Схватка за параллель

– А пещеру хорошо запомнил?

– Да, рядом с ней три высоких острых столба вот таким образом расположены, – рисует схематичный эскиз.

Если там не случилось серьёзных катаклизмов, пещеру мы найдём. И поглядим, откуда берутся драконы. Вероятность того, что это наши знакомые змеи, довольно велика.

– Степан, не помнишь, драконы у вас вместо птиц не летали? А то, может, это ваши обычные животные.

– Дядь Андрей, слышал я про драконов, но ни разу над планетой их не видел. И отец говорил: улетают они куда-то. Учёные вроде бы организовали экспедицию, но то ли погибли, то ли исчезли. Вот так.

– Ладно, Степан, иди отдыхай. Завтра продолжим работу. После завтрака сюда пулей. Времени мало, а вопросов, увы, больше, чем ответов. Чем лучше подготовимся здесь, легче будет там.

Мальчишка убегает к новым знакомым. А я гружу компьютер по полной. И с удивлением наблюдаю странную картину. Явно спровоцированные, причём не очень многолюдные беспорядки с участием клонов и гномов при отсутствии ядерного или какого-либо другого оружия приводят почему-то к некой вспышке, замеченной с патрульного корабля «Персей» и однозначно классифицированной как ядерный взрыв большой мощности. Поскольку, кроме экваториальных островов, планета непригодна для жизни (ну нет больше земли), осмотрев пепелища, патруль закрыл планету, как опасную для проживания, по меньшей мере, на пятьдесят лет. Так она и отмечена на всех звёздных картах. А радиофобия отгоняет немногих мародёров этого мира.

В принципе эта планета не играла в мироустройстве никакой роли. Она не отличалась ни многочисленным населением, ни райским климатом. Стычка подростков на пляже вызвала волну насилия. Вал беспорядков накрыл планету. Вот только странно, что, кроме таких общих фраз, более подробной информации обнаружить не удалось.

Мысли текут неторопливым ручейком, цепляясь одна за другую. Много странного по простой причине – я там не жил. Мотивы жителей планеты для меня тайна. Хотя выводы кое-какие напрашиваются.

Неожиданно в мозгу возникает образ Маши, и умствования испаряются. Мысли кружатся в бешеном хороводе, и не успеваю понять, где боль, где ненависть, где жалость, где беспощадность. Мария просто стоит в моих плотно зажмуренных глазах. И после пяти минут мата и злости на себя прощаю её. Страшная сила – красивая богиня! Надо на всякий случай держаться подальше, но понимаю всю невыполнимость этого. До чего ненавижу себя. Но сверху, судя по всему, на нас спущена разнарядка. И как ни крутись – быть вместе, даже если реки наполнятся кровью наших врагов и, выходя из берегов, будут угрожать всемирным потопом.

Сейчас разведаем с командой местность, и надо искать истеричку, пока не влезла в крупные неприятности. Борец с нечистью, идиотка! Ответный удар по её команде будет страшен. Да и мои шансы на выживание невелики. Задумки скину в сеть. Пора Великим учиться головой работать, а не экспериментировать. Сон мягко крадётся, отщипывая то от одной мысли кончик, то от другой начало. Они начинают путаться, сплетаться в странный плотный шар и наконец гаснут.

Утром совершаю по пустынным коридорам и лестничным пролётам пробежки. Ускоряюсь, словно на результат. Пот быстро мочит футболку. С шевелюры ручьём бежит солоноватая жидкость. Как-то в этих бросках по планетам совсем разучился ногами шевелить, всё головой да головой. В крошечном спортзальчике с удовольствием кручусь на перекладине, затем ломаю гири. Интересно, формы гантели и гирь практически идентичны знакомым с детства. Пока бегаю да прыгаю, корабль просыпается. Появляются первые заспанные морячки, с недоумением смотрят на меня. Не осуждая, просто принимая как данность, что у богатых свои причуды.

