Заповедные острова

– Ясно. Ну как живёте, чего ещё новенького?

– Ах да, кстати, сегодня случилось удивительное событие.

– Что такое?

– Из здания Министерства обороны впервые вышли военные. Конечно, не все, а какой-то разведывательный броневик. Они ездили по всем окрестностям, а сверху торчал пулемётчик.

– И чем закончилось?

– Я не знаю, но все теперь только об этом и говорят.

– Наташа, спасибо Вам большое. У меня будет последняя просьба.

– Да-да, чем помочь?

Я оглядел пустынную улицу. – Принесите ножовку по металлу.

Глаза Натальи округлились, и она тоже осмотрелась, вытягивая шею. – Уверены?

– Да, совершенно.

– Это очень опасно. Повариха сказала, что здесь за попытку убежать сразу расстреливают.

– Я тоже слышал. Если не знаете, где взять ножовку, я подскажу.

– Мне кажется, у нас в квартире это есть. Там мелкие зубчики, да?

– Всё верно. И ещё. Посмотрите любую машину с ключами поблизости, пожалуйста. Чтобы я время не терял.

Через час она вернулась и швырнула мне в окно клубок пряжи, размотав который я опустил ей конец шерстяной нити, которым она обвязала ручку ножовки. Она сказала, что в переулке стоит белая Шкода с ключами на капоте. Поблагодарив, я порекомендовал ей поскорее уйти.

ХХХ

Решётка нашего окна имела такой причудливый узор, что было невозможно, перепилив и подготовив себе путь на свободу, вернуть её, до поры, на своё место. Бежать нужно было сразу же. И именно поэтому мы решили дождаться следующей ночи.

Конечно, «ночи» в Пузыре были условными, так как сила света всегда была одинаковой, и мы привыкли к этому аналогу полярного дня. Но часы работали исправно, и спасшиеся жители старались существовать в привычном ритме, когда есть день для бодрствования и ночь для сна. Расходясь по своим жилищам, люди глухо зашторивали окна. Под сводами Пузыря и так было довольно немноголюдно, а в ночное время и вовсе тихо.

Когда часы показали полночь, перепилив решётку, мы вылезли из окна и спрыгнули на землю. Теперь никто не хватится нас до 10 утра, когда примерно в это время придёт полицейский с проверкой. Сердце стучало от азарта совершённого преступления. Всё-таки до сих пор мне не приходилось быть арестантом, а беглым и вовсе. Мой спутник, судя по выражению бледного лица, наверняка испытывал те же чувства. Пригибаясь и оглядываясь, стараясь держаться ближе к деревьям, мы добрались до указанной Натальей машины и запрыгнули в салон. Я сел за руль и направил автомобиль к зданию НИИ, до которого мы успешно добрались через десять минут после побега, к счастью, никого не встретив по дороге.

– Юра, я тебе никогда не говорил, но мне чего-то страшновато, – сказал Игорь, когда мы зашли в генераторную.

– Теперь-то чего бояться? – ответил я и включил рубильник. – Батарея немного разрядилась, минут через пятнадцать будет готово. Как только я исчезну, вот здесь запускай зарядку и жди около трёх часов, вот тут индикатор загорится и такой же индикатор есть там, в комнате.

– Страшно, ёлки-палки, – вторил Ненашев. – Может, вернуться в тюрьму, а?

– Давай-давай, вернись, – ехидно, сказал я, неотрывно следя за индикацией зарядки. – Мне тут делать уже нечего, да и вопросы к Нине накопились, – потом я задумался и добавил:

– Соскучился по ней, сегодня считал – 44 дня с тех пор, как она улетела. Ну а если решишь вернуться, вали всё на меня.

Через несколько минут загорелись нужные лампочки. Мы обнялись с Игорем, поблагодарили друг друга за всё и взаимно пожелали удачи. Я ушёл в комнату, закрыл за собой дверь. Одежду решил не снимать. Некоторое время стоял и думал о том, что сейчас в моих руках выбор, и сама возможность этого выбора доставляла удовольствие, а страха почему-то не было.

