Полная версия
За Христом
Архимандрит Варсонофий (Подыма)
За Христом
Сразу предупреждаю: название моих дневников – ложь… Ну, если не ложь, то полуправда. Много раз, пытаясь идти за Господом, я падал и подымался, шарахался влево и вправо, назад пятился. «Я бы не хотел, чтобы эти записи кто-либо прочёл, даже из моих близких», – писал я в самом начале. Теперь, думаю, эти записи, этот опыт будет полезен людям, действительно хотящим следовать за Христом. Это сокращённый дневник монаха.
О чём я писал 36 лет тому назад? О самом прекрасном детстве, появившегося на свет Вовы в 00 часов с 21 на 22 ноября 1960 года в 1м роддоме Николаева. Яркое воспоминание майского утра на балконе нашей квартиры 48 дома 51 по ул. Младогвардейская (микр-н «ЮТЗ», «ЮГ»): воздух утопает в аромате цвета акации, посаженной папой (сон на свежем воздухе балкона был прекрасным); в 5 утра скрип первого трамвая 7 марки (в Николаеве на номер трамвая не «номер» такой-то говорили, а «марка»); шелест метёлок дворников; в 6.00 стук вёдер о мусорную машину и крик молочницы: «Девочки! Мо-ло-ко!», от которого мог проснуться и покойник. А ещё вечное «Угу-гу, угу-гу» от голубей, которые, казалось, слетались в наш двор со всего города. Всё стабильно и прекрасно.
Рыбалка с папой на Южном Буге из нашего катера «Южанка». Больше всего я любил пескарей дёргать без всякого поплавка и удочки , намотав леску прямо на палец. Только забросишь – уже клюёт. По 2-3 бычка сразу вытаскиваешь. Папа же со спиннингом ждал более «серьёзную» рыбу – судака и леща. Рано-рано утром во время этого клёва встречал я алый диск солнца над городом, а в голове звучала «Солнце встаёт» «BЕATLЕS» (1969г.). Папа ещё очень охоту любил. На мой День роджения мама всегда тушила зайца с салом и чесноком.
Лет в 14-15 я тихонько вытаскивал из папиного кармана ключи от бокса причала №6 в Ш.Балке, где наш катер стоял, и мчался к пляжу «Южный», где летом с утра до вечера купались мои соученики из 8-Б школы №28. «Вова! Покатай!» Брал только самых симпатичных одноклассниц и вёз на остров «Турецкий вал», огибая огромные брёвна, плавающие тут со времён Восточной (Крымской) войны 1853-1856 годов (кстати, свой первый в жизни урок на педпрактике в школе №28 я провёл в 1981 году в 8 классе по теме «Крымская война»; я так старательно на доске рисовал схему Синопского морского сражения).
Мама приучала меня к классической музыке, например, П.И. Чайковского, которого очень любила, но я вырос, благодаря приёмнику и магнитофону старшего брата, на запрещённых в СССР «битлах», «DEEP PURPLE», «QUEEN», позже – «АВВА» и «Boney M». Лет в 13 я впервые почувствовал себя мужчиной в танце под «Urian Heep» – «Июльское утро», с такой же соплячкой, как и я. А сладость первого поцелуя испытал я под обильно падающий тополиный пух, сидя на общем столе нашего дворика, где деды играли в домино, а бабушки рыбу чистили. Лет в 18-19 я научился своей первой песне на гитаре – шлягеру всех времён и народов «Дом восходящего солнца» «Animals» (1964г.).
Папа приучил меня читать и играть в шахматы. Стивенсон «Остров сокровищ», Жюль Верн, Конан Дойл, Дефо, Свифт и др. – есть ряд книг, которые человек обязательно должен прочесть. Сам я впервые начал писать стихи лет в 16 (что-то о первом свидании) и прозу (какие-то приключения и детектив «Рубль Константина»). Аж в 1998 году, по благословению, я стану журналистом и православным писателем без членства в Союзе журналистов и членства в Союзе писателей. Большая часть папиной библиотеки сгорела в печке моей бывшей тёщи. Холодно людям было.