Эх, знали бы, да ладно! Сейчас всем встречным-поперечным буду рассказывать о том, что иду спасать мир. Такой весь мягкий и пушистый. Поэтому придаю фейсу злобное выражение, и народ рассасывается по делам. Ещё полчаса честно качаю железо. После душа стюард приглашает на завтрак в кают-компанию. Форма одежды свободная. Торжественная часть окончилась вчера. Сегодня дела и работа.

На завтраке представили старпому с естественным космическим именем Джон; я очень бы удивился, если бы он оказался, допустим, Иваном. Также с главным механиком, Доминике – огромным, словно шифоньер, клоном. Непринуждённая беседа течёт вежливо и касается сложностей полёта, взаимоотношений в экипаже. Меня заверяют: в случае необходимости могу рассчитывать на всех. Слегка перекусив, возвращаюсь в каюту. Пора начинать подготовку амуниции. Степан ждёт под дверями, и, глядя на его счастливое лицо, убеждаюсь – пацан вполне доволен и судьбой, и собой.

Первым делом распаковываем противоатомные скафандры. Они очень легки и тем вызывают сомнение в их надёжности. Тщательная проверка показывает отличные защитные качества. При достаточно высокой интенсивности излучения уровень радиации внутри скафандра в пределах нормы. Часа полтора учимся натягивать костюмы, подключать регенерацию воздуха и герметизацию шлемов – тоже нудная процедура. К концу тренировки влезаем в робу лихо.

Далее проверяем НЗ, оружие. Усаживаю Степана за чистку пистолетов-пулемётов, а сам шлифую «калашникова». Сколько же мне послужил? А сколько послужит? Набиваю магазины, остальной боекомплект развешиваю на поясе, рассовываю по карманам, благо их полно. Патроны тщательно протираю. Даже неугомонный Степан с удовольствием выполняет нудную в принципе работу. Ничего, брат, внизу покажу тебе наше оружие в действии. Разрядников нам, к сожалению, не продали. Тяжёлое оружие под запретом в данном секторе. Но я синтезировал тротил во вполне официальном ресторанчике. Ведь синтезатору до фени, какую органику готовить. А детонаторы сделал по чертежам, знакомым ещё с карьера. Гранаты аналогичные, Ф-1, РГД-5, удобно располагаются в подсумке.

Провизию с собой решили не брать. Запрашиваю у компа данные шлюпа; он, оказывается, тоже обладает отличной противоядерной защитой. Планируем на нём искать пещеру и, если найдём, посадим невдалеке от входа. Это для того, чтобы не лазить по радиации лишний раз. За Шарика не беспокоюсь: как-то само собой приходит понимание, что радиоактивность ему не страшнее пары блох. Поэтому не грузим лишнюю амуницию.

Так в делах, заботах пролетает неделя путешествия. Часты ужины с капитаном. Очень образованный и разносторонний человек. Одно удовольствие поспорить, поговорить за жизнь. Неоднократно полемика доходила до ругани. Ругался кэп виртуозно, плотно, в основном по-русски с незначительными вкраплениями англо-французской ненормативной лексики. Ну и я не сильно уступал на сленге родной страны, и матерная речь успешно вытесняла обычную. Выслушав друг друга и успокоившись, расстаёмся закадычными друзьями.

Зашёл на огонёк к картёжникам. Играли в очко. Ох, и масть же мне валила! К концу вечера оставил ребят без штанов в прямом смысле. Но рабочая солидарность не позволила бросить команду в проигрыше. Ставлю выигрыш против призовых денег и успешно проигрываю всё. Боже, как они радовались! Идиоты; если бы хотел, без трусов оставил и по пол-уса сбрил. Думаю, охоту играть отбил у них надолго. Может, чего скопят, дело откроют – короче, развернутся. А сейчас пусть живут.