– Ну чего? Ты улетел уже? – послышался глухой, еле-еле слышный крик Игоря, который, по моей просьбе, спрятался за закрытой дверью генераторной.

Я нажал кнопку и, как загипнотизированный, смотрел на посекундное мигание маленького светодиода, дающего обратный отсчёт.

ХХХ

– Вот и вся история, – сказал Юрий и оглядел сидящих в палате слушателей. Они закончили пометки в своих тетрадях, положили ручки и подняли головы.

– История просто потрясающая, – сказал один из них – тот, который молчал всё время.

В палате сидело шесть человек, и никого из тех, кто пришёл в самом начале. Не было большого начальника Виктора Семёновича с двумя коллегами, не было Германа.

– Спасибо Вам, – сказал другой из сидящих, – Спасибо, спасибо, – стали повторять остальные и начали собираться. – Нам сказали, что вечер ответов и вопросов будет организован отдельно.

– Скажите, Юрий, чего Вы ждёте сейчас? – спросил кто-то, не в силах дождаться этого вечера, уже собираясь.

– Я бы хотел узнать, что это за Пузырь такой там и как устроена жизнь здесь? Хочу увидеть Гену, Нину. Хочу узнать, переместился ли сюда Ненашев?

За то время, пока Юрий рассказывал свою историю, состав присутствующих менялся: некоторые уходили, на их место немедленно усаживались другие. Слушающие вели себя тихо и очень вежливо, стараясь ничем не мешать повествованию, неслышно что-то записывали, кто в большие тетради, а кто в маленькие блокноты. С перерывами на обед и врачебные осмотры повествование заняло три дня, и сейчас Юрий ощущал усталость.

Зашли врачи, и самый главный из докторов неожиданно проявил человечность, щупая Юрию пульс: – Пожалуй, лечение можно считать законченным. Более не могу Вас считать нуждающимся в медицинской помощи, дорогой мой. Так что сегодня-завтра на свободу.

– Доктор, мне уже можно выйти в коридор?

– А вот сейчас придёт Герман и всё расскажет, – и врачи вышли, снова оставив его одного в палате.

Через двадцать минут Герман, действительно, появился. Слегка улыбаясь, скрывая какое-то внутреннее торжество, он присел на стул около кровати и расположил на своих коленях большой кожаный саквояж.

– Значит так. Вы как предпочитаете, по чуть-чуть получать информацию или вылить всё сразу?

– Не знаю, начните уж с чего-нибудь.

– Вы, Юрий, не первый, кто вернулся из Пузыря, это Вам и самому известно. Сложился определённый протокол: как, что и когда нужно сообщать переместившемуся в таких случаях. Но сегодня мне разрешили, даже приказали, немного отойти от этого правила.

– Я внимательно слушаю.

– Я расскажу только суть, а остальное Вам поведает один Ваш знакомый, который ждёт за дверью и войдёт сразу после меня.

– Не томите же.

– 14 мая 2021 года состоялся контакт с инопланетной цивилизацией. Скажу проще – на планету Земля, на нашу планету, прибыли инопланетяне. А контакт, более правильно будет сказать, так и не состоялся.

– Так, – протянул Юрий.

– «Прибыли», конечно, не то слово, впрочем, как и слово «Инопланетяне». Мы не видели, кто прибыл и куда. Наши учёные могут лишь установить, что это обладатели несравненно более высокого разума, обладающие недостижимыми и непостижимыми для нас технологиями.

– Так, – опять протянул Юрий.

– Вероятно, на нашей планете ведётся добыча каких-либо ископаемых; есть версия, что Земля используется в качестве носителя каких-то ретрансляторов, – Герман сделал голос чуть тише, – а честно говоря, точно никто не знает, весь оставшийся мир об этом спорит.

