Начало после конца

Кларисса Рис, Кристина Миляева

Начало после конца

Пролог

– Младший лейтенант Петрова, по вашему приказанию прибыла, – я внимательно смотрела на полковника и старалась дышать через раз.

– Молодец, садись, – кивнул он на длинный ряд стульев. – Слышал, ты одна из лучших выпускников, потому и смогла получить распределение к нам.

– Так точно! – гордо приосанившись, я посмотрела в глаза мужчине. – Даже военную подготовку сдала по нормативам мужского личного состава.

– Прекрасно, – расплылся начальник в гаденькой усмешке. – Значит я не ошибся в своём выборе, и ты достаточно квалифицирована для того, чтобы заняться своим первым делом. Как ты могла слышать до «Олимпиады-80» осталось несколько месяцев. Совсем скоро в Ленинград со всего мира хлынут туристы. А это значит, что показатель преступности должен находиться на историческом минимуме и никто, слышишь меня, никто не должен прозябать без дела. Так что тебе повезло, не будешь бегать как участковые по квартирам, тебе сразу поручают важное дело.

– Будет исполнено, взять дело! – чётко и ясно отозвалась.

– Можешь быть свободна, папка перед тобой, – кивнул мне мужчина и погрузился обратно в работу с документами.

Схватив со стола увесистую синюю папку, я с трепетом прижала её к сердцу и поспешила покинуть кабинет. Никогда бы не подумала, что это окажется так здорово и волнительно. Многие говорили, что я до конца своей жизни буду прозябать в каком-нибудь захолустном отделе. Что следаками баб не делают. И ещё сотни три различных вариаций издевательств всех мастей, над моим выбором профессии. Но мне было плевать. Я пошла наперекор отцу и смогла доказать, что и без его поддержки чего-то стою.

Папа постоянно мне твердил, что дочке одного из крупных начальников в КГБ нет смысла где-то работать. От меня требовалось немного: быть красивой, закончить МИД и найти себе мужа побогаче и посговорчивее. Но мне такой подход претил. Как мама сидеть целыми днями в доме, смотреть за тем, как убирается горничная и таскаться по светским раутам и мероприятиям, мне лично не хотелось. Потому разругавшись с отцом в пух и прах, я громко хлопнула дверью, подала документы в школу милиции и переехала жить в общагу.

Матушка меня, конечно, сиротливо подкармливала, постоянно совала в карман десятки, но я как принципиальный человек, складывала их в коробку и раз в полгода, сгружала ей обратно. Мне таких подачек не надо. Не нравится что-то во мне, пусть отказывается! Я всё же дошла до конца своего пути, и теперь я сжимала в своих руках первое дело… И никто не знал, что я дочка того самого Петрова, которого на все лады расхваливают в «Комсомольце». Оттого на душе было ещё спокойнее и теплее. Я сама всего добилась!

Рухнув на свой стул в общем кабинете, я открыла документы и замерла. Табун мурашек промаршировал по позвоночнику, а сердце на мгновение остановилось. В папке лежало нашумевшее дело, которое встряхнуло весь Ленинград и поставило его на уши. Убийство детей, в возрасте от восьми до тринадцати лет. Маньяк, которого уже успели прозвать «Птичником», в очередной раз вышел на охоту. И теперь, мне, едва ступившей на путь следователя, предлагали разрешить головоломку, которую полгода не могли распутать даже самые опытные следаки?

– Ну что, Петрова, пакуй вещички, – заржал Толик за моей спиной.

– Что там? – майор поднял глаза от своих документов и посмотрел на нас.

– Жиробас на малявку скинул нашего Птичника, – отмахнулся старший лейтенант, который просидел в милиции уже четыре года, но так ничего и не добился. – Походу, её тушкой он решил прикрыть весь отдел. Два в одном, свалить висяк на идиотку, и выпнуть оную под зад, чтобы не портила статистику. А то вон чего удумала, баба в следаки. Курам на смех.

– Анна Николаевна, желаю вам удачи, – тонко улыбнулся светловолосый красавчик, получивший должность по блату. – Был рад с вами познакомится. И надеюсь, что у вас есть ещё хобби, которое позволит прокормится, в милиции вам больше не работать!

– Это ещё почему? – удивлённо вскинула я тёмную бровь. – Если я распутаю это дело, то мне не только майора сразу дадут, но и к государственной награде приставят.

