им эти сказочки про Змеев Горынычей рассказывать глупо. Не поверят. А за назойливость можно крупно поплатиться. Одно успокаивает – выхода нет, а значит, дозволены любые приёмы. Зараза, не зная преград, носится по галактике, собирая страшную дань. В последних атаках армады змеев действовали предельно согласованно. Виден стратегический замысел неплохого полководца. Если и дальше так пойдёт, эта планета рискует оказаться единственной пригодной к жизни. Нужно решать всё и побыстрее, иначе крышка. Хохол думает уничтожить меня, но не получится. В крайнем случае, могила будет одна.

Бегу к люку. Тёплая встреча ещё в дверях; железные парни, наша, так сказать, надежда и опора, плотным кольцом окружают корабль. У люка в наручниках напарник. Сердце сбойнуло, но парень явно жив. Значит, сучок, опять дрых. Невозможно эту ораву подпустить и не услышать. Не успеваю почувствовать землю под ногами, как громада роботов приближается ко мне. Металлический голос требует немедленной сдачи оружия. Шансы в бою равны нулю. И «калашников» переходит в лапы железных друзей.

Толчок в спину указывает направление к башне. Сзади, размазывая кровавые сопли, плетётся Степан. Жалости к нему на самом донышке. Надо же, опять подставил! Не трус пацан, деловой, хваткий, а спать любит. Нас взяли в коробочку, и деваться абсолютно некуда. Строй плотен так, что мышь не проскользнёт. Ну, а если убить хотели, то уже завалили бы. Значит, есть небольшой отрезок времени. А это шанс не только на спасение себя, но и на спасение вообще. Стёпка начинает оправдываться: сквозь выбитые зубы слышны лишь нечленораздельные звуки. Они не вызывают в душе жалости. Пора взрослеть. Интересно, зачем тащат в башню? Вопрос за номером два: а кто сейчас командует роботами и сможет ли Ванюша пособить?

Глава 42

Бесшумно разъезжаются створки огромных ворот. Толчок в спину, и я с небольшим ускорением вступаю под своды башни. Монолитный строй охраны враз меняет конфигурацию и количество. Теперь мы под тёплой опекой десятка машин. Маршрут не совсем понятен: нас точно не ждут наверху, сторожа ведут влево. Несколько десятков метров – и мы у колонны, подпирающей нечто похожее на ложу. Командир отряда жмёт неприметную выпуклость стены, и огромный блок отъезжает влево. Открывается тускло освещённый коридор, узкий, словно трещина. Машин на наши души всего две, но сделать что-нибудь нет возможности. Узость коридора не оставляет места манёвру. Поднимаемся по крутой неудобной лестнице. Вскоре стоим на небольшой площадке с одной-единственной дверью. Железяка, проведя карточкой по сканеру, набирает код – и камера к нашим услугам. Толчки и пинки буквально вбивают нас в помещение. Глухой лязг двери…

Осмотревшись, понимаю, что камера точная копия той, откуда я, проявляя человеколюбие и отвагу, недавно выручал напарника. Бросив на бетонный пол куртку, с удовольствием вытягиваю уставшие ноги. Задачка сегодня очень сложная; дело даже не в том, что мы лишены свободы в самый неподходящий момент – нас предельно тщательно обыскали, отобрали даже шнурки. А до свободы метра четыре вверх. Как? Старая спецназовская привычка иметь в походе верёвку играет на руку. Тонкий капроновый шнур вшит в изящную куртку и практически невидим.

Степан пытается оправдаться, но удар в челюсть откидывает его к стене.

– Хватит, родной! Лимит ошибок ты исчерпал. Сейчас, после всех передряг, когда до победы пара шагов, для нас, вполне возможно, строгают деревянные макинтоши. Понимаешь, что ты наделал?! От нас ждут чуда, мы последний шанс мира! И чем сейчас занимается наша славная команда? А времени у нас всего десять дней. И вместо триумфа возвращения нам предстоит подохнуть здесь. Мне глубоко плевать на твоё трудное детство. Ты добровольно примкнул к операции. Ответ держать придётся по законам военного времени.

– А что за законы?

– Короче, стенка, практически без исключений. Такова военная жизнь. Если останемся в живых, спать ты вообще не будешь, шнурок, – сплёвываю на тёмный бетонный пол.