– Оставшийся? А сколько же осталось?

– Осталось немало, но проблема не в этом. Впрочем, не будем сейчас говорить о проблемах. Некоторые куски нашей поверхности были изъяты. Пропали, и всё! На месте утраченных частей Земли поначалу зияли огромные многокилометровые воронки, как от взрывов, только размером с небольшие города. Но довольно быстро представители неземной цивилизации в них что-то понастроили, огромное и высокое. Именно поэтому есть версия, что там какие-то антенны или локаторы.

– Это наш Пузырь?

– Пузыри! По всей планете Земля таких изъятий порядка двухсот.

– Двести Пузырей?

– Да. Поначалу человечество считало, что это утерянные фрагменты, но начались единичные перемещения людей из Пузырей в наш мир. Это происходит редко, если внутри Пузыря городская среда и спасшиеся учёные.

– А люди, которые пропали в Пузыре, где они? Они выжили?

– Все живы. Из вашего Пузыря было перемещено 75 тысяч человек. Все очнулись на подмосковных полях через десять минут после События. Однако дайте мне договорить приготовленный текст.

– Да-да, извините.

– Пришельцы не желают нам зла, но и не вступают в контакт. Мы их вообще не видим. Всё, что им нужно, закрыто силовыми полями. Есть, однако, существенный момент, который Вам, Юрий, надо осознать. Сейчас я его сообщу.

– Да, говорите, я слушаю очень внимательно.

– Здесь и в Пузырях время течёт с разной скоростью. Вы пробыли в Пузыре 202 дня, то есть даже одного года не прошло. А здесь прошло больше ста лет.

– Сколько? – глаза Юрия расширились.

– Буду точным. От момента События до сегодняшнего дня прошло 1212 месяцев или 101 год.

– Да вы что?!

– Это очень непросто осознать, я понимаю. Коэффициент примерно 180. Когда там проходит один день, здесь проходит полгода.

– Так я в будущем?

– Пожалуй, да. Только не обольщайтесь. Нам не особенно дают развиваться, да и экология…

– А что с экологией?

– Вам это расскажет Нина, а мой блок информации подходит к концу. Теперь я должен выдать Вам, Юрий, документы. Держите паспорт, гаджет, адрес проживания. Завтра к десяти приходите на курс социальной адаптации, Нина подскажет, что и куда.

Дверь распахнулась и в палату быстрым шагом вошёл Виктор Семёнович.

– Закончил? – негромко спросил он Германа.

– Выдаю документы.

– Ну и как реакция, Юра?

– Не знаю, что делать, страшно выходить, – пошутил Юрий.

– А можно я ещё удивлю? – спросил Виктор Семёнович. – Если, конечно, нервные клетки ещё остались? – он подсел к Юрию и по-приятельски положил руку ему на плечо. – Думаю, со временем придётся тебе слетать обратно.

– Как?! И вообще, разве это возможно?

– Возможно, причём, вернуться ты должен в камеру, успеть до утренней полицейской проверки.

– Господин Президент, – начал было Герман, но короткий жест рукой заставил его замолчать.

– Согласовано, – не оборачиваясь, игриво сказал Виктор Семёнович Герману. – Да и некогда.

– Президент? – спросил Юрий.

– Ну Президент, бывает, – засмеялся Виктор Семёнович. – Короче, так. Беру тебя на службу. Будет две задачи: найти человека, который выжил, хотя не был в тёмном помещении, и выяснить судьбу нашего агента, который ранее был туда отправлен с такой же задачей.

– Подождите-подождите, вот теперь, действительно, многовато информации.

– Ты прав, для одного раза достаточно. Герман, Вы остаётесь при Юрии, остальное завтра решим, но времени у нас не больше месяца – и Виктор Семёнович вышел также решительно, как вошёл, но сразу появился вновь. – Герман, значит, пост снимаем, и там посетитель давно стоит.

