Благими намерениями…

Василий Сластихин

Благими намерениями…

Дорога в рай поросла травой

Однажды в кузницу вошла Смерть. Выглядела она очень устрашающе: сгорбленная фигура, лицо и руки скрыты истрепанной накидкой, в руках длинная коса. Кузнец замер в страхе, понимая, что его час настал. Но, прежде чем приступить к своей кровавой жатве, Смерть обратилась к кузнецу со странной просьбой:

– Наточи мою косу, а то она совсем проржавела и не может косить.

Кузнец схватил косу и принялся за работу, но не быстро, чтобы отсрочить свой ужасный конец. Через пару минут работы он немного отошел от первого шока и решил поговорить со Смертью перед кончиной.

– Не верится, что я держу в руках оружие, которое стольких людей скосило.

Смерть, которая спокойно ждала окончания процесса, резко подскочила к нему и с негодованием сказала:

– Я никого не убивала, ни одного человека! Это не я, а вы убиваете, друг друга, а обвиняете меня.

Я раньше была красивой девушкой. Я встречала души людей и провожала их до места упокоения. А сегодня я надела черные одежды, чтоб на ней не было видно следов крови. Я надела капюшон, чтоб не видно было слез, которые постоянно текут по моему лицу. Я не могу остановить весь этот ужас вашей ненависти. И вот теперь я старуха. Это вы сделали меня такой.

Смерть забрала косу и повернулась, чтобы уйти.

И тогда кузнец тихо спросил:

– А зачем же тебе тогда коса?

И Смерть ответила:

– Дорога в рай… Она давно заросла травой.

Пересказ притчи Александра Козака «Дорога в рай или зачем смерти коса»

Я бычок подниму…

8 августа 2000 года 17:30. Москва

Иди, говорю я себе. Иди, если сядешь, то озябнешь и сдохнешь тут, как псина подзаборная или еще лучше, заберут тебя в отделение милиции. А там сам знаешь, не будут с тобой разговаривать, повесят кражу и поедешь на пару лет в тюрьму.

Хотя точно заберут, с моим-то внешним видом, перегаром и вообще я выгляжу, как бомж натуральный. Сегодня проснулся, будто в тумане, не помню где, в каком-то подъезде. Воняло мочой, наверняка я обоссался. Хорошо хоть лето на дворе. Да и проснулся странным образом. В голове одна только фраза «Саня, спасай».

А кого я могу спасти? Сам себя от беды уберечь не могу, просрал жизнь. Выкинут на помойку этой гребаной своей истории. Хорошо еще квартира осталась. Пустая хата, стены одни, но осталась. Все остальное я пропил. Наверное, и квартиру прогуляю, уже приезжали бандюги, искали меня. Убьют или выкупят мой угол за две копейки. А мне то что? Жизнь говно и сам я говно.

Мне так плохо, ужасно болит все тело. Поясницу ломит, ноги гудят, все мышцы, как желе. Еще и по физиономии вчера получил от собутыльников. Бьют то они не больно, но толпой, суки. И получается это, как всегда, из-за пьяного бреда. Слово за слово и на тебе в морду, а ты и встать не можешь. Толпой начинают бить. Животные! Да, все мы звери. Нет, мы хуже их, так как у зверей потребностей больше. А у нас только водка.

Как же мне плохо. Весь дрожу. И чувствую, что умру сейчас. Всего крутит и выворачивает наружу. Мне нужно похмелиться. Срочно, это уже не потребность, это нужда… Я задохнусь, вывернусь наизнанку, остановится мое сердце, и рухну прямо тут в центре этой помойной ямы. Ларьки, мусор, не город, а ужасная свалка. И люди тут живут – гнилые уроды. Страшные и не несчастные.

Кстати да, хорошее наблюдение. Когда я в последний раз видел красивых людей? Не помню. Лет десять точно не встречал. Город уродов. Мерзко и хочется блевать.

«Саня, спасай!»

Да, иду спасать себя, иду. Найду я выпить сегодня, умею это, делал уже так. Сейчас доберусь до перехода и буду просить у прохожих мелочь. По копейкам, но наскребу себе на бутылочку левой водочки. Как раз недалеко от Пушкинской. Там центр, могут и бумажкой дать. Главное не стоять, а то в миг почки отобьют местные.… Вот мир, все поделено. Но ничего, тут недалеко.

Сейчас передохну и двину туда, спасать себя. Вот какой замечательный жирный бычок лежит, сейчас покурю и пойду.

