Любовь или либидо: Подняться над пошлостью и устоять в любви, которой якобы нет

Алексей Тукмаков

Любовь или либидо: Подняться над пошлостью и устоять в любви, которой якобы нет

Предисловие

Посвящается Екатерине Крыловой

Без тебя эта книга не была бы написана

Эта книга написана для людей.

Не для мужчин и женщин – социальных самцов и социальных самок, которые по сути являются говорящими половыми органами, а для людей, у которых половая принадлежность – лишь одна из характеристик личности.

Книга о том, что любовь – это не «здоровые половые отношения» или даже «здоровые семейные отношения», а ценностное отношение к другому человеку, выражающееся в бескомпромиссной индивидуализированной приверженности, в деятельном сочувствии и заботе без подсчёта «обратной отдачи». Такое внутреннее отношение к другому человеку может сделать двух изначально чужих людей по-настоящему родными. И оно не проходит со временем, если не «гасить» его искусственно и приложить минимальные усилия к тому, чтобы в этой любви устоять.

Этак книга о том:

– как быть в любви человеком, а не похотливой скотиной или расчетливым торгашом, независимо от половой принадлежности;

– что такое на самом деле функционально-прагматические отношения, основанные на похоти и корысти, которые особи человеческого стада называют «любовью»;

– почему такие отношения быстро заканчиваются (из-за динамики либидо и утраты новизны);

– как работают секс-триггеры и десенсибилизация;

– что односторонняя любовь имеет смысл;

– как любовь обесценивают психологи, хитрые матери и прочие родственники;

– как важно эмоционально отделиться от рода, чтобы стать способным на ценностное отношение к другому человеку;

– что такое война полов и много чего ещё.

В общем, свежий взгляд на любовно-половой вопрос.

Читайте, равнодушными точно не останетесь!

Глава 1. Любовь как ценностное отношение

Ценностное и функциональное отношение к человеку

Отношение к человеку противоположного пола, с которым происходит любовно-половое взаимодействие, может быть либо функциональным (встречается сплошь и рядом), либо ценностным (встречается крайне редко).

Функциональное отношение к другому человеку характеризуется:

– тем, что он имеет значение лишь как средство удовлетворения потребностей;

– заменимостью.

Другой человек – средство удовлетворения потребностей, он нужен, только если удовлетворяет потребности. Субъективно важно ощущение баланса, кто сколько отдал и сколько получил. Потребности можно удовлетворять с разными людьми, поэтому незаменимых людей нет. Выбор происходит по критериям «доступный» и «подходящий».

Пример функционального отношения – к бизнес-партнёру или работнику.

Ценностное отношение к другому человеку характеризуется:

– тем, что он дорог, независимо о того, удовлетворяет потребности или нет;

– субъективным ощущением его незаменимости.

Человек ощущается самоценным, не важно, удовлетворяет он какие-либо потребности или нет. Есть актуальная потребность души заботиться о другом и деятельно участвовать в его жизни, без подсчета отдачи. Другой становится незаменимым и единственным, прочие лица противоположного пола субъективно перестают существовать. Выбор происходит по критерию «к кому лежит сердце».

Пример ценностного отношения – к родителям-детям, братьям-сёстрам.

В любовно-половой сфере отношение к человеку противоположного пола может быть как ценностным, так и функциональным. При этом:

– в случае ценностного отношения человек становится субъективно родным;

– в случае функционального отношения происходит переключение на другой объект (из-за динамики либидо и десенсибилизации, о чём рассказано дальше).

Вот как эти два вида отношения к другому различаются.

1. Другой человек – средство удовлетворения потребностей (половых, финансовых и прочих) или другой человек – ценность и смысл, безотносительно к удовлетворению потребностей.

2. Обезличенность (не с тем, так с этим) или индивидуализированная приверженность (ты и только ты).

