Записки питерской дамочки

9

У меня родился мальчик. С первого дня было понятно, каков он есть. Он невозможный красавец – в папу. Страшно сообразительный, хочется верить, что в меня. И совершенно неуправляемый. Кристиан, так я назвала его, орал без всякой видимой причины, когда ему только заблагорассудится. Спал тоже когда хотел, совершенно не по-научному, и уж абсолютно не признавал в жизни такого понятия, как «расписание кормлений». Он мог отказаться брать поданную вовремя грудь и через полчаса устроить истерику по причине страшного голода. В панике я набросилась на Тобиуса, как только он возник в моей палате: что поисходит? Небеса испытывают меня на прочность за какие-то страшные грехи, совершенные мной в каменном веке? Может, я приносила младенцев в жертву, сбрасывая их со скалы?

– Не только тебе тяжело, – резонно заметил Тобиус.

– Ты о чем?

– С Эдвином совершенно невозможно договориться.

– Кто такой Эдвин?

– Ангел-хранитель твоего малыша. Он так рад, что ему наконец-то дали родиться, что теперь позволяет ему абсолютно все.

– А что ему давно надо было родится? – встрепенулась я.

– Душа малыша ждала своего рождения еще со времен Египта. И Эдвин ждал этого вместе с ней.

Мой желудок начал сжиматься от волнения.

– Мой ребенок – потомок фараонов?

– Да, и ему никак не могли подобрать нужную мать.

– Что, я тоже оттуда? – я уже ничему не удивлялась. Впрочем, ведь я вообще не знала, кем была раньше. Тобиус усиленно держал это в секрете.

– Нет. К этой части света ты никогда не имела отношения. Однако Эдвин выбрал тебя, ему понравились твои глаза.

– А что особенного в моих глазах?

– Вот и я сказал: что особенного? А Эдвин знай твердит свое: у Клеопатры были точно такие же. И он такой настырный, Эдвин, пришлось отдать тело малыша ему, а всем другим отказать.

– А что, – тут мне стало смешно, – на еще не родившегося малыша претендуют сразу несколько душ вместе со своими ангелами? У вас что-то типа тендера?

– Бывает и так.

– А если у вас не получается договориться?

– Тогда нас либо разнимают свыше, либо в тело поселяются сразу две души, и тогда он слышит голоса.

– А мы-то идиоты считаем это шизофренией…

– Вы вообще странные… Тревожиться надо, если человек не слышит. А если он слышит то, чего не слышат другие, значит, человек отличается от других не в худшую, а в лучшую сторону…

– Видишь ли, существует понятие нормы… – начала я.

Нашу интеллектуальную беседу прервал громкий вопль моего сыночка. Фараон проголодался.

10

– Ты сама построила эту ситуацию в своей жизни. – Голос Тобиуса звучал довольно раздраженно.

Только этого занудства мне сейчас и не хватало! Пришедшая якобы помочь мама, вместо того чтобы взять на себя ненавистное гуляние с малышом, активно занялась приготовлением обеда, который мне совершенно не был нужен по причине полного отсутствия аппетита. Да, возможно, я что-то ей сказала не слишком вежливое, но это опять-таки по причине тотального невысыпания. В ответ же я услышала часовой монолог о том, что я явно недостаточно забочусь о малыше и что она обо мне заботилась не в пример больше. Возможно, когда я была грудной, это действительно было так, не помню. Но ясно помню, что воспитывала меня в предшкольном возрасте исключительно бабушка, поскольку родители непрерывно работали, причем частенько в командировках. Впрочем, все это я не высказала, промолчала. Сказать это означало разорвать отношения надолго.

А теперь еще Тобиус вместо сочувствия выплескивает на меня поток психоанализа.

– Тобиус, послушай, – обратилась я к нему, стараясь быть спокойной. – Вот ответь мне на вопрос, скажи четко и ясно: что мне делать?

– Что хочешь, то и делай, – четко и ясно ответил ангел.

– Ну спасибо тебе! Хоть намекни, как поступить, чтобы вырваться из этой круговерти. Я не могу уже больше!!!

– Я же сказал, – загундел Тобиус, видимо, очередной раз поражаясь моей тупости. – Для того чтобы почувствовать гармонию в душе, ты должна делать то, чего тебе хочется. Вот скажи, чего тебе действительно хочется?

– Да мало ли чего! – воскликнула я.

