Записки питерской дамочки

– Ты прекрасно понял о чем я! Это платье – знаковая вещь его смерти?

– Вовсе нет! Просто вот тут картинка. – И он зашелестел страницами своей книжки. – Ты стоишь как раз в этом платье…

– Какой ужас! – еще раз повторила я. Платье мне откровенно разонравилось.

– Что ужасного? – пожал плечами ангел. – Вы, люди, какие-то странные: рождение не вызывает у вас ужаса, а смерть вызывает. Вы никогда не думаете с испугом о тех годах, когда вас еще не было на Земле, но с ужасом думаете о том, что вас уже не будет. Хотя ты-то знаешь, что это не так…

– Все равно страшно!

– Вот если бы люди не умирали – это было бы страшно! Начался бы хаос, законы справедливости перестали бы работать, мирозданье бы рухнуло! Неужели непонятно?! Нет, вы лезете и лезете в формулу бессмертия! Вас оттуда в дверь – вы в окно. Нашли уже один раз: инквизиция чуть не половину человечества сожгла, чтобы лишить вас этого знания, так опять вы со своим клонированием! – разошелся ангел.

– Так, значит, бессмертие все-таки возможно?

– Естественно, – досадливо процедил Тобиус. – Вы же созданы по образу и подобию Божию, а он, как известно, бессмертен… Вот только, чтобы обладать этим качеством, надо стать в остальном подобными ему… Впрочем, ты, наверное, слышала о людях, которые, ведя правильный образ жизни, наполняясь положительными энергиями (вы это называете медитацией), живут очень долго…

– Но послушай! – и тут мне захотелось защитить своих. – Нельзя ругать людей за то, что они изобретают новые лекарства, ищут пути продления жизни… Люди хотят жить, это естественно.

– А почему?

– Ну, во-первых, потому, что они любят жизнь!

– Вот! Вот! – закричал ангел. – Вы воспринимаете жизнь как источник наслаждения. Вы стремитесь выкачать из жизни все мыслимые и немыслимые удовольствия. И вам даже в голову не приходит, что жизнь вам дана вовсе не для того. Вы боитесь смерти, потому что боитесь лишиться земных удовольствий. И лишь немногие из вас боятся ее потому, что боятся не успеть исполнить свою миссию на земле, не успеть создать что-то важное, не успеть внести свой вклад в развитие человечества…

– И потом, многие боятся смерти, потому, что не верят, что там что-то есть, думают, что там пустота.

– Хоть одна религия учит что там пустота?

– Не все религиозны…

– Хоть один… как это по-вашему, – Тобиус заглянул в тетрадочку. – Экстрасенс сказал, что там пустота?

– Не все им верят. А наука не имеет доказательств обратного.

Ангел хитро прищурился.

– То, что ты называешь наукой, имеет массу доказательств, поверь мне. Просто о них не принято говорить, поскольку вы еще не додумались до объяснений…

– Ну хорошо. А вот скажи мне, почему умирают молодые, которые явно еще не успели выполнить свою миссию?

– Отзыв каждой конкретной души надо рассматривать отдельно. Кому-то это наказание за предыдущие жизни. Кто-то своим уходом обеспечивает ряд событий в будущем. Перемещение каждой души надо рассматривать в связке событий, происходящих со всем человечеством. Гибель одного может через сотню лет стать спасением для тысяч других.

– А кому, ну скажи, кому мешал маленький мальчик со второго этажа, попавший месяц назад под машину? Видел бы ты мать! И как его смерть повлияла на ход развития человечества? Может быть, кто-то из твоих коллег просто недосмотрел?

– Погоди, не так быстро. – И Тобиус сосредоточенно принялся рыться в своей пухлой тетрадочке – Вот! Нашел! Какое счастье! Валери все-таки успел его отправить!

– Кто такой Валери? И кого куда отправили?

– Валери – ангел-хранитель ребенка. Отправил – понятно куда.

– Хорош хранитель! И почему ты так радуешься?

– Если бы Валери не успел устроить эту аварию, если бы ребенок прожил бы хотя бы еще один день… Ну, в общем, у вас это, кажется, называется всеобщей мобилизацией… Вот такая мобилизация была бы объявлена у нас. Очень мало шансов оставалось бы спасти человечество от ядерной катастрофы через 40 лет.