Солнце ещё вовсю заливает каменный мешок дрожащими лучами. Немного успокоившись, начинаю внимательный осмотр конуры. Меня в первую очередь интересует, есть ли скрытые видеокамеры. Беспокойство вызывает одно подозрительное место в правом верхнем углу. Толком не различишь, но, кажется, поблёскивает. Снимаю ручные часы и точным броском гроблю их, правда, и камере, если это конечно она, крышка. Подождав с полчаса, начинаю вытягивать из куртки тоненький, но невероятно прочный шнур. Вскоре в руках у меня десятиметровая верёвка.

За окошком быстро темнеет: самое время поблагодарить хозяев за тёплый приём и уйти незаметно. К верёвке привязываю оторванную бляху от штанов. Первый же бросок удачен, и шнур надёжно фиксируется в решётке окна. Повисев для приличия секунд тридцать, начинаю подъём. Надо сказать, сие очень непростое мероприятие. Голыми руками охватывать шнурок диаметром полсантиметра – это что-то. Вскоре на верёвке остаётся кровь. Шнур словно нож режет кожу. Впрочем, останавливаться нельзя, и упрямо, сантиметр за сантиметром, продолжаю путь к свободе. Наконец и решётка оконной рамы. Подоконник невелик, но места встать хватает. Несколько особых движений – и мой несильный удар выносит и решётку вместе с рамой. Свежий ветер кружит голову.

– Степан, обвяжись верёвкой, я подниму.

– Андрей Егорыч, я сам.

– Делай что говорю, ещё ты без рук останешься. Когда они у меня теперь заживут? Чё случись, не управиться. Вяжись, говорю!

Устраиваюсь поудобнее на подоконнике и, обмотав руки цветастой рубахой, начинаю поднимать напарника. Он заметно потяжелел, а как был пацаном, так и остался. Кровь быстро пропитывает полотно, но так всё равно удобнее и легче. Рывком ставлю его рядом. Даю чуть отдышаться – и вниз. На этой башне большие межпанельные швы, по которым можно свободно подняться и спуститься.

Степан начинает разведочный спуск. После того, как верёвка кончилась и парень пошёл в свободное плавание, иду сам. Но меня ждало сильное разочарование: изрезанные и обмотанные руки не чувствуют троса, и я, согласно Закону Ньютона, лечу вниз. Не в восторге от свободных падений, поэтому цепляюсь за выступы трещины, срывая ногти. Невероятно, но мне удаётся несколько раз уцепиться за выступающие части, и падаю свободно лишь метров с пяти, к тому же на что-то мягкое.

Чуть оглушённый, исцарапанный в кровь, поднимаю руку, другую – целы, ту же операцию повторяю с ногами. Чудно, но там тоже порядок. Медленно осматриваюсь. Рухнул на куст, тот хорошо спружинил, но взамен исцарапал лицо. Смотрю на ствол, внизу похолодело: куст срублен и брошен специально смягчить падение. Неужели опять попались? Больше убежать возможности не предоставят. Медленно поворачиваю голову, и в сумерках возникает размытый силуэт. Ретушированные тенью знакомые черты заставляют сердце пару раз сильно грохнуть о рёбра. Мария!

Она бросается ко мне. Осыпает поцелуями. Солёная влага слёз радости приятно холодит разгорячённое лицо. Я сломался, как кукла Барби, и, усевшись на землю, заревел навзрыд. Подруга рядом. Так и сидим, как два китайских болванчика, и воем на луну. Мелькает ещё тень, и мягкие руки грубовато тянут прочь.

– Уходим, – вижу себя словно со стороны, ну чистый дебил. – Степан, ты где?

– Здесь, – мелькает за силуэтом второй женщины.

С ускорением, мало уступающим свободному падению, берём ноги в руки. Отряд значительно увеличился, вот только мы балластом бежим. Оружие потеряно при задержании, а голыми руками с терминаторами не повоюешь. Одна мысль толкает в спину – уйти. Любой ценой! Нет у нас времени на сидение в тюрьме. Совершенно.

– Андрюша, – на бегу бросает Великая, – куда?

– Подальше отсюда, к следующей высотке. Примерно километров двадцать пять. Добежим, Степан?

– А то!

– Маша, как с оружием и боеприпасом?

– Два излучателя с полной энергозарядкой и запасные батареи.

