История схоластического метода. Второй том, 2-я часть: По печатным и непечатным источникам

§5 ПЕРЕСМОТР И СОКРАЩЕНИЕ «LIBRI QUATTUOR SENTENTIARUM». СЕТЕНЦИИ МАГИСТРА ГАНДУЛЬФА

В XII веке «Сентенции» Петра Ломбарда уже несколько раз пересматривались, извлекались и сокращались.

Другие сборники афоризмов также были составлены по образцу «Magister sententiarum».

Самым известным сборником сентенций Петра Ломбарда являются сентенции Бандинуса, надпись на которых «Abbreviatio magistri Bandini de libro sacramentorum magistri petri parisiensis episcopi fideliter acta» содержится в Clm 9652 (стр. XII – XIII).169

Денифл ссылается на ряд других подобных сборников, таких как Abbreviatio in Sententias Magistri Petri Lombardi (Cod.

Trec. 1371, fol. 88) Симона Турнейского, на довольно распространенное сокращение предложений кардинала Гуго Сен-Шерского, на анонимные сокращения в английских рукописях и т. д.170 Тот факт, что существует ряд адаптаций и сокращений Petrus Lombardus, которые начинаются со второй книги предложений, с доктрины unum principium, и либо рассматривают только вторую книгу, либо также третью и четвертую книги более или менее независимо, до сих пор оставался незамеченным.

О том, что второй книге Сентенций придавалось большое значение, говорит тот факт, что эта вторая книга встречается в рукописях и отдельно. Так, Liber de rerum creatione et formatione corporalium et spiritualium, начинающаяся в Clm 2596, fol. V, есть не что иное, как вторая книга Сентенций Петра Ломбардского.

Cod. lat. 627, fol. 57—81 Национальной библиотеки в Париже содержит компендиум второй книги Сентенций под названием «Summa sententiarum divinitatis». Первая глава озаглавлена: «Quod unum sit omnium rerum principium hie ostenditur».

Эта аббревиатура обрывается на учении о благодати171.

Cod. lat. 15747 (p. XIII) из той же библиотеки предлагает довольно беглый пересмотр и краткое изложение книг 2—4 (включительно) в 254 главах. Первая глава гласит: «Quod unum tantum sit principium omnium» и начинается словами: «Nos catholice ecclesie filii credimus» и т. д.172 В вышеупомянутой рукописи сочинение вплетено с листа 71 по 87 между богословскими суммами Гауфрида из Пуатье и Вильгельма из Осера173. Ход мыслей следует за лангобардским. На листе 76 89 глава Liber 2 начинается с учения об искуплении, которое освещается и вводится притчей о потерянной драхме, не используемой здесь в Petrus Lombardus174. С другой стороны, в начале третьей книги (fol. 80) появляется учение о таинствах и эсхатологии, притча о милосердном самаритянине, которая также используется Петром Ломбардом.

Значительным богословским достижением, тесно связанным с «Сентенциями» Ломбарда, являются «Сентенции» Магистра Гандульфа, богослова и канониста, работавшего в Болонье около 1150 года. В своем весьма продуктивном трактате «Сентенции Абеляра и адаптации его теологии до середины XII века» Денифле пролил свет и на литературную деятельность Гандульфа, который до этого был известен лишь по отдельным цитатам старых канонистов, и сослался на три рукописи его теологических сентенций в Национальной библиотеке в Турине, а также на «His etenim cipio creavit deus celum et terram».

In verbis Moyses spiritu Dei afflatus, in quo eliduntur false opiniones quorumuno principio a Deo Creatore mundum dam phylosophorum, qui dicebant plura factum refert, elidens errorem quorumfuisse rerum principia» etc. dam plura sine principio fuisse principia opinantium» etc. к отрывку из того же, «Flores sententiarum magistri Gandulfi» в Cod. B. IV 29 (fol. 126—142) королевской библиотеки в Бамберге1. Две рукописи Гандульфуса A 57 и A 115 спаслись от пожара в Туринской библиотеке в 1904 году. Кроме того, в 1909 году я обнаружил в Cod. anon. 242 из библиотеки аббатства в Хайлигенкройце, который, вероятно, старше двух упомянутых туринских рукописей175.