3. Безразличие (твои проблемы – это твои проблемы, решай их сам) или сочувствие (непосредственный и спонтанный эмоциональный отклик на нужны другого, и желание сделать всё возможное по максимуму, чтобы помочь).

4. Обмен и жадность (ты мне – я тебе, по сути, рыночная сделка) или бескорыстная отдача (без ощущения потери).

5. Условия (другой должен быть как минимум «порядочным», иначе пусть катится к черту) или безусловность (другой ничего не должен и может быть собой, от него, возможно, отдалишься, но не откажешься, если одумается и вернется – примешь назад, другой его места не займёт).

Свойства ценностного отношения к другому:

– деятельное сочувствие, реальная забота;

– сохранение приверженности при отсутствии «обратки»;

– конгруэнтное принятие неприемлемых моментов.

Современной западнизированной массовой культурой в любовно-половой сфере насаждается функциональное отношение к другому человеку. Как будто это единственный «здоровый» вариант. Но это не так.

У Тютчева есть стихотворение:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется, –

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать.

Сочувствие даётся от другого человека, и когда сами начинаем испытывать к другому сочувствие, это очень ценно, как небесная искорка, которую нужно заметить, сберечь, позволить ей «переплавить» нашу жизнь и нас самих, чтобы из потребляющего вещи и других людей говорящего скота, стать человеком.

Романтики и прагматики

Люди в отношении к человеку противоположного пола неодинаковы.

В этой книге те, кто строит любовно-половое взаимодействие на основе функционального отношение к другому человеку, я называю прагматиками. А тех, кто строит на основе ценностного – романтиками. Назвать эти два типа как-то нужно, я выбрал именно эти два слова.

С «прагматиками» всё более-менее понятно. Это те, для кого важна польза и выгода. А вот с «романтиками» может быть путаница. Потому что в обыденном смысле под романтикой часто понимаются такие банальные вещи, как:

– прогулки и поцелуйчики под луной;

– всяческие походы в лес и сидение у костра, то есть обстановка;

– цветочки, открытки и прочая мишура;

– песенки под гитару, ну и прочие способы показать наличие непомерной «любви».

О есть обстановка, удобная для соблазнения, и способ задурить голову «объекту любви». Это такое просторечное употребление слов «романтик» и «романтизм».

И он совсем по-другому понимается в культурологическом и философском смысле, а именно:

– романтизм – это мироощущение, не сводящееся к любовно-половой сфере (как банальное понимание романтики);

– в романтическом мироощущении ведущую роль играют лирические и драматические эмоции, мечты, идеалы и душевный подъем (поэтизация);

– романтизм характеризуется изображением сильных (зачастую бунтарских) страстей и характеров;

– а также высшими, идеальными стремлениями человека, отрицанием обыденного и прозаического (в том числе соображений выгоды).

В общем, романтик – это идеалист не от мира сего. А прагматик – это здравый индивид, трезво смотрящий на жизнь, знающий, что почём, звёзд с неба не хватающий и понимающий, чего ему надо.

Основная масса людей – прагматики, такими их формирует воспитание, система образования и массовая культура. Некоторые люди (их не много) по своей внутренней сути являются романтиками. Они стали такими, потому что им повезло. Однажды, скорее всего в юности, в их жизни произошла «встреча с чудом»:

– какая-то книга, в которой выражен романтический идеал, попалась на глаза и вызвала сильный эмоциональный отклик;

– какой-то человек, воплощающий романтический идеал в своей жизненной практике, встретился и произвел сильное впечатление;

– это может быть переживание (опыт) религиозного характера.

Еще один вариант, который «чудом» не назовёшь – неожиданная встреча со смертью. Человек попадает в ситуацию, когда его жизнь оказывается под вопросом. В этот момент все «ценности», навязанные образованием и массовой культурой, обнаруживают свою иллюзорность.

Романтики существуют, как искорки света в массе прагматиков.

