Какое счастье быть красивой женщиной

p_i_r_a_n_y_a

Какое счастье быть красивой женщиной

Люблю

Какое счастье быть красивой женщиной

Какое счастье быть красивой женщиной,

и чувствовать спиной мужские взгляды,

по тротуарам не шагать, а – шествовать,

носить не только в праздники – наряды.

Какое счастье быть красивой женщиной,

купаться в восхищении мужчин,

дарить улыбки с щедростью божественной –

так просто, без особенных причин.

Какое счастье быть красивой женщиной,

окутанной туманами духов,

в сердцах мужчин выстукивая трещины

ударами высоких каблуков.

Автопортрет

Тихонько каблучками цокая,

походкой лёгкой, не спеша

шагает фея синеокая,

туманом утренним дыша.

Вокруг колен танцует платьице

под мерный ритм её шагов,

как будто это волны ластятся

к опасным скалам берегов.

Струится ручейками быстрыми

волос соломенных копна,

сверкая золотыми искрами,

как в предрассветный час – волна.

И аромата шлейф невидимый

сам ветер поправляет ей.

А глаз таких – ещё не видели,

чтоб моря были голубей,

её глаза у неба синего

Украли свой волшебный свет.

Вздыхают женщины – красивая,

мужчины дружно смотрят вслед.

* * *

Тихонько каблучками цокая,

печаль на сердце не тая,

шагает фея синеокая…

Не узнаете? Это – я.

Ты и я

В бурлящем потоке

Из бересты

Маленький парусник –

Это ты.

Лилия белая в заводи тихой,

Нежной прелести не тая,

Расцветает. Сорви – поникнет.

Это я.

Я только Вас всегда ждала…

Это было, как чудо, как электрошок –

звуки стихли, и свет погас,

закружилась земля, поплыла из-под ног,

все исчезли вокруг, кроме нас…

Я не знала, что делать, и что говорить,

и нужны ли бессвязные речи,

если сердце моё вы смогли покорить

за столетья до этой встречи?!!.

Я любила вас прежде, в жизни иной,

на счастливейшей из планет…

И того, чтобы снова вы были со мной,

я ждала десять тысяч лет!!!

… И вот… Под гипнозом любимых глаз

я стою… Покачнулась Земля…

Единственный мой, я узнала вас!

А Вы? Узнаёте меня?..

Вы рядом – только руку протянуть…

Вы рядом – только руку протянуть…

Дыханье Ваше на моей щеке…

И запах Вашей кожи… И чуть-чуть

Вы прикасаетесь к моей руке…

А я – не смею глаз поднять на вас,

кричит душа – остановись, мгновенье!

Прекраснее изысканнейших ласк –

как бы случайное… прикосновенье…

Ваш поцелуй

Ваш поцелуй –

пронзительный и нежный,

несмело губ

коснувшись, выжег душу…

Ваш поцелуй –

упрямый, дерзкий, грешный –

ошеломил,

потряс, обезоружил…

Ваш поцелуй

уж разъедает кожу,

но ненасытно

пью его и пью…

Ваш поцелуй

приснился мне…

но все же

я за него

судьбу благодарю.

Прости, прости меня, любимый

Прости, прости меня, любимый,

что так неласкова с тобой,

что прохожу при встрече мимо,

что я – с другим, а ты – с другой…

Для счастья мне немного нужно –

чтоб ты был счастлив, дорогой.

Не прокрадусь обманом в душу,

и не нарушу твой покой:

любовь – не клетка золотая,

не цепи и не кандалы,

и если любится другая,

то в этом нет ничьей вины.

Люби, и жизнью наслаждайся,

за холодность меня прости,

и если сможешь – постарайся

мне не встречаться на пути.

…А если ты поймёшь, что счастье

твоё возможно лишь со мной,

и сердце без меня – на части,

и сны – лишь обо мне одной,

то приходи. Хоть днём, хоть ночью –

всегда открыта дверь моя.