Сходство содержания и формы «Сентенций» Петра Ломбарда и Гандульфа, совпадение инициалов третьей и четвертой книги в обеих, часто буквальное согласие в учении о крещении и покаянии до сих пор в основном объяснялось тем, что Гандульф написал свои «Сентенции» раньше Ломбарда и что последние зависят от первых176. Это определение отношений между двумя схоластами также имеет рукописную основу в том, что в нескольких рукописях «Magister sententiarum» есть ссылки на полях на параллельные отрывки Гандульфа, что, очевидно, указывает на Гандульфа как на источник Ломбарда177.

Теперь Ж. де Геллинк сделал предложения Ломбарда и Гандульфа предметом детального сравнительного исследования и пришел к неоспоримому выводу, что Ломбард не зависел от Гандульфа, а наоборот, последний, как более поздний автор, широко использовал Ломбарда. Это удивительное доказательство основывается на том, что у Гандульфа есть главы, в частности, в четвертой книге (например, в трактате De ordinibus), которые, несомненно, являются литературными продолжениями параллельных разделов «Magister sententiarum.178 Однако, прежде всего, сравнение того, как оба приводят цитаты из Дамаскина, говорит в пользу приоритета Ломбарда над Гандульфом.

В обеих цитатах Дамаскина имеются некоторые отклонения от формулировок латинского перевода Бургундио из Пизы. Следовательно, один из них должен был использовать другой. Но в Ломбарде несколько дамасских цитат, включая те, в которых есть отклонения от латинского перевода, более обширны, чем в Гандульфе. Поэтому немыслимо, чтобы образцом для лангобарда был Гандульф, потому что иначе плюс в этих дамасских цитатах не был бы легко объясним. Ибо невозможно, чтобы мастер «Сентенций» сначала просмотрел дамасские тексты из Гандульфа с их отклонениями от перевода, а затем текст Бургундия Пизанского, чтобы добавить несколько элементов предложения к цитатам, выписанным из Гандульфа. Тогда можно с уверенностью сказать, что Гандульф, как более поздний, использовал лангобардов в качестве образца179.

Что касается метода составления афоризмов Гандульфа, то в целом они имеют ту же научную физиономию, что и книга афоризмов Петра Ломбарда.

Систематическое расположение руководствуется одними и теми же ориентирами с обеих сторон. Одно отличие в систематике заключается в том, что в «Гандульфе» объяснение Декалога помещено во вторую, а не в третью книгу, как в «Петре Ломбарде». Кроме того, между двумя работами существуют многочисленные различия в деталях организации материала. Что касается внешней техники, способа изложения, то Гандульф, несомненно, делает больший акцент на диалектике, чем «Magister sententiarum», особенно в учении о Троице и христологии. Примечательно, что Гандульф стремится прояснить реальность, бытие различных объектов, с которыми он имеет дело. Он возвращается к вопросу An… sit aliquid повторяется часто180.

§6 ПРОИСХОЖДЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И ТЕХНИКА КОММЕНТАРИЕВ К СЕНТЕНЦИЯМ ПЕТРА ЛОМБАРДСКОГО

Несравненно большое влияние «Сентенций» Петра Ломбардского на последующее средневековое богословие вплоть до начала нового времени наиболее ярко проявилось в огромном количестве комментариев к «Сентенциям». После Священного Писания нет, пожалуй, ни одного произведения христианской литературы, к которому было бы привлечено такое большое количество комментаторов, как к «Сентенциям» Ломбарда. Только «Декрет» Грациана и «Декреталии» Григория IX могли в какой-то степени соперничать с «Сентенциями» Ломбарда. Богословская «Сумма» Аквинского не достигла такого количества комментаторов, и объяснение этого важнейшего достижения схоластики было начато лишь столетия спустя. Были предприняты попытки определить количество комментариев к «Сентенциям». А. Поссевин, не стремясь быть исчерпывающим, перечисляет 246 комментаторов, Питс насчитывает 160 только английских богословов в качестве комментаторов «Сентенций», Эчард знает 152 комментатора «Сентенций» из доминиканского ордена181. Однако если учесть историю теологического факультета в Париже и, в частности, схоластические рукописные собрания разных стран, особенно Германии182, то число этих комментаторов сентенций оказывается поразительно большим.

«Magister sententiarum» заслуживает почетного места в истории схоластического метода уже потому, что он стал причиной и предметом, возможно, самого обширного схоластического литературного жанра (по распространенности с ним могут соперничать только Quaestiones quodlibetales), а именно комментариев к предложениям.