Мне хотелось, пожалуй, всего, кроме еды. Мне хотелось спать, хотелось, чтобы меня любили, хотелось, чтобы малыш стал поспокойнее… Мне хотелось получить еще один огромный заказ, аналогичный тому, который недавно я нарыла самым фантастическим способом. Дело в том, что в те недолгие часы дневного сна моего пупсика я продолжала звонить по клиентам. Иногда, когда малыш просыпался посреди моих телефонных переговоров, мне приходилось затыкать ему рот соской и бежать договаривать в ванную, чтобы клиент не услышал детских воплей в качестве фона монолога бизнес-леди. Так вот, на меня свалился огромный заказ, благодаря чему я продолжала существовать на свои собственные средства, не став ни для кого обузой. Видимо, на это я и намекнула маме перед ссорой.

– Так чего же ты действительно хочешь? – не унимался Тобиус. – Запомни, любому человеку, чтобы ощутить душевную гармонию, которую вы именуете счастьем, необходимо сформулировать для самого себя, чего же он действительно хочет.

– Хорошо! Я хочу путешествовать! Но я же этого не могу! Даже если я потащу с собой ребенка, удовольствия от путешествия не будет никакого.

– Мама может посидеть с ребенком.

– Особенно после сегодняшнего! Она не согласится.

– А ты намекни, что если она не согласится, ты пригласишь няню на неделю. Увидишь, что будет.

11

– Постороннюю тетку к моему мальчику?! – заголосила мама. – Ты что, телевизор не смотришь?! А если она будет над ним издеваться? Поить димедролом, чтобы не орал?! С моим маленьким я в состоянии посидеть сама!

И мама демонстративно прижала малыша к груди.

Затем, правда, она долго недоумевала, зачем мне понадобилась эта Швеция, и почему именно сейчас, и почему именно Швеция… Но я стояла насмерть. В конце концов, наплевав на дипломатию, я выдала текст, суть которого состояла в том, что я устала, что хочу сменить обстановку и деньги на поездку я заработала сама. И вопрос был снят.

Тобиус появился, когда я уже почти заснула. Он молчал, но всем своим видом демонстрировал гордость своей правотой.

– Естественно, – начала я первая, – еще бы тебе не предвидеть мамину реакцию. Ты же ведь ангел, в конце концов. Небось, в твоей книжечке вообще на тысячу лет вперед расписано, кто что скажет, чем дело кончится, чем сердце успокоится…

– Ну нельзя же быть настолько примитивной! – возмутился Тобиус. – Неужели ты полагаешь, что каждый твой взгляд, каждое твое слово предопределены, а от тебя самой ничего не зависит?

– Ну, если честно, мне не хотелось бы так думать, но такая теория существует!

– Глупая теория! От человека зависит очень много. И решения принимает он сам. Мы же можем лишь чуть-чуть корректировать ситуацию. Разумеется, когда речь не идет о неизбежных событиях. Но некоторые умудряются проявлять такую силу, что даже избегают неизбежного…

– Меняют предначертанную судьбу?

– Именно!

– А я смогу побороться с судьбой? То есть с чем-то плохим, но уже предначертанным?

– Что значит плохим?

– Ну с болезнью, например…

Тобиус тяжело вздохнул.

– Твоих болезней тебе избежать не удастся, я надеюсь.

– Надеешься? Ну спасибо тебе, добрый ангел.

– Твоими болезнями ты искупишь свои грехи. Ты почувствуешь, как грамотно бороться с недугом, и передашь свой опыт другим.

– То есть буду подопытным кроликом?

Тобиус вдруг напрягся.

– Надо посоветоваться! – быстро прокричал он и исчез.

Через минуту он появился вновь.

– Разрешение получено, – отрапортовал ангел, даже как-то повоенному.

– Разрешение на что?

– На передачу тебе части сокровенной информации.

Остатки сна улетучились.

– Слушаю тебя, передавай.

– Запомни каждое слово, – затянул Тобиус. – Твоя мама попробует прикрыться твоей энергетикой, как щитом, и тогда ты заболеешь. Не пугайся, ты поймешь, что болеешь за другого. Эта ситуация не принесет облегчения ей, но навредит тебе. И тогда ты, хоть и плохо воцерковлена, должна ходить в церковь каждый день.

– И это все? Так просто?

– Это не просто. Точнее, это для здорового и свободного человека просто. А для больного и занятого это совсем не просто. Но ты должна это делать. А потом расскажешь об этом всем.

– Кому всем?

– Всем, кому это будет интересно.