– Ты что, себя вторым Петровым из Москвы вообразила? – заржал басовита Толик над ухом.

– Будет тебя, Анька, – меланхолично протянул Костя. – Сюда по слухам уже кто-то из КГБ едет, чтобы оторвать нашему управлению голову за нераскрытие такого резонансного дела. Так что это просто спихнули на тебя. Некого больше подставить, а тут ты пригодилась. Не успеешь хоть что-то нарыть, и тебе кранты. Службу в милиции не увидишь, как своих ушей. Жалко мне тебя, так что, если хочешь, можешь ко мне домработницей пойти. Мать очередную уволила, а толковых баб мало.

– Я поймаю этого урода, можешь не сомневаться! – яростно сверкнула глазами и поднялась из-за стола. – Даже если ради этого придётся прыгнуть выше головы, я это сделаю! Никому не позволю загубить своё первое дело.

– Петрова, на выезд, – гаркнул дежурный. – Там опять найден труп школьника и кажись по твою душу, так что покойся с миром. Пятый, и это на кануне Олимпиады.

– Ну, о чем я и говорил? – усмехнулся майор.

– Мы ещё посмотрим, кто сможет раскрыть это дело! – гаркнула я и выбежала прочь из своего кабинета.

Глава 1. Дурные предзнаменования

Солнце медленно затухало за горизонтом и напоминало о том, что провокации до добра не доводят. Но я не могла смириться со всем происходящим. Пусть рабочий день давно закончился, но в груди жгло коленным железом от осознания того, что меня хотели подставить. Просто использовать и вышвырнуть, как ненужную вещь. Словно я не человек, а жалкая игрушки. Питер, хранил свои тайны. Это не шумная и душная Москва. Я сбежала сюда подальше от отца и потухших глаз матери, которая раз за разом молча разъедала мою уверенность в себе.

Хотелось свободы, независимости, и чтобы чёртова фамилия, не сходящая с газетных заголовков, не преследовала по пятам. Там, в столице, я была под прицелом. Любой визит маменьки мог стоить мне конспирации. А тут я была совершенно свободна. От долгов перед родителями и обязанностей единственной наследницы Петрова. Так что, если они хотели вышвырнуть меня из отдела и управления, то явно ошиблись с методами. Я костями лягу, но найду маньяка, который три месяца орудует в городе. Даже если это будет единственным, что я смогу, дело до конца я доведу!

Я всегда боялась кладбищ, потому из машины выходила с опаской. Глупый, детский страх, собирался мне помешать. Но я не настолько слабая. На территорию Новодевичьего я заходила с бешено колотящимся сердцем и потными от нервов ладонями. Могильные кресты и плиты в вечерних сумерках казались призрачными, окутанными серой дымкой и каким-то смогом. Сердце забилось ещё сильнее, словно хотело пробить костяной каркас своей ненадёжной клетки. Ладони заледенели. В голове мельтешили все страшные истории, которые я слышала от товарищей в школе милиции и преподавателей, читающих нам лекции и передающих знания, молодому поколению.

Мы шли между неровными рядами захоронений. Какие-то были ухоженными и нарядными, какие-то напоминали заброшенный мемориал, а перед какими-то лежали сотни цветов. Всё это внушало страх, заставляло мурашки в паническом марше спускаться от линии роста волос, по позвоночнику, до самых пяток. Какое-то время было тихо… Только короткие порывы ветра теребили листья на деревьях, заставляя их перешёптываться между собой. Май… Всего несколько дней до каникул и два месяца до открытия Олимпиады. И это всё, что я знала о сроках, отведённых мне на поимку преступника.

В один момент я явственно ощутила на себе чей-то недовольный, ледяной взгляд. Он пробирался под летнюю милиционерскую форму и оседал на коже сотнями крошечных иголочек. Это пугало… Я понятия не имела, что именно было не так, но интуиция просто вопила, что следует немедленно брать ноги в руки и бежать без оглядки. Облизав губы, я с трепетным волнением обернулся через плечо, и… Никого… Позади меня я не увидела даже размытого силуэта. Завершая процессию, шествующую по ночному кладбищу, я чётко и ясно ощущала тяжёлый и пристальный взор того, кого не могла разглядеть.