Со Стёпкой и ребятами-юнгами занялся рукопашным боем, чем привёл их в совершеннейший восторг. Получаться у них начало очень даже неплохо. Глядя на наши занятия, местный геркулес механик Ганн Мигель предложил мне помериться с ним силой. Бой назначили на следующий день. Надо ли говорить, что вся свободная от службы часть экипажа еле разместилась в маленьком зальчике. Бороться здесь невозможно, предложили перебраться в зал банкетов. Мигом перетащили маты, установили стулья и расселись, попивая пиво с орешками.

Стоим друг против друга. Соперник огромен, на голову выше и раза в два тяжелее. Если в лапищи к нему попадёшь, партия окончена. Но лезть в распростёртые объятия не собираюсь. Слышу, заключают пари 1 к 5 – дёшево меня ценят. Моргаю Стёпке, и он всю наличность ставит на меня. Верит. Мигель переминается с ноги на ногу и явно ждёт сигнала. Старпом на правах рефери машет красным флажком.

Механик ломится в мою сторону, словно дикий кабан. Но я давно в его тылу и со всего маху ногой оттягиваю по заднице. Хохот в зале. Тот мгновенно разворачивается и, словно бык на корриде, без разговоров несётся ко мне. Ну не лезут же умные люди под паровоз, задавит. Я чем хуже…

Пара бросков в моём направлении, но мимо, увы, мимо. Лапищи Ганна хватают воздух, увернуться не составляет большого труда. Он не привык к соперникам, не боящихся его. Ещё бросок; делаю вид, что смещаюсь влево, а сам ухожу вправо. Соперник бросается влево и получает по полной под дых. Несмотря на мышечную защиту, гнётся пополам. Бросаюсь на пол, провожу подножку. Грохнулся так, что, вероятно, яхта сошла с курса. Даже мне стало больно. Шум в зале, крики возмущения и восторга. Кто-то проиграл по-крупному, зато выиграли тоже серьёзно.

Мигель долго не подаёт признаков жизни. Наклоняюсь над механиком, щупаю пульс. В порядке, жить будет. Стараюсь аккуратненько уложить его – ну не без механика же на борту оставаться! Вода и лёгкое похлопывание по щекам приводят Ганна в чувство. В глазах страшная пустота. А в мозгах ни одной мысли. Тщательно с доктором осмотрели; наш общий диагноз – очухается. Довольный Стёпка с кучей бабосов в кармане важно вышагивает по палубе. Приятели, поставившие деньги на противника, жестоко просчитались. Ничего, пацаны молодые, на будущее наука будет. Может, в следующий раз телосложение не введёт в заблуждение. Ибо, в конце концов, мамонт намного сильнее человека. А сейчас где мамонт и где человек?

Поразмялся на славу. Тащу механика в бар, и после третьей порции спиртного он становится похожим на себя. В глазах боль сменяется удивлением, я утешаю тем, что солдат и драться обучался с детства. Это его очень успокаивает. Наливаю ещё пару порций за мой счёт, и мы друзья по гроб. И то верно, такого противника за спиной иметь страшно.

Глава 28

На следующий день яхта выходит на орбиту Синары. Голографическая картинка на удивление точна. Синюшная планета с серыми, словно нестираными облаками. Громадные просторы океана и две горсти крупных экваториальных островов. Значительная часть их фиолетового цвета, основного для местной растительности, но несколько – явно вулканического происхождения – имеют ярко-красный цвет, точно кровь. Впрочем, и карта до катастрофы имела такие же цвета.

Мутное дело – основываться на подозрительных фактах, хотя примем за данность то, что был взрыв и населения больше нет. Это основа, а уж подробности придётся выяснять самим. Сканеры яхты показывают незначительное превышение уровня радиации на ряде островов. Ничего серьёзного, эти дозы далеко не смертельны и жизни не помешают. Города и посёлки пусты, заросли джунглями, и лишь мачты приёмных антенн связи указывают на их месторасположение. Они всё ещё значительно выше самых больших деревьев.