Скажи, что любишь – очень-очень! –

и жить не можешь без меня…

Просто люби меня, слышишь

По всем существующим правилам

нельзя нам друг друга любить.

В жизни их не нарушаем мы,

но как же со снами быть?

Давно неисповедимым

назван Господень путь,

но что за безумная сила

бросает к тебе на грудь???

Руки взлетели сами –

крепче тебя обнять!

губы слились с устами –

их уже не разнять…

А в жизни не смеем глаз

даже поднять друг на друга,

и только, не слушаясь нас,

тянутся… тянутся руки…

Ждут поцелуя губы…

страстью горят глаза…

мы ведь с тобой – любим!

нам же с тобой – нельзя!!!

Встретились вот, стоим…

и – наяву, не во сне,

всем существом своим

тянешься ты ко мне…

Губы, глаза – ближе…

Меркнет в глазах – свет…

Просто люби меня, слышишь?

И наплевать на запрет!

Много ль мне для счастья надо?

Много ль мне для счастья надо?

Сын, работа, дом, цветы…

А ещё со мною рядом

мне, любимый, нужен ты –

нужна мне:

глаз твоих нежность,

слов твоих грешность,

губ твоих страсть,

рук твоих власть…

И вот –

ты близко, рядом,

пронзаешь взглядом,

подходишь ближе,

дыханье слышу…

уже –

целуешь нежно,

ласкаешь грешно,

шепчешь – "хочу" –

Лечу…

Хочу увидеть твои глаза

Хочу увидеть твои глаза,

но знаю, знаю – нельзя, нельзя…

***

Пусть не со мной ты, и я – с другим,

могу дышать лишь тобой одним:

в реальной жизни ты не со мной,

но знаю, верю – ты только мой!

Ты сильный, властный, но ты не груб:

нет ласк прекрасней, нежнее губ…

Я не умею уйти от мук –

из плена сильных и нежных рук,

ты что-то шепчешь мне про любовь –

ты здесь, ты рядом, не нужно слов:

твоя… Любимая… Навсегда…

Спроси, что хочешь – отвечу "Да"…

***

Хочу увидеть твои глаза,

но знаю, знаю – нельзя, нельзя…

Не от тебя – от себя бегу,

твой поцелуй на губах – берегу…

Если ты рядом

Если ты рядом – бледнеют все краски в округе,

мир постепенно становится глуше и тише,

будто желая, чтоб наших сердец перестуки

мы наконец-то смогли распознать и услышать…

Если ты рядом – то в лёгких кончается воздух,

я забываю, как в небе найти кислород,

страстно желая, чтоб ты вентиляцию лёгких

сделал в мой для поцелуя подставленный рот…

Если ты рядом – то сердце сбивается с ритма,

и группируются нервы в упругий клубок.

Ты – мой рубеж, на котором рождаются рифмы:

ты мой предел – ты мой плинтус, и мой потолок…

Сколько женщин

Сколько женщин – прекрасных, сильных

горько плачут всю жизнь у окна –

не спешат к ним на свет мужчины:

вроде светит, а нет – тепла.

В этом мире – большом, опасном,

с состязаньями, болью и кровью

всё ж считается (и не напрасно):

там ваш Дом – где вас ждут. С Любовью.

Если ты есть

Если ты есть, то, Господи, помоги –

пусть процветают, здравствуют все враги,

каждый до ста пятидесяти живёт,

только пусть он вернётся, пусть он – придёт!

Каждый кому-то дорог, кому-то мил.

Господи, может, хватит уже могил?!!

Свежие пусть останутся пустовать,

рано пропавших без вести – отпевать,

рано пропавших без вести – хоронить,

Господи, да кому бы тогда и жить,

если не молодым и красивым?!! Ад –

это то место, где мы (не под, не над)!

Если ты есть, то, Господи, вместо слов –

друга, что затерялся среди миров,

выведи, вынеси, руку ему подай…

Мы его любим, Господи. Передай…

Такая непростая ситуация

Такая непростая ситуация:

ты виноват. А я – не отругала.