Тряхнув головой, я постаралась привести мысли в порядок. Неужели, от нервов и паники, уже начала мерещиться всякая чертовщина? Не зря же профессор говорил, что суеверным людям в профессии нет места. У каждого, даже самого мистического, чуткого и необъяснимого дела, существовала вполне обыденная и даже немного скучная разгадка. Главное, раньше времени не поддаваться панике и пытаться найти все ниточки, связывающие дело в единую картину преступления. И никаким кладбищам в этой головоломке места отведено не было.

Луна вышла из-за тучи и залила своим призрачным светом всё пространство. Каждое надгробие теперь ещё ярче контрастировала с тем, как живые люди шли между ними. Странно… Как будто мёртвые внимательно наблюдали за нами с могильных медальонов. Я понимала, что это чушь, но жути от этого не уменьшалось. Головой можно было осознавать что угодно, а сердечко предательски трепыхалось в груди. Судорожно выдохнув, я ускорила шаг и нагнала криминалиста, который с каменным выражением лица, шёл за смотрителем и не выражал никакого интереса к месту упокоения.

Сжав руки в кулаки, я прикусила губу до резкой боли, отчаянно стараясь подбодрить суму себя и окончательно не раскиснуть. Я пообещала, что распутаю это дело и покажу, как надо раскрывать преступления. А вот так буксовать на начальном этапе было верхом идиотизма. По крайней мере профессор по дознанию, сильно опечалился бы, узнав, что его любимица поддалась панике. Вот только чей-то злобный взгляд продолжал преследовать в ночном полумраке и не позволял выкинуть из головы ненужные мысли. Не прекращая идти, я снова обернулась и боковым зрением заметила нечто серое, мелькнувшее за одной из могильных плит. То ли преследователь, то ли блик.

Но даже этого крошечного мига хватило на то, чтобы меня охватила паника и я вцепилась в руку идущего впереди криминалиста и больше не оборачиваясь шла, как привязанная. Чьё-то сбивчивое дыхание и шаги становились всё отчётливее и громче. Признаваться в своей некомпетентности не хотелось, но старый и умудрённый жизнью мужчина, лишь стянул со своего плеча потёртый мундир и накинул на меня. Кладбище явно не то место, где можно открыто ржать над новичками вроде меня. Тут жутко лишь от одной мысли, что уж говорить про тени за могильными надгробиями и странные звуки, разносящиеся в ночи.

На западе сгинули последние нежный всполохи майского заката, когда непутёвая младший лейтенант ленинградского уголовного розыска в сопровождении эксперта и оперов прибыла на место преступления. Нет, ну а как ещё можно было охарактеризовать собственную персону, когда первое же попавшее мне в руки дело, не просто дурно пахло, а было прямым билетом в один конец. В мглистой ночной темени, я отчётливо осознала, что на меня скинули висяк, который мог запросто стоить мне не только погонов, но и мирной жизни. Пять трупов… Пять детей… Пять невинных жизней, которым было о чем сожалеть.

Старший следователь оперативной группы Анишкин, сопровождающий меня по приказу начальника, был статным мужчиной тридцати четырёх лет. С очаровательной женой и тремя детишками, он стоял и хмурил брови. Характерные мужественные черты лица вкупе с короткой бородой и шрамом на правой щеке придавали ему какой-то поистине героический вид. Но в это мгновение меня не утешало даже это. Знать, что вот так… Нет… Это явно было сделано специально. Ибо принять тот факт, что все происходящее, связано не только с нашим местным уголовным розыском, но и выходило за рамки интересов одного отдела, было тяжело.

А убийство-то на самом деле очень резонансное и рассекречивать материалы не хотелось никому, и отвечать головой тоже. Труп четырнадцатилетнего подростка обнаружила пенсионерка, пришедшая по весенней прохладе навестить могилу покойного мужа и едва сама не загремела рядышком, с сердечным приступом. Благо на её вопли прибежали другие вечерние посетители Новодевичьего кладбища. И самое смешное, что ни момента убийства, ни самого убийцу, никто не видел. Труп словно из воздуха появился и заставил в очередной раз переполошится весь уголовный розыск Ленинграда.

– Как тут? – переступая с ноги на ногу, я смотрела на обескровленное тело ребёнка.