Чем я ещё жил в прекрасном детстве и ранней юности? Нумизматика. Монеты антики (Ольвия в основном) и Средневековья. В воскресенье я мог пропустить пикник в лесу с классом, потому что в обществе нумизматов (ДК «Строителей» на Сухом Фантане) на продажу мне принесут орд Сигизмунда II 1568г. и иное серебро Речи Посполитой. Какой там пикник! Мчался на 1 марку трамвая Космонавтов – Яхт-клуб и ехал «на общество». Вдруг другому продадут! Тогда бредил я морской археологией. Даже хотел записаться в клуб юных подводников «Садко». И на истфак после школы я поступил поэтому, а не из-за любви к педагогике… Хотя, учителем я был весьма неплохим. «Кладоискательство» – этот раздел вспомогательных дисциплин был любимым.
В 1970 году я набил себе на футболку мальчика в сомбреро – талисман Чемпионата мира по футболу. Помню игру великого Пеле. Я был заядлым болельщиком «Динамо» Киев, сборной СССР, а потом и Украины. И хоккей я любил. Хорошо помню первую встречу в истории между сборной СССР и канадскими профессионалами в 1972 году. Наши 7:3 победили! В футбол я неплохо играл. А для хоккея мы заливали зимой дорогу во дворе на горе бабушек с бидоном молока. Падали они на задницу, а лёд белым становился. Папа ставил стёкла в разбитые моей шайбой окна соседей. У нас – разбитые от клюшек носы, но и море счастья.
Роковые повороты моей жизни… Хотя, из всех перекрёстков на правильный путь меня Господь ставил для следования за Ним. Летом 1997 года сказала мне схимонахиня Магдалина (+1998, в 103 года): «Братик, тебе на небе монашескую мантию ещё до твоего рождения пошили. Бери её». В 1982 году две кафедры в пединституте предлагали мне остаться преподавателем в вузе, но мне захотелось попробовать себя в роли сельского учителя. А потом мне в армию простым солдатом захотелось: «Что это за мужик, кто в армии не был?!» В армии предлагали остаться, суля квартиру в Севастополе, но я сказал тогда: «В Николаеве пиво вкуснее». Пошёл работать в тогда престижную обл.организацию о-ва «Знание», потом – в горисполком. Предлагали службу в отделе кадров милиции, даже в КГБ; меня ждала прекрасная партийная и профсоюзная карьера, но я в педагогику вернулся, потому что любил красивых учениц…
«Много девушек милых мне встречалось в пути, но единственной милой не сумел я найти.
Пусть она только снится, ничего не суля. Выпускаю синицу и ловлю журавля» (из песни 70х гр. «Самоцветы»). Как «скорпион» (прости, Господи, за греховную астрологию) я всегда был максималистом – воровать, так миллион, а любить, так королеву. С другой стороны, я часто себя недооценивал, боясь переоценить. Почти всех моих возлюбленных звали «Таня». С одной из них мы расписались, не венчаясь… Странный брак с моей стороны: ни любви-ни расчёта. Ей 17, мне 29. Абсолютно разные люди. Причудливое сочетание ЖЛОБСТВА и БЛАГОРОДСТВА. А вообще, в меня были влюблены почти все студентки, но любили только четыре женщины: моя мама покойная и ныне живущие со мной дочь и две внучки. Господь позволил мне стать отцом и дедушкой, что бы, ставши монахом, я не кусал локти: «Не испытал отцовства!»
«Я очень люблю детей, но только не мальчиков» (Л.Кэррол (+1898)). Во дворе, в школе, в вузе, на работах меня всегда окружало гораздо больше женщин, чем мужчин. Поэтому у меня есть дочь и внучки, а не сын и внуки. Господь всегда давал мне то, что я просил у Него. Когда родилась в 1990м моя дочь, в роддоме медсестра сказала мне: «У Вас такой чудный мальчик!» (перепутала), а я расстроился. Бог выполнял мои просьбы и те, что были не в голове, а где-то глубоко в душе. «Не знаю, что мне просить у Тебя…» (из молитвы).