Пришла пора приступать к делу. Посадка в шлюп выливается в незапланированное шоу. Слёз, конечно, нет, но сколько слов поддержки раздаётся со всех сторон! Такое серьёзно бодрит и внушает уверенность в нашем успехе. Ещё бы: тыл у нас надёжен, а враг впереди не так уж и крут. Зато осрамиться нам теперь никак. Мы можем погибнуть, но дело должно быть сделано. Перед стартом в который раз пытаюсь связаться с Мэри или Клаудио. Сквозь треск и шорох помех изредка пробивается далёкий голос Итальянца. По интонации понятно: у него серьёзные проблемы, и только ради друга он спускается с небес. Такая, надо сказать, честь для меня.

– Слышь, шнурок, всё внимание сюда! Нашу команду ждут серьёзные дела. Если с нами что-то случится, получишь пакет с последними догадками, идеями, решениями. Дальше думайте сами. Пока! – чётко и ясно выдаю часть информации, которая не может не заинтересовать.

Запускаю двигатели шаттла. Шлюзы открыты, и ничего не мешает старту. Кристаллики замёрзшего воздуха слегка мутят хрусталь бронеколпака. Мягко задрожали, выходя на режим, маршевые двигатели, и пустота пространства принимает нас. Управление шлюпкой элементарное: любой наш пятиклассник после «Космической Одиссеи» легко совладает с кораблём. Небольшая вибрация, датчики показывают нагрев обшивки – нас встречает атмосфера планеты; дальше жуткая тряска. Через некоторое время приходит тошнота и мутит не одного меня. Обстановка, к сожалению, не позволяет расслабиться: кругом вода, а островки малы, как авианосцы. На них не то что сесть, хотя бы попасть.

Управляемый сброс скорости после входа в плотные слои успокаивает болтанку. Теперь используем космический аппарат в качестве банального самолёта. Радар рисует большое количество островов; сверяюсь с картой и убеждаюсь, что до бывшего столичного ещё далеко. Лёгкий ветер слегка рябит гладь воды. В отдельные моменты на волнах появляются белые барашки. Небо над головой серое. И вообще, как-то не по себе. Такое впечатление – будто залез в окно чужой квартиры и шаришься в нижнем белье хозяйки. Зато лицо Степана светится восторгом и счастьем. Наверное, надеется, что из этих грязно-голубых джунглей выйдут навстречу родители.

Парень погружается в атмосферу детства. Нет, малыш, детство кончилось давно. Я взял большой грех на душу, втравив тебя в эту авантюру. Хотя, если выживем, можно порадовать детей Синары, что их планета жива и ждёт домой блудных сынов. Но это после.

По курсу среди глади воды огромный участок суши. Сейчас, густо покрытый джунглями, он мало напоминает роскошь столичного острова. Но береговые очертания не изменились и на всей его площади нет гигантских воронок ядерных взрывов.

– Стёпка, давай рули.

– Пока прямо, сейчас будет столица; если обойти слева, через десять минут наш посёлок. Он такой чистый и белый. В нём жили отличные люди. В столице нравы, конечно, посвободнее, но нас воспитывали в строгости. Ещё левее, теперь прямо.

Слушаю болтовню маленького приятеля, но отвлекаюсь не сильно. Пристально слежу за горизонтом; сейчас главное на постороннюю проблему не налететь. Своих хватает. Радар не находит ничего ни впереди, ни сзади. Шарик, первое время плохо соображавший от тряски, постепенно приходит в себя. Мелькание мальчишки неподалёку от меня его раздражает, и на особо резкие Стёпкины жесты он даже рычит.