Ты ждёшь упрёков нудных и нотаций,

в конце концов – истерики, скандала…

А я, такая дура бестолковая,

забыла, как ждала, переживала,

ведь ты пришёл домой – живой, здоровый,

но раз не позвонил – то ждал скандала.

Нет, мне не все равно! Но неизвестно,

что так тебя в дороге задержало!

А у тебя не с молодости – с детства,

антоним равнодушия – скандалы.

Стараюсь говорить на тон потише,

ведь, что бы я сегодня не сказала –

ты не поймёшь, ты просто не услышишь:

ты виноват. И тупо ждёшь скандала.

Разложить на столе очень старые карты

Разложить на столе

очень старые карты,

чтоб узнать, что со мной

время сделает завтра,

даст ли море любви,

ведь грустить в одиночестве

от зари до зари

надоело, не хочется.

Карты путают след,

будто их подменили –

нет ни явок-паролей,

ни даже фамилий,

даже свечи трещат

от такой энергетики –

как любовь отыскать,

если нету конкретики?!!

Позвонит ли тот самый,

и станет ли мужем –

самый-самый желанный,

он очень мне нужен,

лишь о нём память в сердце

стучит телеграммами…

Пусть скорее сбывается

мой ненагаданный!

* * *

И сколько б ни было нам уже дней и лет

по календарю,

хочу уткнуться в тебя, шепнуть тихонько "Привет"

[понять – люблю],

услышать сердца твоего стук неровный –

необходимо,

чтоб губы твои – на щеке моей, на спине – ладони

[понять – любима].

Ты, к счастью, мне не враг, но я тебе – не друг,

и по полжизни – мимо,

казалось бы – есть шанс у нас, ну вдруг…

Но столько лет разлук –

необратимы.

Окаянный год

Повелитель времени – чёрным сторожем у ворот,

а, быть может, и – повелитель[как знать?]ница:

ждёт, когда закончит дни свои окаянный год,

что равняет всех нас – и святого и подлеца.

Одинаково жёстко стелет год этот всем постель,

никому хорошего не обещает зря,

под рубаху лезет холодом, как метель,

да шуршит сухими листами календаря.

А народ, отчаявшись, ничего от него не ждёт –

продержаться день бы, да выдержать только ночь:

високосный очень редко хорошим бывает год,

но уж этот выдался – окаянный, совсем невмочь!

Ну и я – настороженно всматриваюсь в зеркала,

в чужие окна, в витрины, даже в стёкла замёрзшей лужи:

отражаюсь вроде – значит, ещё жива;

где же шанс/счастливый случай (ну очень нужен!)?

И вгрызаюсь снова в жёсткий наук гранит –

хоть бы крошек горсть, да выгрызть ещё кусок,

ведь живут другие – как будто и не болит

ни душа, ни совесть, и вместо крови – томатный сок…

Бью наотмашь в зеркало – рассыпается в пыль, звеня,

только отражение не рассыпалось – вот те на:

это та, другая, ищет везде меня

в отраженьях – убедиться: ещё жива…

Хрустальный воздух ранней осени

Хрустальный воздух ранней осени

на фоне золота берёз,

пшеничный локон с первой проседью,

лицо, любимое до слёз…

Огнями жёлтыми и красными

взволнованный внезапно лес

мигает: "SOS! Стоять! Опасно!" ей –

любви, свалившейся с небес –

на нас. И мы слегка опешили:

так просто в суете сует –

пришла любовь! (Какого лешего

болталась где-то столько лет?)

Пусть под ноги листвой опавшею

ложатся дни календаря,

нас наше счастье запоздавшее

нашло, наверное, не зря;

и пусть оно горчит рябиново,

хрустальным воздухом звеня:

мы этой осенью – любимые,

я – у тебя, ты – у меня.