Когда и как начинался мой путь за Христом? Зная семейную легенду о спасении от смерти моей мамы целителем Пантелеимоном, я всегда ставил свечку этому святому, заходя в храм. Веры не было особой. Помню, лет в 25 свою самую первую молитву на трамвайной остановке: «Господи, слава Тебе. Опаздываю. Пусть сейчас трамвай подъедет». Роковая встреча с Богом у меня в мае 1986 года произошла. Я поехал в Киев на курсы лекторов-атеистов (!), но после недавней катастрофы на Чернобыльской АЭС, меня обкидала аллергическая крапивница. Вид, как у прокажённого, температура +40: «Срочно уезжайте!», – сказали врачи. Я уже шёл на вокзал, когда что-то (или Кто-то) повернул меня обратно в метро, и я поехал в Киево-Печерскую лавру (тогда музей атеизма). «Очистите меня, преподобные!», – молился я, крестясь неумело и целуя мощи, а моя вторая половина говорила мне: «Подыма, тебе не стыдно! Ты же атеист, молодой коммунист!»
Я ИСЦЕЛИЛСЯ! Через 11 лет мне скажет епископ Иов (Смакауз), постригая меня в иноки: «Среди живущих нет у Вас учителей и наставников. Ваши учителя и наставники почивают в пещерах Киевской лавры». А в 1986м я сказал себе: «Самовнушение!» Тогда я, идиот, ходил в Покровский и Флоровский монастыри, заглядывал в глаза монашкам: «Не дрогнет ли у девочки что-то человеческое?» Тогда же на меня большое впечатление произвела встреча с экзархом РПЦ, митрополитом Киевским и Галицким Филаретом (я единственный из слушателей курсов добился встречи с ним). Я писал статью о УАПЦ (США, Канада) и про её патриарха Мстислава. Филарет тогда сказал мне на чисто русском языке: «Они раскольники, но мы молимся за них, как за заблудших братьях. Больше материала Вы найдёте в республиканском Доме Атеизма, но только никому не говорите, что я послал Вас туда». Мог ли я подумать в 1986м, что лет через 5 этот человек станет символом раскола?
Конец 80х годов ХХ века был моим поиском ИСТИНЫ, но я, как маленький ребёнок, совал в рот всякую гадость. Где я только не был? Плясал с пятидесятниками, влюбился в юную баптистку, блистал эрудицией на собрании «свидетелей Иеговы», кушал какие-то сладкие шарики из теста с кришнаитами, увлёкся дзен буддизмом, Блавацкой и Рерихом, экзотерикой «Чаши Грааля» Абд-ру-шина, «Розой Мира» Андреева и прочими, часто бесовскими учениями, пока опять не вернулся в Православие, но на примитивный уровень обрядоверия.
В 1990 году, когда родилась дочь, я зачем-то законспектировал Библию (наложил на себя самовольную епитимию, как сказал мне один из наставников о. Виктор Смирнов). Вот глупость! Уже позже я пойму: хоть наизусть Библию выучи, но это не мёртвая монография по истории, а живое Священное Писание, Откровение Бога. Сегодня стих Библии ты понимаешь так, а завтра совсем иначе. Я даже пробовал писать что-то богословское, но всё уже давно написано много веков тому назад. Уже будучи монахом и священником, я замечу: богословские мои статьи, типа «Чадоподобие, как путь к спасению» никому не будут нужны, а «художественный свист» типа «Не худшее место в аду» пойдёт «на УРА!»
В те года я немного бардил под гитару, на 90 минут песен написал (николаевский городской шансон). Записали их в студии с моим другом и композитором Витей Соколенко. Вплоть до 00х годов я иногда буду слышать их и их импровизации: «Николаев милый лучше Тель-Авива, так поёт Подыма, Боже ж мой!» (известная николаевская группа «Такси» Олега Колясы). Поэтому на моё 32-летие ко мне пришли музыканты, заказали ресторан, но на неделю раньше. Веселее дней рождений Подымы в Николаеве не было. Бог позволил мне повеселиться в последний раз, потому что через неделю я получу подарок от мамы: ОНА УМРЁТ. 21.11.1992 похороним, и это своё день рождение я уже не забуду никогда.