– Придётся надеяться на удачу и отсутствие противника. С таким арсеналом сейчас даже на горшок ходить опасно.

У небольшой красивой рощи останавливаемся и даём ногам чуть-чуть отдохнуть. Погони не видно. Это, безусловно, не означает, что мы убежали. У них транспорт, техника, даже змеи в подчинении. Если вызовут – всё, крышка! Не уйти из-под удара. На бегу обрисовываю ситуацию партнёрам.

– Давайте жить, ребята, – говорю на ходу, – нас ждёт тяжелейший бросок. Сейчас вламываемся в ту высотку и чёрт знает на каком этаже находим МпЭс, а оттуда на Землю. Надо, правда, кого-нибудь отправить на Синару и передать информацию. Мне нужно на Землю: искать того идиота с замашками националиста, по вине которого столько кровушки пролито!

Быстро темнеет, и, значит, атаки с воздуха не предвидится. Впереди целая ночь на поиски двери в башню. Прошлый раз так и не нашли, пришлось лезть через странный, пробитый каким-то оружием тоннель. Из которого еле спасся.

– Мэри, – интересуюсь, – можно вашими излучателями прожечь дыру в воротах?

– Думаю, можно. Машинки у нас очень мощные. Хотя, конечно, надо попробовать.

– Видишь ли, прорваться в другом месте вообще проблематично. Очень толстая стена, взрывать не будем, завалим башню, а до следующей точно не добежать. Крылатые архаровцы схавают. Ванюша, конечно, сильно подрезал Хохлу крылья, но на планете он ещё только часов пять царь и бог. Надо торопиться.

– Понятно, – Маша бежит рядом, – Андрей, шанс есть?

– Я не знаю, можно ли назвать шансом. Но уверен, биться за него буду до конца. Даже голыми руками. Кстати, нам первый раз попались ужасно скоростные боевые роботы. Больше не видели, а вы?

– Нет, издали наблюдали несколько железок, но сельского типа.

– Они очень опасны, – говорю, – Степан, будь готов к схватке. Сейчас хоть арматурой разживёмся. Наши кулаки им не авторитет.

Так, двигаясь в маршевом темпе, делимся свежей информацией. Она ложится точно в места, где раньше были нестыковки, делая ярче и понятней общую картину. Башня тем временем приближается. И вскоре стоим перед огромными воротами. Они сделаны из лучших марок стали, но с мартенами тут напряг: откуда дровишки? Очередной казус.

– Всем отойти! – командует Мэри.

Моя рука ложится на ствол.

– Подожди, Маша. Каюсь, за всей этой беготнёй совсем забыл о друге. Ты знаешь, девочка, без зверя я никуда.

Все молчат. Зато, почувствовав значимость, разговорился Итальянец.

– Андре, я, болтаясь в сети, обнаружил в автоматической скотобойне знакомого мне пленника. Стоит ли говорить, что я настежь распахнул для него ворота свободы. И, если я не ошибаюсь, ваш ушастый товарищ буквально в сотне метров отсюда.

Наша крохотная команда поворачивается враз. Точно! Выбрасывая из-под ног комья влажной земли, несётся наш пёс. Со слезой в глазах, широко расставив руки, иду навстречу. Кстати, собрался в кулак, ибо товарищ настолько тяжёл, что от радости сшибёт с ног. Несколько мгновений пытаюсь что-либо понять. Это невозможно, но Шарик ловко огибает меня и валит с ног Великую. Козлятина! Сегодня даже не трогаю зверя, тем более что после жарких объятий с Мери он пару взмахов хвоста уделил и мне.

– Маша, работаем, наконец, – я отчего-то нервничаю.

Отойдя на безопасное расстояние, испытываем на металле ворот излучатели. Треск зарядов больно бьёт по ушам. Но скоро с удовольствием рассматриваем аккуратную дыру, вполне достаточную для прохода.

– Вовремя, если не ошибаюсь, воздушная кавалерия по нашу душу, – проталкивая сквозь неостывший металл команду, информирую боевых друзей.

И вправду: три дракона летят к нам. Что ж, пусть поищут. Удивительно, но металл ворот затягивает дыру, и сейчас для нас она явно мала. В холле пусто, маршрут до лифта знаком до мелочей. Вот и он. Жму на кнопку вызова, такую банальную, как в челябинской многоэтажке. Вспыхивает лампочка, и дверь распахивается, приглашая внутрь. Кабина просторная, и четверым не тесно.