Хрустальный воздух ранней осени

на фоне золота берёз,

пшеничный локон с первой проседью,

лицо, любимое до слёз…

Харам

Твой поцелуй

до сих пор на губах горчит,

и на руке

чуть заметный неровный шрам…

Сильные мы

очень мужественно молчим –

просто любить

нам друг друга нельзя: харам…

Шрам на руке –

ерунда, ведь в душе дыра,

хоть не видна,

но страшнее давно кровит:

невдалеке

ты стоишь, говоришь: "Пора…"

"Как я одна?" –

набираю и жму "Delete"…

Я тебе вновь

не сказала: "Не уходи",

ты на моё

"Как же так?" не сказал: "Прости…",

только любовь

вырывается из груди,

как ты её

ни удерживай взаперти…

От боли некуда деться,

жизнь еле теплится в сердце,

пишу "Люблю" и тут же жму на "Delete",

но невозможно навсегда удалить

тебя из памяти тоже –

твой запах въелся под кожу,

и поцелуй твой на губах горчит,

а сердцу больно, и оно кричит…

Какая, к чёрту, разлука?

Мы рождены друг для друга!

Жизнь разделилась ровно пополам –

харам!

Сильные мы

очень мужественно молчим:

просто харам –

ну и не о чем говорить…

Нашей любви

не выбрасываю ключи –

я никогда

не умела нормальной быть.

Если твоя

будет меньше душа болеть,

думая, что

очень всё приняла легко,

я для тебя

улыбнуться смогу суметь,

чтобы потом

дуть на воду и молоко…

Криком кричать

буду позже – потом, одна

в горькой тиши

заточенья домашних стен…

Перемолчать,

выпивая беду до дна:

"Слышишь, пиши

иногда, как ты там, и с кем…"

От боли некуда деться,

жизнь еле теплится в сердце,

пишу "Люблю" и тут же жму на "Delete",

но невозможно навсегда удалить

тебя из памяти тоже –

твой запах въелся под кожу,

и поцелуй твой на губах горчит,

а сердцу больно, и оно кричит…

Какая, к чёрту, разлука?

Мы рождены друг для друга!

Жизнь разделилась ровно пополам –

харам!

Ничего от тебя не ждать – ни тебя самого, ни чуда

Ничего от тебя не ждать –

ни тебя самого, ни чуда.

На двоих застилать кровать –

очень глупо, но всё же – буду.

В доме всё, так как любишь ты:

даже кресло не сдвину с места,

и всегда на столе цветы –

скорбной памяти манифестом.

На двоих сервирую стол –

две тарелки, две чашки к чаю

(на твоей появился скол –

как-то выскользнула)… Скучаю

по тебе миллионы лет,

не мечтая о новой встрече,

и от боли лекарства нет

(время – доктор плохой: не лечит).

Никогда про тебя не петь

никому – ни стихом, ни песней.

Ни-че-го уже не хотеть…

Может, доченьку только, если…

Снова белых ночей началась маета

Снова белых ночей

началась маета –

и ты снова ничей,

а я вдруг – занята,

я теперь не в твоё

утыкаюсь плечо,

мы опять не вдвоём,

и от слёз горячо…

Я отчаянно вру,

как я счастлива, но

умирает к утру

героиня кино,

оживаю за ночь

настоящая я,

воду в ступе толочь,

нашу память храня…

Сколько в ступе воду

не толки – без толку:

я б к тебе – без броду,

если б знала только,

что ты в эту среду

мне навстречу вышел

и ко мне – по следу,

разума не слыша,

не боясь обмана…

Я б к тебе – по небу,

я б к тебе – туманом,

где б сейчас ты не был…

Нам в полёте этом

не помогут крылья,

жили ль мы на свете,

если не любили?

И на максимум – трек

про любовь, как у нас.

Кто из трёх человек

мог быть счастлив сейчас?

Больно всем нам троим –

все мы дышим не в такт,

ни один не любим –

это глупо, но факт.

Крылья в хлам износив,

мы боимся летать,

но, кого ни спроси,

небо манит опять,

и высокий обрыв

нас призывно зовёт:

руки-крылья сложив,

сделать шаг, и – в полёт…

Говорят, что любые бывшие

Говорят, что любые бывшие

через пять или десять лет

забываются напрочь…

Слышишь ли?!!