В самом начале 1994 года я твёрдо решил стать священником, познакомился с владыкой Питиримом, стал готовиться к рукоположению. Дали послушание сторожа собора Рождества Богородицы, где по ночам я тренировался читать по церковно-славянски, но моя греховная жизнь учителя колледжа с банкетами, красивыми студентками отведёт меня от Церкви.
Я тогда впервые зашёл в алтарь. Увидел сонм священников и владыку, подумал: «Вот святые и Бог среди них», а старец –протоиерей Валерий Крымский меня спрашивает: «Что? Хотите стать священником?» «Как Бог благословит». «Тогда запомни первое: подальше от епископа и ближе к требам будь. Второе: ПОП ПОПУ – ВОЛК. Понял? LUPUS ЕST!» Мне потом Церковь на многое глаза откроет, которые сильно округлятся. Церковь-Невеста Непорочная, а вот люди там… В том же 1994 году один из духовников епархии протоиерей Борис Рубанович, учивший меня правильно петь стихиры, сказал: «Из Вас хороший священник получится, но непослушный».
Постепенно моя распутная жизнь в агонию перешла. Любимая работа, высший рейтинг среди всех преподавателей, всеобщее обожание Подымы, купание в любви студенток, а мне хочется повеситься. Христианская душа, по Тертуллиану, задыхается без Бога. Утром – исповедь, слёзы, причастие, а вечером банкет после экзамена с заочником и блуд. Утром – исповедь, слёзы, а вечером… Пинг-Понг. Меня тогда очень праздник Введение во Храм Девы Марии волновал: 3-летняя маленькая девочка идёт к Богу по 15 огромным ступеням Храма, а ты – здоровый мужик и первого шага сделать боишься. Молиться я тогда любил в сосновом лесу около дачи.
Написал со страхом заявление об уходе с колледжа (я ведь кроме педагогики ничего не умел), пришёл домой, смотрю в календарь – 4 декабря 1996 года – ВВЕДЕНИЕ ВО ХРАМ ПРЕСВЯТОЙ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ И ПРИСНОДЕВЫ МАРИИ (да, тем летом я уже папу похоронил, а когда пытался найти новую жену, в меня даже из пистолета стреляли). Перед уходом в монастырь я испытал ГОЛОД (хоть похудел, слава Богу) и последнее искушение беса: мне предложили стать чиновником от образования и даже курировать директоров своих бывших техникумов. Нет. Столоначальником я уже был. Мне кажется, я не жил, а игрался в жизнь. Но можно ли «играться» в монаха и священника? На алчную радость брата и бывшей жены я оставил все квартиры в Николаеве и дачу, с собой взял только пакет с молитвословом, сменой белья и зубной щёткой. Я СДЕЛАЛ ЭТОТ ПЕРВЫЙ ШАГ.
Через искушения, пургу и метель 9 января 1997 года я добрался до Свято-Григорьева Бизюкова монастыря (назван в честь просветителя Армении-Ангела Григория Потёмкина, в н.XIX века пополнен монахами Софрониевской пустыни и Бизюкова монастыря Смоленской губернии) на берегу Днепра за Бериславом. Тут было огромное хозяйство, приносившее до 800 000 золотых рублей в год, первая в империи миссионерская семинария, первая на юге Российской империи электростанция, свой пароход и пристань. Сюда приезжала августейшая семья царя-мученика; кроме Херсона, сюда привозили Касперовский образ Божьей матери из Одессы (23.07.2023г. эта икона едва не погибла в разрушенном русской ракетой Спасо-Преображенском соборе).
