Полная версия
Защитники
Сложно было не отвечать ему вниманием на внимание. Но у меня пока получалось. Потому что работа увлекала куда больше мужчин.
Однако в один момент Беркуту удалось-таки перетянуть канат моего интереса на свою сторону.
Он вдруг подошел к бассейну и окликнул Риана.
– Ты не умеешь плавать не по-собачьи?
– Не. – Так давай научимся. Будешь маму обгонять на поворотах. А то она плавает почти как русалка… надо подтягиваться к ее уровню.
Риан остановился и радостно закивал.
Вообще я давно хотела научить сына плавать не только по-собачьему, но и хотя бы брасом. Но все как-то не удавалось выбрать время. А здесь и вовсе жутко смущало то, что бассейн не наш и хозяин может выразить недовольство несанкционированным превращением его в школу для плавания.
…Следующие несколько часов Беркут объяснял Риану, поддерживал его на плаву, сам двигал его руками и ногами и показывал все на собственном примере. Они вместе ныряли, вместе плавали и я поразилась – как быстро схватывал сын, прямо на лету. Беркут оказался прирожденным учителем. Хотя с учеником не церемонился. Командовал еще так.
Но Риан не капризничал и даже не жаловался.
Как ни поразительно, эти двое нашли общий язык так быстро, что оставалось только диву даваться. Я даже ноутбук отложила.
Беркут стрельнул в меня довольным взглядом, улыбнулся во все зубы и помахал рукой. Риан повторил за ним, будто и этому тоже научился.
И мужчины продолжили.
Вскоре рядом со мной «бросила кости» на топчан Ирина.
И выпив соку, резюмировала:
– А мужик-то, оказывается, просто клад! Даже с детьми общий язык находит! Не считаешь?
Я припечатала Ирину самым гневным и осуждающим взглядом из своего арсенала и шикнула:
– Тише. Он услышит.
– А мне интересно. Похвалишь ты меня или опустишь! – Внезапно отозвался Беркут и у меня щеки просто запылали.
Я вдруг ощутила, что мы общаемся на каком-то совсем новом уровне. Еще не понимала, что это значит и это одновременно будоражило и смущало. Пугало даже, я бы сказала.
Словно сразу несколько рубежей между нами оказались вдруг пройдены и несколько преград рухнули в одночасье.
Не знаю действовал ли на нас так бассейн. Или наш ужин. Или все вместе. Включая то, чем мы с Беркутом здесь занимались сразу после ребяческого веселья. Но изменилось все радикально и почти мгновенно.
А потом мы еще и играли в карты. Уставший и жутко довольный успехами в плавании Риан уплетал «не совсем вредный» гамбургер с картошкой фри в прикуску. Попросил у «дяди Беркута». И «дядя Беркут» доставил все за десять минут.
Словно у него и Макдональдс где-то в подвале таился.
Ирина очень часто выигрывала. А я оставалась дурочкой. Сынишка оказался где-то посередине. Майя играть отказалась и читала свою любимую книгу на портале ЛитНет.
Беркут то и дело пытался мне подыгрывать. То нарочно закидывал самыми высокими козырями, то «затапливал» Ирину, которая под меня ходила…
В результате пару раз совершенно по-глупому оставался.
В конце концов, подводя итоги нашего более чем продуктивного вечера, подруга резюмировала:
– Итак! Я царь горы и король колоды! А Але… Але очень везет в любви.
И она так на меня посмотрела, а затем на Беркута, что я принялась изучать пол и щуриться на блики воды на стенах. Не в силах взглянуть на Борислава.
– Ну, что ж. Я завидую Але, – вдруг подал он голос. – Хочу, чтобы мне в любви повезло!
– Уж вам-то не везет? – усомнилась Ирина. – Такого мужчину днем с огнем не сыскать. Вас женщины, наверное, рвут на части.
Даже не глядя на Беркута, продолжая изучать китов на противоположной стене бассейна, я чувствовала на себе взгляд мужчины. Обжигающе-внимательный, привычно пронзительный.
– Одна женщина сильно пошатнула мою уверенность в возможном успехе достижения личного счастья, – очень тонко и заумно намекнул Беркут.
