Ночи тайного агента

– Гав! Гав!

– Спокойнее, Иосиф. Спокойнее. Прошу сюда, – главврач обтер руку от моей слюны о полы халата и указал на коврик в углу, с подвешенной над ним огромной тарелкой, сильно смахивающей на радар.

Только сейчас обратил внимание на такую же тарелку над моим обнаженным телом.

«Ага! – догадался я. – Эти штуки наверняка для перекачки памяти из меня в меня».

Тавтология мыслей немного рассмешила, вырвавшись счастливым повизгиванием.

– Не волнуйся, все будет хорошо! – успокоила блондинка, перебирая шерсть за ухом.

«Как будто я испугался?! Но пусть чешет, я не против. Ух, как приятно!»

– Иона, отойдите от пса… простите, от Иосифа. Иначе излучение вашего мозга исказит перепечатку сознания пациента.

«Иона… значит, вот как тебя зовут. Ты классно чешешь за ухом, эх, если бы еще ловила блох. Хотя откуда им здесь взяться – стерильность. Но как неповторимо, нежно умеешь шебаршить шерсть! После твоих нежных пальчиков ни один паразит не удержится за мех».

– Иосиф, расслабьтесь, – главврач снял шлем с головы. – Что за дурашливые мысли о блохах?! Прекратите!

Светило психиатрии вновь водрузил шлем на голову.

«Ну и позорище! Он же видит меня насквозь. И мне показалось мое обнаженное тело на столе прилично одетым по сравнению с тем, что увидел обладатель чудесного шлема».

– У-у-у! – в который раз на медицинской экзекуции взвыл я.

Главврач лишь развел руки. Мол: по-иному никак нельзя, терпи.

И я стиснул клыки, рычал, но терпел. Пытался все выбросить из головы, но как это сделать? Воображение рисовало обнаженную Иону, и как она чешет за ухом, ищет зубами в моем боку блох. Я гнал игры фантазии прочь, а они, преобразившись, возвращались еще невероятней, даже по моему собачьему уму.

– У-у-у!!! – разбивался мой стыд и беспомощность о тарелку-радар и о потолок в реанимации.

Но тарелка не развалилась, а потолок даже не дрогнул от потока смущения. Мне казалось, лучше не воскресать, чем позволить кому-либо копошиться в сознании. Я умирал со стыда, но собачий организм и психика оказались весьма крепкими.

А светило из дурдома лишь разводил руки (как они не устали от моих дебильных видений?) сочувственно кивал головой, но с каким-то наслаждением вслушивался в видения из шлема. Игриво подмигивал на мои невольные образы и чем-то неприличные давно забытые пласты памяти. Но вот он передвинул на пульте один из рычажков, и мое «у-у-у!» угасло вместе с сознанием.

Полковник.

Я всмотрелся в изображение в зеркале. Качество зеркал первой половины 19 века, не ахти какое, но размытые черты меня даже больше устраивали. Мундир, присущая только этой эпохе треугольная шляпа, гордая осанка… Кого изображение напоминает? Наполеона?! Неужели я окунулся в забытую всеми яму во времени, чтобы нарядиться под великого предшественника?! Да нет! Конечно же, он нуль по сравнению со мной, но пришлось признать: что-то в подсознании заставило примерить форму под Наполеона. Не зря я прыгнул в мир, еще помнящий великого завоевателя не понаслышке. Скоро они узнают по-настоящему Великого, Наимудрейшего, Богочеловека.

Я повернулся, пытаясь найти более величественный ракурс. От неудобного поворота боль из бедра прошлась по всему телу горячей волной. Я едва не застонал, но сдержался, стиснув веки. А когда разлепил глаза, от моих великих миражей не осталось и следа. Мозг переключился на деловой лад.

«Где я его видел?» – пытался нарисовать в воображении лицо преследователя из Времени, и я его вспомнил.

Я его видел в лаборатории Острожского. Мы тогда параллельно работали над конструкцией машины времени, обменивались информацией, пока… пока меня не упекли в психушку! Они, видите ли, решили корректировать личность! Разве можно улучшить гения?!

Я так разгневался, что едва вернулся в русло конструктивных размышлений.

«Почему он сначала посетил эти же места, но на полвека опередив меня?»

Неясное подозрение постоянно всплывало в сознании, загадка бесила. Я смутно чувствовал, успех всей моей кампании спрятан в разгадке тайны, укрывшейся за полвека.