Безбожная власть расстреливала, рубила шашками и топила в Днепре монахов; разрушила храмы или сделала из них дом культуры и склад. Даже немецкие оккупанты не смели хоронить на монашеском кладбище своих солдат, а коммунисты решили на его месте школу построить к 100-летию Ленина в 1970 году. Мальчики на футбольном поле играли в футбол черепом. Не головой ли первого архимандрита монастыря Феодосия? Когда в старой винодельне служили панихиды, где особенно много монахов расстреляли, стены начинали плакать бурой кровью.
Я прошёл прекрасную школу послушничества у замечательного батюшки Ираклия. Когда я пытался подсказывать монаху, какие дрова надо в печку засовывать, получил свой первый урок: НЕ ДАВАЙ СОВЕТЫ, КОГДА НЕ СПРАШИВАЮТ; НЕ ПОМОГАЙ, ЕСЛИ НЕ ПРОСЯТ. Свои первые 50 поклонов получил, когда схимонахине из Китаевой пустыни, как джельтмен, начал рыбу и всякие салаты подкладывать. «За что поклоны, отец Ираклий?» «Эта схимница только воду и хлеб ест, а ты её заставил из-за любви к тебе что-то ещё съесть!» Бриллиант СМИРЕНИЯ. Я обрёл его, но потом потерял где-то. Не знал я, что через 9 месяцев я возглавлю эту обитель.
Как же мне нравилось в монастыре! Кидаю снег закоченевшими руками, звоню в колокола, рублю дрова, зажигаю лампады в ночном храме с величайшей радостью (о. Ираклий: «Это потому, что ты послушник. Труднее будет, когда сан примешь»); люблю всю братию (потом будет резкое разочарование). Быстро освоил Устав богослужений, чтение и пение на клиросе (Бог дал и голос хороший, и слух музыкальный и память). Труднее было СМИРЕНИЮ учиться, но и тут Бог помог. Помню, зашёл я в свой любимый пещерный скит, прочитал акафист святителю Николаю и подумал: «Боже, слава Тебе! Я – Ангел земной! Ни блуда, ни пира мне не хочется. Даже курить на раз бросил!» (с 1976 по 1996 годы я курил болгарские сигареты, много раз в миру пытался бросить; перед входом в монастырь выбросил пол пачки «Родопи» в мусор и «как отрезало»). С меня смеялись тогда все бесы ада. Я тогда не верил, что Господь и Его Мама поддерживают новоначальных на своих ладошках, пока они «плавать учатся». Когда же люди приобретают определённый духовный опыт, Они отпускают их в «свободное плаванье». Вот тогда держись!
В монастыре я по-настоящему полюбил природу вдали от «каменных гробов»-городов. Вместе с соловьём Творца славил. Любил молиться на скале у старой пристани. Чётки летали! Полюбил купание и зимой. Искренне жалел любителей удобств, делающих культ из «тёплых унитазов», как я назвал их. Я особенно полюбил молиться за мёртвых. Вслушивался в ночь и казалось, слушал пение монахов-мучеников 20х годов ХХ века. В библиотеке я переписал имена близких и родных святых из «Книги житий святых» св. Димитрия Ростовского (+1709), чтоб о упокоении их молиться. «Это черезчур, Володя!», – сказал мне прозорливый настоятель отец Ираклий, но потом разрешил молиться за них.
27 сентября 1997 года на Крестовоздвижение в нижнем Преображенском пределе Свято – Духова собора Херсона епископ Иов (Смакоуз) постриг меня в иноки в честь Тверского свят. Варсонофия. Я не мог понять, почему мне, простому иноку, только-только одевшему рясу, кланяются и хором представляются маститые протоиереи с митрами. «Это потому, что ты с владыкой рядом ходишь», – объяснил о. Виктор Смирнов.
28 сентября меня в дьяконы рукоположили, а через день – в священники. Лет в 7 я спрашивал маму, показывая на икону свв. Мчч. Веры, Надежды, Любви и Софии: «Ма, что это за девочки?» «Узнаешь нас через 30 лет, когда в наш день тебя в иереи произведут», – наверное, отвечали они мне вместо мамы. Хотел я в киевскую семинарию поступать, но владыка запретил: «Вы знаете больше даже тамошних преподавателей. Вам так корочка нужна?» Я всё-таки поступлю в Православный Свято-Тихоновский институт в Москве на теологический ф-т, где тогда читали лекции самые известные богословы Московского патриархата, но в 2000 году.