– Мальчик убит ударом ножа в шею, – сидя на корточках, заметил эксперт-криминалист, который внимательно осмотрел нашу жертву. – Удар пришёлся по касательной слева направо, так что почерк схож. Но я до сих пор не уверен, какое оружие могло бы оставить такие рваные раны. Скорее всего что-то экзотерическое или самодельное. Ему как будто глотку разодрал дикий зверь, но слишком аккуратно в несколько полос. Не могу сказать, что я удивлён. Но неприятный осадок остался. Это явно дело рук психопата, нормальный такое провернуть не сможет. Через два надреза откачать кровь. Для подобного трюка нужно не просто медицинское образование, но и специальная аппаратура.

– Жуть, – присвистнул лучший опер северной столицы.

Я осторожно примостилась рядом. Черноволосый кареглазый мальчишка лежал возле заброшенной могилы, заросшей одуванчиками и чем-то колючим. Глядя в небо широко распахнутыми глазами, он испуганно разинул рот в немом крике отчаяния. На груди в районе сердца виднелось крошечное кровавое пятно, на шее зияла достаточно широкая рана, но представить, что она стала причиной, обескровленной трупа, было сложно. Я перевела потерянный взгляд на деревянный могильный крест, около которой лежал труп: «Велик… …рами… Инак… 18…..18.9 – 2..09.1.76». Разобрать её полностью не представлялось возможным.

– Отправляйте тело в лабораторию, – выдернул меня из размышлений голос криминалиста. – Тут я больше ничего не смогу сказать. Но мне это не нравится. Дело явно с душком

Тяжело вздохнув, я закрыла умершему глаза и подняла взгляд к небу. Что вообще я хотела доказать этим зазнавшимся мужикам. Нет… Терять работу не хотелось, но и стало немного жутко, от осознания того факта, что вот так просто, кто-то ходил по городу и убивал детей. Пацану едва ли больше пятнадцати было. Совсем ещё маленький, я в его возрасте занималась музыкой и мечтала стать примой Большого. Давящая атмосфера кладбища, труп несовершеннолетнего, странный надрез на его шее – всё это невольно наводило на мысль о чём-то мистическом, жутком, кошмарном. Ещё и взгляд из-за могильных плит вспомнился не к месту.

Криминалист резко поднялся на ноги и пошёл по ночной кривой дорожке, достав из кармана пачку сигарет и коробок спичек, закурив перед очередной бессонной ночкой. Напряжённо думая, я двинулась следом за ним, стараясь не потеряться на извилистом пути, ведущем в сторону северных кладбищенских ворот. Судя по всему, мальчик шёл оттуда из самой древней и заброшенной части, где могилы уходили своими корнями в историю царской России. Пока оперуполномоченные исследовали территорию в поисках улик, я на пару с главой криминалистов достигла небольших ворот, которые уже лет двести не являлись основным входом на кладбище. Но ни следов взлома, ни каких-то повреждений на них обнаружить не удалось. Они были надёжно заперты и ржавы настолько, что даже взрослый мужчина не смог их сдвинуть.

И почему-то именно в этот момент я с отчаянием осознала, что найти убийцу будет очень сложно. В голове план мгновенно развалился и превратила в нечто бесформенное и нежизнеспособное. Оставалось лишь одно, начинать, как и все остальные с самого начала. А для этого мне следовало составить круг общения и выяснить, что же связывало пятерых подростков разного возраста, с разных районов и с разными интересами. И каким образом каждый из них оказывался на Новодевичьем кладбище, мёртвым и с перерезанным горлом.

Утро началось едва ли не хуже, закончившейся ночи. В голове гудело, хотелось с кем-то поделиться волнениями и переживаниями. Но беспокоить матушку не хотелось, она и так нервная последнее время. Отец опять пропадал на работе, а она сидела взаперти большого дома и больше не имела предлогов для прогулок. Натянув форму и накинув поверх пальто, я поспешила в отдел. Захватила документы и рысцой рванула к дому последней жертвы. Позвонил в потёртую дверь, я уже морально готовилась к тому, что придётся утешать мать. Тяжёлую створку открыла перепуганная женщина в простом домашнем платье. Вздохнув, я достала удостоверение и показала той, едва ли не тыкая в нос. А ведь дома у меня сидит, такая же перепуганная мать.

– Вы насчёт Эдика? – едва не задыхаясь от волнения выпалила женщина. – Где он? Скажите, что с ним? Почему он не пришёл домой! С ним же всё хорошо!

– Здравствуйте, – негромко произнесла я и бочком протиснулась в квартиру, чтобы не устраивать сцен в парадной. – Да, я по поводу вашего сына. Прошу прощения, как я могу к вам обращаться?