И Тобиус исчез. Испортил мне настроение на ночь глядя и исчез.

– Я с таким трудом выбил разрешение дать тебе сакральную информацию, а ты еще недовольна! – раздалось откуда-то из-за шторы.

– Информация о том, что я буду болеть, да еще благодаря маме, меня, конечно, не обрадывала. Кстати, скажи мне, милый ангел, мама сделает это специально?

– Прикроется тобой? Естественно, нет. Она будет искать, чем бы прикрыться. Ребенком твоим прикрываться невозможно, он слишком силен, отпихнет любого, вот она и воспользуется тобой.

– Но не специально.

– Если спросить ее, может ли она пожелать болезни своему ребенку, она, естественно, ответит «нет», но, поскольку она привыкла во всем, в том числе и в болезни, искать помощи у окружающих, ее энергетическая оболочка не преминет присосаться к твоей…

– Насчет помощи у окружающих это правда. Ей всегда все помогали: сначала бабушка, потом отец и подруги, потом я. И только подлое государство отказалось ей помогать, взвалив на меня эту почетную обязанность. За что мы вместе его и ненавидим… Кстати, а почему я иду по жизни, рассчитывая только на себя, а она всегда и ото всех требует и, что самое главное, получает эту помощь?

– Потому что ты опытная, а она маленькая.

– Вот как!

– У тебя уже полно пришествий на Землю, а она здесь первый раз, ей все страшновато, все в новинку. А уж сыночка твоего с его-то биографией она откровенно побаивается. Да и с Бориславом ей не повезло.

– А Борислав это кто?

– Ангел, кто же еще. Только уж больно капризный. Не хочет двигать часы и все.

– Это он остановил время в 70-х? – я буквально подпрыгнула на кровати.

– Считает, что там ей комфортнее.

И Тобиус снова исчез.

Разумеется, я до последней минуты драила квартиру. Все-таки комплекс вины во мне присутствовал. Затем, наскоро покидав вещи в сумку, быстренько чмокнув маму и малыша, пообещав последнему огромную машину, я побежала одеваться.

– Нужна ему твоя машина, ему мамочка нужна. Да, мой сладкий?.. – неслось мне в спину.

Но реагировать на все на это у меня уже не было времени. Меня ждал Стокгольм!

12

А на пароме, на огромном прекрасном белом пароме, переправлявшем туристов из Финляндии в Швецию, я встретила его. Его звали Юрген. И ничего в нем не было особенного. Но на его фоне я чувствовала себя королевой. Он был полноват – я казалась стройной. Он был пожилым – я казалась до ужаса молодой. И рядом с ним я чувствовала, что мою жизнь раз и навсегда покинули проблемы. Все – и финансовые в частности. Еще выяснилось, что мы оба обожаем джаз, и мы целую ночь проболтали и протанцевали в залитом сиреневым светом джаз-баре. Когда под утро я приползла наконец в свою каюту, Тобиус неслышно опустился на краешек моей полки. Разговаривать сил не было никаких. Но одно я не могла не спросить:

– Скажи, откуда у меня чувство, что я, русская девушка, знаю этого шведского джентльмена много лет?

– Еще бы ты не узнала своего… – начал было Тобиус, но осекся.

– Ой, только не говори, что он был моим сыном в прошлой жизни. Я не признаю инцестов, даже таких…

– Про него я ничего тебе не скажу, не имею права. А вот про Ботиуса, его ангела, могу лишь сказать одно: мы с ним… ну, в общем, на вашем языке – братья-близнецы.

– Так это вы подстроили нашу встречу?

– Что значит «подстроили»? – возмутился Тобиус. – Мы родственные ангелы, и мы в любом случае обязаны повстречаться на Земле, а значит и ваша встреча была предопределена.

– Значит, нам с ним – судьба, мы родственные души и всегда будем вместе?

– Вовсе не обязательно. Порою, вот так встретившись, родственные души расстаются навсегда. Но тебе я помогу. Да ты и сама знаешь, что надо сделать.

– Я не знаю, честное слово, не знаю!

– Сделай то, чего тебе хочется.

И Тобиус исчез. Паром слегка покачивало на волнах.

Я прилегла и задумалась: «Чего же мне хочется?» Я представила себе Юргена: «Вот он сейчас лежит, вспоминает обо мне. Смотрит в потолок… Вот! Я не хочу, чтобы он смотрел в потолок! Я хочу, чтобы он смотрел на мою фотографию! Нет! Я хочу, чтобы он вертел в пальцах какую-нибудь вещь, подаренную мной!» Я вдруг ясно почувствовала, что именно этого ему и недостает. Нужен талисман! Какой-нибудь парный талисман: одна частичка у него, другая у меня. Материальное, земное воплощение нашей парности – вот чего недостает.