Я переоделся в цивильный костюм, настроил прибор, но он едва-едва смещал время высадки. Как говорил древний философ: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Я решил войти в реку времени немного раньше, моего уже покойного преследователя. Я не люблю опаздывать.

Прибор перенес к богатой усадьбе, чуть ли не дворцу. Преследователь сначала попал сюда, так подсказывал прибор. Загадка таинственного посещения усадьбы нестерпимо зудела, и я ступил на крыльцо таинственного дома.

То ли дворецкий, то ли просто слуга предложил сесть в уютное кресло, а сам пошел по лестнице на второй этаж с докладом к хозяину.

Почти сразу же в гостиную, прихрамывая, словно пародируя меня, спустился по широкой лестнице богато одетый человек, правда у него еще и рука была подвязана и на щеке свежий шрам. Один шитый золотом Слуцкий пояс чего стоил! Я быстро проанализировал: богато одетый, властный, еще крепкий, но годы уже густо побелили волосы, а лицо морщинами. Хозяин, легко догадался я.

«Но это лицо копия простреленного снарядом сотрудника Острожского, только более старая копия. Генетическое сходство? Несомненно! Вот вам и разгадка: он любопытства ради посетил далеких предков».

– Чем могу помочь пану? – прервал уже почти созревшую догадку пан Пиотух.

– Лошадь разбередила старые раны на ноге, они открылись, почти не соврал хозяину. – Можно у вас их перевязать.

– Конечно можно и, даже, профессионально. Моя жена вот-вот родит, и у нас постоянно гостит лекарь. Он сейчас вас перевяжет, – весьма учтиво отнесся к просьбе хозяин и добавил следующему за ним слуге: – Антось, пусть Алеся подготовит гостю зеленую комнату на первом этаже. Видишь, ему тяжело с больной ногой подниматься вверх. И сразу отправь к гостю лекаря, надо раны перевязать, а если потребуется, то и подлечить.

«Так он хотел увидеть новорожденного предка?! – наконец дошло до меня. – Пусть увидит, только проживет ребенок не больше дня. Я расстрелял из пушки преследователя, а теперь он даже не родится. Твои гены останутся в этом веке, не оставив потомства!»

Приблизительно так решил я, перебирая в уме арсенал ядов в походной аптечке. Мне не хотелось огорчать радушного хозяина смертью жены, ведь он сразу почувствовал во мне Величие. Не то, что его далекий потомок. Правда, без огорчений хозяину не обойтись. Несомненно придется потерять новорожденного, да только дети сейчас и так мрут, как мухи. Переживет, нарожает еще, но покойник уже не родится. Предка то не будет. Главное, как использовать яд? Придумаю, гений всегда найдет решение. Подмешать зелье в еду или питье роженице не такая уж проблема.

Пробуждение.

– Вставайте, – предложил главврач, снимая шлем. – Вы здоровы. Личность восстановлена почти без изменений.

– Что значит: почти? – спокойно спросил я, вставая с жесткого ложа, но холодок тревоги коснулся сердца.

Я перехватил озорной взгляд Ионы чуть ниже пояса, и за неимением фигового листочка, прикрылся ладошкой. Иона хихикнула.

– Возможно, прихватили что-либо из носителя сознания, – эскулап кивнул на лохматого пса, протягивая больничный халат. – Очень сложно выдернуть одно сознание из мозга, не выдрав отдельные кусочки сжившейся с вами второй личности.

Дворняга увидела, как внимательно за ней наблюдаем. Она радостно вильнула хвостом, подбежала, лизнула руку.

«Хозяин, Ты живой?!»

Врач протянул мне халат, а я в мгновение прикрыл им свою наготу.

И смешинки в глазах Ионы сразу потускнели, все же халат ей не понравился.

– Иосиф, ты помнишь свое последнее задание? – вклинился в разговор Острожский.

– Конечно. Вернуть психа из древней Литвы в дурдом.

– Именно. Тебе придется выполнить задание. Сначала сделаем новое колечко, модернизируем по совету Ионы, – он кивнул в сторону девушки, но я тогда не придал значения по поводу модернизации «Аладдина». – У нас в лаборатории нет ни одного специалиста по Литве 19 века. Можно, конечно привлечь специалиста со стороны, но подготовка к специфике работы потребует времени. Нам все же приходится не столько копаться в пожелтевших документах давно прошедших времен, но самим непосредственно посещать времена. А они не пожухлые и трухлявые раритеты, а полны сил и весьма опасны. Впрочем, сам знаешь, на собственной шкуре испытал силу и коварство Прошлого. Но ничего, за одного битого двух небитых дают. А более битого, чем ты у нас нет.