Биомасса против романтической любви

Люди ненавидят любовь

(Александр Грин «Позорный столб»)

Почему Александр Грин это сказал? И что он имел в виду?

На мой взгляд, имел о в виду любовь как ценностное отношение к другому человеку (в этой книге она называется романтической любовью, в противоположность прагматической), устойчивую индивидуализированную приверженность, когда другой человек становится реально незаменимым.

А почему сказал?

Потому что социум по другим законам живет, по законам удовлетворения половых потребностей, по законам выгоды, где люди выбирают себе «партнера» как в бизнесе, сходятся с ним, но не становятся по-настоящему родными. По-настоящему, это значит, другой человек становится дорогим.

Как мать или отец. А от родителей, как считается, полагается всё выносить, и принимать их такими, какие они есть. И что бы они не делали, они, по социальному стандарту, дорогими быть не перестают.

Это, по сути, навязывание биологического диктата, потому что родителей человек не выбирает, он природой ставится перед фактом, что вот такие-то две особи произвели его на свет. А человека в любовно-половом контексте – выбирает, и это проявление свободы. А значит, по идее, он должен быть не менее дорог, чем родитель, навязанный природой.

Но так не положено. Мама-папа навсегда, и это не обсуждается, что бы они ни делали и какими бы ни были. А особь противоположного пола – это временное средство удовлетворения потребностей. Надоест – замени на другую особь. Таков социально навязываемый порядок вещей.

Любовь как ценностное отношение в 100% случаях обесценивается теми, кто на нее не способен, из-за трусости или грубости души). Искать доступного партнера, создавать семью, размножаться, – только это считается нормальным. А ценностное отношение пошло-заурядной массой воспринимается как патология. Которая, при этом, вызывает зависть как нечто этой массе недоступное.

В связи с этим, вспоминается стихотворение Риммы Казаковой «Двое» (далее отрывок из него):

И кто-то буркнул: – Ненормальные! -

Но сел, прерывисто дыша.

К ним, как к магнитной аномалии,

тянулась каждая душа.

И было стыдно нам и совестно,

но мы бесстыдно все равно

по-воровски на них из поезда

смотрели в каждое окно.

Глазами жадными несметными

скользили по глазам и ртам.

Ведь если в жизни чем бессмертны мы,

бессмертны тем, что было там.

Любовь – причина страданий

Когда романтик кого-то полюбит, в смысле ценностного отношения к другому человеку, на которое он способен, объектом этой любви по закону вероятности, скорее всего, окажется прагматик, который может:

– рассматривать направленное на него ценностное отношений как нечто ненормальное (потому что он сам на такое отношение к другому не способен);

– использовать эту любовь в своих интересах (для удовлетворения половых потребностей или получения выгоды);

– сначала использовать, а потом расчетливо унизить (образно говоря, растоптать или плюнуть в душу, это верх цинизма).

Таким образом, ценностное отношений к другому в прагматической среде становится причиной страданий, и это вполне закономерно.

Образно говоря, если Моцарта (хотя можно для разнообразия Пикассо или Эйнштейна) запустить в клетку с сотней голодных крыс, Моцарта сожрут, а Пикассо с Эйнштейном закусят. Но это не означает, что в сочинении музыки, рисовании картин или создании физических теорий есть что-то неправильное. Просто с голодными крысами стоит быть очень осторожным, если ты сам – не крыса.

Человек, способный на любовь как ценностное отношение (а не утилитарно-прагматическое), с вероятностью, стремящейся к 100%, будет испытывать страдание, из-за этой своей любви.

Когда человек с этой самой любовью, которая «не от мира сего», попадает в мир сношающейся биомассы, ищущей, где бы поприятнее и побыстрее, понятно, что из своего, так сказать диссонанса с этим миром, он будет испытывать страдания. Он сталкивается с непониманием, с остракизмом, с враждебностью, с обесцениванием со стороны других людей, массы, которая по другим законам живет. Испытывает страдание от отверженности, от непонятости.