По правую руку остаётся большой город; вопреки ожиданиям увидеть спёкшуюся в стекло землю находим улицы и кварталы целыми и пустыми. Деревья заполонили всё свободное пространство мегаполиса. Даже дороги не препятствие для жизни. Огромные пласты асфальта вначале пробиты маленькими ростками, а затем разбросаны выросшими деревьями-гигантами. Лианы вольготно чувствуют себя в квартирах, и их огромные яркие цветы украшают своеобразную архитектуру. Вся округлая, нет резких углов и шпилей, она тяготеет скорее к шару или эллипсоиду. Эстетический эффект значителен. Будь время, порылся бы в прошлом города. А так, пролетая, чувствую Степаново умиление и страшную боль. Ведь родители, ушедшие в последний путь, рвут нити, связывающие с детством тем счастливым временем, когда защищён всей незримой мощью рода. Она не всегда заметна, но постоянно ощутима. И даже в детских драках не позволяет отступить.

Стёпка не отрываясь смотрит в обтекатель. Узнаёт и не узнаёт родные места: ведь даже небольшой кустик на знакомой до мелочей поляне меняет картину до полной неузнаваемости, а наросло за это время очень много.

– Андрей Егорыч, теперь чуть правее, вон на то дерево.

Огромное, явно не местных джунглей, оно, чем-то напоминающее сосны моей планеты, возвышается над кустарниками.

– Этот кедр привёз и посадил отец, – шепчет мальчишка.

Что ж, отец и дом построил, и сына вырастил, и дерево посадил; всё положенное выполнил, а что ушёл – значит, пришла пора.

Дерево увеличивается на глазах, скорость у нашей шлюпки приличная. Вполне мирная картинка. Лишь чувство неопределённой тревоги и даже некоторого неудобства мешает расслабиться. Вызываю на монитор изображение боевых средств лодки и активирую более-менее значительные. Рука сама находит автомат и проверяет, легко ли достать. Мы готовы ко всему.

– Андрей Егорыч, вон дом! – орёт Степан, тыча в сторону небольшого, но очень солидно сделанного коттеджа. – Давайте садиться!

Ну, бегай не бегай, а начинать надо. На знакомство с местной флорой и фауной сегодня у меня нет времени, зато есть хороший проводник. Степан помнит животных своей планеты. Не было там сколько-нибудь значительной опасности для человека.

Плавно гашу скорость и зависаю над двориком. Заросший полностью, он сейчас больше напоминает кусок джунглей с их буйством красок и жизни. Рука человека не касалась растительности несколько лет. Выбираю местечко поровнее и осторожно опускаю шаттл на землю. Даже сквозь космическую броню слышу сильный хруст; брызги синеватой жидкости марают стекло – наверно, все лопухи в капусту.

Компьютер челнока передаёт о жёсткой фиксации с землёй, и, не дожидаясь команды, малой несётся к выходу. Не тут-то было: обнажённые клыки пса и его негромкое рычание вынуждают Степана не торопиться. Со своей стороны, для успокоения даю ему подзатыльник и приказываю влезть в лёгкий скафандр. Он практически не стесняет движения, а пулю держит, да и изолирующий противогаз не помешает в разведке непонятной местности. Сам тоже влезаю в броню. Стекло скафандра отрезает от привычного мира и открывает взору чудеса погибшей планеты. Шарика в разведку решаем не брать. В паутине кустарников от него мало пользы.

С трудом спускаемся. Сок растений, заливший иллюминаторы, сейчас стекает на трап, делая его ужасно скользким. Каждый шаг даётся с огромным трудом. Проще отпустить поручни и на заднице доехать до грунта. Но ползём упрямо, хотя всего-то шагов шесть. Наконец Стёпка на земле: в восторге машет руками, кричит, зовёт родителей…

Мягкая прель под ногами заметно амортизирует. Растения стоят одно к одному, впору пускать в ход мачете. Но сначала пытаемся обойтись без них. Кустарник хоть и не с толстыми ветвями, но весь в колючках, и попытки сломать сучья не удаются. Приходится сгонять мальчишку за тесаком. Юркий, словно ящерица, пацан за несколько мгновений слетал туда и обратно. На всякий случай задраиваю люк и врубаю маячки скафандров. С «Малютки» приходит подтверждение о работе передатчиков.