– Найдите другую, – зачем-то подала я голос, все еще не в силах посмотреть ни на Ирину, ни – уж тем более – на Борислава. Хорошо, что Риана Майя повела на выход. Переодеться, приготовиться ко сну. А то я совсем провалилась бы сквозь землю.
– К сожалению, не всегда можно заменить что-то нужное на другое. Например, руку или ногу… не заменишь на достойную конечность. А протез – это уже не то.
Он снова заумничал, но общий смысл поняли все.
Ирина усмехнулась и выдала:
– Да не волнуйтесь! Некоторым женщинам просто надо показать – в чем их счастье. Буквально столкнуть их с этим самым счастьем лбами. Иначе они дальше собственного носа не видят.
– Я не хочу ни с чем сталкивать Алю! – Беркут вдруг перестал юлить или намекать. Вернулся к своей привычной прямолинейности. Вероятно, потому, что Майя и Риан ушли, а Ирина и так присутствовала при всех наших задушевных беседах. – Я хочу, чтобы Аля стала моей добровольно. Сама этого захотела.
Я аж вскинула на него глаза. Беркут смотрел прямо, не моргая. Блики воды играли в глубине его голубых глаз, которые сейчас походили на глубокие омуты. Потому, что я вдруг потерялась и не знала, что сказать. Только продолжала смотреть и смотреть, не в состоянии ни отвести взгляд, ни сдвинуться с места, ни даже пошевелиться.
А потом стало как-то неловко от всей этой ситуации и разговора. Я рывком встала и бросив:
– Мне нужно переодеться и уложить сына, – буквально сбежала из нашего импровизированного казино.
И, наверное, еще ни разу меня не провождали таким взглядом. Жгучим, словно пламя камина. Таким же одновременно притягательным своим теплом и отталкивающим уколами искр.
* * *БеркутБеркут в который уже раз проходил по своей любимой тропке в лесу.
В доме погасли почти все окна. Из бассейна Аля сбежала как ошпаренная. Словно вода там разом вскипела и начала пузыриться, грозя ожогами неловкому зрителю.
Беркут хотел броситься следом. Но что-то его удержало.
Ирина посмотрела на него виновато, будто сожалеет о поступке подруги и беспомощно развела руками.
– Мы, женщины – сама непредсказуемость…
Она начала смущенно собирать карты, видимо, не зная, что еще сказать. Заметив выражение лица Беркута. Наверное, так выглядит ребенок, который потерялся в торговом центре. Не знает куда идти и к кому обратиться.
Все вокруг кружится, сбивает с толку. Шумит, блестит, двигается и меняется.
Пестрые витрины, тощие манекены, люди, люди и еще раз люди.
Жизнь проходит мимо и у всех есть свое место, своя цель и свои средства.
И только этот ребенок не имеет ничего. Ничего, кроме надежды, что его найдут.
Беркут и сам понимал, что взрослому мужику его статуса «не к лицу иметь такое лицо»… Поэтому молча встал и, оставив Ирину за ее занятием, отправился наверх. А затем – и на улицу.
Он почему-то знал – Аля не придет пожелать спокойной ночи. Либо останется в комнате с сыном и тетей, либо запрется у себя в помещении.
Что, по сути, одно и тоже.
С некоторых пор для него было болезненно-необходимым ее присутствие и почему-то стало совершенно немыслимым без спроса нарушить ее личные границы. То, что он делал вначале знакомства с ласточкой.
Беркут не хотел вновь увидеть у нее тот же взгляд и такое же выражение лица. Не говоря уже о позе: затравленного хищника. Который иной раз рычит на преследователя, но большей частью затаился, сгруппировался и подобрался, чтобы дать отпор в случае атаки.
Беркут не хотел, чтобы она готовилась дать отпор. Он хотел, чтобы ласточка спряталась за его спиной от всего, что ей могло угрожать. Даже от всего, что могло хоть каплю ее расстроить.
Но как поменять полюса ее жизни? Чтобы между ними не лежала целая планета опасений и целые километры недоверия? Пока это оставалось за гранью его понимания.
Беркут следил за Алей, пытался анализировать, как и на что она реагирует.