Второй момент: его собственные потребности, которые у него, как у любого человека, есть, оказываются неудовлетворенными, потому что для их удовлетворения нужен другой человек. А он не ищет доступного «партнера» (партнера, которого заменить можно), потому что увидел и полюбил человека из биомассы, который живёт по принципам этой массы. И это вторая причина страданий.

Отвержение и фрустрация. Жёсткая жесть!

А что делать? Выносить! Ради самореализации, ради жизни в согласии со своими реальными ценностями, а не навязанными социумом.

Вспоминая о том, что на войне люди под танк с гранатой кидаются, они по любому круче! Их в клочья разносит, так что и хоронить бывает нечего, а потом «героя» посмертно дают и памятник ставят. А человек с неразделённой любовью жив-живёхонек, под танки и на пулеметы кидаться не надо, и при этом тот, кого он любит, жив, ходит по Вселенной, небо коптит, а значит есть надежда!

Для человека, который способен на любовь как ценностное отношение, страдания – это неизбежная плата просто потому, что он находится в социуме, живущем по другим законам. Плата за то, какой он есть. И неважно, что будет в итоге, а важна самореализация, жить, реализуя свою собственную природу, которая отличается от природы большинства. Поэтому лучшее, что можно сделать – в этой любви устоять.

Любовь не равна счастью

Существует такой стереотип, очень-очень распространённый и даже никем не поставляемый под сомнение. Если его выразить тремя словами, то это будет вот что: «любовь равно счастье». И, где-то у каждого в голове есть такое убеждение, что любовь это как бы основание для того, чтобы чувствовать себя счастливым, любовь делает людей счастливыми. И логический вывод из этого: если человек испытывает страдания от любви, то это не любовь, это какая-то патология.

Этот стереотип имеет две основы.

Во-первых, это психоанализ Фрейда, где всё основано на принципе удовольствия и на динамике либидо. Психика животного стремиться к получению удовольствия и избеганию страданий. Это называется «принцип удовольствия» и «принцип нирваны».

Стоит задуматься, какое удовольствие и какую нирвану испытывает марафонец на дистанции? Или человек, в одиночку карабкающийся на Эверест? Или тот же боец-герой с гранатой, подрывающий вместе с собой танк? Никакой здесь нет нирваны и удовольствия. И если человека свести к этим двум моментам, удовольствие и нирвана, выйдет стадо домашних животных, из которых не получится армия с калашами, которые врагов на портянки рвут.

Во-вторых, еще одна основа стереотипа «любовь равно счастье» – это голливудский кинематограф. Там, по закону жанра, где любовь, значит получается и счастье, может не сразу, но в конце обязательно. Это называется «хэппи энд».

Но любовные сопли – не единственный киножанр. Есть еще классический голливудский нуар. Это обязательно черно-белый фильм. И снимали их в 40-х 50-х годах прошлого века. И там нет «хэппи-эндов». Кино крутое, советую качать в Интернете и смотреть.

А «любовь равно счастье» – это лишь расхожий киношный штамп, не имеющий отношения к реальной жизни.

И когда люди, усвоившие данный стереотип, сталкиваются со страданием, причина которого связана с любовью к другому человеку, они сразу же эту любовь обесценивают и говорят, что это какая-то патология, фу-фу-фу, аддикция и абьюз, а психологи от неё лечить начинают.

Вот этот стереотип «любовь равно счастье» вбивается в голову людям, но если взять классическую литературу, там совершенно подход другой. Такой, что любовь может стать источником страданий, и она не становится от этого менее ценной. Вспоминаются многие произведения, рассказы русских писателей, вспоминается из Библии цитата, царь Соломон сказал: «Крепка как смерть любовь». И никакого сладкого сиропчика, что «любовь равно счастье».