Эх, красота! Кто-то выкинул почти целую сигарету кэмл. Можно сейчас всласть покурить и расслабиться. Только бы не менты. Да, красиво жить не запретишь, хоть одно в жизни удовольствие осталось. Вот так сесть, закурить, и погрузится в мысли и размышления. Вот интересно, откуда этот призыв у меня сегодня? Ведь была у меня белка однажды, там все не так. Там страшно и противно, а тут такой далекий голосок, возможно даже девичий.

– Так не вспоминай это!

Помню, была у меня девчонка, классная такая. Мы гуляли и ходили в кино, общались и обсуждали книги. Особенно она радовалась, когда мы читали и обсуждали вместе про любовь или произведения психологов разных. Я тогда еще в техникуме учился. Гордился, типа я в приборостроительном учусь!

Вот времечко было. Жизнь в кайф. Родители были живы и здоровы, хорошая была квартира у нас. Отец на заводе инженером работал, мать медсестра в больничке. А я их надежда и опора в будущем. Смешно сейчас звучит. А тогда было все по правилам, и хорошие мудрые правила были. Родители работают, я учусь и развиваюсь. Были и у них, конечно заскоки, но не частые. Любимые воспитательные фразы в их лексиконе звучали обидно, но я как то не обращал на них должного внимания. У мамы в обиходе «больной и придурок», а отец меня уродом называл. Хотя они и друг друга так в ссорах обзывали, это было привычно и совсем не обидно для меня. Один раз, конечно, данные словечки меня задели сильно, я долго обижался. Это еще в школе было, когда я, помню, назвал завуча сучкой тупой и родителей отчитали за меня. Ох, и разнос был, но не били. После четырнадцати лет перестали применять ремень, как воспитательную меру, не было надобности, да и должного эффекта это не приносило уже.

Да, я стал тогда звездой школы. Все меня били по плечу и говорили «Ну ты, Саня, мужик!», «Санек, ну у тебя и стальные яйца!»

Про мою смелость и так все знали. Хоть я и не был хулиганом, но постоять за себя и за друзей мог. Дрался я хорошо. Не боксер, конечно, но как-то на инстинктах, часто выходил победителем из потасовок. А драться нужно было, в мое школьное время кулачные бои были частым событием. Все было сложно и просто одновременно.

– После уроков встречаемся за гаражами!

И все знали, что будет весело! Собиралась вся школа, вставали в круг. Особенно интересным для всех зрелищем были драки старшеклассников. Вот там, правда, все было по-настоящему. Кровь, разбитые носы, губы и брови, а порой и выбитые зубы. Вот отсюда, с этих драк, у меня и остались два шрама на левой брови, рубец на подбородке, на костяшке правой руки и шишка на башке, которая не проходит уже двадцать два года. А сейчас мне тридцать шесть и эти отметины уже почти не видны, поискать придется, если вдруг нужно. Подбородок вечно в щетине трехнедельной, или покрыт трехмесячной клочковатой бородой. На голове грива грязных, годами нечесаных полуседых волос. А на брови мои уже сто лет не смотрят, противно всем от моего вида. Отворачиваются нормальные люди, когда видят огромный уродливый шрам под левым глазом, который чем-то напоминает закрытый третий глаз. Именно поэтому меня и называют, в определенном кругу, индус. Это напоминание о том времени, когда я решил изуродовать себя и хотел выбить глаз ножом.

А вот в технаре я был красавцем и гордился шрамами. Часто девушки обращали внимание на них, просили дотронуться и желали услышать истории, как и при каких обстоятельствах, я их приобрел.

Так я с Лизкой и познакомился.

Она жила через два дома от моего, но мы не были знакомы. В разные школы ходили. А после девятого класса она пошла учиться на медсестру, а я на технаря. Она мне нравилась, но подойти возможностей не было. То она с родителями проходит мимо, то я с мамой. А тут, один раз получилось, встретились мы в хлебном магазине. Она стояла за мной в очереди, я купил все по списку и спокойно пошел домой. Так вот она, эта девчушка, догнала меня быстрым шагом и спросила:

– Здравствуй, я тебя вижу с родителями часто, но не знаю, где ты живешь. Где-то неподалеку? И откуда у тебя два таких интересных шрама на брови, травма?

–Ага, тут, совсем недалеко живу, – сказал тогда я, – именно так, травма.

Так мы и познакомились. Вот думаю, смелая девчонка, сама взяла и подошла. Молодец!