Когда вдруг подбирается, злится, когда теряется, а когда раскрывается.
Но просчитать женщину при помощи мужской логики… Да, видимо, задача невыполнима.
Впрочем, у Беркута не было выхода.
Она стала тем самым, что вошло в его жизнь и сразу же сделалось обязательным.
Подарило какой-то новый уровень обладания счастьем.
Он обладал ей – и обладал счастьем.
Уйдя, ласточка заберет все дары с собой. И останется… А ничего почти и не останется.
Почему Беркут вдруг стал настолько беспомощно и отчаянно в ком-то нуждаться? Впервые со дня потери матери? Он не мог это объяснить.
Почему это мощное ощущение пришло так резко и неожиданно? Это тоже оставалось за гранью его понимания.
Почему женщина, которую он едва знал, вдруг стала центром его Вселенной? И это он тоже не мог объяснить.
Но и бороться с этим Беркут не хотел.
Потому что странная, почти необъяснимая связь с Алей внезапно сделала его мир настоящим. Ярким, сочным, живым. Иначе не скажешь.
Он словно впервые попробовал то же манго там, где оно растет и выспевает. Ощутил всю гармонию, всю красоту и всю палитру особенного вкуса. Смаковал на языке, глотал нежную мякоть… И как после этого есть фрукт, именуемый «манго» в магазинах России?
Нет. Возвращаться к суррогату Беркут оказался не в силах.
Широкий конус фонаря рассекал тьму, вытаскивая на свет жирных ночных мотыльков и оттеняя сонмы светлячков в небе.
Свежий ветер обдувал разгоряченное лицо Беркута.
Пахло грибами. Надо бы сходить, пособирать. Предложить Але. Почему-то Беркут знал – она не откажется. Захочет. С удовольствием.
Полосами тянуло спелой земляникой. И на ее сборы Беркут тоже хотел бы пригласить ласточку. А пока… Почему самому не собрать ей ягод?
Конечно, идея делать это с фонариком, присаживаясь в траву, чтобы выбирать крупные, круглые ягоды, была практически безумством. Но Беркут вдруг созрел для тех милых глупостей, которые совершают ради любви подростки.
Он азартно набирал ягодки в пакет, который нарыл в штанах. И когда тот наполнился, отправился в дом.
Теперь здесь горели только окна Беркута и охранника, что жил в отдельном крыле.
Беркут зашел на кухню, зажег приглушенный свет и пересыпал ягоды в пластиковую емкость, чтобы не помялись и не расквасились. Поставил свои сокровища в холодильник. А затем отправился к себе.
Неспешно окатился душем, одел пижаму и лег в постель.
Так Беркут пролежал несколько часов.
То поворачиваясь на бок, то опять устремляя в темный потолок невидящий взгляд.
Думал. Не мог остановиться.
Ближе к утру его все же сморило…
А разбудил детский голосок в комнате Али и запах свежих пирогов снизу.
Беркут вдруг понял, что такое семья и как ему, в действительности, ее не хватало. Этого детского крика, что будит спозаранку. Накрытого стола, где собирается большая семья. Или маленькая. Но все же.
Бодрых бесед за завтраком: о делах, о погоде, о доме.
И ощущения: здесь те, кто ему нужен. Те, без кого не хочется здесь оставаться. Да вообще не хочется… оставаться… где-либо…
А еще он знал – насколько хрустально-хрупкое это его столь сладкое ощущение. Способное в момент расколоться на сотни осколков, если Аля узнает то, о чем он умалчивал…
Вот почему Беркут решил пока ничего не говорить ласточке на счет залога и всего прочего.
Окончательно решил, задушив последние порывы совести на корню.
* * *АляКогда я решила пережить развод, временно отправив Риана к Майе, я плохо понимала, что делаю. Как и тогда, когда поддалась на уговоры Ирины, поехать в тот злополучный ночной клуб.
Все было словно в тумане. Я была замужем целую жизнь и плохо представляла, как существовать дальше.
Плохо понимала – на каком я вообще свете.
Но сейчас я вдруг четко осознала: пережить все плохое с моим мальчиком намного легче, чем без него.