Чего греха таить, но, не точто бы мечтал, но думал я о своём епископстве, как о возможности реализации во славу Божию моего потенциала, особенно на фоне тех юных, без жизненного опыта бездарей с панагиями, да ещё и часто разъеденными симонией и содомией… Глупый. Богу нужно меня спасти, а не реализовать мой потенциал для Себя. Я это потом чётко усвою. Как и, наверное, тщеславную мысль возъму в голову: что в миру, что в Церкви дерьмо наверху плавает. Хорошие священники не в фаворе, а в опале. Их, как Христа, всегда гнать будут. Я тогда сказал епископу: «Владыка, в пещеру или на острове хочу поселиться с птицами». «Нет! К птицам и я хочу. К людям! К людям идите!» Люди или птицы, острова или столицы? Люди.
В том же 1997 году спас я от смерти земной и вечной 17-летних парня и девушку. Один хотел повеситься, другая – в тёплой ванне вены вскрыть. Даже ради этих двух жизней мне надо было бросать педагогику и в попы идти. А в 2002г. меня на Афоне старцы благословят: «УТЕШАЙ!»
Ещё одна истина: лучше начинать снизу и тихонько идти вверх, чем взлететь высоко, а потом вниз падать. В Церкви я начал, седя одесную епископа, с канцлерства под заискивающее взгляды маститых попов, с настоятельства в монастыре, с фаворы, но потом в глухую опалу попал. «Бывший лучший, но опальный стрелок» (В.Высоцкий) в гвардии Христа. Ещё один закон Христов: вначале «ОСАННА», а потом – «РАСПНИ». Всё чаще из-под красивого руна попов нет-нет, да и блестел оскал волчьей пасти.
В монастыре я увлёкся внешним, теоретически понимая, что главное – это сердце, а не купола золотые. Например, договорился с херсонской рыбной мафией рыбу сетками в Каховском волохранилище ловить, в затоках Днепра. Рыбу солили в нескольких ваннах, готовились её в Киев, Харьков и на Крым отправлять. Паломников было чем кормить. И епархию не обижали. Мне тогда один гость из митрополии сказал: «Ви добра, але наївна людина. На «готовенькое» обов, язково бажаючи знайдуться. Нічого не робить, інакше Вас звідці виживуть».
Я так обрадовался, когда мне на помощь двух иеромонахов прислали (литургию мы начали каждый день служить). Один из них доносами и клеветой выжил меня, заняв моё место. При мне, например, власти вернули монастырю добротный дом архимандрита (тогда уже давно разворованный музей Красного Маяка), но мне в пост пришлось с председателем сельсовета коньяка выпить и сервилатом закусить при «скреплении» договора. Полетел владыке первый донос на меня. Тут ещё новый «папа» моей 8-летней дочери при мне крестик у неё с груди сорвал: «Что за бардак!» Вместо молитвы я всё это пытался водкой глушить, усугубляя своё положение.
Я хотел из Свято-Григорьева (Бизюкова) монастыря сделать обитель любви, но все, кого я когда-то спасал и поддерживал, кого мне владыка как старцу вручил во время их иноческого пострига, все меня предали. Все, как один. Мне обидно было: «Господи, почему вопиющая несправедливость такая!? Я же для Тебя старался! Почему епископ верит клеветникам!?» Не понимал я тогда: для Господа было важнее не монастырь поднять, а меня через «мясорубку», через «жернова» перекрутить и перемолоть. И ещё я понял одно на пути за Христом: хочешь Мне подражать? Имей своих Иуд, как Я, и чем больше, тем лучше. Слава Богу, не участвовал я во всеобщих ристалищах: кто первым добежит до уха владыки и что-то шепнёт, тот и прав. Очень не нравилось мне, что в Церкви было всё: амбиции, борьба за власть и деньги, карьеры и прочее. Только Христа там не было. Мне бы молиться за духовенство, а я начал криками правду резать. Христос же шептал мне в сердце, как апостолу Петру: Что тебе до них? «Ты иди за Мною» (Ин.21.22).