Почему ж через столько лет,

разорвав по живому, с кожей, и

всё решив для себя сама,

я ищу – на тебя похожего,

безвозвратно сходя с ума.

Мониторю соцсети – как ты там? –

ты, спасибо, скрываешь баб…

Только дети у нас не спрятаны,

мол, могли б быть такие, каб

нам хватило ума и наглости

сделать не от друг друга шаг,

а – навстречу, и жить – не жалуясь,

как же вышло так, как же так…

Мне достаточно

Мне достаточно вроде бы просто того,

что где-то живёшь ты и дышишь…

И хватило бы хоть иногда одного

Звонка… Я скучаю, слышишь?

Ты едешь другие покорять города –

ты ведь создан, чтоб побеждать.

Но знай, что ты можешь вернуться всегда,

ведь я рождена, чтобы ждать.

Господи, буду век его забывать

Господи, буду век его забывать –

снова всплывает, только сомкну ресницы;

кто-то с ним делит будни, детей, кровать;

мне – он зачем-то снова и снова снится.

Я так немного, Господи, и прошу –

вылечи эту память мою больную:

тысячу лет я в сердце его ношу,

он – не меня – тысячу лет целует.

Тысячу лет стоять за его плечом,

тяжесть земных забот его половиня,

зная, о ком он думает, и о чём,

чьё по ночам в бреду повторяет имя,

и не иметь ни права ему, ни сил

тихо сказать, что рядом, чтоб он – услышал…

Он так немного, Господи, и просил –

сделать больную память по мне – потише.

Тысячу лет мы, Господи, в унисон

просим тебя стереть нам больную память,

не нарушать друг другу покой и сон,

кадрами прошлых жизней во снах не спамить…

Только сомкнём ресницы, и вот опять

перед глазами – жизней прошедших фото…

Не обновишься – сколько ни жми F5…

Господи, ты сказать нам так хочешь что-то?..

Вы ж любите, мать его!

Я так старательно боль свою прятала,

прочь уходила, любя, и не плакала.

Падала, снова вставала и падала,

список побед – впечатлял, но не радовал,

ведь без него – ни руля, ни фарватера,

как я люблю его, Господи, мать его!

Что с тобой? Плачешь? – Нет, просто простужена, –

вру, а любовь под ребром – безоружная –

криком кричит из груди: "Он твой суженый!

Как же вы так – не сумели, не сдюжили?

Я ж вас сводила семь жизней! Вы спятили –

взять и расстаться?!! Вы ж любите, мать его!

Как же вы так-то, нельзя же так, мать его…

Я обходил её дальними вёрстами –

сам над собой же, дурак, мародёрствуя,

не снисходил, не прощал, не потворствовал

глупой любви. И – спасибо создателю! –

всё хорошо же – богат, состоятелен…

Только люблю до сих пор её, мать его!

Что с тобой? Плачешь? – Нет, просто простужен я, –

вру, а любовь под ребром – безоружная –

криком кричит из груди: "Ты ей суженый!

Как же вы так – не сумели, не сдюжили?

Я ж вас сводила семь жизней! Вы спятили –

взять и расстаться?!! Вы ж любите, мать его!

Как же вы так-то, нельзя же так, мать его…

Я в твои сны прилетаю три тысячи лет подряд

Я в твои сны прилетаю, когда ты меня зовёшь,

тёплым котёнком мурлыкаю у ключицы,

память стираю, на лоб тебе дуя, и ты – живёшь,

веря, что я и любовь наша – просто снится.

Там, наверху, очень строг со мной будет усталый бог,

мол, не даю человеку совсем покоя,

и без меня бы твой ангел от всякой беды берёг…

Только надёжней в два раза, когда нас – двое.

Я в твои сны прилетаю три тысячи лет подряд.