– Я… Меня зовут Анискова Мария Витальевна, – женщина начала белеть на глазах. – Что случилось? Что с Эдиком? Не молчите же!

– Ваш сын найден мёртвым на Новодевичьем кладбище, вчера вечером, ориентировочно в шесть часов вечера по московскому времени, – тихо произнесла я, стараясь говорить ровным и беспристрастным голосом, как учили в школе милиции. – Его убили и теперь мы ищем тех, кто сделал это. Прошу вас принять мои соболезнования и помочь следствию в решение этой проблемы. Сейчас на счету каждая минута.

– Что?! – лицо женщины исказила гримаса ужас и недоверия, паники и первобытного страха. – Что вы такое говорите? Этого не может быть! Это ошибка! Мой Эдичка не мог умереть! Он утром пошёл в школу и просто заигрался с мальчишками во дворе! Вы лжёте мне! Убирайтесь!

– Мария Витальевна, успокойтесь и проявите понимание, мы должны как можно быстрее сузить круг подозреваемых и найти тех, кто это сделал, – затараторила я, немного встряхнув убитую горем мать за плечи. – Я всё понимаю, но слезами вы делу не поможете, нужны показания и чем быстрее мы приступим к поискам, тем больше шансов найти тех, кто ответственен за это преступление. Вы меня понимаете?

– Убирайтесь прочь! – завопила она, рыдая.

Убитая горем женщина вжалась вспотевшей спиной в стену и замотала головой, словно старалась этим странным жестом стереть меня из своего поле зрения. Из глаз брызнули слёзы, и она медленно осела на пол, завывая в голос и раскачиваясь из стороны в сторону. Я же, подхватив её под руки, поспешно усадила на стул и сбегала на кухню. Найдя валерьянку, накапала в стакан с водой и принесла воющей от бессильной злобы и отчаяния матери, чей сын ещё вчера утром, так безмятежно ушёл в школу, а сегодня вести о его смерти принесла полицейская. Понимая, что она не в состояние взять успокоительное я сама буквально насильно влила его в рот истерящей даме.

Она кричала долго и надрывно, пыталась царапать мой плащ и мотать головой в безумной ярости. Но это не помогало, ситуацию нельзя было обернуть вспять. Проблемы подобным образом не решались. На дикие вопли выбежала девочка лет десяти. Завидев рыдающую мать, она прижала к груди небольшого потрёпанного медвежонка подпалённого коричневого цвета, которого вынесла из комнаты, и тоже горько заплакала. Это уже было выше моих сил, я сама едва могла держаться. Грудь жгло и разрывало, но это моя работа, я должна оправдывать своё звание. Я должна найти убийцу, не только ради себя, но и ради тех, кто так же кричал и плакал по погибшим детям.

– От ваших показаний зависит многое, – наконец-то нашла в себе силы разлепить сухие губы. – Скажите, пожалуйста, что должен был делать ваш сын на протяжение вчерашнего дня? Это поможет сократить круг подозреваемых и отследить маршрут передвижения. Возможно, кто-нибудь вспомнит и поможет опознать убийцу. Прошу вас, поймите нас правильно. Мы теряем время, и каждая лишняя минута промедления может стоить ещё нескольких жизней. Это тяжело… Страшно… Но я обещаю, сделаю все возможное, чтобы найти того, кто виноват в смерти вашего ребёнка, и он получит высшую меру наказания.

– Я не знаю, – из глаз женщины снова брызнули слёзы, и она закрыла лицо руками. – Он сбежал вчера вечером. Я уложила Оксану спать, и мы с мужем тоже легли. Вчера с утра проснулась, а кровать не тронута, учебников нет, портфеля нет. Мне показалось это странным, и я растолкала мужа. Но как бы мы не пытались узнать, никто не видел Эдика. Он как сквозь землю провалился.

– Где сейчас ваш супруг? – постаралась я прощупать почву такого равнодушия со стороны отца мальчика. – Почему он не пришёл в милицию и не написал заявление? Или не позволил вам этого сделать. Тогда бы у нас был шанс отреагировать на пропажу ребёнка и отыскать его до случившейся трагедии.