– Так точно, – ответил Герман и повернулся к Юрию. – Ну что, коллега, я ухожу.

– Подождите, это правда Президент? Президент страны? Или может быть, какой-то корпорации?

– Тут сразу и не объяснить. Многое изменилось за сто лет. И страны теперь немного другие и президенты. Вы всё это узнаете и осознаете в следующие дни. Тем более, видите, будем вместе работать теперь.

Герман ушёл, неплотно закрыв дверь, и было слышно, как в коридоре он предлагает кому-то войти. – «Неужели, Нина?», – пронеслось в голове у Юрия.

В палату осторожно вошла женщина. «Она!» – застучало в голове, и Юрий вскочил с края кровати, на котором сидел, но замер. Нина постарела.

– Ну что ты так смотришь, – сказала она с извиняющимся лицом. – Полгода назад мне исполнилось пятьдесят. Я так боялась к тебе идти. Боже, ты такой же, как двадцать лет назад! К чертям, давай обнимемся! – он подошла и обняла его.

А Юрий стоял с опущенными руками, как ребёнок и, только почувствовав знакомый запах, осторожно приобнял Нину за немного располневшую талию. – Нина, – только и сказал он.

– Я ради этой встречи сижу на диете, но природа берёт своё, – сказала она, отпустив его. – Ну, дай я посмотрю на тебя, – и Нина взъерошила ему волосы. – Кто же знал, что один день там – это полгода здесь, кто же знал.

– Но ты ведь и не хотела, чтобы я торопился.

– Верно, – она отошла к столику и стала бессмысленно перебирать канцелярские предметы. – Это верно. Ты знаешь, раньше я всё готовила для тебя большую речь, думала, ты возникнешь тут сразу. А годы шли, и я подумала, вдруг ты и вовсе не появишься. А может, и к лучшему, что тебя так долго не было. Вышла замуж, родила детей, ты уж прости меня.

– Видимо, это правильно, – сказал Юрий, хотя всё внутри опустилось, – вот я появился, а тебе уже пятьдесят. Ты правильно сделала, что не ждала.

– Наверное, тебе интересно, почему я тогда убежала?

– Да, хотелось бы узнать.

– Я расскажу, только пойми меня правильно. Здесь прошло столько времени, целая жизнь. Конечно, я ничего не забыла, но старое покрылось таким слоем пыли, что причины некоторых моих поступков сейчас кажутся совсем незначительными. А знаешь, сколько я тебя не видела? Двадцать два с половиной года. Здесь я прожила целую жизнь без тебя. Целую жизнь.

– Что же тогда случилось?

ХХХ Рассказ Нины.

Я родилась и жила в Вязьме; после школы трудилась на местной швейной фабрике, выскочила замуж за водителя, работавшего там же. Ничего у меня не сложилось, ни личная жизнь, ни работа. Муж пил и распускал руки; к счастью, за два года мы не завели детей. Он погиб в какой-то поножовщине, в ночь на субботу, когда я, сидя дома, отмачивала синяк на щеке – всё, что он мне оставил. Через неделю пришли какие-то грубые люди требовать с меня его долги и, не найдя помощи у местного участкового, я жила у подруги. Фабрика вскоре закрылась, работы в городе почти не было, и мы с Катькой, вслед за многими девчонками, уехали в Москву.

В столице мы могли устроиться только продавцами в магазинчики, но заработка не хватало на жильё. Не буду описывать наше годовалое мытарство, но однажды одна из пятерых девушек, с которыми мы на долях снимали двухкомнатную квартирку, рассказала, что работает танцовщицей в ночном клубе. Моя подруга в силу природных данных не подходила для такой работы, так как была полновата и, как она сама выражалась, «не очень приглядна». Но пошла со мной на собеседование. Как мы и ожидали, меня взяли, а её нет.