Мигом одевшись, я выскользнула из каюты. К счастью, магазинчики на пароме работали в круглосуточном режиме. Миновав полки с алкоголем и сладостями, пройдя мимо отдела парфюмерии, я добралась до сувениров. Вот же они! Брелочки с изображением планет. Утром я подарю ему один, другой останется у меня. И ничего плохого с нами больше не случится.

Вернувшись в каюту с зажатыми в кулаке брелоками, я почувствовала непреодолимое желание положить их под подушку, что и сделала. Тут же на краешке кровати я заметила очертания Тобиуса.

– Я все правильно сделала? – спросила я, хотя заранее знала ответ.

– Что ты имеешь в виду?

– Я выбрала правильные талисманы?

– Ты всерьез считаешь, что талисманы могут быть правильными и неправильными? Талисманом может быть что угодно, даже кусок булыжника, главное, чтобы ты зарядила его энергией своей веры, или, как в данном случае, – вложила в него кусочек своей любви. Таким образом, твоя вера и твоя любовь теперь как бы раздвоились, или растроились, в общем, размножились и помогают тебе в три раза сильнее.

– А если вместо этих брелочков были бы… хрустальные вазы?

– Хрустальные вазы неудобно класть под подушку, а в общем ничего бы не изменилось.

– Почему же я почувствовала именно их? – Мне стало даже как-то обидно…

– Просто они тебе понравились…

13

Ну что я за бестолочь! Почему, собираясь в путешествие, я не предугадала, даже не предусмотрела возможного романа. И Тобиус тоже хорош: знал ведь все заранее, хоть бы намекнул…

Вот так, кляня на все корки себя, Тобиуса и свою неудачную жизнь, я перекладывала разбросанные по каюте вещи. Через несколько часов паром остановится в Стокгольме. От Юргена мне поступило предложение проигнорировать экскурсионную программу и отправиться отобедать в его квартирке. Я, естественно, предполагала, чем это «отобедать» закончится, и, что самое главное, была решительно «за». Проблема состояла в другом. Все мои милые кружевные кофточки, парадно-выходные лифчики и соблазнительные стринги, не надеванные вот уже больше года, преспокойно остались лежать дома в шкафу на верхней полке. В тур, состоящий из мотаний по автобусам и паромам, мной были предусмотрительно взяты вещи из серии «испортятся – не жалко». Свою оплошность я заметила еще на дискотеке, где часть дам, как и я, пребывали в джинсах, другие, по-видимому уже не новички, прихватили на паром вечерние платья. Ну ладно, на дискотеке было не слишком светло, да и смотрел Юрген практически все время мне в глаза не отрываясь. Но что же делать теперь?

– Это все тебе в наказание! – твердила я сама себе. У настоящей женщины все белье постоянно должно быть отпадным, у нее не может быть повседневных панталон и мягкой фланелевой пижамки! В разгар моего гневного, граничащего с истерикой внутреннего монолога появился Тобиус.

– Ты действительно считаешь, что упаковка для биомассы имеет такое большое значение?

– Послушай! – взорвалась я. – Во-первых, я не упакованный кусок говядины в магазине, чтобы называть мое тело упакованной биомассой! Во-вторых, я с мужчинами, даже с ангелами, проблемы нижнего белья не обсуждаю!

– Вечно ты так! – вздохнул Тобиус. – То чуть горло маркизу не перерезал из-за дырки на любимом плаще…

– Что?!

– Ой! – встрепенулся Тобиус и моментально испарился.

Так и есть! Значит, я все-таки была мужиком, и эта мужицкая хватка, похоже, во мне осталась. И вспыльчивость. И раз я чуть не перерезала горло маркизу, похоже, дело было во Франции. Ай да Тобиус! Наконец-то проговорился!.. А вдруг для ангела это страшный проступок? И его больше ко мне не пустят?

Мои размышления прервал стук в дверь. Это был Юрген.

– Дорогая! Причаливаем!

«Дорогая»! Как давно меня никто не называл так. Это звучит как музыка. Я сделала вид, что не слышу.

– Дорогая! – Стук усилился. – У тебя все хорошо?