Есть еще такой автор Франческо Альберони, итальянский психолог и социолог, он в своей книге «Любовь» написал, что «диапазон повседневности – от комфорта до неудовольствия, а диапазон влюбленности – от экстаза до страдания». При этом в концепции Альберони влюблённость (которая в общем соответствует понятию «ценностное отношение к другому»), вырождается в предсказуемую и социально одобряемую «любовь». Книга интереснейшая, в Интернете есть, советую к прочтению.

В любви, когда человек становится ценным для тебя, открывается возможность экстаза, пикового переживания, если говорить терминологией А. Маслоу. А оборотной стороной этой возможности является возможность сильного страдания, это как бы плата.

Для большинства людей главная ценность жизни – собственный комфорт и удовлетворение потребностей, а какое-то страдание для них совершенно неприемлемо (живут по принципам Фрейда). И люди, которые боятся страдания – они не отваживаются никого полюбить, потому что страдать может из-за этого придётся.

Они обесценивают другого, ценностное отношение в себе на корню подавляют, не позволяя ему зародиться, сформироваться и окрепнуть. Они таким образом избегает страданий, но взамен обрекают себя на скучную жизнь с каким-то, по сути, безразличным любовно-половым партнером, с которым он потребности удовлетворяет. И это насаждается массовой культурой и психологами, которые тоже являются проводниками вот этих всех идей.

Человек, способный на любовь как ценностное отношение, может выбирать.

– либо он выберет комфорт и скуку, как его неотъемлемую и закономерную спутницу;

– либо он выберет драматизм, это значит сильные чувства, но здесь, как плата за этот выбор появляются возможности для страдания и с этим нужно считаться.

Кстати, драма – это слово из греческой трагедии, Платон об этом писал, что она ведёт к катарсису, очищению души от аффектов. Хоть и дискомфортная штука.

Любовь может обернуться страданием, это как риск в бизнесе. Можно без всякого риска устроиться на скучную работу (любая постоянная деятельность наскучивает), батрачить на ней и получать копейки. А можно открыть своё дело, но есть риск, что прогоришь, возможно даже в кредиты залезешь, и придется потом расплачиваться. Бизнеса без риска не бывает, также же, как и любви без возможности страданий. А те, которые обещают обратное, просто играют словами и подменяют понятия.

Смысл драмы романтической любви

Считается, что страдания – это плохо, а удовольствие – это хорошо. (Драма всегда связана со страданием).

Принцип удовольствия – это один из четырех принципов работы психического аппарата в теории Зигмунда Фрейда. Вся современная западная психология, базирующаяся на фрейдизме, и вся современная западная культура, впитавшая идеи Фрейда, транслируют главенство этого принципа.

Для современного западного человека то, что приводит к страданиям – плохо, и этого нужно избегать. Любовь, основанная на ценностном отношении к другому и сильной индивидуализированной приверженности, часто приводит к страданиям, поэтому ее объявляют патологией (используют термин «аддикция»). А нормой считается поиск доступного объекта, который в принципе заменяем на другой объект.

Именно по такому принципу живут животные в дикой природе и скоты на фермах:

– не с тем, так с этим;

– безразличие;

– незаменимых нет.

Возможно, именно поэтому Джордж Оруэлл, автор известного романа-антиутопии «1984», в другой своей повести сатирически изобразил человеческое общество и назвал произведение «Скотный двор».

Между тем, существует другой взгляд на страдания.

Например, Роберто Ассаджиоли, основатель психосинтеза, в своей работе «От душевного кризиса к высшему «Я», проводит мысль о том, что развитие и рост человека происходят благодаря кризисам, а кризис всегда связан со страданием.

И еще одна идея, выраженная в учении Аристотеля о трагедии. По Аристотелю, трагедия (которая, например, разыгрывается актерами в театре), вызывая сострадание и страх, заставляет зрителя сопереживать, при этом его душа очищается от аффектов.