Мне было двадцать пять, когда после небольшого обучения я впервые танцевала в клубе. Это не был стриптиз, просто танец на небольшой сцене в свете софитов. Через год я вполне освоилась в Москве, неплохо зарабатывала, устроила Катьку кассиром в похожее заведение и была вполне довольна. Но город, ночная жизнь и эта работа развратили меня; если было нужно, я танцевала топлес и в погоне за лучшим заработком перешла работать в полноценный стриптиз-клуб. О таких заведения, я знаю, ходят самые разные слухи, но, проработав два года, не было ни одного случая, когда я могла бы назвать себя проституткой.

В этой среде принято иметь покровителя, был и у меня такой. Его звали Кирилл Аркадьевич Кравченко, он занимал высокий пост в нефтяной корпорации, был вежлив и приветлив. Кирилл был, конечно, женат и, конечно, обеспечен. Покровитель нужен не только для того, чтобы получать дополнительное содержание, впрочем, мой не так уж сильно и баловал. Но он был влиятелен и мог защитить от кого угодно, а неприятных личностей среди клиентов клуба тоже хватало. Был один совершенно мерзкий тип, жаждущий от меня больше, чем позволяли правила клуба и рамки приличия. И если бы не Кирилл, пришлось бы сбежать обратно в Вязьму. Одна из девчонок, работающих с нами, рассказала совершенно ужасные истории про него, и мы очень сторонились этой личности. Звали его Давлет, он всегда ходил с охраной и был настолько нагл, что иногда цапался даже с хозяевами клуба. К счастью, Давлет появлялся редко, и я старалась не выходить на сцену в те дни, когда он появлялся. А он, как на зло, зайдя в клуб, всегда спрашивал обо мне, работаю ли я сегодня и когда мой танец. Однажды охрана Кирилла и охрана Давлета сцепились из-за меня, вот такая была жизнь. Я бы давно сменила клуб или работу, до того всё стало невыносимо, но Кравченко говорил, что хочет развестись с женой. Наверное, врал.

Наш стриптиз-клуб находился в подвальном помещении недалеко от метро Фрунзенская. В тот час, когда случился Катаклизм, клуб отдыхал от ночной смены. Из девочек были только я и Кристина. Вот Кристина была уже не столько танцовщицей, сколько проституткой. Она подсаживалась к подвыпившим клиентам, разводила на выпивку и, если повезёт, уезжала с ними. В ту ночь везение было не на её стороне, – в ночь на пятницу посетителей в клубе было очень мало, да и те все ушли рано.

Остался один неприятный субъект по имени Вадим, известный всем нам персонаж. Он приходил в клуб уже пьяным, щедро платил девушкам за танец, но так же щедро заливал в себя алкоголь. Вадим был толстым, грубым и плохо пахнущим, никому не нравился, и девочки всегда ждали, когда же он поскорее напьётся и заснёт тут же, в клубе. Тогда его относили на диван в дальнем углу. Руководство клуба его терпело – всё-таки такой клиент лучше, чем никакого, и Вадим, бывало, по два-три дня не уходил домой, хотя жил где-то совсем рядом. Среди девчонок за Вадимом укрепилось прозвище «Кабан». Кроме перечисленных в клубе оставался бармен Митя и охранник Степан.

– Пойдём, покурим, – позвал Стёпа Митю. Курить можно было и в клубе, но тот любил выйти на воздух.

– Нин, посидишь? – попросил меня бармен. Хозяева клуба настаивали, чтобы около кассы всегда кто-то находился. Я уже собиралась уходить, вышла из гримёрки и копалась в сумке.

– Ну давайте, только не полчаса, как прошлый раз, Мить, – попросила я. На самом деле, мне очень не хотелось уходить вместе с Кристиной. Тогда бы пришлось идти с ней рядом, а Кристина по улице ходила в таком же вызывающем наряде, как и в клубе. Я же, смыв косметику и убрав волосы в хвостик, спрятавшись в джинсы и объёмный свитер, предпочитала нырнуть в толпу горожан, не привлекая внимания.