– То есть этот малыш стал бы маршалом или президентом…

– Не принимай все так буквально. В цепочке задействованы тысячи людей, но он – необходимое звено, подлежащее уничтожению, чтобы разомкнуть цепочку.

– А как же его мать? Ей-то каково?

– Уж лучше тебе не знать, что она натворила в прошлой жизни… – Тобиус тяжело вздохнул и исчез.

– Погоди! – крикнула я. Вопрос, который терзал меня долгие годы, так и остался незаданным.

– Не стоит так кричать, – донеслось откуда-то из-за тюли, и мягкое серебристое сияние пробилось сквозь ткань.

– Послушай, Тобиус, ну неужели нельзя было сделать так, чтобы Пушкин остался жив? Или Лермонтов? Или Есенин? Или Высоцкий? Они бы еще столько написали… Уж если вы дали человеку талант или, как ты говоришь, связь с информационным пространством, зачем же забирать их так рано?

– Видишь ли, милая… – Тобиус на мгновение задумался. – Чаще всего уход тех, кого вы именуете гениями, связан с тем, что они слишком хорошо, чрезмерно хорошо начинают выполнять свою функцию. Они настолько быстро и точно начинают считывать информацию, что возникает реальная угроза того, что он прочитает и донесет людям нечто, к чему они еще не готовы. И либо его посчитают сумасшедшим, либо он действительно сойдет с ума, либо само развитие человечества может пойти не по тому направлению…

– Но Пушкин! Что такого опасного для человечества он мог бы прочитать? Рецепт ядерного оружия? Он бы ничего не понял! Что было бы плохого, если бы он успел бы написать что-нибудь равновеликое «Евгению Онегину»?

– Уход из Земной жизни Пушкина как раз имеет другие причины. Благодаря его связи с нами вы, люди, действительно получили очень много, ну и хватит пока с вас. Для начала усвойте, оцените, переработайте то, что имеете.

– Иными словами, человечество было недостойно, чтобы Пушкин пожил подольше?

– Именно так. Такой мощный информационный поток не был оценен его современниками. Им бы все дела отбросить, каждому слову внимать, думать и наслаждаться, наслаждаться и думать, а они вместо поиска душевной гармонии войска на площадь вывели…

– Это ты о декабристах? Но ведь они же, в конце концов, не ради собственной выгоды… Они же жизнь народа хотели облегчить… И, уж если на то пошло, – распалилась я, – государь император тоже мог бы милость проявить, а не казнить и не ссылать их, мог бы поговорить, услышать их, они ведь умные вещи предлагали…

– Их бы услышали… С ними бы поговорили… Их бы простили… И вся история России сложилась бы по-другому. Они сами подписали себе приговор. Все решила пуля, выпущенная в Милорадовича. За это преступление – страшное, от которого содрогнулась вся поднебесная, Россия платит по сей день… Ты подумай сама, – голос из-за занавески уже просто гремел по всей комнате. – Людям с хорошими, но смутными, противоречивыми идеями, в общем-то обманом выведшим войска на площадь, дается шанс. Великий и единственный шанс договориться. Герой войны, который все понимает, и богу предан, и Отечеству, и царю, и их, выступивших, понимает и знает, как надо все разрешить, чтобы никто не пострадал, чтобы невинная кровь не пролилась и чтобы их услышали… – Ангел сделал глубокий вдох и продолжил – Мы вшестером ему все эти знания и чувства за полчаса донесли…

Я сидела, боясь пошевелиться. Неужели мой Тобиус был там? Не дай бог спугнуть его, ляпнув что-нибудь не то! Но Тобиуса, похоже, захлестнули эмоции. И, уже забыв обо мне, он почти кричал:

– Мы так старались! Это был шанс! Единственный выпрошенный нами шанс для вашей разнесчастной страны! А они в него пулей! Пулей!

– Погоди! – не вытерпела я. – Так что же получается – все эти моря крови, все эти народовольцы, революционеры, Гражданская, репрессии – это все наказание за месть одного-единственного Милорадовича? Столько жизней за одну? Жестокая такая арифметика…

Тобиус устало вздохнул.

– Разве в наказании дело? Неиспользованный шанс – это очень серьезно. Открылся черный коридор. Долгое время зло, нравственно связанное с тем событием, имеет возможность свободного распространения. А новый шанс еще надо заслужить…

Свечение за занавеской исчезло.

А я вспомнила о маме.