Лишь позови – и я тут же лечу навстречу

сквозь бесконечность вселенной… И крылья мои болят,

но от любви ничего – даже смерть – не лечит…

Ну, давай наконец-то расставим все птички над и

Ну, давай наконец-то расставим все птички над и (станут краткими гласные – это ли не волшебство), и, привычно засунув поглубже признанья в любви, разберём, кто не прав был и крепче обидел кого…

Очень тихо, спокойно, почти не теряя лица, перечислю обиды, претензии – несть им числа…

– Я любила в тебе не предателя и подлеца, и сама ненароком тебе всю ту боль принесла.

– Я прощаю тебя, ничего никогда не забыв – время так и не стало мне лечащим раны врачом… У тебя ведь, надеюсь, такой же был важный мотив быть моим прокурором, судьёй и моим палачом? На моё "Я люблю" никогда не ответила "Да"…

– Но и "Нет" не ответила! Просто, как в глупом кино, обстоятельства были сильнее меня…

– Ерунда!

– Ты женился потом, ну а я – чуть не вышла в окно… Тяжесть прошлых обид, может, спишем за давностью лет? Злого умысла не было, дело закрыть – и в архив: на твоё "Я люблю" никогда не ответила "Нет", и простила давно, никогда ничего не забыв.

Так давай, наконец-то расставим все точки над ё, сверим определения, общий составим словарь, всё друг другу простим, потому что когда мы вдвоём, всё вокруг замирает – минуты, часы, календарь…

Не выкручивать руки судьбе

Не выкручивать руки судьбе,

по тебе безнадежно скучая

(и, молясь не тебе – о тебе),

одиночество ложечкой чайной

оглушительно звонко мешать,

улыбаясь пришедшему эху…

[Удалось будто счётчик смотать

лет на двадцать, и вот ты приехал

и задумался, ложкой звеня,

над воронкой горячего чая,

все проблемы тяжёлого дня

как песок в кипятке растворяя…]

И я так же привычно кладу

(на диете-же вечно) три ложки –

в этом сахарно-чайном аду

растворяя тебя понемножку…

А я не знаю, как его забывать

А я не знаю,

как его забывать:

я с ним хотела

жизнь делить – не кровать,

готовить завтрак

(значит, и ночи всё ж

делить хотелось,

видимо, ну так что ж),

встречать с работы –

"Как ты, родной, устал?",

делить заботы,

вместе дожить до ста,

победы – множить,

беды – делить на семь…

Счастливым – можно,

счастливы вот – не все…

Благослови, всевышний, интернет

Благослови, всевышний, интернет:

все, кто разлучены – друг к другу ближе,

и вечное проклятье километ-

ров не страшно' нам – мы друг друга слышим;

и пульсы наши в унисон стучат,

как будто вместе, так же сносит крышу –

благослови, господь, видеочат:

ты смотришь на меня – тебя я вижу…

Пусть расстоянья бьются о стекло,

не в силах больше нам чинить препятствий:

проклятие разлуки истекло,

ведь можем мы друг к другу прикасаться;

ты далеко, но пальцем проведёшь

по пластику контактного браслета,

а здесь меня внезапно бросит в дрожь –

мы нежность нынче шлём по интернету…

И я шепчу – "Господь, благослови

создавших технологию такую,

что нет теперь препятствий для любви",

и пламенно в ответ браслет целую…

В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит

В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,

выскочу замуж за первого, кто предложил,

выставлю "Замужем. Счастлива!" статус в ВКонтакте,

значит, из кожи я рвусь и из собственных жил

и сухожилий – заботой чтоб вытеснить новой

(раз уж не вышло текущим набором забот),

синей печатью и силой печатного слова –

чёртову память…

[…Не вышло бы наоборот!]

Воспоминания (образы, запахи, звуки) –

всё, над чем чахла, как в сказке над златом Кощей –

будут стирать не твои, не любимые руки

(клининг ментальный страшнее, чем клининг вещей)…

В день или ночь, когда я посчитаю, что хватит,

выставлю статус, что замужем – просто поверь

и перестань мониторить страницу в ВКонтакте –

в прошлое наше закрыта железная дверь