В следующий раз мы встретились через недельку и уже проболтали часа полтора. Я рассказал практически все о себе, о своей жизни. Конечно, многое приврал, но тогда я это считал необходимостью. Та, наша встреча, закончилась назначенным свиданием с походом в кино.

У нас была любовь. Настоящая, чистая, невинная. Мы гуляли за ручку, целовались и называли друг друга нежными именами. Она для меня Лизонька, Лисенок, иногда, когда дурачились, Подлизка. А я был Санечкой, Санёчком и просто Аля. Мы мечтали, что когда закончим учиться, то сразу поженимся, будет секс, и конечно, в дальнейшем, детки. Тема интимной близости не поднималась у нас в паре. Но мы знали об этом и вместе хотели этого. После многочасовых поцелуев, я приходил домой с мокрыми трусами и штанами, мечтал ночами о ее теле, о том тепле, ласке и влаге, которая может подарить мне Лиза. А она мечтала о том, чтобы стать настоящей женщиной в моих объятьях. Это Лиза сказала мне, когда я уезжал, в это проклятый Адлер летом тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

Не думай об этом! Зачем именно сегодня, когда тебе и так плохо.

Но мысли летели, и не остановишь их уже. А руки, с зажатым бычком, начинали трястись еще больше.

В то лето я окончил техникум, и отец меня устраивал на свой завод. Сначала обычным подсобником, на небольшие деньги, а потом, может быть, на должность мастера или инженера. Но и совсем небольшая зарплата радовала меня. Я уже представлял, что могу подарить с первых денег Лизке. Сразу миллионы планов, и конечно обещал себе, просто зарекся, что четвертую часть буду откладывать на свадьбу.

И с сентября, предполагалось, что я уже приступаю к работе. В конце июля отец мне сказал, что я заслужил отпуск и вручил мне путевку в пансионат города Адлера на 8 дней и одолжил кругленькую сумму, в счет первой зарплаты, на дорогу, еду и развлечения. Я не хотел уезжать, вернее не так, я не хотел расставаться, на такое долгое время, с моей Лизой.

У меня созрел хитрый план. Взяв рядом с хлебным магазином у бабушки букетик цветов, я отправился к своей ненаглядной. План был следующий, авантюра конечно, но изложил его Лизе.

– Садимся на электричку, едем на дачу к тебе, говорил я, -представляешь, только мы одни, целых полторы недели!

– Да ты чего, Саня, такое предложение, как сделали тебе родители, не каждый день бывает. А когда вернешься, я тебе обещаю, что мы на дачу с тобой обязательно поедем и проведем там столько времени, сколько захотим.

А что тогда можно было возразить? Я был влюблен в нее по уши, а тут такое смелое предложение от нее самой. У меня, тогда, как будто выросли крылья. Не было счастья больше, чем в тот день. Я мог все, я готов был на многое.

Прощались мы быстро и вскользь. Билеты мне купили родители и сказали о вылете за несколько часов до посадки в самолет. Туда я добираюсь на самолете, а обратно на поезде. Меня устраивал и первый, и второй вариант, это было не ново, но безумно волнительно.

Прибежал к Лизе, которая собиралась с родителями на выставку в музей или что-то подобное. Обнялись, поцеловались, и я отправился в аэропорт. Последняя фраза, которую помню, и не забуду, звучала ласково и лукаво:

– Не забудь, Аля, скоро мы будем только вдвоем. Как большие и взрослые, поживем немножко только для себя! До встречи, любимый.

Август 1985 год. Адлер

Море, пальмы, красивые девушки и женщины, свобода!

Заселился в пансионат, разложился. По пути переживал, с кем я буду квартироваться. Думал, вот поселят с пердуном старым, и что буду делать? Нет, лучше одному, ну или на крайний случай с парнем, лет до тридцати.

Мне повезло, комната была для двоих и жил тут парень, которому было восемнадцать лет. С ребятами помладше меня, себя чувствовал более уверенно, а был, на тот момент, я старше его на два года. А это, для того возраста, была существенная разница. Звали его Коляном, и приехал на отдых он из маленького города Липецкой области. Обычный парень, симпатичный с белым косым шрамом на щеке, который, впрочем, не особо его портил, а может даже украшал его физиономию.

Как то первый день мы стеснялись друг друга немного, так, исключительно привет и пока. Но на второй день, на пляж уже пошли вместе. Далее, в этот день, к нам за столик в столовой подсел парень из Орла, которого звали Андрюха. Симпатичный парень. С милыми ямочками на щеках и двумя мушками родинками. Одна под правым глазом, другая над губой с правой стороны.