6

Бывают такие квартиры, переступая порог которых, как будто попадаешь в другое время. Квартира моей мамы существует автономно от окружающего мира где-то в семидесятых. Причем все мои попытки как-то модернизировать мамино жилище потерпели сокрушительную неудачу. В квартире обитают «чужаки» из XXI века – новый телевизор и стиральная машина-автомат. Новый телевизор мама, естественно, смотрит, в полной мере наслаждаясь счастьем переключать каналы с пульта, лежа в кровати. Однако и старый не выброшен. Он занял достойное место на кухне, как раз поместился на холодильнике. И на все мои крики о том, что смотреть это ламповое чудо уже все равно нельзя, а можно только слушать, поэтому не грех отправить бы его на свалку, мама резонно отвечает, что на кухне она все равно не смотрит в экран, она смотрит на плиту и тем временем по телевизору что-нибудь слушает.

Со стиральной машиной дела обстоят еще хуже. Мама упорно, просто в знак протеста против наступающего прогресса, пользуется крошечной «полуручной» машинкой, мотивируя тем, что так ей удобнее. Подаренная же мной машинка-автомат пылится без дела. Об убогой стенке, на которую мама ходила отмечаться, где она и познакомилась со своей лучшей подругой Галей, я вообще молчу. Шансы избавиться от стенки равны нулю, да и как тогда рассказывать всем приходящим в дом занимательнейшую историю, что Галя, в свою очередь, в этой же самой очереди (смешно звучит)… Так вот, Галя там же познакомилась со своим будущим мужем Колей. Который оказался редким подонком… Продолжение я, признаться, подзабыла, тем более, что оно почему-то всякий раз слегка видоизменялось и дополнялось новыми деталями. Так вот, как же рассказывать это историю, где взять, так сказать, «запев», если самой стенки уже не будет?

Старые треснутые чашки, линялые занавески, все это близко и дорого сердцу моей мамули, со всем этим связаны воспоминания, и все это свято охраняется фразой «этим еще вполне можно пользоваться». Я лично никогда не увлекалась фэн-шуй, но один из постулатов этого учения, который случайно где-то подслушала, оказался мне очень близок. Звучит он приблизительно так: «В доме должно быть что-то или очень нужное, или очень красивое». И еще там утверждается, что если что-то из одежды вы не носили больше трех лет, значит, вы не будете носить это никогда, и с этим нужно безжалостно расставаться. Я просто прослезилась, до чего мне понравились эти слова. Тем более, что я уже давно стараюсь жить именно так. Но среди наших родителей, большинство таких, как моя мамуля, переживших годы тотального дефицита.

Для многих радикальным средством от захламления крошечных квартирок стала дача. На дачах у людей складируется старая одежда, причем не только спортивные костюмы, пригодные для работы в огороде, но и поеденные молью шубы, а также бальные платья с невыводимыми пятнами. На дачах пылятся подшивки некогда прогрессивных журналов, где кусочками печатались интересные романы. А самое главное – на дачу периодически отправлялась старая мебель, что давало возможность поставить в квартиры что-то более удобное и комфортное. Но у нас нет дачи! Зато мы каждое лето куда-нибудь ездим, а в летние выходные принимаем приглашения друзей с фазендами. И нам хватает.

Однако, кроме обстановки в квартире, дух 70-х заметен в куче других мелочей. Например, мама на праздники печет пироги, делает оливье с картошкой и вареной колбасой и салат из крабовых палочек с рисом. Все мои уверения, что голодные годы давно миновали и теперь от праздничного стола требуется легкость и изысканность, не действуют. Я попыталась как-то приготовить крабовые палочки «по-модному», заменив рис свежей капустой. Мамочка попробовала и вынесла вердикт, что с рисом вкуснее.

Я уже молчу про то, что ее совершенно не интересуют новинки парфюмерии, вершиной этой отрасли она считает запах неких французских духов, страшно дефицитных, но порою доступных в 70-е годы. И так во всем. Приемник настроен на канал, передающий песни прошлых лет. В качестве тряпочек на кухне используются остатки от полотенца и футболок. От этого меня вообще потряхивает! Но я не могу наводить здесь свои порядки. Я могу лишь только что-то подарить, подозревая, что это никогда не будет использоваться. А в какие штыки было встречено мое робкое предложение поставить наконец стеклопакеты и перестать гонять меня ежегодно на субботник под названием «заклейка окон». Аргумент, что эти пакеты не дают людям дышать, и вообще – все искусственное отравляет людям жизнь, я выслушивала в развернутом мамочкином изложении часа полтора. Вот такая у меня мамуля. И мы с ней очень любим друг друга.