– Он сказал, что сам его найдёт… – сквозь рыдания отозвалась женщина. – Что от милиции все равно никакого толку и они только штаны просиживают. Потому я подумала, что все обойдётся и не стала никуда сообщать. А тут пришли вы… И мой Эдичка…

– У вашего сына были враги? – вопросительно вскинула я бровь. – Может быть, в школе с кем-то не ладилось? Или во дворе его задирали?

– Ничего такого не слышала от него, – покачала головой мать. – Ни о каких врагах, да у него и друзей-то не было. Он в прошлое лето впервые в жизни съездил в пионерский лагерь, но и там видимо не сложилось. Приехал грустным и расстроенным, я не стала допытываться. Может смена не пришлась по душе. А теперь уж…

– В последнее время к вам в дом приходил кто-нибудь посторонний, кому вы не доверяли и могли бы проговориться о чем-то ценном или важном? – продолжала задавать я положенные вопросы, которые явно не приносили никакого проку.

– Мои мать с отцом, отец мужа, его сестра с дочкой, – размазывая слёзы по лицу, с трудом проговорила женщина. – Я хочу… Хочу увидеть своего мальчика… Покажите мне его! Может быть, это ошибка! Это просто похожий ребёнок! Чей угодно! Но не мой, пусть помирают хоть пачками, только верните мне моего Эдика, живым и здоровым!

– Ошибки быть не могло: в кармане брюк был найден читательский билет на имя Анискова Эдуарда Григорьевича, – не стала я возражать, к тому же, проводить опознание всё равно было положено по протоколу. – Но вы можете проследовать со мной в морг и провести процедуру опознания. Только с кем вы оставите дочь?

– Что случилось? – замерев на пороге, черноволосый мужчина, глядел то на меня, то на рыдающую женщину.

– Эдик мёртв! – с горечью завыла та и зашлась в новом приступе рыданий. – Они… Они не смогли его спасти!

– Этого не может быть… – вмиг побледнел мужчина и прижал к себе супругу.

Из квартиры мы выходили уже небольшой толпой. Дочку, убитые горем родители отдали соседке, которая сердобольно попыталась выспросить что же произошло. Но я лишь грозно рыкнула, что это тайна следствия. Хотя, какая к чертям тайна, в утренней газете уже и так обо всем рассказали. До обшарпанного серого здания добрались на служебной машине. Медсестра крикнула дежурного и нас сопроводили в холодильник. Увидев в морге тело сына, родственники едва не потеряли сознание. Я понимала, что для родителей это тяжело и больно, но таков порядок, а моя задача, отыскать того урода, кто это совершил!

– Да, это наш сын, – тихо сказал убитый горем отец. – Почему вы не ищите этого душегуба?! Почему позволили ему убить нашего мальчика?! Чтобы вас всех на фарш перекрутило! Никакого толку, только гордо тыкаете во всех своими корочками. Тьфу! Пошли, говорил же от них никакого проку, могут только штаны просиживать, да водку глушить.

– Не обращай внимания, сами сперва заявления не пишут, сигналы не подают, а как убили, так сразу наши все виноваты, – судмедэксперт закрыл лицо трупа белой простыней и отвёл мрачный взгляд от удаляющихся спин родителей. – Я тут каждый день таких вижу. Скоро привыкнешь и тоже перестанешь обращать внимания на идиотов. Это не лечится.

Я лишь тяжело вздохнула и согласилась с его словами. К сожалению, тут уже ничего не поделать. События разворачивались таким образом, что я не успевала за ними. Точнее, на меня просто скинули дело, которое могло утянуть за собой всё управление и пустить под откос жизни нескольких сотен милиционеров. А так начальник использует меня, как козла отпущения и все остальные смогут дальше мирно и спокойно жить. Тот факт, что я осознавала это, не делал мне легче и проще. Хотелось выть и биться головой о стену.

В ходе следственный мероприятий стало известно, что ночью Эдик сбежал к приятелям, которые как раз жили по другую сторону кладбища. Но о их существовании ни мать, ни отец были не в курсе. С ними, жертва познакомилась в том самом пионерском лагере, в котором отдыхала год назад. Мальчишки планировали всю ночь лазать по заброшенным чердакам ближайших домов в поисках призраков и прочей мистической дряни, которая так охотна лилась из телевизоров на неокрепшие умы детей. Усталость дала о себе знать, и юные искатели приключений расстались на рассвете, точного времени никто из детей не запомнил, что осложнила и без того непростую ситуацию, в которой находилось следствие.