Ему сегодня, а это было второго августа, исполнилось двадцать лет.

– Привет, парни, – сказал Андрюха, подойдя к нашему столику. – Можно к вам приземлиться?

– Давай, мы не против, – сказал я.

Мы познакомились, Андрей рассказал о своем дне рождения и о том, что уже измучился здесь.

– Блин, одни старики и бабы с детьми. Не с кем пообщаться, я уже не говорю, что собутыльников хрен найдешь. Вы просто мне подарок на двадцатилетие сделали.

И мы бухнули. Да так, что еле пришли с Коляном в номер. Пили мы в парке, на пляже. Было много пьяных разговоров, а как же без них! Естественно о своих любовных похождениях, бабах и шкурах. И не слова о любви и отношениях. Все герои, донжуаны херовы. Не знаю за пацанов, но в моих словах не было и грамма правды. Я, чуть ли не половину общаги медицинских сестричек перетрахал. В разных позах и боком и раком, по-разному, в общем.

–А сейчас, пацаны, – говорил я, лежа на гальке в одной руке с кружкой, спёртой в столовой, а в другой тлеющая сигарета. – Такую козу пялю. Сумасшедшая баба, скачет на члене, как заведенная. Глаза ее, прямо, говорят о блядской натуре. Сиськи большие, что не могут в ладонь поместиться. А что она ртом делает. Писец, мужики. Я вам фотку покажу, когда будем в номере.

Несу эту ерунду, а у самого сердце кровью облито. Думаю, хрен бы с ним, я не встречу этих парней больше никогда.

И так каждый из нас. Мы пили и фантазировали, выделываясь перед друг другом. Все такие, чуть ли не гиганты секса. Сейчас вспоминаю и умиляюсь. Это же надо так заливать. Нет, конечно, я не спорю, таких разговоров было много, начиная со старшей школы, но видимо тут, на море, и с таким количеством спиртного, у нас по этой теме сорвало тормоза. Ну, а пацаны, они и в Африке пацаны. Это еще ладно, мы уже взрослые были, а как вспомню школу, так это вообще умора.

– Ну, – говорят «типа» подкованные в сексе, которым только тринадцать исполнилось,– сколько ты сегодня ей палок кинул?

– Палок десять, – отвечаю я, смутно понимая, о чем они.

И знаю точно, что был секс. И в школе был, сам видел. И уж точно в технаре. Но вот у меня как то не сложилось. Но будет, очень скоро будет.

«Не забудь, Аля, скоро мы будем только вдвоем. Как большие и взрослые, поживем немножко только для себя! До встречи, любимый».

Так и проходил отдых. Мы пили, купались, болтали о девках и о силе богатырской. Но накал рос. Парням нужны были девушки. По факту, они сюда и ехали только за быстрой свободной любовью. На четвертый день они просто устроили охоту на девок. Колян всегда подходил к малолеткам. Андрюха к девушкам постарше.

– Да ты чего, Колян, они ничего не умеют. Сиськи, глянь, маленькие, жопы с кулак. Да и целки они все. Ты чего, хочешь помучиться? Вспомни фотку Саниной бабы, вот там станок.

Станок.… Убил бы за такие слова о моей Лизе. Но что сделаешь, сам же заварил эту кашу с враньем, вот теперь подыгрывай. А самому так противно было в эти минуты. Не знал, куда себя деть. Понимал, что предатель я. Начали тогда приходить дурные мысли о том, что Лиза обязательно узнает, что я тут рассказал о ней парням. Приходили фантазии о том, что вот вдруг иду я с Лизой, уже моей женой, на ВДНХ, а на встречу кто-нибудь из парней. Тут и начнется шоу:

– Привет, Саня! Помнишь меня, я Андрюха, мы отдыхали в Адлере в восемьдесят пятом. Вспомнил. Ага, смотрю, ты женился, поздравляю. А на ком? На этой? Ты же говорил что она шалава конченая.

И когда представлялся этот диалог, я готов был сквозь землю провалиться. Состояние тогда было напряженное с ощущением все более наполняющей меня тревоги. С каждым днем все страшнее, и я уже мечтал скорее свалить домой.

В тот вечер, пятого дня, мы гуляли в парке. Нагрузились уже самопальным коньяком и шатались в поисках приключений. Парни рыскали глазами в поисках веселых и выпивших девушек, а может и женщин.