Сообщить важную новость я решила на кухне, когда мама сидит, чтобы не упала. Я примостилась у окна в продавленном кресле-кровати, которое занимало полкухни и не выбрасывалось на случай приезда гостей, которым надо где-то спать. Мамуля старательно разлила чай из красивейшего заварного чайника, оставшегося от бабушкиного сервиза. Все чашки были давно перебиты, остались только чайничик да блюдца. Приблизительно такая же участь постигла уже не один сервиз, и блюдца высоченными пирамидками загромождали мамин буфет. Потом она придвинула ко мне блюдо с пирожками и улыбнулась.

Весь текст я выдала сразу:

– У меня будет ребенок. Его отец Игорь. Мы вряд ли будем с ним жить, я не знаю, где он.

Боже мой! Как же мне хотелось, чтобы мама расцвела в улыбке. Чтобы она вскрикнула: «Какая радость! Наконец-то! У меня будет внук! А я уж думала, не дождусь! И бог с ним с Игорем, сами воспитаем!» Трагизм ситуации заключался в том, что я не могла осчастливить этой новостью отца ребенка, и теперь ждала восторгов от матери. А она лишь поджала губы и, глядя в стол, произнесла: «Ясно!» Потом помолчала и добавила: «Тяжело тебе придется…»

– Мама, ты что, не рада? – обалдев от такой реакции, спросила я.

– А чему радоваться? Отец ребенка неизвестно где. Жить ты будешь неизвестно на что.

– Я вообще-то работаю. И не собираюсь бросать работу, буду совмещать. И потом, ты же мне поможешь?

– Я? Только тем, чем смогу. Я не буду сидеть с ребенком целыми днями. Сразу тебе говорю. У меня давление. И я не могу брать на себя ответственность за маленького ребенка.

У меня перед глазами промелькнуло все мое детство, проведенное под крылом у бабушки. Меня нельзя было отдавать в садик – я болела. Меня надо было на три месяца отправлять на дачу – мне нужен был свежий воздух. Меня надо было на первых порах встречать из расположенной у черта на рогах английской школы. Все это было бабушкиной заботой, родители работали. Тогда, в обожаемые мамулей семидесятые, это звучало как аргумент. Женщина обязана была работать, иначе – статья за тунеядство. Были послабления, связанные с наличием детей, но где и кем они всерьез принимались в расчет? И бабушки покорно несли заботу о внуках. Это было нормой. Теперь все переменилось. Бабушки еще молоды, носят джинсы, устраивают личную жизнь в интернете и, что самое главное, работают. А как им жить на пенсию? Все они в один голос заявляют: «Я своего ребенка вырастила».

Да, теперь неработающую мамашу с ребенком никто не осудит. Только вопрос: на что она будет жить? Хорошо, если отец ребенка достойно заботится о благе семьи. А если он слинял, как мой Игорек? Или тупо лежит ни диване, рассуждая о своей непризнанной гениальности, как муж моей подруги Вики? Или он ушел на погода в запой по случаю рождения сына, как муж моей подруги Тани? На что они будут жить, если бабушки ласково, но уверенно пошлют их на фиг?

Я набрала побольше воздуха в легкие и пафосно произнесла: «Я не прошу у тебя денег! Я прошу всего лишь дать мне возможность их зарабатывать. Иногда. Ты мне отказываешь?»

– Иногда можно, – смилостливилась мама.

7

Я шла по улице и плакала. Дождь набирал силу, но мне не хотелось открывать зонт. В том, как мои слезы смешивались со струями дождя, было что-то особенно трагичное. Тобиус беззвучно плыл над лужами неподалеку. Наконец он первый нарушил тишину.

– Она просто волнуется за тебя. Она знает, как тебе будет тяжело, и не желает тебе такой жизни.

– Если бы я была замужем, реакция была бы другой. Я понимаю. Но ведь, с другой стороны, это дико – не обрадоваться тому, что у тебя будет первый внук.

– Пойми, ей страшно. Ей страшно за тебя. Она пока еще его не любит, потому что очень сильно любит тебя. А он в ее глазах – препятствие на пути к твоему счастью.

– Но он и есть мое счастье!

– Вспоминай об этом каждый раз, когда будешь лупить его! – хихикнул Тобиус и исчез.