Взмах мачете, и начинается трудное путешествие к дому длиной метров в двадцать. Кондиционированный прохладный воздух скафандра позволяет работать не сильно утомляясь; кроме того, чуть подняв уровень кислорода в своём, пашу не хуже трактора. Наконец, буквально на расстоянии вытянутой руки разбитое окошко. Сквозь него видно внутреннее убранство, или, вернее, бардак экстренной эвакуации.

Машу лезвием, и под ноги падает последний ряд кустов. Рука трогает мрамор стены. Даже сквозь перчатку он прохладен. Следом выцарапывается Степан. Подсаживаю к окошку. Слышится хруст стекла под подошвами космических башмаков. В наушниках тихо. Подложив под ноги кусок камня, взбираюсь на его неровную грань и сам переваливаюсь через подоконник.

Когда-то давно здесь была столовая. Прекрасный полированный стол хорошо сохранился, но уже пропасть лет лежит на боку. Какая-то сила с невероятной лёгкостью перевернула его. Кругом осколки посуды; попадаются, правда, и целые предметы. Нахожу пару ножей, пробую лезвия, но из-за неважной стали они гнутся точно серебряные. Швыряю на место и двигаюсь по следам Стёпки – они хорошо заметны на толстом слое пыли.

Столовая через арку соединяется с холлом, довольно просторным и непривычно чистым. Пыль хоть и скрипит под ногами, но в глаза не бросается. По-видимому, остатки толстого ковра скрывают беспорядок. Степан замер у камина, сделанного с большим искусством. Над ним прибита голова странного местного зверя, больше всего напоминающая огромную крысиную. Из объяснений знаю: это безобидное травоядное с очень сочным и вкусным мясом тогда было довольно редким. Охота на него разрешалась раз в десять сезонов да и то далеко не всем. Исходя из этого, понимаю: Степан – сын не простых родителей. Подхожу ближе: на пыльной полке голограмма дружной семьи. Темноволосая с огромными, почти чёрными глазами мама в самом деле очень красива, под стать ей и сильный высокий мужчина с волевым лицом, очень похожим на Стёпку, и совсем маленький карапуз с большими глазёнками таращится в объектив. Обнимаю парня за плечи; они дрожат.

– Не плачь. Давай осмотримся получше, уж больно много вокруг Синары недомолвок. Серьёзная служба промахов не допустит, а дилетанты не решились бы в таких масштабах прятать истину. У отца был кабинет?

– Да, конечно!

– Пошли посмотрим; он не последнее место занимал в иерархии этой планеты; может, какой дневник сохранился? – пытаюсь взбодрить себя этой мыслью.

Неожиданно сенсоры улавливают странный звук. Рука передёргивает затвор, «калашников» заводит серьёзный разговор с живым ужасом, пытающимся пообедать нами. Рой пуль значительно повреждает тело, похожее на огромного серо-зелёного дождевого червя. Вот только движется эта тварь со скоростью БТРа. Получив отпор, червячок пытается вернуться на старые позиции, но граната летит следом. Боевой азарт вгоняет в тело силу, и оно ведёт схватку вполне самостоятельно; в руках следующая граната, а за миг перед этим заменён магазин. С русским «Ура!» ломлюсь к двери, но в этот момент с утробным звуком работает граната. Даю знак Степану: осторожно, опасно! Тот прячется у меня за спиной; в его дрожащих руках автомат вырисовывает странные кривые.

– Степан, аккуратнее с оружием; руки дрожат, нажмёшь на курок ненароком и меня завалишь. Успокойся. Сейчас выскакиваю в коридор, а ты прикрывай сзади. Видишь, новые жильцы в твоём доме поселились, не грех бы и за постой с хозяином расплатиться, как думаешь?

– Не грех.

– Пошли!

Опять «Ура!» – и веер пуль по голым стенам. В коридоре кроме кусков слизи и вязкой зелёной жидкости пусто. На пыльном полу чётко виден странный след, похожий на танковую гусеницу, уходящий за поворот.