Драма и страдание сопутствуют романтической любви, поскольку такая любовь предполагает:

– борьбу с препятствиями, мешающими людям быть вместе;

– безответность на начальном этапе;

– либо полное отвержение.

Переживая драму романтической любви, человек узнает, каким он является на самом деле. У всех есть какое-то представление о себе, и оно никогда не бывает полным, т.к. человек живет и проявляет себя в стандартно-социальных условиях, когда есть безопасность и отсутствует риск. Романтическая любовь связана с риском и опасностью, для того, кто любит – всегда, для того, кого любят – обязательно в каком-то смысле тоже, именно поэтому любовь другого человека часто пугает.

Оказываясь в драматической ситуации, требующей нравственного выбора, человек его совершает, и при этом:

– проявляет свою подлинную сущность и узнает себя, на что он способен как человек в критической ситуации (как если кто-то рядом тонет, и больше никого поблизости нет, только ты можешь спасти, одни бросаются в воду, другие проходят мимо);

– формирует себя, совершая поступок – осознанное нравственное действие (становится сильнее духом или потворствует слабости, идя по пути наименьшего сопротивления, «как легче, так и сделаю» – удел трусливых и слабых людей).

Проходя через драму, причем не наблюдаемую со стороны, а личную, с полной вовлеченностью, человек переживает катарсис, его душа очищается от накопленного в течение жизни «эмоционального багажа» – подавленных и неразряженных чувств и желаний, зачастую низменного характера (например, похоти и злобы).

Поэтому романтическая любовь и связанная с ней драма – это хорошо. А «любовь» без драмы – это всегда, в конечном счете, пошлое удовлетворение примитивных потребностей (половых, финансовых, бытовых, жилищных) и соответствие социальному стандарту (создавать ячейки общества, размножаться и растить потомство).

Если любовь односторонняя, не нужно делать трагедию из того, что «с любовью не получилось». Сама формулировка эта в корне неверна. С любовью все получилось, если смог увидеть человека глазами любви и возникло ценностное отношение к нему, и получилось в тот момент, когда ты его таким увидел и сказал: «я вас люблю». Конкретика дальнейших событий имеет значение только в одном смысле: смог ли ты сам быть безупречным в любви, смог ли быть в любви человеком. А ответ другого вторичен.

Смысл прагматических отношений, которые преподносятся массовой культурой и массовой психологией как «любовь», если их участники испытывают «теплые чувства» и «играют по правилам», – это удовлетворение потребностей. И больше ничего эта тепленькая и правильная «любовь» дать не может.

Романтическая любовь, основанная на ценностном отношении, и выражающаяся в страстной и индивидуализированной исключительной приверженности, может дать много чего еще.

1. Возможность преодоления экзистенциального одиночества. Метафорически выражаясь, два одиноких путника встретили друг друга в бескрайней пустоте Вселенной.

2. Возможность получить признание, исходящее самого дорогого человека во Вселенной (если таковой есть). А массовые суррогаты признания (когда нет ценностного отношения):

– выигрыш в психологических играх (читайте книги по транзактному анализу);

– социальное признание за выполнение социальных функций (медальки и грамоты);

– дежурные дифирамбы в соцсетях за соответствие социальному стандарту (что живешь как все).

3. Избавление от ощущения бессмысленности (всего).

4. Прекращение низменных импульсов. Низшая природа (инстинкты, страсти) преображается, по крайней мере, для того, кто этого хочет, появляется реальная возможность такого преображения.

5. Отделение от рода. Это невозможно без ценностного отношения к другому, т.к. человек – существо социальное, ему нужен Другой, и в полном одиночестве без надежды на его преодоление человек существовать не может. Изначально каждый – часть рода, и только если появляется любовь как ценностное отношение, открывается возможность перестать быть частью рода и стать индивидуальностью.

6. Любовь как ценностное отношение меняет людей, в трех смыслах:

– пробуждает в человеке мощный энергопотенциал, который может проявится в творческой деятельности или личностных изменениях;