Охранник и бармен поднялись наверх по лестнице, дверь закрылась, и я начала ждать их возвращения, как вдруг всё задрожало и погас свет. Бывало, органы правопорядка наведывались в наш клуб со своими рейдами, всякий раз вырубая электричество, прежде чем ворваться. Со временем хозяева клуба уладили все вопросы, рейды прекратились, но бензиновый генератор так и остался в специальной комнате, автоматически включаясь в случае необходимости. Так и сейчас: я услышала, как затарахтел генератор, в клубе включилось дежурное освещение. Из гримёрки что-то закричала недовольная Кристина, на диване, ничего этого не замечая, храпел Кабан. Тряска повторилась.

Прождав ещё пару минут, я, негодуя, поднялась наверх и увидела множество автомобильных аварий. Прямо около дверей лежал костюм Степана со вставленной в пиджак белой рубашкой и гавайская майка Мити, покоившаяся на его же салатовых брюках. Рядом дымились окурки.

В ужасе я захлопнула дверь, спрятавшись внутри. Потом снова выглянула на улицу – народу никого, совершенно пусто, дымят машины, движения на дорогах нет.

– Стёпа, – негромко прокричала я, – Митя! Но никто не отзывался.

– Ты чего, охрану ищешь? Он в магазин, наверное, побежал, – Кристина поднималась по лестнице.

Через минуту и она испытала шок от увиденного. Но вместе было не так страшно, так что мы вышли и стали осматриваться. Вскоре из метро потянулись пассажиры, через полчаса на площади было совсем много спасшихся.

Тот день, самый первый день, мы провели, видимо, так же, как и большинство остальных выживших. Мы с Кристиной ходили по округе, пытались выбраться за пределы Пузыря; раскрыв рты, стояли в толпе и слушали каких-то активистов. Ближе к вечеру, когда встал вопрос ночлега, мы вернулись в клуб. Ну а куда нам ещё было идти, тем более, это место отчасти и было нашим домом, где всё знакомо, есть душ, туалет, где спать и что есть.

– Вы куда все подевались? – в клубе нас встретил Вадим, проспавший весь день. На часах было шесть вечера, а он выглядел так, словно проснулся полчаса назад.

Вадим уже достал из барного холодильника пиво и, судя по нескольким пустым банкам, валяющимся на полу, был в разгаре опохмела. Добрался он и до еды, какую смог найти на кухне. Сейчас он находился в самом лучшем своём состоянии, ещё не сильно опьяневший, тихий и даже немного учтивый.

Мы стали ему рассказывать обо всём. Пришлось потратить полчаса, чтобы убедить его выйти на улицу и самостоятельно увидеть то, что рассказ о случившемся Катаклизме, который мы ему поведали, не шутка. А он думал, что это всё происки хозяев клуба, таким образом задумавших отправить его домой. Тем не менее в итоге он вышел, обалдел, но, будучи изрядно навеселе, отнёсся ко всему более чем спокойно, даже весело.

– Вот это да! – говорил он. – А чего же теперь делать?

– Ну вот мы вернулись, ночевать где-то надо. Завтра решать будем, – ответили мы. – А сейчас устали, нагулялись достаточно, пока ты спал.

– Так вы где ночевать хотите? В клубе? Пошли ко мне!

И мы согласились. По крайней мере вернуться в клуб можно в любой момент, а тут появился шанс посмотреть, где живёт Кабан, а если место приличное, то почему бы там не остаться на какое-то время.

Жил он совсем рядом, в шикарном доме, стоящем на углу переулка Хользунова. В доме был огромный подъезд с высокими потолками, широкие лестницы и замечательная чистота. Вадим достал из кармана ключи и открыл замок большой двери на втором этаже. Четырёхкомнатная квартира поразила нас окончательно и, что самое интересное, в ней тоже было чисто.