Какое блаженство. Как давно никому не было дела до того, все ли у меня хорошо. Все мое окружение интересовало, здорова ли я, здоров ли малыш и в состоянии ли я обеспечить семью. А вот спросить меня, все ли у меня хорошо, как-то никому не приходило в голову…

14

Квартирка у Юргена оказалась сказочной, в сказочном доме с красной черепицей на одной из тихих узких улочек старого Стокгольма. Совсем недалеко располагался парк и музей Астрид Линдрен – дом, где малыши играют, смотрят спектакли и где действительно живут чудеса. Когда мой мальчик чуть-чуть подрастет, мы будем приходить сюда каждое воскресенье, а после занятий мы с ним будем есть самые вкусные в мире булочки в детском кафе, которое находится там же, в музее. Я вдруг увидела эту картину четко и ясно и поняла, что именно так оно все и будет.

А потом мне приснился сон. Юрген фотографирует десятилетнего мальчика, сидящего на верблюде у Пирамиды. А мальчик кричит на шведском, и я его понимаю: «Это же надо было так ободрать пирамиды!» Мальчик недоволен, просто в гневе. И от этого чувства гнева и ярости я проснулась, села на кровати и пошевелила Юргена за плечо.

Он мгновенно открыл глаза.

– Что с тобой, дорогая?

– Скажи, ты когда-нибудь был в Египте?

– Странный вопрос среди ночи! Был, прекрасное место для отдыха!

– А пирамиды видел?

– Естественно, никогда не понимал тех, кто, приехав в Египет, так и не смог добраться до пирамид…

– А тебе ничего не показалось странным?..

– В каком смысле? Ты не веришь, что их построили люди своими руками?

– Я нее про то… – я стала подбирать слова. – Тебе они не показались немного ободранными?

Все, теперь он точно решит, что я с приветом, и не видать мне счастливого семейного гнезда!

– Ах, ты про это! – И Юрген захохотал. – Да, действительно, только на верхушке одной пирамиды осталась часть первоначальной облицовки, облицовку со всех остальных египтяне ободрали и использовали при строительстве жилищ. Собственно, таких примеров в истории полно. В Болгарии, например в Балчике, местные жители таким же образом разобрали какую-то страшно древнюю стену… А что?

– Ничего! Так, приснилось…

Я закрыла глаза, но сон не шел. Мысленно я начала строить планы. Итак, мой сынишка-фараон будет жить с нами в Стокгольме. И мы будем отдыхать в Египте. И у нас будет семья, где все друг друга любят. А мама? Мама останется одна в России?

И я в очередной раз подскочила на кровати.

– Милая, если ты хочешь сама посмотреть пирамиды, я отвезу тебя туда хоть завтра!

Славный Юрген! Никто еще не пытался предугадывать мои желания. Я представила себе, как мой прежний возлюбленный рявкнул бы из-под одеяла: «Что на этот раз? Беспокоишься, на месте ли Китайская стена?»

– Юрген, – жалобно проблеяла я, – как бы так подойти к вопросу потактичнее… Твой сын уже взрослый, и у твоей первой жены новый муж, так?

– Так.

– Они больше не нуждаются в тебе. То есть, возможно, нуждаются, но не так сильно. Ты свободен. А я не свободна…

– Ты же говорила, что не замужем…

– Я не замужем. Но в России есть человек, который нуждается во мне, – это моя мама.

– Она инвалид?

– Нет, что ты. Просто она не сможет долго обходиться без меня.

– Материальные проблемы? Я всегда помогу!

– Дело не в материальных проблемах, просто без нас с малышом ей некого будет воспитывать, не с кем делиться жизненным опытом. А людям становится тоскливо, когда выясняется, что их жизненный опыт никому не нужен…

– Я могу снять квартиру для твоей мамы, если ты хочешь. Или домик. Что она предпочтет: квартиру или домик?

Бедный Юрген. Он, разумеется, не понял, почему здоровая и нестарая женщина должна как хвост путешествовать по миру за семьей своей дочери. Не в этом дело! Он почувствовал, что у меня есть проблема, и тут же предложил пути ее решения, даже не попытался начать воспитательной беседы. Не стал мне объяснять, что нормальная мама должна быть такой, а взрослая дочь должна вести себя так-то и так-то. В мире Юргена должно быть только одно: мне должно быть там хорошо.

И тут появился Тобиус. Слава богу! Его не отлучили от меня!