Казалось, я снова обрела то, что удерживало меня на твердой почве. Не позволяло упасть или провалиться.
Я не солгала – после разговора в бассейне, я догнала Майю и Риана.
Сынишка радостно взвизгнул.
– Мама! Не уходи!
И по-детски непосредственно прижался ко мне. Я отпустила Майю в ее комнату, и сама помыла своего непоседу. Вытерла и уложила в постель.
В комнате, которую Беркут выделил Риану и Майе, было два дивана и детская кроватка. Так что я почему-то не смогла вернуться к себе. Осталась тут и уснула почти мгновенно.
Как ни поразительно, в вотчине Беркута, в его плену, как я иногда чувствовала, я ощущала себя совершенно защищенной. Полностью огражденной от любых проблем и бед. И – что еще важнее – чувствовала, что и Риан также в полной безопасности.
Я спала как сурок. Хотя обычно на новом месте всегда засыпала с большими проблемами.
Утром я проснулась от того, что кто-то внезапно пристроился рядом. Вертится, чуть подталкивает, дергает одеяло.
Открыв глаза я уже знала, что это Риан.
Вообще-то у нас было не принято, чтобы ребенок залезал в постель к родителям. Но иногда утром он приходил. Я приобняла свое чудо и заглянула в карие глаза.
– Ну как ты?
– Хорошо, что каникулы! Мы можем тут долго жить! – потягиваясь, сообщил мой хитромудрый сынишка.
Я хихикнула, а потом тронула кнопочку курносого носа.
– Нет, малыш. Мы здесь на пару недель. Максимум. Дядя Беркут должен разобраться с плохими людьми. А потом мы вернемся домой.
Риан еще раз сладко потянулся, так что пижама приподнялась, обнажая живот, и разочарованно выдал:
– А мне тут так нравится… Дядя Беркут обещал сходить со мной на рыбалку.
– Куда? – я окончательно проснулась от этой внезапной новости.
– Ну у него тут пруд есть. Там, говорит, карасей… Ну просто, как собак нерезаных.
– Хм… А когда вы успели с ним договориться?
– Так вчера, пока он учил меня плавать. Спросил – люблю ли я рыбачить… и потом предложил… Сказал, что еще спросит у тебя. Так что ты даже не переживай. Дядя Беркут – мужик основательный!
Тут я не могла не согласиться.
Эта основательность чувствовалась у Борислава во всем.
– Значит, он сказал – спросит у меня? – уточнила я, хотя ответ уже знала.
Риан не стал бы говорить подобное, не будь это правдой.
Мой честный мальчуган усердно закивал на вопрос.
– Ладно, встаем! – я потрепала сынишку по макушке.
Мы совершили утренний моцион, и я отправилась переодеваться к себе. А когда закончила и глотнула немного чаю – захватила вчера, в термосе, в дверь постучались.
– Да, заходите?
На пороге появилась Софья.
– Альвина Артемовна. Доброе утро. Я принесла вам меню на завтрак и обед. Или, если вдруг захотите, можете сами заказать в ресторане. Борислав Владимирович велел согласовать все с вами.
– А с кем обычно вы это согласовываете?
– С Бориславом Владимировичем.
– А почему сегодня со мной?
– Я не знаю. Так сказал Борислав Владимирович.
– А он не пояснял почему именно?
Софья усмехнулась и в ее зеленых глазах мелькнуло неподдельное удивление.
– А почему он должен? Он не поясняет своих решений…
Ну да! Конечно! Это же Беркут!
Он и мне свое решение не пояснял, когда я внезапно очнулась в его доме.
Я хихикнула и, заметив заинтересованный взгляд Софьи, принялась детально изучать меню.
Выбор оказался широкий. Я остановилась на круассанах на завтрак: классических, с сыром, овсянке с ягодами и черном чае с липовым цветом. На обед заказала горшочки и солянку.
– Хорошо. Завтрак будет готов через полчаса. А свежий чай уже заварен.
Софья многозначительно покосилась на мой термос. А затем просто скрылась за дверью.
Я расчесалась, заплела волосы в косу и спустилась вниз.
Беркута еще не было, и я вышла подышать на улицу. Здесь пахло лесом, теплом и солнцем.
Где-то вдалеке шумно перекрикивались птицы, и тянуло луговыми цветами.
Хорошо… Мне здесь, действительно, нравилось…
Чуть поодаль дежурил громила-охранник: высокий, плечистый, ростом примерно с Беркута. Весь в хаки, спокойный и сосредоточенный. На поясе и под мышкой – кобура с оружием.
Я подошла к нему. Бритый под ноль верзила тут же развернулся ко мне и поздоровался:
– Доброе утро, Альвина Артемовна.
Вот те раз! Откуда он меня знает?
– А вы меня знаете?
– Да. Борислав Владимирович велел охранять вас и дал ваше фото.
– И долго он велел меня охранять?
– Пока не поступит других распоряжений.
– Только меня?
– Еще вашего сына. Риана, мальчика 9 лет. Вашу дальнюю родственницу Майю, которую вы называете тетей. И вашу школьную подругу Ирину, – оттарабанил верзила без малейшей запинки.
– А давно вы работаете у Борислава Владимировича?
– Прилично.
– И как он вам?
Охранник воззрился так, словно не понял сути вопроса. Потом повел могучими плечами.
– Борислав Владимирович – один из самых уважаемых людей поселка и бизнесменов.
– Да я не об этом… В смысле, как человек… Какой он? Сердечный, злой… порядочный или…
– Я с ним лично не общаюсь.
– Ну общаетесь ведь. Все равно.
– Альвина Артемовна. Если вы хотите что-то узнать о Бориславе Владимировиче, спросите вон у Павла Сергеевича, – охранник указал на водителя, который отвозил меня домой вчера утром. Тот как раз появился на улице.
– Павел Сергеевич? Тут вот интересуются… – позвал неразговорчивый громила.
Водитель тотчас приблизился.
– Да? Что-нибудь привезти? Или сами хотите куда-то съездить?
Я усмехнулась и отошла вместе с водителем.
– А я могу куда-то поехать?
– Борислав Владимирович сказал, что я в полном вашем распоряжении. Так, что только приказывайте.
– Он всегда такой щедрый… к женщинам?
Павел Сергеевич усмехнулся.
– Я видел здесь много женщин. И все они сами приезжали и уезжали. Иногда и я их отвозил. Но в их распоряжение меня еще никогда не снаряжали.
Я вгляделась в суровое, добродушное лицо шофера. Вроде не врет. Кажется, честен.
– А давно вы работаете у Беркута? Э-э… У Борислава Владимировича.
– Не стесняйтесь. Его все Беркутом называют. И он сам часто так представляется. Давно работаю. Двенадцать лет. Он тогда еще только начинал.
– И он хороший? В смысле, порядочный?
– Я живу в пристройке его дома с матерью. С момента, как Беркут купил эту землю. С нами он всегда обращался самым, что ни на есть, лучшим образом.
– С матерью?
– Да. Сразу забрал к себе, когда Беркут пригласил меня тут жить.
– И он не возражал?
– Нет. Он вообще очень хороший мужик. Порядочный.
– Ну вы же должны, так говорить…
Павел Сергеевич усмехнулся.
– А вы недоверчивая.
– Я адекватная.
– На самом деле, вы первая женщина, которая тут живет. Я имею в виду, в доме Беркута.
– Да ладно?
– Ну кроме его матери.
– Ну он же обещал меня охранять…
– Кстати, это тоже не очень на него похоже.
– В смысле?
– Он мог приставить к вам охрану в вашем же доме. Это гораздо больше в стиле Беркута. Он любит… как бы вам это сказать… Дистанцироваться. От женщин. Чтобы не строили на него планы.
– А многие строят?
– А вы сами-то как полагаете? Богатый, красивый, умный мужик. В самом расцвете сил… Неженат…
– Как Карлсон!
Мы засмеялись и тут же справа от меня послышался резкий оклик Беркута.
– Павел! Тебе, что, делать нечего?
Водитель усмехнулся, покачал головой и стремительно двинулся в сторону.
Я обернулась к Беркуту.
– Интервьюируете моих людей? – вскинул он бровь. Голос Борислава звучал уже не так резко, как секунду назад, Он чуть хмурился и внимательно изучал мое лицо. Прямо-таки шарил по нему взглядом в поисках каких-то ответов. – Вы тут веселились…
В голосе Беркута прорезались металлические нотки. Хм. Неожиданно! Ревнует, что ли? Мысль пронеслась в голове молнией. И я сама поразилась догадке. Беркут? Ревнует? Да, ладно! Тогда следует предположить, что я для него, в самом деле, особенная…
– Ревнуешь? – спросила я почти в шутку.
Беркут прокашлялся, приблизился и вдруг обхватил меня за талию. Впервые так, совсем по-хозяйски. А затем рывком притянул к себе. Я только ахнула, когда впечаталась в его крепкое тело. Ну прямо не мужик – а скала! Горячая и пыхтящая.
Взгляд Беркута опять парализовал, буквально лишил малейших мыслей о сопротивлении. Я только схватилась за его мощные плечи, потому что ноги неожиданно ослабели. Кажется, это становилось привычкой. Мое тело резко капитулировало, стоило ему оказаться в руках у Беркута. А вот мой разум – дело другое. Слава богу, он стоял на чеку.
А Борислав наклонился к моему лицу и неровно выдохнул в губы:
– Дразнишь?
– Вопросом на вопрос отвечать невежливо! – возмутилась я, чувствуя, что между нами происходит нечто необычное.
В воздухе витало электричество. По коже бежали тысячи ошалелых мурашек. И от солнечного сплетения шли теплые волны. Тело стало легким-легким и руки Беркута неожиданно нужными. Ну правда, почти необходимыми и обязательно на моей талии. Не чужеродными, как мне виделось раньше.
Борислав все еще хмурился, чуть поджимал губы в своем фирменном стиле. И даже прикусывал. Отчего выглядел еще более хищным, диким.
Не мужик – а загадка. Ну просто шкатулка с сюрпризами.
– Да. Ревную! – выпалил Беркут и ноздри его начали раздуваться. – Довольна?
Я нервно хихикнула.
– А почему я должна быть довольна? Между прочим, мы тебя обсуждали…
Беркут сразу немного расслабился. Но не отпустил и прижимал по-прежнему также крепко.
– В хорошем смысле или в плохом? – осторожно поинтересовался он.
Я пожала плечами.
– А правда, что я первая женщина, которая поселилась в святая святых – в твоем доме?
– Да. Правда.
– Тогда почему я?
Беркут коротко усмехнулся. Вдруг убрал с моего лица прядь и осторожно заложил ее за ухо.
Таким нежным и трепетным жестом. Почти, как моя мама. Взгляд Борислава сейчас изменился. Он изучал меня как-то иначе… И лишь потом в голову пришло слово… любуется? Восхищается?
– Кхм… – Беркут чуть отстранился и голос его наполнился песком. – У меня нет ответа.
– То есть это случайность?
Сама не знаю, что у него выпытывала. И главное – зачем это делала? Просто мне нравилось беседовать с Беркутом на грани, на каком-то пике взаимных эмоций. Играть на ощущениях: своих и мужчины. Было так остро, так возбуждающе… Так невероятно головокружительно. Словно шла по канату на площади. Над головой – раскинулся шатер неба, под ногами замерли в ужасе зрители. И я балансировала на тонкой нитке. Давясь испугом и первобытным блаженством.
Беркут очень хорошо это прочувствовал. И я поняла – что он сильно завелся. Но меня Борислав не выпустил.
– Нет. Это не простая случайность. Мне нужна ты. Я ведь уже говорил.
– Э-э-э… В каком смысле нужна я?
Беркут нахмурился и какое-то время буквально раскопки взглядом на моем лице проводил. Сверлил, ковырял, разбирал по кусочками: один пласт эмоции за другим.
– Что ты хочешь узнать у меня, Альвина? – спросил вдруг немного растерянно. Видимо, его научные изыскания потерпели катастрофическое фиаско.
– Хочу понять – чем я такая особенная и чего ты от меня хочешь, на самом-то деле.
– Я уже сказал – хочу тебя. Ты просто особенная. Не такая, как остальные.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