По теории Андрюхи, многие взрослые тетки приезжают на курорты специально без детей и мужей, что бы снять себе загорелого крепкого и молодого самца. Желание у них одно, вдоволь насладится его молодым и горячим телом.

– Нет, парни, я не настаиваю, конечно, – говорил Андрюха. – Но упускать такую возможность не следует. Знаете они какие, мамки эти. Огонь! Все умеют и все могут. Самое главное не ломаются, как молодые. Сами возьмут в оборот и раскрутят тебя на что угодно. Еще и шампанским угостят.

Вот так и бродили в поисках по парку, по пляжу, вдоль улочек и улиц Адлера.

И, как говориться, кто ищет, тот всегда найдет!

– Эй, мальчики, – крикнули нам вслед с лавочки, стоящей в удалении от горящего фонаря. Было темно, и видны только силуэты и белые ноги. – Идите к нам, у нас сегодня весело, последний день на море. Отрываемся! У-у-у!

Андрюха хлопнул меня по предплечью тыльной стороной ладони и махнул, типа пошли. В темноте, на лавочке, сидели три совершенно пьянющие девушки, лет за двадцать пять.

Диалог завязался быстро и просто. С пол оборота поплыл пьяный и пошлый разговор.

Оказалось, что девчата из Твери и сегодня последний день их летнего отдыха. Из всего сказанного было ясно, что они работают на одном крупном предприятии, в бухгалтерии, и приехали загорать и плавать в море по профсоюзным путевкам. Отдыхали они десять дней и завтра, после обеда, у них поезд. Девушки решили себе сегодня не отказывать ни в чем и отдыхали, отрываясь на полную катушку.

Андрюха был красноречив. Ему помогал Колян, вставляя разные реплики, в основном примитивные и пошлые шуточки, которые невероятно забавляли девушек.

Зашел разговор о купальниках и плавках.

– Я нашел себя в этом чудесном месте, – говорил Андрей, – столько полуголых тел я не встречал никогда. Всех размеров и форм. Большие задницы и маленькие груди, маленькие попки и большие синьки. И все это огромное разнообразие мне посчастливилось наблюдать тут. Я удивлен, поражен и восхищен одновременно.

– А вот я разочарована, – говорит темненькая девушка Алина, – смотрю на мужиков, выходящих из воды, в это время плавки прилегают сильно, а у них такие маленькие члены. Не нашла я тут примера для восхищения, одни пипетки.

– Да это от холодной воды, – вставил свое слово Колян.– всегда так, когда плаваешь. Член сморщивается и уменьшается в размерах. Другое дело, когда парень разгорячен.

– А ты разгорячен, – Сказала та, которая при знакомстве себя Светой назвала, – или ты защищаешь свой род мужской. А давай-ка я проверю.

И ничего не стесняясь, она встала, подошла к Коляну, взяла его член и мошонку в руку, через шорты конечно.

– Ого, девчата, а он не врет. Проверю ка я у остальных.

И эта мерзкая, пьяная баба, совершенно беспринципная, подошла к Андрюхе и очень нежно потрогала и его шорты. Расширила пьяные и мутные глаза, хихикнув. Далее подошла ко мне. От этого зрелища, от грации девушки и эротизма самой ситуации у меня встал член. Этого я не заметил, но когда она потянула руку к шортам, у меня не получилось отшатнуться, убрать руку, ничего, тогда, не смог сделать. Меня в тот момент заморозило, я не в силах был пошевелиться, впал полное оцепенение.

– Ох, бабы, да у него стоит! Ни хрена себе.

– Да уж, что будет с ним, когда ты разденешься? – Сказала Алина. – Знаю я таких, их называют скорострел.

Они не просто смеялись, они ржали. Все шутки, пошлые истории про скорострелов были направлены в мою сторону. Я думал, что рухну тут же. Сейчас умру. Горели щеки от стыда. А подколки лились и лились потоком.

Единственный, кто видимо считал мое состояние, была третья девушка. Она мне показалась самой скромной в этой компании:

– А пойдемте купаться, – сказала третья девушка, – вода ночью очень теплая и ни у кого ничего не сморщится.

Все радостно поддержали эту идею и двинулись к ночному пляжу.

– Андрюха, – сказал я шепотом, – я пойду в номер, чего-то мне плохо, не хочу заблевать пляж.