Он расхохотался от своей же шутки, похлопывая меня по плечу.

«Если уговаривает вновь работать в прошлом, значит, Муравьев основательно повредил колечко. Получается, мои выкрутасы с предками не расшифрованы. Кто бы пустил на новое задание сеявшего едва не на каждом шагу парадоксы?»

– Можете не уговаривать, я готов вернуться за психом, – тут уж я точно не слукавил. Ранее безличное задание превратилось в потребность, в охоту на личного врага. Интересно, что лежит в корне изменения моих настроений? Месть? Неужели примитивная и давно изжитая моими современниками месть?! Или я заразился чаяниями и настроениями моих предков? Как заразно время, но меня пьянит и радует единство с кланом свободолюбивых Пиотухов!?

– И отправиться за ним необходимо максимально быстро. Чем позже начнешь преследование, тем большим окажется мертвое для наших визитов Поле Времени. А дай сумасшедшему время, и он такое натворит…

– Насколько велик сейчас недоступный зазор во времени?

– Около 3-4 месяцев, и он быстро увеличивается.

– Не просто увеличивается! – прервал Острожского возбужденный глава дурдома. Он часто эмоционально накалялся, когда тема касалась его пациентов. – Мы прочли подсознание вашего бывшего коллеги Муравьева. Он намеренно баррикадируется в начале 19 века и расширяет захваченное Время. Более того, он намерен нас лишить машины времени.

– Разве такое возможно?!

Острожский и главврач в унисон кивнули, но я им все равно до конца не поверил.

– Он хочет изменить Историю, а нас уничтожить! – продолжил главврач, а Острожский поддержал его кивком.

«Ну конечно» – наконец до меня дошло. – Муравьев, обладая современными знаниями, может захватить власть в технически отсталом веке. Он может подвергнуть цензуре знания, и не дать хода открытиям, необходимым для создания машины времени. В умозаключении проглядывался парадокс: он обладает машиной времени, но изобрести ее невозможно?! Но ведь я тоже появился на свет от умершего в младенчестве предка, которого я, можно сказать воскресил?!»

– Я готов остановить Муравьева.

Я действительно не мог позволить какому-то психу переписать Историю, а главное, уничтожить меня. Без путешествий во Времени я не мог вылечить своего предка. И тогда не появился бы я. Так что в основе моего героизма лежал крепкий фундамент эгоизма.

– Мы очень надеемся на тебя, Иосиф. Только будь максимально осторожен, не попади в новую ловушку. Муравьев опасен, он, ты сам убедился, ни перед чем не остановится.

– Не беспокойтесь, уже ученый, – ответил руководству и рефлекторно куснул виртуальную блоху на левом предплечье.

Иона, в который раз хихикнула, в ее глазах вновь вспыхнула шальная искорка и переросла в огромную насмешку, а я густо покраснел. Как жаль, что я не покрыт густой шерстью! А она увидела неестественный румянец, и он растекся от пяток до макушки, став еще сочнее. Один пес меня поддержал, потерся рыжей головой о колено. Он-то знал насколько приятно щелкать зубами кусачих паразитов. Эх, мне бы собачью невозмутимость.

Литва

Сейчас на Земле один язык и один народ, хотя он и представлен индивидами из разных расовых групп. В Африке и сейчас большинство составляет негроидное население, а в Европе значительно больше европеоидов. Но мы, несомненно, один народ. Меня всегда удивляло, насколько мужественно народы в древности отстаивали свою самобытность. Зачем?! Вот мы слились в одно целое и счастливы. Зачем же столько крови пролили угнетатели и борцы за независимость? Вопрос оставался без ответа. И я опять прыгнул в агонизирующую Литву. Не только за Муравьевым, но и за ответами. Почему один народ уничтожал не только государственность, но и культуру, веру, язык и, даже, название другого народа? Помимо воли я симпатизировал Литве-Беларуси. Наверно потому, что знал: в меня вплетены гены этого древнего народа. А каждый подсознательно влюблен в самого себя, и все плохое и хорошее эгоистично лелеет в себе.