Присев на краешек кровати, Тобиус зашептал мне на ухо: «Хватит жить жизнью мамы и жизнью ребенка! Живи своей! Если у них будет счастливая дочь и мать, у них тоже все будет хорошо!»

«Не спальня, а Дом Советов какой-то!» – подумала я.

А Тобиус торопливо продолжал: «Бывает, что люди до такой степени живут жизнью и проблемами других, что теряют свою собственную жизнь. И их миссия остается невыполненной. И ты уже была в шаге. Еще чуть-чуть, и ты поступила бы в полное услужение к своей семье, стала бы рабыней!»

– Что ты такое несешь? – мысленно возразила я, но Тобиус прекрасно меня услышал. – Разве посвятить свою жизнь близким, нуждающимся в тебе, это плохо?

– Как правило, да… Лишенный опеки ребенок быстрее развивается и становится самостоятельным, а маменькины сынки не приспособлены к жизни, часто болеют, их все обижают. Одинокие старушки крутятся, чтобы выжить, и живут. А те, кто не лишен заботы, стараются как можно больше времени провести у телевизора. Короче, до свадьбы я не появлюсь. Но вот тебе мой наказ: живи, это твоя жизнь!

Ночью мне приснился порванный плащ, весь расшитый серебром. Досада от того, что я не смогу взять его на свидание, была велика, горло сдавило от ярости…

Мы с Юргеном одновременно раскрыли глаза.

– Странный сон мне приснился, – сказал Юрген. – Как будто я случайно распорол ножом очень красивый плащ. И я пытаюсь объяснить кому-то, лица которого не вижу, что я случайно. А плащ такой красивый, расшитый серебром…

– Я знаю…

– Откуда?

– Я была там…

– Где? В моем сне?

– В нашем сне. Мне тоже приснился этот плащ.

Наше мирное мурлыканье прервал звонок моего мобильника.

– У ребенка поднялась температура! – выкрикнула мама.

– Ты вызвала врача?

– Врач уже был. Сказал, режется зуб.

– Что-нибудь прописал?

– Ничего. Я не могу взять на себя ответственность за больного ребенка! Приезжай и разбирайся сама!

– Ты же знаешь, что я приеду через два дня. Какой смысл обсуждать со мной это сейчас?

– Я думала, тебе интересно будет узнать о здоровье ребенка!

– Я замуж выхожу, у меня свадьба через месяц!

– И за кого?

– За шведа, его зовут Юрген. Мы приедем вместе.

– Свадьба? Не знаю, у меня даже платья нет.

– У меня тоже нет платья.

– И каким отцом он будет ребенку? Ты ему сказала про ребенка?

– А почему тебя не интересует, каким мужем он будет мне? И каким любовником? (О Тобиус, кажется, я начинаю понимать, что́ ты пытался донести до меня ночью!)

– Твоя главная задача – вырастить сына! – выкрикнула мама и отсоединилась.

– Проблемы? – участливо поинтересовался Юрген.

– Да нет, мне так кажется, что проблемы кончились… – счастливо улыбнулась я.

Блины и вечность

– Я этого не понимаю! Не понимаю и никогда не пойму! – воскликнула Верочка и перевернула блин на сковородке. Масленичный блин зашипел на всю кухню, запах сводил с ума. И я попыталась как бы невзначай отщипнуть кромочку у одного из высокой стопки уже готовых.

– Не хватай! – по-хозяйски прикрикнула Верочка, и я испуганно отпрянула, даже не посмев возразить, что это вообще-то моя кухня, и продукты, кстати, тоже. Что поделаешь – традиция есть традиция. Считается, что среди нас Верочка лучший спец по блинам, а чтобы сесть за стол, надо дождаться Лариску.

– Ну так вот! – пафосно продолжила Верочка, подперев бок рукой. – Я не понимаю, зачем им всем жить в Питере, если они все равно не пользуются возможностями, которые предоставляет им этот город? Ходить на работу, есть, спать, посещать среднюю школу и ближайший рынок можно и в Урюпинске. Поезжайте туда! Там жизнь в разы дешевле!

Верочкин темперамент и красноречие модного журналиста, возможно, многих страшно раздражают. Бывает, и меня тоже. Но в Масленицу, когда так вкусно пахнет блинами, когда вот-вот придет Лариска и мы начнем безудержно наслаждаться вдохновенной бабской болтовней… Нет, в этот момент решительно невозможно сердиться на кого бы то ни было в жизни, тем более на любимую подругу.

Потому в ответ я лишь слабо мурлыкнула: