Манекенщики

«Господи, Алекс Эксквемелин, куда вас, черт возьми, опять занесло?» – он поджал губы, вообразив, как это делает Беатрис, когда о чем-то сожалеет, и его глаза заблестели.

Как же он скучает…

Из дневников Лейлы Айслэй:

«Ничто так не разъединяет человеческие души как общая любимая композиция. У нас это была "Instant Crush".

В один из вечеров мы с Алексом напились электронных коктейлей и начали танцевать. Он обнимал меня, и во мне взыграли такие же ощущения, как тогда, когда мы лежали с ним в ванне. Впредь он никогда больше меня так не обнимал. Поэтому этот момент с тех пор стал для меня очень важным потому, что вернул в то время, когда я влюбилась в него. Надеюсь, и он тоже. В новом времени я старалась сделать так, чтобы он как можно комфортнее ощущал себя рядом со мной. Хотела во всем угодить ему. Я спрашивала: "все ли хорошо?". Он отвечал: "да, Беатрис, все круто". Я пыталась успокоиться, но задумчивый взгляд выдавал в нем лукавство. Мне почему-то, казалось, что его мысли заняты ей, ну той другой девушкой, которая хоть и являлась мной, но уже в другом воплощении. У нее были такие же интересы, такие же привычки и такой же взгляд на мир, она лишь отличалась внешностью. У меня не было тех глаз, в которые он был влюблен; не было тех губ, которые он возжелал; и, самое главное, тех волос, запах которых сносил ему "крышу". Я знала, что он думает об этом потому, что, к сожалению, подобные мысли посещали и меня. Несмотря на всю взаимную любовь и заботу, я и сама желала видеть не Алекса 1512-ого, а Алекса Эксквемелина, того смышленого паршивца и хитреца, юного авантюриста, заставлявшего биться мое сердце от одного только прикосновения к моему телу. И, когда хотела увидеть своего мальчика в лице этого человека, то видела лишь уставшего и разочарованного в жизни мужчину, да простит меня Замысловат за эти слова.

Я догадывалась, что рано или поздно наступит время, когда мы, будучи уже не вместе, в самые тяжелые и одинокие периоды своей жизни будем вспоминать, как танцевали под эту песню. Едва я это представила, как тут же возненавидела ее. Я возненавидела все наши жизни, кроме той, где я была с Алексом Эксквемелином. Ведь, чем больше "прыжков" мы совершали, тем меньше мы походили на самих себя прежних. Я знала об этом, пыталась сказать ему об этом, но уже потеряла его. Он в полную силу был одержим Пистолем и бессмертием…»

Вжух-вжух!

Размеренный ход двигателей сменился прерывистым рокотом, словно пошли какие-то неполадки. Автолайнер начал странно шуметь и трястись, и, казалось, терял высоту… Опасения 908-ого подтвердились, когда он посмотрел в окно. Его «воздушная тюрьма» уверенно приближалась к земле, не сбавляя скорости.

– Ой-ой! – только и выскочило у него изо рта. Странно, он даже не испугался, ему, вдруг, дико стало интересно, что же будет дальше.

Дальше было очень больно. Пилот на последних метрах над землей все-таки успел зацепиться за обрывки частоты, на которой летел автолайнер, и этого хватило, чтобы посадка более-менее оказалась «мягкой», если можно так выразиться. Только, едва транспорт коснулся песка, как мощный воздушный толчок опрокинул его, и тот несколько раз перевернулся, а потом застыл в перевернутом состоянии, подняв вокруг себя целую бурю пыли.

– За что же вы так со мной?!

Сначала ноги, теперь голова и локти на руках. Повезло не вывернуть запястья и не сломать нос, но вот корпус портативного проигрывателя треснул.

В карман!

Из легких вырвался непродолжительный кашель. Все-таки, благодаря тому, что он был в клетке, ему досталось не так сильно как военным. Те же несколько раз кувыркнулись по всему периметру, ударяясь об поручни и, теперь, лежали, не подавая признаков жизни. У одного по голове потекла кровь, а второй вдруг ожил и с мучительным выражением лица схватился за левую ключицу.

Бедняги…

Немного спустя, снаружи кого-то пристрелили, судя по выстрелам, раз семь, и бывший манекенщик не хотел к ним присоединяться. Кстати, если говорить об этом, то уже неестественно длительный период. По брызгам крови на скромном окошке двери в кабину пилотов, все стало ясно.

– Эй, друг! – обратился он к парню в сознании, – сможешь двигаться?

– Навряд ли! – стискивая зубы от боли, промолвил тот.

– Не кинешь мне ключи, а?

Гремя цепями на руках, заключенный начал поочередно вглядываться в окна, пытаясь высмотреть, что за ними происходит. За плексигласом мелькнула фигура с оружием в руках.

– О чем ты? – прозвучало в ответ.

– Я о моем освобождении, приятель, – в голосе сумасшедшего влюбленного убийцы можно было заметить что-то, наподобие, паники – вроде, так это называется, – чтобы мы выбрались отсюда и позвали на хелп!

Тяжелое дыхание…

– Нам конец… – были последние хриплые слова парня, кровь у которого полилась изо рта. Как резиновая его рука сползла с ключицы, а в глазах застыло стекло. За этим последовал рвотный рефлекс единственного оставшегося в живых.

Когда, наконец, двери автолайнера разъехались по сторонам, наш парень увидел перед собой стройного и крепкого мужчину в темно-красном комбинезоне с закатанными рукавами и дафт-панковском шлеме, принявшего такую величественную позу, словно он только что, сойдя со страниц Библии, собирался нести в мир слово божье.

– Вы кто?

Человек снял шлем и перед ним предстал зрелого возраста мужик с уложенными назад длинными седыми волосами. Лицо его было гладко выбрито и даже блестело.

– Меня зовут Олд'ж Айслэй. Я – отец Лейлы… Я здесь, чтобы освободить вас, лем Девятьсот Восемь, – торжественно представился мягким баритоном новоявленный герой, перезаряжая свой мультидробовик.

«Папенька»?

Несмотря на боль во всем теле, «бывший псих» обезумел от сказанных слов. «Так вот как я умру» – пронеслось у него в голове, – «по мне не пустят ток, не отравят ядом, не утопят, не сожгут на костре, а застрелят как подбитого кабана. Ну, почему так бесславно?.. Ладно. Раз этот лем решил учинить самосуд, то единственный план поведения, на данный момент, который стоит рассматривать – это избавиться от него». Убивать людей опыт 908-ой имел – не одному бармену он вынес мозги, как и в Звериной Клетке, так и на всех Островах Большой Надежды. Сейчас он уговорит отдать ему оружие старым манекенщиковским приемом, а, когда этот разудалый джентльмен выпустит его из клетки, то до минимального сократит расстояние между его лицом и полом, а если получится исполнить действие быстро и резко, то, возможно, все будет и хуже.

– Вы знаете, я до конца года занят. Оставьте свои контакты моей секретарше, я с вами обязательно свяжусь, – психованный прищурился от изобилия света, и загородил глаза ладонью.

– Отличная шутка, лем Девятьсот Восемь, однако, мы вынуждены поторопиться. Пригнитесь и заткните уши!

После двух метких выстрелов, дверь клетки «по шустрому» спрыгнула с петель.

Свобода!

– Идемте со мной. Мой автолоджий ждет снаружи.

«Мне больше нравится вариант: пристрелить вас». Эту фразу «лем Девятьсот Восемь» тоже не сумел произнести вслух потому, что услышал шум приближающейся опасности. Изобретатель мигом спохватился и выпрямил свою ладонь, чтобы помочь молодому человеку подняться.

– Похоже, это аппаратчики. Будьте любезны, вашу руку!

Такой жест оказался совершенно непредвиденным, что заставило замешкаться.

– Мы теряем время, лем Девятьсот Восемь!

После этих слов, некогда звавшийся Алексом, принял-таки его хелп и протянул руку.

«Это что сейчас было?»

Побег?

Очень интересно.

Однако, по пути к воле-волюшке пришлось споткнуться не об один труп.

«Не слишком ли много чести для меня одного?» – подумал он и выбрался из перевернутого транспорта. «А как же тот факт, что я украл его дочь? Так – между прочим. Что-то здесь не сходится». В легкие залетело, по ощущениям, тонны пыли. Он опять закашлялся. Олд'ж куда-то испарился, а резкая боль в ноге заставила свалиться лицом в горячий песок. Сил не было даже чтобы взвыть. Но чуть легче стало, когда герой перевернулся на спину. События развивались стремительнее, чем хотелось. Тут же рядом с ним, не замедлив вновь поднять столб пыли, припарковался серебристый «Бротиган», из которого, не дожидаясь полной остановки, выпрыгнул высокий лем в такой же экипировке и очень быстро подошел к решившему отдохнуть молодому человеку.

– Лем 908-ой, вам следует пройти с нами.

– Пойду с тем, кто принесет мне холодненького лимонада…

Так же внезапно, воздух рядом с ними рассек зеленый 90-ый «Пастернак», развернулся и открыл огонь по «Бротигану» из пулемета на капоте. Этот эффектный трюк несчастливец сумел оценить как раз в тот момент, когда неестественная на ощупь рука обладателя серебристого костюмчика в стиле Элвиса Пресли в районе ворота, без явных затруднений приподняла перебитое тело горемыки и поволокла его к «тачке». Хорошо, что не было репортеров, которые бы сделали еще пару эксклюзивных кадров, подтверждающих, что 908-ой все-таки придурок.

«В последнее время все какие-то невоспитанные…»

Лема в серебристом костюме с кибернетической рукой, тащившей психа, с выдавшимся насыщенными событиями деньком, похоронила пуля шестьдесят четвертая, если расчеты не ошибочны. А вот «Бротиган», похоже, был неуязвим. Серебристый автолоджий остановился, заслоняя беглеца, а, достопочтенный лем Айслэй, он же папенька Лейлы, уже опять в шлеме, закричал что есть мочи:

– Богов ради, не попадитесь к ним!

Отнюдь, не впервые участвовавший в перестрелках 908-ой, сумасшедший влюбленный убийца, да и просто славный малый, сразу же смекнул, что в «Бротигане» могут находиться еще такие же ребята в одежде из «фольги», и сейчас они выскочат, чтобы отомстить за своего напарника. Ну, и метясь между вариантами: умереть от рук «футуристического ковбоя» или быть смертельно замученным серьезными и страшными агентами из Аппаратного Дома, он избрал первое. Посему, собрав остатки сил, требующихся для превозмогания боли во всех клетках своего тела, он предпринял попытку ускользнуть от цепких «лап» другого аппаратчика, вскочив прямо на капот серебристого автолоджия, который поднял его в воздух на пару метров. Из салона аппаратной машины показалась рука с крипторевольвером, и, недавно покинувший «Дом Наоборот» пациент, лихо увернулся от свинцового нападения, сбросив самого себя обратно на раскаленный песочек. Очередь стрелять была предоставлена папеньке Лейлы, и тот щедро наградил вражеский аппарат еще парой сотен выстрелов из плюющего пулями оружия.

– Садитесь! Скорее! – ситуация вынуждала повысить голос.

Ну, а как же это сделать?! Что-то бормоча, парень вновь вскочил на ноги и, криво пошатываясь, очень усердно промахнулся мимо входного шлюза, чем привел изобретателя в полное замешательство. Конечности не слушались, и даже адреналин не перебивал боли, ставшей увесистой непреодолимой силой. К тому же руки по-прежнему находились в цепях, а это ужасно нервировало.

«Черт!», «х**н!», «мать их!», «бл**ство!», и «что-то еще на другом языке!».

Айслэй понял, что ситуация осложнилась беспомощностью подопечного и вновь кинулся в атаку на агентов.

Но «Бротиган» набрал высоту и попытался сыграть в «чехарду», перелетев через «Пастернака» в тот момент, когда тот разгонялся для мощного тарана. И все бы получилось, если бы аппаратчики спохватились на момент раньше. Ловким маневром «Пастернак» успел задеть корпус их «тачки» и отклонить от начальной траектории. К неудаче, наверное, всех, правительственные ребята, потеряв контроль над транспортом, переворачиваясь, полетели в сторону славного малого, грозясь расплющить его. И когда тот понял, что его вот-вот превратит в желе несущаяся с высокой скоростью крупногабаритная «железяка», он вскрикнул и подумал, что было бы неплохо увернуться. В двух прыжках, позади него по-прежнему покоился перевернутый желтый автолайнер, назначенный доставить туда, откуда не возвращаются, но теперь ставший единственным спасением. Парень с перебитыми от падения внутренними органами еле успел проковылять на четвереньках вовнутрь, как «Бротиган» врезался в корпус, оставив солидную вмятину, но потом оттолкнулся и, завывая ресиверами, все-таки выровнялся. На этот раз кое-кому повезло не стать котлетой, однако, правая нога была полностью вывихнута, а глаза и рот полны чертового песка.

«Может, не стоит пытаться отсюда выбраться?»

Воздушный бой машин продолжился бы в ту же секунду, если бы «Пастернак» не охватило черным пламенем, и он не взорвался бы.

«Какого…?»

Транспорт грохнулся на землю и пустил клубы дыма, как подгоревший кусок резины. Что интересно, потом тут же, без промедления, останки подскочили вверх, загорелись вновь, и потухли, а машина предстала во всей своей постапокалиптической красе, как будто ничего и не произошло, застрочив огромным пулеметом, вылезшим из-под капота.

«Ну и фокус» – отметил 908-ой и вернулся к нытью от боли.

Никто из соперничающих между собой сторон не собирался сдаваться, особенно вот этот вот дядя с мультидробовиком и в дафт-панковском шлеме. Он намеревался забрать с собой психованного влюбленного гения-писателя любым способом. Стоит ли пояснять, что радикальные методы с технологическими-то уловками одного из выдающихся изобретателей своего поколения становились пустяковыми действиями элементарного уровня. Восставшая из хлама «тачка» была оснащена всем необходимым, даже, тросами, способными выдержать знаменитый Калиский мост. На этих самых тросах в его намерение входило буксировать сбитый автолайнер, с чем и можно было поздравить бывшего пациента «Дома Наоборот» – спустя полминуты он вновь находился в воздухе на пути к своему освобождению. Все это произошло в «пару кликов»: «Пастернак» выстрелил крюками, подцепил автолайнер, взмыл со своим грузом вверх и гораздо стремительнее, чем удалось бы набрать телефонный код Звериной Клетки, к слову, состоящий из половины цифры, разогнался до ¼ скорости звука.

908-ой, не теряя времени зря, захотел прыгнуть в кабину пилотов, и быть наготове завести похищенный транспорт, чтобы организовать собственный побег по своему вкусу и усмотрению, но у него получилось только… заползти.

В этот дивный день погоня оказалась как нельзя, кстати, для соскучившегося по приключениям психованного идиота с именем из чисел. Оказалась уместна и для ухищренных маневров в попытке избавиться от цепей. Оказалась уместна и для разочарований от того, что без ключа и прижатым к стене гравитацией сделать это не получится. А также для многих других неудачных попыток перехватить единоличное владение собственной судьбой. К тому же от выведенных из строя ресиверов не имело смысла дожидаться толка. Неплохо было бы найти, наверное, какой-нибудь скафандр, чтобы безболезненно спрыгнуть с транспорта, и мягко, сохранив жизнь, приземлиться. Но такие, скафандры, к сожалению, в числе предусмотренных мер пока не состояли. Как бы там ни было, в целом, положение оставалось бы безнадежным, если бы, корпус «желтобуса» выдержал бы и сам не освободился от крюков. Но так как этого не произошло, то он полетел вниз, чем изрядно напугал пассажира в нем находящегося, а до столкновения с землей оставалось километров пять. Вот такая вот хохма. Ведь, создавшееся положение оказалось еще более безнадежным. Да и подобные потрясения, не исключено, вполне могли вызвать смерть гораздо раньше. Таким образом, хочется отметить, что, только благодаря «эффекту замедления времени», будет уместным упомянуть, принадлежность сего изобретения светлому уму достопочтенного лема Айслэя, но об этом позже, и смещением текстур реальности (а вот об этом, кстати, узнать подробнее можно из постапокалиптических документальных фильмов), наш герой сумел избежать незавидной участи и оказаться в уютном и удобном салоне «Пастернака».

– Господи, я жив! – воскликнул беглец, сбрасывая цепи, а потом щупая себя за всякие места, – гоните-ка, профессор!

– Но я не профессор! – выбросил обескураженный таким прозвищем мужчина и поспешил увеличиться до ½ скорости звука. Получив вдогонку дополнительную горсть выстрелов, водитель поднял автолоджий выше в небо и, хотя, выражение «надавил на газ» для двадцать второго века будет не совсем удачным, так как принцип работы автомобилей Будущего существенно изменился, все-таки да, он «надавил на газ».

– Единственный момент в жизни, когда я хочу спешить, – прозвучала после этого фраза от изобретателя.

– Первый, за внушительное количество времени, момент, когда я хочу жить! – прокричал попутчик помоложе и, добавил, – а ваше «корыто» может передвигаться быстрее? И вот еще что, профессор, зачем вы меня спасаете? И с чего это аппаратчики ведут себя так, будто я их собственность? Мило с вашей стороны пробудить во мне тоску по старым добрым погоням-перестрелкам, но, ей-богу, вы перегибаете.

На самом деле, он не был возбужден или напуган, а уж тем более рассержен, и панике он не поддавался. Просто, ввиду слабости разыгрывать бессмысленные комедии для единственного зрителя – самого себя, такие необоснованные выпады у него случались нередко.

– Я набрал ½ скорости звука, но он продолжает нагонять нас.

– Ну, так стреляйте в него!

– Сзади мой «Пастернак» не оснащен оружием. Предлагаю сделать вот что: если вы возьмете мой мультидробовик…

– А дальше что? Как же я буду стрелять из машины, когда она несется с такой скоростью?

– Есть одно мое изобретение…

Мужчина нажал кнопку на штурвале, и в правой двери образовалось отверстие с рукавом снаружи.

– Стрелять можно будет, если вы сунете туда руку! – проинформировал он.

– Ух ты! А манекенщики по-прежнему в моде, да?

Лем Айслэй не понял, о чем он говорит; значение выражения «ух ты» для него тоже являлось незнакомым. Душевнобольной же изобразил на лице ухмыляющуюся гримасу и поспешил приняться за дело. Развернуться с вывихнутой ногой было не так просто, но он справился, как и с тем заданием сунуть руку с оружием в так называемый «рукав». Зафиксировав положение, он взвел на дробовике все четырнадцать курков.

– Ваш «корытолет» напичкан всевозможными приспособлениями, но пулемет, стреляющий назад, вы не могли «присобачить»?!

– Как бы это прискорбно не звучало, но они не отстают, – с совершенной безучастностью к комментариям мистера Острое-словцо сообщил Олд'ж, – похоже, сели на нашу частоту.

«Бротиган» тоже решил пострелять, но «пули-дуры», выпущенные из пулемета преследующих, как будто, застыли за несколько метров от «Пастернака», и все без толку. Это объяснялось их одинаковой скоростью с автолоджией.

– Наша скорость совпадает со скоростью пуль, – подтвердил владелец 90-ой модели.

– Как же нам от них оторваться? – призадумался лем «Девятьсот Восемь».

– Все нормально. Вряд ли их автолоджий способен перемещаться там, где нет электрочастотных столбов.

– Интересно, и где же, например?! – тому, кто до сих пор любил Лейлу, действительно стало любопытно, но досада за испорченный побег по-прежнему разрывала сердце не хуже, чем безответная любовь.

– Не понимаю, почему вы называете мой транспорт «корытом». Это, между прочим, редчайшая старая довоенная модель – единственная в мире. На нем имели пользу перемещаться еще в те далекие времена, когда весь транспорт работал от такого устройства, как «двигатель внутреннего сгорания», – отрапортовал изобретатель, сконструировав себе самодовольное выражение лица.

– В самом деле?

– Разумеется, – ответил он, а потом добавил, – не волнуйтесь, мы не должны пострадать.

И эта фраза как будто могла служить утешением.

– Сейчас я резко сброшу скорость. Советую вам ухватиться за что-нибудь, лем Девятьсот Восемь!

– За «причиндалы»?..

Горы и песок закончились. И перед взором преследуемых простерся самый грандиозный пейзаж, на который только щедра матушка Земля. «Сочинитель дурацких статей» так обомлел от восхищения, что на некоторое время оторвался от реальности. Контраст между отполированной блестящей поверхностью Научно-Фантастического моря и опостылевшей своим однообразием пустыней благотворно повлиял на центральную нервную систему.

«Пастернак» сбросил скорость и был таков. Совершить маневр, на который решился лем Айслэй, аппаратчики не могли себе позволить в виду отсутствия у их транспорта технической возможности. Достаточно лишь им было приступить выполнению своего нового плана, заключающегося в перехвате рабочей частоты «Пастернака», как автолоджий с беглецами незамедлительно обрушился в толщу воды, ознаменовав тем самым конец преследования.

– «Летающее корыто» стало «плавающим корытом»! – засмеялся остряк, решив пошутить шутки, находясь под впечатлением.

А вот у «Пастернака» выросли плавники и заработали турбины. Они поплыли под водой.

Она, к слову, была достаточно чистой, из-за чего представлялось возможным оценить ландшафт подводного королевства. Восторг парня с именем из чисел, зачарованно припавшего к стеклу и бесконечно повторявшего «невероятно» был неподдельным.

«Годы, а может быть и десятилетия здесь скрывался от глаз людей целый город, с царственными небоскребами, исполненных важности и аристократичности, и горделиво возвышающихся над умиротворенным великолепием архитектуры забытой цивилизации, покоившейся под толщей песков, и напоминающую таким образом исполинскую груду оплавившихся свечей; с нашедшими свое смирение перед безжалостным давлением чудовищной массы воды и, пожираемые коррозией, корпусами довоенных авиалайнеров, кораблей и автомобилей; со скелетами погибших под бдительностью отравленной морской стихии представителей животного и растительного мира планеты; с растворившейся в истории человечества культурой…»

– Какое точное описание, – отметил 908-ой, закончив зачитывать брошюру вслух, – я положу ее на место, с вашего позволения…

– Да уж, будьте добры, впредь не трогать мои вещи без спроса, – сердитым тоном напомнил Айслэй о приличествующих манерах.

От возникшей неловкости воздух и время в салоне застыли. На голову с новой силой обрушился груз вины перед семейкой Айслэй. Он сделал перерыв, чтобы собраться с мыслями и обдумать с чего начать. А обсудить нужно было его причастность к похищению девушки. Поэтому он выстроил концепцию: подойти к этому вопросу с осторожностью.

– Надо же моря еще на месте. Я думал все кончено.

– Ну да. Вы, безусловно, правы. Моря остались. Конечно. Ведь без этого на Земле не было бы кислорода, а соответственно и человечества, – с наставническим видом заявил Олд'ж.

– Эх, сейчас бы с этим объяснением выступить в «Доме Наоборот», – вздыхая, произнес умалишенный, и почесал голову, – я бы всем им там нос утер.

– О чем вы говорите?

– Это долгая история. А мне, лем Айслэй, нужно насчет кое-чего у вас поинтересоваться.

– Что ж, интересуйтесь, – с таким беззаботным видом поддержал разговор мужчина, будто они расслаблялись за коктейлями у бассейна на «отвязной» вечеринке. «Похитителю дочерей изобретателей» от такой подоплеки стало еще противнее осознавать свою вину. Над ним словно смаковали момент издевательства.

«Хреньк!», «Фруш!» «Фшроу!», «Фту!», «Фту!».

«Минуточку!»

«А!».

– Черт возьми!

«Хлоп» по голове.

– Что с вами?

908-ой понял, что в карманах искать бесполезно, все его личные вещи: «препараты для безопасного усвоения алкоголя», «синтезаторы», коллекция календарей, часы, а самое главное, портативный проигрыватель выпали где-то между «чилл-аутом» на песке и забавами с «эффектом замедления времени».

Он чертыхнулся еще раз и ударил по панели.

«Фтуф!»

А потом приклеился к ней лбом и растворился в прострации. Настолько паршиво ему не было с того самого дня, когда он покусился на свободу Лейлы.

Мать его!

Он с досадой начал перебирать в памяти как бережно и кропотливо многие десятилетия собирал эти календари, существовавшие сейчас в единственном экземпляре. На часах и вовсе любимый персонаж из мультфильма протягивал ладонь для «пятишечки».

Парень забыл обо всем и захныкал.

– Надеюсь, когда моя дочь ушла от вас, вы также сокрушались.

908-ой поднял голову и взглянул на собеседника. Сначала это показалось ему шуткой. Но «профессор» не улыбался, и глаза его не отдавали веселым огоньком.

– Надеетесь? – он подскочил на кресле словно ошпаренный, – к вашему сведению, она не просто ушла, а бросила меня!

– С трудом верится.

– Зачем вы устроили все это: сбили с частоты автолайнер, перебили экипаж, вытащили меня – чтобы позлорадствовать?

– Прошу прощения?.. Во мне нет уверенности, что я могу считать позволительным для себя давать волю низменным эмоциям, – и благородная осанка и безмятежное лицо их не выдавали.

– Уж извольте, профессор…

– Но, знаете, что я вам скажу, лем Девятьсот Восемь: я намереваюсь пристрелить вас сразу же, как только вы перестанете быть мне нужным, – прокомментировал Олд'ж, и добавил, – ваш поступок в отношении невинных людей на Локомотиве был более чем чудовищен.