Вынырнул я уже в 1836 году. Раньше никак не получалось. Муравьев стремительно расширял недоступное нам пространство Времени. В Литве свирепствовала реакция. Восстание уже было подавлено, и сейчас все усилия угнетателей направлялись на уничтожение самобытности народа: уничтожали или переманивали православных униатских священников в Московский патриархат, и в храмах все чаще звучали проповеди на чуждом русском языке вместо родного литовского (белорусского) языка. А в 1840 году литвинов вообще переименуют в белорусов, а их язык вообще запретят. А те, кто писал на родном языке, рисковал угодить на каторгу. Даже большинство местных святых оказались под запретом, а их место заняли новые навязанные Москвой.

Впрочем, мое задание в быстрой поимке Муравьева, а не изучение политики в регионе. И чем позже я нейтрализую сумасшедшего полковника, тем больше он натворит бед. Приборы точно указывали, что он не сидит на месте, а скачет по векам, хоть и избрал своей вотчиной 19 век. Что он творит во Времени можно только догадываться, но после каждого такого скачка увеличивается недоступное нам время.

На сей раз, я сменил одежду богатого шляхтича на мундир офицера оккупационной армии. В мое новое кольцо вмонтировали антирадар, не позволяющий определить мое местонахождение в пространстве. Муравьев наверняка уже знает об очередном визитере из будущего, но устроить засаду с пушкой практически невозможно. А пистолет и сабля едва ли пробьют броню, замаскированную под мою кожу.

Модернизированный «Аладдин» нежным голосом Ионы проинформировал о полковнике. У кольца оказался не только тембр, но и насмешливые интонации Ионы. Зачем Острожский пошел на поводу у психиатров, почему кольцо не обезличено, как в прошлый раз?

«В меня ввела программу Иона! – хохотнуло во мне колечко, прочитав последние размышления. – По своему образу и подобию».

Что-что, а именно это подобие сразу внесло нотку нервозности. И я, на интуитивном уровне почувствовал, что тут уж Иона поиздевается надо мной по полной программе. Это же надо: специалистов из дурдома допустили к «одушевлению» машины времени?! Да это все равно, что безропотного джина из сказки об Аладдине превратить в свихнувшегося злобного ракшаса из фантастических легенд древнего востока.

«До полковника осталось около десяти километров», – подсказали виртуальные губки Ионы. Сообщение предельно информационное, но даже несколько простеньких слов имели эмоциональную окраску. Сами догадываетесь, какую. А что тут удивительного, когда в колечке сидит женщина холерик.

Я уже собирался посетить шинок подкрепиться, но вместо этого пришпорил ничем не повинную лошадь. Не пойму, как ей удалось меня разозлить?

Животное заржало, колечко еще раз хохотнуло. Оно-то знало, почему я пустил коня в галоп. А я, совсем распсиховавшись, впился зубами в рукав, хоть блохами там и не пахло. Тут уж Ионина программа не просто хихикнула. Но верный пес меня поддержал радостным вилянием хвоста. Хоть один надежный друг бежал рядом со мной. Острожский поручил перебросить собаку в его родное место, не плодить же пространственно-временные парадоксы.

«Да оно издевается надо мной!? Не бывать этому!»

Несчастная скотина опять заржала, не понимая, почему я ее пришпорил и почти сразу натянул уздечку. А пес в небо сердито гавкнул.

В шинке никого не было, только два шляхтича сверлили меня злыми глазами. Я устроился за самый чистый стол, хоть и без скатерти, но с гладко остроганными дубовыми досками, впитавшими в себя следы множества былых застолий.

Шинкарь, старый еврей, довольно резво подбежал ко мне, предложив не весьма богатый ассортимент питья и закусок. Старик с трудом подбирал русские слова, смешивая их с литовскими выражениями. А я переспрашивал, прикидываясь совсем не знакомым с их речью. Шляхтичи, подслушав наш диалог, отпустили несколько колких замечаний в мой адрес. Шинкарь побелел со страху, крамольные речи доведут до виселицы. А я усердно «не понимал» реплики за соседним столом.

Пил крамбамбульку довольно крепкое, но весьма приятное питье, а тушеное мясо, хоть и нехитрая еда, но идеально совместилось с питьем. Не зря отправился в путь на пустой желудок, в мое время даже мясо синтетическое. Синтетика даже в подметки не годится в сравнении с настоящей едой. Даже настырное хихиканье в мозгах не испортило ползущий вверх настрой.

Шляхта перешла на совершенно неуловимый ухом тихий шепот, обсуждая оккупантов, но ушастый электронный помощник не пропустил и полслова из их опасных сплетен.

Я с печалью узнал историю об убийстве униатского священника в соседнем селе. А кто убил? Даже колечко не услышало. На этот вопрос рассказчик многозначительно промолчал, но его товарищи поняли. Публичное сожжение библий Франциска Скорины вызвало сожаление, а что еще мог всколыхнуть в душе нынешний век? Меня по-настоящему интересовало задание, Муравьев, и его тоже не забыли болтливые соседи.

С инспекцией из столицы недавно приехал генерал, и сразу стало жить намного хуже. Но я с первых слов увидел идентичность в генерале и моем убийце-полковнике. Ведь он прослыл колдуном. Его замечали практически одновременно в разных местах, а кто в сей век, без пространственно-временной машины способен на красочно описанные шляхтичами чудеса. В недавней дуэли его мундир изрубил соперник, но сам генерал остался цел, даже капли крови не протекло. Из окон его дома льется колдовской яркий свет, который затмит и сотню свечек.

И дураку понятно, зачем он бегал по векам. Несомненно, из более поздних времен выкраден электрогенератор с лампочками, броня, подобная моей и еще неведомо что. Он преступно нашпиговал свою резиденцию ужасными противоречиями. Он с каждым днем набирает силу и опасность. Сейчас уже генерал, спустя пару лет займет трон императора, а чуток погодя весь мир покорится сумасшедшему. Генерал уже спровоцировал мощнейший парадокс во Времени, и его разрастание способно изменить ход Истории, а то и уничтожить саму цивилизацию, жизнь и, даже, само Пространство-Время.

«Верно, соображаешь, – прочитало мои опасения колечко. – Спеши, герой, пока генерал не натворил непоправимое».

Я бросил на стол серебряный рубль и покинул шинок. Вслед мне старый шинкарь склонил голову в почтительном поклоне. Он взаимно ненавидел русских, но не мог не оценить щедрость клиента.

Генерал.

«Никогда бы не подумал, что бытовые вопросы, так помешают в осуществлении главной цели – захвате власти. Не до власти, когда нет электрокамина, когда пиво отвратительно-теплое, а не из холодильника, когда…

Уже несколько лет топчу века и страны, а всего лишь генерал. Но сейчас мое дело пойдет быстрее, ведь у меня появился электрогенератор, освещение, холодильник, кольт 45-го калибра, – на мысли о кольте, рука погладила мощное оружие. – Конечно, он не пушка, но пробьет бронежилет преследователя. А идиоты из будущего и не догадаются, что я защищен не хуже их».

В зеркале отразился генерал с отлично сидящим мундиром. Никто не догадается о бронежилете под сукном. Особенно нравились залихватски закрученные по нынешней моде усы, но один ус чуток потерял форму. Специальными щипчиками пришлось наводить порядок, но рука дернулась от неожиданно-пронзительного зуммера.

«Началось!!! Не успокоятся?! Хотят еще одного покойника? Хорошо, пускай Острожский со своей камарильей строгают очередной гроб!» – прокрутилась бравада в голове, но подсознание выплеснуло еще несколько не оформившихся в мысли волн нервозности, неуверенности, а может быть, даже, страха. Но я легко справился с неосознанным бунтом в глубинах души.

Я отключил противный сигнал. Да, несомненно, прилетел гость. Но где он? Стрелка направления сошла с ума, да и цифры расстояния до посетителя из будущего постоянно менялись. Я постучал по прибору, но он по-прежнему «врал».

«Взяли с собой антирадар. На сей раз, они поумнели, но со мной тягаться все одно слабаки».

Генерал нервно прошелся по кабинету, поправил холодное оружие на стенах. Перезарядил кольт и положил его в верхний ящик стола.

«Чего я нервничаю, ведь давно готов встретить нежданного гостя из будущего? Разве есть люди способные справиться со мной? Нет! Я умнее, я все предусмотрел! У меня за спиной поддержка империи, а он – одиночка!»

Я звякнул колокольчиком. Вошел ординарец. Он не успел отрапортовать, как я приказал:

– Дом охранять круглосуточно. Посетителей принимать только с моего разрешения. Свободен.

Затем я подошел к своему варианту машины времени. Он, конечно, более громоздок, по сравнению с разработкой Острожского, но не менее надежен. Улыбнулся и включил антирадар.

«Я не знаю, где противник, но и меня найти не просто. Пусть помучается, поищет».

12.Дуэль.

Лошадь с места пустил в галоп, но вскоре сообразил, как бы, не загнать животное, все же не машина, и перешел на легкую рысь. Пес увязался за мной. Это его век, здесь его отпускаю восвояси. Хочет бегать за мной – его дело, он тут хозяин. Но меня радовала собачья привязанность. В конце концов, он мне не чужой. Пожив в собачьей шкуре, и сам сроднился с четвероногим другом, а века тоже оставили свой след в сердце. Говорят, для дружбы надо не один пуд соли вместе съесть. А мы с псом не один век рядом. Время, думаю, круче любой соли. Да что соли?! Мы вообще жили в одной шкуре – не разлей вода.

«Он включил антирадар, – проинформировало кольцо. – Но он создает не очень большое искажение. Помимо того, включена система помех не сразу, я засекла местонахождение Муравьева около минуты назад».

Чем мне нравится модернизированный вариант исполнения кольца, так это своей активностью. Оно не ждало пассивно моих распоряжений, а само активно анализировало обстановку.

– Туда и едем, – приказал вслух, рядом не было ни души. – Корректируй курс.

«Слушаю и повинуюсь, о, мой господин!» – с ехидцей промурлыкало кольцо.

«Ну и стерва ты!» – помимо воли сорвалась мысль, но я забыл: мы с кольцом единое целое на время задания, и нет от него никаких секретов.

«Не стерва, а лучший друг, твоя лучшая половинка, можно сказать: суженая!» – продолжало издеваться в моем сознании насмешливое колечко.

Я лишь скрипнул зубами, пытаясь выбросить из головы все, что думаю о кольце и Ионе. Но лишь потерял на миг контроль над собой и зло брехал пару раз ввысь. Пес из солидарности поддержал протяжным воем.

«Предлагаю принять лекарство, успокоительное!» – наигранная заботливость звенела в голосе моей «половинки».

«Обойдусь».

Первое кольцо, хоть и не уберегло от ядра из засады, но с ним было на порядок спокойнее. К Иониной начинке у меня проявилась аллергия. Кому понравится копошение электронного механизма в каждой мысли. Я, как был голым на операционном столе для Ионы, так и остались обнаженными все желания перед компьютерной душой. Один пес вел себя настоящим товарищем, и я подсознательно радовался верному спутнику. Жаль, но в будущее я должен забрать лишь сумасшедшего Муравьева, и обязан оставить друга-пса. Не плодить же в Истории парадоксы.

Дом Муравьева легко определялся без подсказки кольца. У порога стоял часовой. Ясно, пост выставят у дома генерала, да и советчица на пальце указала именно сюда.

Ординарец провел к филенчатой двери. Между дверью и потолком крепилась архаичная для моего времени и нереальная здесь камера видеонаблюдения примерно из 20-21 веков. Ординарец постучал в филенку. Бесшумный сервомеханизм слегка повернул телекамеру, направив стеклянное око прямо на меня.

Я послал наблюдателю озорной воздушный поцелуй.

– Впустите гостя, – приказал динамик.

Ординарец перекрестился, открывая дверь. Он никак не мог привыкнуть к игрушкам будущего.

«Да, натворил дел генерал! Я боюсь, что даже пес внесет парадокс, попав в чужое время, а Муравьев ни черта не боится?! Еще пару парадоксов, и что произойдет со Временем?! Изменится История? Окуклится пространство-время, я и так едва протиснулся в этот век? А если парадоксы Муравьева вообще уничтожат Вселенную?!»

«Нечего гадать, мудрец! Напяль смирительную рубашку на маньяка и доставь в дурдом!» – в приказном тоне, женщины иначе не советуют, подсказала Ионина электронная личность.

Меня всего даже передернуло, но волевым усилием заглушил все, что едва не всплыло в сознании. Надеюсь, колечко не добралось до потаенных ниш подсознания.

Дверь за мной почти бесшумно закрылась. На меня насмешливо глядел Муравьев. Над ним сверкала полудюжиной лампочек накаливания люстра из тех же веков, что и система видеонаблюдения. На столе в мониторе бормотал молитвы ординарец. На другом конце стола гонял по комнате воздух вентилятор.