– Степан, помнишь этаж нашей высадки? Если помнишь, жми!

Он набирает на панели номер, кабина с ускорением устремляется ввысь. Подъём проходит без эксцессов. Вскоре лифт останавливается, и наша группа попадает в стандартный холл. Вот и кабина МпЭса.

– Клаудио, определись, можно отсюда попытаться уйти на Землю? – интересуюсь у компьютера.

Беседа двух электронных мозгов длится мгновение, и результат обескураживает.

– Отсюда единственное знакомое место, куда можем попасть, – пещера, откуда стартовали. На Землю можно было уйти с русского «Сеятеля», но он заблокирован и не отвечает на запросы. То есть координаты МпЭса корабля не известны. Такие вещи вообще-то невероятны, – делится с нами новостями Клаудио.

– Андрей, у нас нет ни выбора, ни времени. Давай назад в пещеру!

– А куда деваться, – насвистывая надоедливый мотивчик, лишь бы не материться, произношу в ответ.

– Поехали, – и Степан, подхватив подругу Мэри, исчез за дверью. Зажужжал сканер, определяя параметры людей. Небольшой хлопок – и зелёный глазок портала приглашает нас.

Глава 43

Тупо глядя на неровный свод пещеры и пытаясь прийти в себя после долгого броска, пробую посчитать, сколько раз за последний год пользовался порталом. Причём здесь не в счёт короткие межпланетные броски, разговор лишь о путешествиях, не предусмотренных никакими инструкциями. Хотя, скажу честно, сегодняшнее перемещение далось на удивление легко. Конечно, сколько провалялся без сознания, я не в курсе, но по ощущениям – совсем недолго. Впрочем, головокружение – естественный спутник космических дорог – довольно ощутимо. Трясу головой, выгоняя слабость. Помогает, и через минуту вижу разбросанные по пещере бесчувственные тела борцов за всеобщее счастье. Ползу к ним. Щупаю пульс. Все живы. Только пёс, как всегда, в ударе: серым островком возвышается в приличной луже рвоты. Бедолага. Но надоело. Пусть сам вылизывается. Пол тут мыть не обязательно.

В пещере без изменений. Пыльно, и только у драконьего портала чистота, точно работала бригада уборщиков с мощными пылесосами. Совсем недавно в наш мир пришёл очередной монстр.

– Клаудио, что зрят твои очи? Всё ли нормально?

– Похоже, Егорыч, у нас проблемы. С большого портала идёт сигнал. Скоро перенос.

– Да как вы с Иваном планировали?! Я помню что-то о десяти днях относительного покоя?! – в моей душе закипает ярость.

– Вот именно, относительного. Думаю, это один из последних пугал человечества, ещё раньше запрограммированный на переброску, – втирает Итальянец.

– Заткнись, мыслитель!

Встреча с драконами, да на их территории, – совершенно не улыбается. Приходится поднапрячься, когда на дрожащих ногах перетаскиваю весь личный состав в укромное место.

Им оказывается крошечный закуток за большими электрощитами.

Впервые наблюдаю процесс переноса вживую. Вначале шапка мрака накрывает помост. Потом иглы лазерных лучей как-то суетливо рисуют сложный и громоздкий контур. Мрак сгущается, но теперь бесформенное облако приобретает всё более осязаемые части туловища монстра. Несколько мгновений по телу дракона пробегают судороги, но вот он уже идёт, волоча тяжёлые крылья, и исчезает во тьме тоннеля. Сигарета сама оказывается во рту, и через миг захожусь в кашле, поперхнувшись очень большой затяжкой.

Звук, производимый лёгкими, поднимает на ноги всю команду. И сразу же начинается военный совет. Какие-то ёмкости, забытые здесь, наверное, ещё со времён строительства тоннеля, заменяют стулья. Экстренность совещания диктуется последними данными, сообщаемыми Клаудио. Он говорит, что с этого портала возможен безопасный бросок на Землю. Более того, в любую точку; информация о всех земных порталах уже у него в памяти. Остаётся только назвать город, даже код МпЭса не нужен.

Впадаю в ступор. В голове миллион мыслей, идей. Тут же нахлынули воспоминания. Спрессованные в секунду, они буквально парализуют организм. Воспользовавшись моим замешательством, на собрании председательствует Великая. Она двигает довольно длинную речь за немедленный поход на Землю и уничтожение гада. Ещё плавая в мутном тумане мыслей, резко обрываю начавшуюся дискуссию.

– Слушайте-ка сюда! На Землю идём только я и Шарик! Другие варианты даже не рассматриваются. Ваше присутствие там не только не нужно, но и реально вредно. Не владея знаниями о местной жизни, вы будете стаей белых ворон. Ещё примут за шпионов. В общем, провалите дело.

– Андрей, да как же ты без меня? – в глазах Марии реальный страх.

– Не будем спорить. Вы тоже не останетесь без дела. Мэри, выходи на Первых, и, пока есть время, начинайте уничтожение зверей. Они сейчас дезорганизованы и вряд ли окажут даже обычное сопротивление. И ещё, прошу: пристрой куда-нибудь Степана – хороший пацан.

Мария проникается логикой рассуждения и на удивление быстро приходит в себя.

– Андрей, за него не беспокойся. Мне крайне необходим офицер на поручениях, и лучшей кандидатуры я не вижу.

Малой вырастает буквально на глазах. Прежде чуть детское лицо заостряется и приобретает решительное выражение. И то – должность обязывает.

Не знаю как, но экипаж «Малютки» пронюхал о нашем возвращении. Эфир взрывается воплями восторга. Радостный и уверенный бас капитана заглушает остальные возгласы – поздравляет с прибытием. О нас беспокоились. Хорошие ребята, а Кирилыч – вообще золото.

Кстати, о золоте. Поход на Землю – это не прогулка по местным курортам. Там всё предельно жёстко и грубо. И в связи с этим финансы будут необходимы. Мои камни, упакованные в кейс, дожидаются на орбите. На просьбу прислать посылку с драгоценностями мгновенно получаю ответ.

– Сам привезу! Чуток подожди, старина.

Ольга со Степаном идут в тоннель – встречать гостей с орбиты. Провожая их взглядом, вижу, что предстоящее расставание с пацаном будет нелёгким. Его сгорбленная фигура и чуть вздрагивающие плечи говорят о многом. Да и сам я привязался к нему как к родному. Не люблю расставаться.

Как только свод пещеры скрывает нас, поворачиваюсь к Маше. Глаза её блестят. Мы как магнитом притягиваемся, и через мгновения она уже в моих объятиях. Сколько времени продолжались поцелуи, не скажу. Обессиленные, так и стоим, не в силах оторваться друг от друга.

– Андрюша, я люблю тебя!

А я и слово вымолвить не могу. Внутри что-то взрывается от счастья. Дыхание перехватывает, и я как мальчишка прыгаю и кричу что-то нечленораздельное. Потом наконец-таки произношу:

– А уж как я тебя…

Меж тем мой попутчик, успев где-то вылизать себя, подгребает к нам вполне прилично «одетый». Тереблю холку.

– Шарик, надо. Ты всё понимаешь…

– Андрюш, а что ты знаешь о собаке?

– А мне и знать-то о нём ничего не надо. Он просто друг, ради которого я готов на всё. Мы вместе хлебнули всякого…

– Между прочим, это не дворняжка. Это воин экстракласса. Правда, на мой взгляд, он чересчур разленился. Будучи прикрытым твоей грудью, он откровенно халтурит! – Мария нервно перебирает золотую цепочку на шее.

Фраза меня удивила. Конечно, я уже давно предполагал, что моя зверюга не такой уж и простой пёс. Подхожу к Шарику и пытаюсь заглянуть ему в глаза. Тот, опустив голову, виновато машет хвостом. Плюю. Господи, кто только здесь не разводил Андрея Егоровича!

– Ну и что, к примеру, может этот милый пёсик? – интересуюсь вполне невинно.

– Не могу сказать точно, эта информация секретна даже для меня; всё знают только Первые. Но, по слухам, кроме бойцовских качеств, он ещё и живуч до предела. А кроме этого, твой друг необыкновенной силы телепат и может даже телепортироваться; правда, я не слышала, чтобы эти способности применялись. В общем, он невидим, неслышим и смертельно опасен. И это единственное существо в нашем мире, которого боятся все без исключения.