Меня отправили, слава Богу, на сельский приход в Осокоровку (храм в честь Святой Троицы). Бог дал мне возможность освоить послушание приходского священника. Там к 2000-летию Р.Х. хотел я пещерный скит сделать в старых каменоломнях, но владыка и благочинный только с этой идеи смеялись. Всё это так и осталось МАНИЛОВЩИНОЙ.
Первые ночи на приходе спал я прямо в храме на полу. Когда сильно взалкал, пришлось из кружки вытряхнуть пару гривен и купить хлеба с консервой сардин в масле. Потом дали комнату в общежитии, но без туалета. Пардон, «по-большому» приходилось в школьный туалет во дворе бегать, а «по-маленькому» – «до вітру». Сидишь над дырой, а тут школьники заходят: «Доброго ранку, батюшка!» Хорошо, что не «благословите». Но я был счастлив лепить приход по своему усмотрению, борясь с обрядоверием, переводя приход из «панихидно-акафистных рельс» на «литургические». Купался в Днепре по-прежнему круглый год, с детьми имена усопших на всех окрестных кладбищах переписали и литии служили (сёла и хутора Каховское «море» затопило в 50х годах). Готовил клирос из 10-13-летних мальчиков и девочек.
Когда в неотапливаемом общежитии сильно похолодало, меня взяла на постой пожилая пара. Жил я в бане, в которой мыши бегали на моей подушке, но я был счастлив. Ровно в полночь читал Полуночницу, рано утром обливался холодной водой на морозе, пугая селян; днём с детьми чтением и пением занимался… Эх, люди-люди. Что на Страшном Суде за клевету на священника говорить будете? Ко мне бегала учиться читать Апостол 13-летняя девочка, и меня обвинили в педофилии. Когда дед – хозяин бани заболел, меня выгнала его 83-летняя жена: «Люди кажуть, що Ви зі мною спите!» (ничего себе «вилка» извращенца – 13 и 83 года!). Ко мне приехала 17-летняя девушка-еврейка из Николаева, которую я отговорил от аборта и крестил. Я её племяницей представил, она меня «дядя Вовой» называла… Что тут началось! «Це не Ваша племіниця! Я бачила роги на голові у Вас, коли Ви у вівтарь зайшли!» И это при всём-при том, когда многие прихожане любили и уважали меня.
Когда у меня остановился послушник – мой ровесник, я стал «голубым». Разумеется само собой – «вором». Уже на других приходах – «католиком» (меня владыка как-то благословил служить литургию св.ап. Иакова, брата Господнего, на которой я мирян отдельно Телом и Кровью причастил; а на литургии Преждеосвященних Даров на отпусте я помянул святителя Григория Двоеслова, ПАПУ РИМСКОГО). Часто эта клевета в письменном виде на стол владыке ложилась, но я радовался. «День без клеветы на монаха прошёл даром для него. С радостью переноси поклёпы и напраслины, – учил св. Серафим Саровский, – это истинная мантия монаха». Это тоже христоподражание и путь на Голгофу за Христом, но далеко не всегда у меня хватало смирения с радостью молиться за врагов – «лекарей моей души». Хотя, врагов у меня не было. «Скорпион» Вова Подыма был моим врагом №1.
Летом 1999 года мне резко захочется служить на море (тут как раз у нас владыку поменяли). Варианты: на когда-то вожделенной Кимбурнской косе в Покровском храме служить или с «0» приход на берегу Чёрного моря Херсонщины делать. Проверил первый вариант, после чего при слове «Кимбурн» я буду вздрагивать.
В 1992 году мне сон снился: покойная мама толкает меня к раке с мощами св. Николая (на этой раке в Бари (Италия) я буду наяву служить в феврале 2005 года): «Благословение возьми!», а живой святитель с таким неудовольствием, с таким строгим выражением лица, будто нехотя, но благословил.