– Что, сучара, не нравится гостинец? Подходи, ещё угощу, – сенсоры скафандра молчат, в доме ничто не шевелится. – Стёпка, давай веди в кабинет, что-то не нравится мне в твоей избе.

Кабинет встречает жутким разгромом. Диски, кассеты, бумаги раскиданы по всей комнате. Сейф с разбитой дверкой пуст, словно вчерашний день. У кого-то времени на поиски было явно больше нашего, и они не стеснялись отсутствия хозяев. Искать в этом бедламе что-либо, по меньшей мере, глупо.

– Стёп, а у отца не было случайно секретного тайничка? Может, видел? Если нет, собирайся. Бери что на память – и в шлюпку. Время теряем.

– Андрей Егорович, за этой половицей один раз отец прятал что-то.

Он приподнимает ничем не примечательную паркетную доску недалеко от стены. И не напрасно. Несколько пакетов дожидались наследника.

– Забирай, малой, это твоё – и нам пора.

Ничто нам не помешало покинуть давящую атмосферу дома. Швыряю за дверь на всякий случай ещё одну гранату. А напарник уже на земле, машет рукой и прикрывает спуск. Надо сказать, у него это удачно получается. Теперь с ним в любую разведку. Есть что-то в парне железное, надёжное. И хотя всякое в его жизни было, но человеком он сумел остаться. Скоро будем на шлюпке.

– Степан, прикрой, – командую, врубаясь в заросли.

С неприятным хрустом крошатся ветки. Мутная планета, и разгадка, чувствуется, лежит на поверхности.

– А что, Стёп, раньше такие твари вас беспокоили?

– Андрей Егорыч, не припомню ничего подобного.

– Понятно: сейчас в этих джунглях серьёзному животному развернуться негде, ну а мелкие, думаю, бронескафандры не прокусят. И всё-таки ты смотри не отвлекайся, а то не успеешь рот раскрыть, как куда-нибудь вляпаемся.

Идём довольно ходко, даже прокладка пути в зарослях не сильно задерживает. Сейчас понимаю истинные масштабы дома. Не простым тружеником был Стёпкин батя, ох не простым. Несмотря на расстояние, довольно быстро оказываемся у прорубленной просеки. По проторённой тропинке до корабля пару минут хода.

Несколько шагов – и мы у люка. Даю команду на открытие. Мягкий шум мотора кажется лучшей музыкой. Ныряем в щель, когда створки не открываются ещё и наполовину, и я тут же давлю кнопку экстренного закрытия. Теперь ничто созданное человеком неспособно причинить нам вред. Раздаётся шипение воздуха: он отправляется на очистку, а вместо него закачивается активная среда, уничтожающая всю биологию. Пара секунд – и чистый воздух заменяет химическую смесь. С наслаждением сбрасываю скафандр, и струи прохладной воды освежают вспотевшее тело.

Чистый и в новой одежде поднимаюсь в рубку. Компьютер приветствует и докладывает о состоянии основных узлов и механизмов. Что в порядке, видно с порога. С удовольствием слушаю сухой, лишённый эмоций голос; он удивительным образом успокаивает и внушает какую-никакую уверенность в успехе.

Шарик важно встречает в дверях и, вильнув хвостом, показывает, что доволен нами. Но на Степана пёс глядит чуть по-иному; мне кажется, с неким осуждением. Впрочем, чего от радости не покажется. Голограмма капитана появляется через несколько секунд: похоже, наверху за нас переживают. Выслушав доклад об агрессивности местной флоры, обещает немедленно связаться с центром и передать обнаруженные данные. Наверняка результаты разведки заинтересуют многих. Особенно странное исчезновение потенциально опасного уровня радиации. Правда, поселенцам придётся столкнуться с ужасом, шныряющим по земле, но ребята вроде Степана ноги этим уродам вырвут и засунут в нужное место. Выхожу в галактическую сеть и спихиваю на несколько популярных адресов информацию. Клаудио догадается, хотя мне общение с дезертирами претит.