Поэтому будет уместно и целесообразно, если мы сейчас кратко обрисуем происхождение и основное развитие этого комментария к предложениям, а также его метод и технику. Сходство и связность материала требуют и оправдывают то, что мы выходим за временные рамки данного тома и освещаем метод комментирования предложений в высокой схоластике в целом.

Protois 183ссылается на «Summa aurea» Вильгельма Осеррского († 1231) как на первое известное объяснение предложений. Но это неверно. Ведь, как будет показано в третьем томе, «Summa aurea» Вильгельма Осеррского – это не комментарий к Сентенциям, а самостоятельная богословская сумма, даже если ее структура и доктрина часто зависят от лангобардов. Более того, комментаторы «Сентенций» существовали и до Вильгельма Осеррского. Литература комментариев к Сентенциям появилась уже во второй половине XII века. Уже Петрус Коместор († 1176) занимался «Сентенциями».

В библиотеке Реальной академии истории в Мадриде хранится под грифом F 208: «materia super librum Sententiarum, quam fecit magister Petrus manducator.» 2 Глосса парижского канцлера Петра из Пуатье († 1205) на «Сентенции» лангобардов, дошедшая до нас в нескольких рукописях, также датируется XII веком. В нашем исследовании, посвященном этому парижскому канцлеру, самому верному и влиятельному ученику «Magister sententiarum», мы рассмотрим эту глоссу в соответствии с ее методом. Эта глосса во многом повлияла на комментарии к sententiae XIII века, например, на комментарий Гуго Сен-Шера184. Cod. lat. VII C. 14 из Национальной библиотеки в Неаполе содержит ряд более древних комментариев к предложениям. На первом месте стоит глосса Петра из Пуатье, за ней следуют два фрагмента таких комментариев. На четвертом месте – анонимный комментарий к предложению с инициалом: «Premisit moyses exploratores in terram promissionis, terram lacte et melle fluentem.»

Мюнхенская рукопись Clm 9652 (стр. XII – XIII) содержит, начиная с листа 87 и далее, фрагмент декларации предложений с начальными словами: «Sicut desidiosi et pigri nimium lectoris est obscura et magnis sententiis gravida nolle exponere. 185Мы также находим декларацию предложений с подобной инициацией в двух бамбергских рукописях: 126 Q. VI 43 и 127 Q. Еще две рукописи этого произведения можно найти в Codd. 769 (p. XII) и 778 (p. XIII) библиотеки аббатства Санкт-Галлен. В рукописи a. V 35 библиотеки аббатства Святого Петра в Зальцбурге, также относящейся к XII веку, назван автор этого произведения: «Incipiunt sententie vdonis». Эта глосса, несомненно, относится к XII веку, поскольку она также встречается в ватиканской рукописи XII века, Cod. Palat. lat. 328, fol. 1—69. Таким образом, мы располагаем несколькими рукописными пояснениями лангобардов, относящимися уже к XII веку.

Более древние комментарии к предложениям в основном носят характер глосс, изложения буквального смысла предложений.

В XII веке Священное Писание или Исагога Порфирия, богословские труды Боэция и т. д. объяснялись слово за словом, предложение за предложением.

Слово за словом, предложение за предложением было организовано и это expositio textus Книги сентенций. Этот перефразирующий глосс все еще характерен для старых комментариев к «Сентенциям» XIII века. Однако вскоре здесь появляются собственные ингредиенты комментаторов: сомнения, вопросы и их решения.

Cod. Vat. lat. 691 предлагает нам текст Сентенций с подробными маргинальными и межстрочными глоссами, со схемами, dubia, quaestiones и т. д.

Комментарий к «Сентенциям» доминиканского кардинала Гуго из Сент-Шер186 († 1263), начинающийся словами «Iuxta sanetorum traditionem quedam, que una sunt, tria esse dieuntur», позволяет вывести на первый план работу самого комментатора, поскольку установление и разрешение возражений занимает довольно много места.

Также включены таблицы, поясняющие ход мыслей в афоризмах. Глосса, expositio textus, еще не отделена от собственного анализа автора. Комментарий Гуго Сен-Шерского, к которому нам также придется обратиться в другом контексте в третьем томе, находится в Cod. Vat. lat. 1098, fol. 208, имеет обозначение «Lectura Parisiensis super librum sententiarum». Это указывает на привилегированное положение, которое занимали «Сентенции» Ломбарда в учебной программе Парижского университета187. Книга Сентенций стала вторым авторитетным справочником и основной книгой для преподавания теологии. Первым фундаментальным пособием по теологии в Парижском университете было Священное Писание188. С объяснения отдельных книг Священного Писания под руководством мастера богослов вступал в академическую карьеру как baccalaureus biblicus и продолжал ее как baccalaureus sententiarius, объясняя Сентенции Петра Ломбардского. Комментируя «Сентенции», лектор, ставший baccalaureus formatus после объяснения первых двух книг, готовился к получению степени доктора богословия или licentia, чтобы самостоятельно преподавать в качестве профессора теологии. Задачей преподавателя, получившего степень магистра богословия, снова становилось объяснение Священного Писания, которое, таким образом, становилось началом и краеугольным камнем академической карьеры189. Включение объяснения Сентенций в учебный план парижского богословского факультета, ставшее образцом для всех остальных университетов, обеспечило Петру Ломбарду авторитетное положение в средневековом богословии и одновременно привело к плодотворной литературной продуктивности комментариев к Сентенциям. Учебные правила религиозных орденов, например, доминиканцев, также отводили важное место чтению Сентенций.190

Поэтому было бесполезно начинать, когда Роджер Бэкон в своем «Opus minus» в слишком мрачных тонах описал преобладание объяснения предложений в ущерб изучению Священного Писания и выступил против литературного наводнения объяснениями предложений191.

Комментарии к предложениям во второй половине XIII века отказались от простой формы глоссы и перешли к более свободной и разнообразной форме. Глосса была отделена от собственной исследовательской работы комментатора и помещалась в начале или в конце обсуждения отдельного различия под заголовком divisio и expositio textus. Tractatio quaestionum, методичное обсуждение вопросов, поднятых самим комментатором в более или менее свободной связи с Petrus Lombardus, теперь занимает, безусловно, большую часть комментариев к Сеиатенциям. Собственная работа комментатора представлена в виде quaestiones, articuli, quaestiunculae и т. д., организованных в соответствии с развитым схоластическим методом преподавания и изложения. Сентенции Петра Ломбардского стали основой для самостоятельных богословских изложений схоластов. Эти комментарии к Сентенциям носят самые разные технические названия: Lectura, Quaestiones, Commentarius, Scriptum, Summa, Notabilia, Expositio etc. super libros quattuor sententiarum, и подробно демонстрируют различные нюансы одной и той же общей техники. Особое внимание обычно уделяется разработке пролога или proemium к комментарию на Сентенции. Здесь отрывок из Писания ставится во главу угла в качестве девиза и используется в остроумной, часто живой манере для описания содержания и смысла четырех книг Сентенций. Например, Петр Тарантасский, отталкиваясь от Пр. 30, 18 19: «Трех вещей я не могу понять, а четвертой не понимаю вовсе: путь орла в небе, путь змеи на скале, путь корабля посреди моря и путь человека в юности», содержательно развил идеи «Libri quattuor sententiarum» в своем прологе.192

Тот факт, что богословы с умозрительным талантом Матфея Акваспарта и Роберта Килвардби взялись за механическую задачу составления конкорданса Сентенций, табличного обзора содержания Сентенций, для пользы своих студентов, свидетельствует об их высокой оценке Сентенций Ломбарда.

Некоторые богословы ставили перед собой задачу пересмотреть или составить более ранние комментарии к «Сентенциям». Так, Codd. Vat. lat. 4283 и 4286 содержат такие переработки объяснения Сент-Фомаса Аквинского к Сентенциям, а Cod. lat. VII C 52 из Национальной библиотеки в Неаполе содержит «Abbreviatio Iacobi Viterbiensis expositionum Egidii Romani in I Sent.».

Некоторые комментарии к предложениям представляют собой компиляции более ранних объяснений предложений. Например, в Cod. lat. 14570 Парижской национальной библиотеки есть «Lectura super I Sent. compilata ex diversis doctoribus» Томаса де Баллиако. Августинец Проспер де Регио написал текст, найденный в Cod. Vat. lat. 1086, содержащий компиляцию различных мнений более 50 парижских профессоров о части первой книги Сентенций. Сентенции действительно представляют собой игровую площадку для самых разных схоластических вопросов и мнений. В более поздней схоластике Дионисий Картузианский написал ценный комментарий к Сентенциям в форме катены, в которой он приводит формулировки мнений великих схоластов по каждому вопросу.

Таким образом, «Сентенции» Петра Ломбардского дали толчок многообразному развитию схоластической техники изложения. На протяжении столетий комментарии к «Сентенциям» выделялись как значительное литературное явление на фоне высокой и поздней схоластики. Только в первые десятилетия XVI века богословская «Сумма» святого Фомы стала предметом крупных комментариев в Германии благодаря усилиям доминиканцев Конрада Келлина в Кельне, Каспара Грюнвальда во Фрайбурге, Корнелиуса фон Снека и Иоганнеса Хоппе в Ростоке193, в Италии – благодаря кардиналу Каетану, и прежде всего в Испании – благодаря Франциску Витторийскому и его школе194. Фома стал предметом крупных комментариев и постепенно вводился в качестве учебника богословия, объяснения Сентенций Петра Ломбардского начали терять свое ведущее положение в школах и богословской литературе. Однако и после этого комментарии к Сентенциям не прекратились полностью.

Последний важный комментарий к «Сентенциям» был написан замечательным бельгийским богословом Вильгельмом Эстиусом († 1613).

§7 ПРОТИВОДЕЙСТВУЮЩИЕ ТЕЧЕНИЯ ПРОТИВ «MAGISTER SENTENTIARUM» И ИХ ПРЕОДОЛЕНИЕ

Чтобы оценить всю степень влияния афоризмов Петра Ломбарда на развитие схоластики и схоластического метода, необходимо рассмотреть и противников «Magister sententiarum». Ведь именно в преодолении встречных течений проявляется сила и мощь интеллектуального течения, в победоносном подавлении реакции – успех действия. Афоризмы Ломбарда прочно вошли в последующую схоластику именно потому, что они преодолевали противоположные тенденции и явления.

Мы уже знакомы с чрезмерными нападками Вальтера Сен-Викторского на Ломбардцев из общей части этого тома195. Неоправданно резкий тон этой полемики не мог повредить распространению и репутации Sentenzenbuch в долгосрочной перспективе.

Более спокойным противником нашего схоласта является Иоанн Корнуоллский196 (Ioannes Cornubiensis)197, который боролся не столько с его методом, сколько с отдельными христологическими доктринами.

Из-под пера Иоанна Корнуоллского вышло два христологических сочинения: «Eulogium ad Alexandrum III Papam, quod Christus sit aliquis homo» 198и самодельный отрывок из него под названием «Apologia de Verbo incarnato». 199Нас интересует «Eulogium», который содержит ряд заметок, достойных истории теологии, и в целом демонстрирует значительное влияние диалектики на теологию и методы работы теологов. Предметом этой полемики, написанной между 1176 и 1181 годами, является научное опровержение положения, уже осужденного Турским синодом в 1163 году, а также Александром III в письме к архиепископу Вильгельму Реймсскому 18 февраля 1177 года: «Christus non est aliquid secundum quod homo». 200Эта тема активно обсуждалась в богословской литературе того времени201. Иоанн Корнуольский защищает тезис «Christus est aliquis homo, est aliquid secundum humanitatem» против нигилианства диалектиков, то есть против позиции, согласно которой Христос стал ничем в Воплощении.202 Сначала он представляет противоположную доктрину в трех оттенках и комментирует авторитеты, на которые ссылаются оппоненты. Это Жильбер де ла Порри, но Иоанн Корнуольский признается, что не читал ни одного из его трудов, затем Петр Абеляр, из чьей «Теологии» представлен более длинный текст, проанализированный и раскритикованный, и, наконец, Петр Ломбардский. По поводу последнего Иоанн Корнуольский, который был его учеником, замечает следующее: «Вполне разумно предположить, что Ломбард воспринял утверждение Абеляра как мнение, поскольку он часто и усердно изучал соответствующие труды последнего. Возможно, что Ломбард не изучил подробно свой оригинал и таким образом позволил себя обмануть, поскольку он овладел диалектикой скорее благодаря практической деятельности, чем схоластическому знакомству с техникой ведения диспутов.

В любом случае, однако, лангобардский абэлард представлял соответствующую доктрину лишь как мнение, но не как твердое утверждение, как доктрину. Иоанн Корнуольский ссылается на то, что Петр Ломбардский незадолго до того, как стал епископом Парижским, заверил его и всех остальных слушателей, что доктрина Абэларда была представлена им лишь как мнение, но не как аподиктическая доктрина203.

Теперь Иоанн Корнуольский противопоставляет противоположным авторитетам ряд богословов в качестве представителей своего собственного тезиса. Эти схоластические знаменитости – Ансельм Кентерберийский, Бернард Клервоский, Ахард, Роберт Мелунский и Маврикий Сюллийский, преемник лангобарда на епископском престоле Парижа. В отношении двух последних он отмечает, что, хотя он не читал их соответствующих трудов, он посещал их лекции и диспуты, и их комментарии к ложным христологическим и другим позициям Петра Ломбардского побудили его изменить свои собственные прежние взгляды204.

Для Иоанна Корнуольского эта конфронтация с богословскими авторитетами – лишь прелюдия к самостоятельному и глубокому рассмотрению проблемы.

Теперь он приступает к обоснованию своего тезиса «firmissimis sanctorum testimoniis et rationibus fidei consentaneis».205 Среди аукторитов, согласно текстам Писания, первое место занимает Августин. В ходе трактата также упоминаются Иларий Пуатье, Иоанн Дамаскин и богословские труды Боэция. В обращении с ratio – другой движущей силой схоластического подхода – Иоанн Корнуоллский проявляет себя проницательным диалектиком, умеющим нанизывать довод за доводом, разрешать возражения и трудности, сводить противоположное мнение к абсурду, раскрывая его сомнительные последствия, и освещать собственную доктрину со всех сторон206.

Техника силлогизма ему хорошо знакома и служит ему отличным подспорьем в борьбе с противоположными возражениями207.

В одной из глав он также показывает, что знаком с Аристотелем и его переводчиками и толкователями, такими как Порфирий и Боэций208. О его методичности свидетельствует и тот факт, что Иоанн Корнуольский неоднократно пытается прояснить контекст и последовательность несколько сложных умозаключений с помощью «Epilogatio praecedentium», а также развивая ранее высказанные мысли и утверждения.

Он несколько раз умело применяет метод «sic-et-non», представляя и обосновывая решение «auctoritates, quae videntur esse contrariae.209 Разбирая и примиряя эти явно противоречащие друг другу изречения Отцов, он также занимается проницательными и неясными терминологическими изысканиями. Однако он не хочет смешивать и размывать философское и богословское использование языка. Он ярко выражает это в одном отрывке.

Как только речь заходит о Христе, замечает он, или о личности в Троице, или о божественной сущности в целом, как только обсуждается содержание веры, желательно держаться подальше от выражений, характерных для логиков. Если же действительно нельзя избежать такой манеры говорить, то следует воздерживаться от нее, как только кажется, что она заходит слишком далеко.

Ведь, как правило, слова, которые являются одеждой чисто естественного рассуждения, не соответствуют величию сверхъестественной истины. Кроме того, большинство профессоров логики – это занудные слогатели и ловцы силлогизмов210.

Из сказанного должно быть ясно, что «Евлогий» Иоанна Корнубийского направлен не против метода, не против научного направления его учителя Петра Ломбарда, а скорее против одного из его доктринальных положений. Сама «Эвлогия» – очень интересное, характерное достижение схоластического метода преподавания и изложения в начале последней четверти XII века. Диалектика даже в большей степени проявляется в ученике, чем в мастере.

Полемика Иоанна Корнуольского по своей общей тенденции и формулировке не могла и не могла подавить влияние ломбардских «Сентенций» как общего богословского достижения.

В последней четверти XII века на сцене появляются еще два оппонента лангобардов, которые, по-видимому, находились в более тесном контакте друг с другом: неизвестный автор «Liber de vera philosophia» и мистик и аббат Иоахим из Фьоре. Вскоре мы столкнемся с «Liber de vera philosophia» в трактате о школе Жильбера де ла Порри. В разделе «Que videntur suspiciosa esse in scriptis modernorum» неизвестный автор, церковный настоятель, возможно, аббат, привлекает на свой форум самых значительных богословов XII века. Петрус Ломбард, охарактеризованный как «magne dignitatis homo», – последний из этих современных людей, призванный к строгой ответственности. Из «Сентенций» выделено тридцать восемь предложений. Наибольшее количество критикуемых доктринальных положений взято из учения о Троице, то есть из первой книги «Сентенций». На последнем месте стоит предложение из третьей книги: «Christus secundum quod homo non est aliquid.211