– Уборщица каждый день ходит, – сказал он, икнув. – А вы чего думали, я живу как замарашка?

– Вадим, а Вы с кем живёте? – спросила Кристина, почему-то перейдя на Вы.

– Один.

– А чем занимаетесь?

– Много будете знать, скоро состаритесь, – уклонился от ответа Кабан.

Мы так и не узнали, откуда у него средства, но позднее, решив утолить своё любопытство, заглянули в некоторые шкафчики, нашли два паспорта с его фотографией и другими фамилиями, ружьё, большой пакет с наличными и огромное количество каких-то квартирных документов, сертификатов и расписок. Нашли мы также бумажки, из которых следовало, что Вадим отсидел четыре года за мошенничество.

Поначалу, в первые дни, нам всё нравилось, если слово «нам» здесь применимо. Признаться, я бы хотела уйти и от Кристины, и от Вадима, так как с этими людьми у меня было мало общего. Я и до Катаклизма не испытывала к ним ничего, кроме отторжения. Комитет уже объявил перепись спасшихся, люди искали выход, распределялись на работы, и вся моя сущность требовала присоединиться к ним. Тем более, что с Вадимом мне было неприятно общаться, а с Кристиной совершенно скучно. Она была грубовата, любила вставить ядрёное словечко, и список любимых тем ограничивался мужиками.

Чем дальше, тем отчётливее становилось понятно, что ни Вадим, ни Кристина, легализоваться не хотят. Однажды, услышав наш разговор, на котором я убеждала Кристину, что надо идти получать документы, Вадим вошёл на кухню и сказал:

– И какие документы вы, шмары, собираетесь получать? – он изрядно напился и вошёл в известное нам состояние хамской грубости. – Вы же проститутки!

– А я с тобой спала, чтобы ты меня так называл? – полезла на рожон Кристина.

– Поспишь ещё! А если уйдёте, я всем расскажу, кто вы такие есть. Так что не вякайте.

Мы призадумались. Такой славы нам совершенно не хотелось, и позже, когда эта жирная сволочь уснула, Кристина даже предложила его тихонько задушить, но на такое мы были не способны.

Через несколько дней после Катаклизма, уговорив Вадима, что без этого не обойтись, я пошла в гостиницу и получила документы. А ещё через два дня, поразмыслив, документы получила и Кристина. Вскоре нас назначили на приготовление пищи, но Кристина по-тихому сбежала. Я пошла одна и с другими женщинами готовила обед для мужчин, работающих на организации вентиляции и света в зале Дворца Молодёжи, в котором потом проводились собрания.

Там мы познакомились с тобой, Юра. Как ты помнишь, мы накрыли стол в фойе, депутат Макаров что-то говорил, а ты подошёл ко мне, волновался и задавал какие-то дежурные вопросы. Тогда я и сказала тебе в первый раз, что учительница. Было бы нелепо, если бы в тот момент я сказала случайному мужчине, что танцую стриптиз, но как потом я жалела, что это первая маленькая ложь легла в основу всех дальнейших отношений.

Кристина работала редко, если уж совсем нельзя было избежать участия, а я записывалась охотно и постепенно стала мечтать о том, как бы мне найти другое жильё. К тому же, наш «сожитель» стал совсем невыносим. Кристина совершила глупость, как и сама это потом оценивала. Однажды под настроение она уселась с Вадимом выпивать, перебрала и в конце концов переспала с ним. Воодушевлённый этим достижением, Вадим стал того же добиваться и от меня. Получив отказ, он бросился меня оскорблять и даже порывался ударить, но я убежала. На другой день он уверял, что ничего не помнит, и только уговоры Кристины, остерегающейся того, что он раззвонит всем в округе о нашей жизни в клубе, заставили меня вернуться.