Интересно, с какой это стати, подумала я. От возмущения у меня даже высохли слезы. В тот момент я еще не предполагала, какой характерец послали мне небеса для перевоспитания. И тут мой взгляд упал на витрину. Там продавались шляпы. Как можно пройти мимо красивой шляпы и не примерить ее? Во-первых, это легко – не надо переодеваться. Во-вторых, очень мало шансов не попасть в размер. А в-третьих, если нет денег, можно сделать вид, что ничего не понравилось, и, вдоволь покрасовавшись у зеркала (что само по себе громадное удовольствие), преспокойненько удалиться.

Если бы можно было, я носила бы шляпы все лето. И уверена, так делало бы большинство женщин. Но есть одна серьезная проблема. И эта проблема – ветер. Ветер в нашем городе дует почти всегда, и, как следствие, каждая женщина в шляпе рискует в следующую минуту уже догонять собственный головной убор, сорванный ветром. Можно, конечно, носить шляпу на резиночке, но это уж как-то слишком смахивает на детский сад. В курортных городах все же женщины выходят в шляпах на променад. Шляпы активно носятся на пляж. Точнее, их надевают на дорогу от дома до пляжа. Плавать в шляпе невозможно, лежать тоже. Но у меня есть свое место, куда я непременно надеваю шляпу. Для посещения данного места женщине необходим головной убор. Однако нигде не сказано, что это должна быть затрапезная, уродующая лицо косыночка. Вы, конечно, догадались, что речь идет о церкви.

Право слово, нигде не сказано про эти косыночки, как, впрочем, нигде не сказано о постном выражении лица, с которым большинство прихожан посещают храм. Я, конечно, понимаю, что наша культура и наше религиозное образование еще очень далеки от того, чтобы церковь действительно стала частью жизни большинства людей. К сожалению, большинство прибегает в церковь, когда у них что-то случилось, кто-то заболел или нагрянула безответная любовь. Одним словом, форс-мажор, и Господь Бог должен действовать в режиме скорой помощи. И само понятие религии в сознании людей зачастую ассоциируется с ограничениями в еде в виде постов, с ограничениями в одежде и, самое главное, с ограничениями в удовольствиях (таких, например, как блуд и чревоугодие). Поэтому радости при посещении церкви на лицах у большинства присутствующих я не вижу. По-моему, должно быть все не так! Во-первых, действительно, бывают в церкви траурные дня, великие посты, когда вся церковь скорбит. И тогда как-то глупо надевать веселенькие шляпки. Но ведь бывают и праздники, и их довольно много, когда вся поднебесная радуется. И тогда, если, разумеется, ты хоть как-то воцерковлен, а не прибежал выпрашивать в слезах у Господа очередного чуда, да, вот тогда почему бы не прийти в храм в красивом наряде?

И как все логично в церкви построено, как грамотно предусмотрено: если есть на тебе грех – можно исповедоваться, если не попал на исповедь – можно покаяться перед иконой, можно подавать записки с просьбами, можно жертвовать на храм, можно набирать с собой святую воду, можно определять детей на занятия при храме, можно приглашать батюшку домой. Для любого человека любой степени занятости найдется свой путь к церкви. Главное – постараться что-то почувствовать в ответ. Не понять, а именно почувствовать. Многие мои знакомые искренне пытаются дойти до веры умом. Они тщательно коллекционируют все истории про чудеса Господни, как бы собирая доказательную базу того, что Господь существует. Не знаю. У каждого, конечно, свой путь, но по-моему, вернее покопаться в своей душе. Если ты живешь по совести – ты уже созвучен Богу, в тебе превалирует энергетика добра. И, развивая в себе эти чувства, ты непременно придешь к Богу, только надо работать над этим. И тогда Бог будет с тобой, и ты не будешь одинок. И на многие вопросы ответы отыщутся сами собой. Собственно говоря, зачастую ответы на вопросы лежат на поверхности, они очевидные, но эти ответы людям неудобные, и они не хотят замечать их. Например…

Я подняла глаза, вглядываясь в свое отражение в белой шляпе с черными полями. Эта шляпа, конечно, требует… Она требует маленькое черное платье и каблук… Ну и пусть! Лучше подтянуться до требований шляпы, чем опуститься до ничего не требующей линялой косынки! Я определенно вижу себя в этой шляпе. Вижу стоящей посреди сияющего золоченого храма. Вижу в музее среди картин, вижу на хорошей, талантливо сделанной пресс-конференции. Одним словом, эта шляпа меня вдохновляет…

– Бери и даже не сомневайся! – услышала я за спиной. Я оглянулась и увидела Наташку.