– Да ладно тебе, – отозвался он, – ты видишь, они пьяные, сейчас мы их на пляже завалим. Ты смотри, они же сами хотят. Я предложу им купаться голышом.

– Не, пойду до номера, хреново мне.

– Или ты дрочить собрался, – сказал он так громко, что услышали и обернулись все, – иди тогда, скорострел ты наш!

Я сделал резкий разворот на сто восемьдесят градусов, что бы ни встретится взглядом, ни с кем из этой компании. И зашагал в противоположную сторону от пляжа.

Я шел, и меня трясло от обиды и злости. Блин, да как так! Почему все пошло не по плану?

Эти обстоятельства, напомнили мне ситуацию из детства. В тот день, а мне было лет пять или шесть тогда, было застолье у нас дома. Гуляли мамины коллеги. И у меня было, что-то типа диатеза на члене. Он чесался. Подметив это, мама сказала, что мне пропишут мазь. И вот когда коллеги мамины подпили и были навеселе, мама и еще одна тетка, зашли ко мне в комнату и просили снять шортики, показать, где болит и чешется. Я снял шорты, трусы и показал там, где было наиболее неприятно.

– Скорее всего, атопический дерматит, – сказала мамина подруга, – но я точно не знаю, позови Михайловну, она в этом больше разбирается.

– Ой, кто это у нас такой маленький с такой милой пипкой, – сказала толстая тетка, которую звали Михайловна.

Они стояли и рассматривали, обсуждали. А мне так было не комфортно, так было не по себе.

И сейчас иду, зная, что меня в данный момент обсуждают, причем выставляют не в самых лучших красках, я готов провалиться сквозь землю.

Дойдя до номера, я развернулся на каблуках и пошел обратно. Не могу перед пацанами и этими кобылами ударить в грязь лицом. Мне перед собой будет стыдно. Скажу, что проблевался, стало легче, и уже готов купаться голышом. Я бежал, быстрее – быстрее. Еще все можно исправить.

Добежав до пустынного пляжа, я не обнаружил того, кого искал сейчас. Были парочки, костры и компании, а своих ребят найти не могу. Тогда я принялся суетиться, бегая по пляжу в поисках. Подходил к парам и компаниям, спрашивал приметы. Но все напрасно, нет их тут. Тогда я вспомнил про бухту, о которой рассказывал Андрей и отправился искать там.

Я знал, что скоро рассвет. Устал, меня сушило и тошнило. Я ребят не нашел и сел на камни. Протрезвел немного от бега, начал приходить в себя. Чувства, которые преследовали и мучили меня ночью, стали отходить на второй план.

На подходе рассветет. Уже скоро я искупаюсь и согреюсь в первых лучах восходящего солнца. Меня радовала эта мысль. Мне нравилось, что я тут совсем один. Мне было почти хорошо, и начали приходить теплые воспоминания о доме, Лизе, о предстоящем путешествии к ней на дачу. Мы там будем одни, целую неделю. Жарить шашлык, валятся на раскладушках. А ночью, будем спать на большой двуспальной кровати Лизиных родителей, на втором этаже.

Положив голову на колени, я представлял все это. Еще три дня на море, и девятого августа, буду трястись в поезде, направляясь к своей девушке

«Санек, спаси!»

Адрес на салфетке…

– Слушай, мы тебе не помешаем? – спросила девчонка лет семнадцати, – я и дед на рыбалку пришли. Хоть он говорит, что не клюет, но обещал одну рыбку для меня поймать. Скажу по секрету, мне это не очень интересно, я буду по берегу бродить, искать ракушки или потеряшки.

– Не помешаете, – ответил я, – мне скучновато, если честно. А рыбалку я люблю, буду наблюдать за твоим дедом.

Рыбак разворачивал удочку, удобно устраивался на раскладном стуле. А мне было хорошо. Я нежился в лучах появляющегося из-за горизонта солнца и радовался спокойствию и величию черного моря.

Девушке наскучила рыбалка, поиск ракушек, и как она выразилась, потеряшек, она подошла ко мне. Мы познакомились. Я рассказал, что живу в столице, о техникуме, об отдыхе и бедующей профессии. Она поделилась информацией о себе. Сказала, что ее зовут Оля и ей пятнадцать лет, что она школьница и учится хорошо, ходит в художественную школу, на танцы. Приехала из Ленинграда к дедушке и бабушке. Дед не местный, переехал сюда по причине более мягкого климата для его здоровья и работает на предприятии. Живет в общаге, в надежде, что дадут новую квартиру в будущем году.