8

Наташка всегда была красавицей и модницей. Она никогда не боялась одеваться ярко, никогда не выходила из дома ненакрашенной и постоянно пропадала в спортзалах. Как ни странно, неописуемая красота не принесла ей счастья в личной жизни. Почему? Это оставалось для всех загадкой. Причина явно не в характере. Наталья – отзывчивый, доброжелательный человек, с чувством юмора и врожденным тактом. И критерии, предъявляемые ею к лицам противоположного пола, отнюдь не были завышенными. Полагаю, если я поинтересуюсь у Тобиуса о причинах неудач моей подруги, то он намекнет либо на какие-то ужасы в ее прошлых жизнях, либо на кошмарные последствия для человечества, если найдется все-таки счастливчик, готовый напялить на палец Натали обручальное кольцо.

– Бери-бери! – настаивала Наталья. – Я бы и сама себе взяла, но у меня уже есть две аналогичные.

Иногда я готова согласится с Тобиусом, когда он с иронией отзывается о людях. Ну почему каждый считает фразу типа «я себе купила точно такую же» весомым аргументом для другого человека? Может, я не хочу быть похожей на тебя? Но в данном случае это не так. Я безумно хочу быть похожей на Наталью.

Я купила шляпу, и мы пошли в кафе обмыть это дело. Я заказала капучино и фисташковое мороженое, а Наталья – бокал красного сухого вина.

– Ну как жизнь? – поинтересовалась Наталья, смакуя каждый глоток.

– Отлично! – пропела я в ответ. – Кстати, давно хочу тебя спросить: тяжело все время быть в форме? Только честно-честно скажи!

– Ты имеешь в виду фигуру?

– Ну и фигуру тоже…

– Ладно, раскрою секрет. Похудеть совсем несложно. Надо просто худеть на хорошем настроении, понимаешь?

– Не очень… Какое может быть настроение, когда не жрешь ничего?

– Ты не получаешь удовольствия от еды, зато получаешь удовольствие, когда смотришься в зеркало и когда на весы встаешь. А уж когда в магазин идешь – вообще экстаз! Если человек так воспринимает удовольствие, он похудеет в два счета. Если удовольствие от еды пересиливает – он не похудеет никогда.

– Но кроме фигуры ты вообще так выглядишь обычно, так одеваешься… Не сказать чтобы дорого, но в общем не как все.

– Я просто трачу на это силы и время. Другие тратят силы и время, например, на ремонт, или на детей, или еще на что-то. А я – на хождения по магазинам, на просмотр журналов… Это тоже работа! Да-да, не смейся. Есть такая профессия – стилист. Только у меня денег на личного стилиста нет, приходится самой.

– Как, впрочем, нет денег на кухарку, домработницу и водителя, приходится самой.

– Вот именно!

– Получается, что даже если наша русская баба не работает, она все равно работает – кухаркой, няней, стилистом, дизайнером…

– Вот именно! Но мне удалась роль стилиста. Кстати, ты знаешь, я сменила работу!

– Да ну?

– Занималась я, занималась аэробикой и до того допрыгалась, что мне предложили ставку тренера! Предыдущая в декрет ушла.

– Да ну? А как же твоя бухгалтерия?

– За те же деньги в бухгалтерии я зарабатывала сколиоз, а здесь зарплата плюс тренировка на халяву! Так что надумаешь – давай к нам!

– Спасибо конечно… Только я скоро тоже, как предыдущий тренер…

– Вот это да! Поздравляю! Кто счастливый папаша? Игорек?

– Ага. Только не счастливый, а сбежавший.

– Ну и фиг с ним! Я была бы рада и такому раскладу. Годы-то идут.

– А у тебя на личном фронте совсем ничего?

– Ну, положим, не совсем… Только он женат. И дети на стороне ему не нужны.

– Ну так обмани, залети, не спрашивая…

– Это он предохраняется, не спрашивая!

– Заботливый, гад!

– Вот-вот! Ой! – Наталья взглянула на часы. – На работу пора!

– И мне пора, – произнесла я, приподнимаясь.

Печаль моя прошла. Я не несчастная, мне даже завидуют, и я даже даю советы.