Первая формула

17

Испытание воли

Изогнутое лезвие меча коснулось моего плеча. Не сказать, что удар был силен, однако боль в этом месте потом терзала меня еще несколько дней. Сделав неуловимое движение бедрами, я взмахнул в ответ деревянным клинком. Два меча скрестились в воздухе. Сила выпада Витума заставила мое оружие отклониться к самому лицу, однако фехтовальщик тут же ослабил давление, опустил руку и церемонно кивнул:

– Ты стал быстрее, Ари-ча.

От удовольствия я расплылся в улыбке, и несколько жгучих капель пота стекло в глаза. Жаркое полуденное солнце самочувствия не улучшало. Поморщившись, я поблагодарил Витума:

– Дунья!

Говорил я на древнем брамти, выказывая уважение к наставнику. Наверняка Витум будет доволен.

– Дай глазам подышать, Ари-ча, и все пройдет.

Вроде бы совет фехтовальщика противоречил здравому смыслу, однако он не ошибся: теплый воздух мигом высушил стоявшую в глазах едкую влагу. Я несколько раз моргнул, и ощущение жжения прошло. В легких пекло – может, огня там и не зародилось, но дыма точно хватало – в груди у меня все пересохло. Тем не менее я через силу сделал несколько вдохов, искренне рассчитывая, что на сегодня испытания кончились.

Витум молниеносным движением вытянул вперед руку, и мое тело мгновенно ответило.

Я отпрянул назад, сделав серию плавных движений, которым обучил меня наставник. Ноги сами собой приняли боевую стойку, а рука с мечом описала длинную дугу. Недостаток ловкости мне заменяли энергия и сила юности. Мой выпад оказался успешным: удар был отбит, хоть я и потерял равновесие. За ошибку придется заплатить…

Однако Витум отскочил назад и в новую атаку не пошел, лишь радостно улыбнулся:

– Отлично! Маленький Ари-ча устал, и все же его тело само принимает решения.

Примерно такой же похвалы я мог бы удостоиться от Маграба. Весь смысл моих занятий и заключался в том, чтобы подсознание использовало усвоенные навыки.

Палящие лучи солнца превратили крышу театра в раскаленную печь, и каменная кровля нестерпимо жгла босые ноги, даже мозоли почти не защищали.

Выдохнув, я бросил меч и вытер пот со лба.

– Почему мы занимаемся наверху, Витум? Почему не внизу, ведь там прохладнее?

Наверное, ему тоже приходилось несладко, хотя виду он не подавал. Пожал плечами, и его эластичные мышцы задвигались под освещенной солнечными лучами кожей.

– Твоему телу это полезно. Ты станешь сильнее и сможешь сражаться дольше.

Его слова звучали разумно. Конечно, умения бойца мне вряд ли потребуются; убивать я никого не планирую, однако выносливость позволит проводить долгие часы на сцене. Чем тяжелее придется сейчас, тем больше удовольствия в итоге получит мой зритель. Наверняка Халим оценит подобные усилия.

Тем не менее я не собирался превращаться в уголек ради будущих выгод.

Смилостивившись, Витум объявил о завершении тренировки и бросил мне давно просохшую тряпку.

– Спасибо за урок, – вздохнул я, вытерев потное лицо.

Наставник сделал ритуальный «поклон воина», ни на секунду не выпуская меня из вида. Я поклонился в ответ.

– Похоже, ты выжал все соки из бедного мальчика, – заметил Маграб, чья голова появилась из ведущего на крышу люка.

Витум, согнувшись в еще более глубоком поклоне, приветствовал моего учителя, молча миновал его и исчез внизу.

– Риши…

Торжественными приветствиями я обмениваться не стал. Единственное, чего мне хотелось после тренировки, – найти прохладное местечко и поспать хотя бы пару часиков.

– Похоже, ты здорово вымотался, Ари.

– Точно. Боюсь, сегодня с плетениями ничего не выйдет, риши. Я едва держусь на ногах, а на подошвы взглянуть страшно.

– Отлично, – холодно усмехнулся Маграб. – Самое подходящее время для нового урока.

Я изумленно округлил глаза.

– Думаешь, хоть кому-то есть дело до твоей усталости? Думаешь, в Ашраме от тебя отстанут, увидев, что ты от утомления лыка не вяжешь и на ногах не стоишь?

Маграб знал точный ответ на свой вопрос. Я – нет, потому ограничился лишь свирепым взглядом. Должно быть, в глаза учителю светило солнце – он и не обратил внимания на мою раздраженную гримасу. Не думаю, что причиной его невозмутимости стало мое жалкое состояние.

Он встал напротив меня, и наши тени соприкоснулись головами.

– Итак, мой маленький будущий мастер плетения, сегодня мы научимся противостоять воле противника.

Решив, что ослышался, я покачал головой:

– Прости, что ты сказал?

– Ари, если ты не слышишь человека, стоящего в двух шагах, лицедея из тебя точно не получится.

Стиснув зубы, я одарил Маграба еще одним испепеляющим взглядом, однако тот небрежно отмахнулся:

– Побереги душевные силы до следующего занятия. Повторяю: сегодня ты узнаешь, как сопротивляться враждебным плетениям.

– Но я ведь и собственные создавать пока не умею. Как же мне распускать чужие?

– Одно с другим не связано, – воздел вверх палец Маграб. – Потому мы до сих пор и занимались лишь укреплением твоего разума. Сила зарождается здесь, – постучал он себя по виску. – И здесь же угасает.

– Основа основ… – пробормотал я. – Если просто вообразить…

– Именно! – хлопнул в ладоши Маграб. – Если ты многократно отразишь неудачу плетущего на гранях восприятия, ты его остановишь, и чужое плетение распадется. Разумеется, легче сказать, чем сделать, ведь тебе следует понять цель противника. Умеешь ли ты читать мысли, Ари?

Вопросик коварный. Вот только в чем подвох? Пусть будет самый простой ответ – наверняка он выведет Маграба из себя.

– Конечно, – твердо заявил я, и учитель предсказуемо нахмурился.

– Что ж, посмотрим. Давай-ка скажи, о чем я сейчас думаю?

– О том, что я – умный маленький засранец и за мою заносчивость мне придется пахать до изнеможения.

Маграб растерянно моргнул и тут же взял себя в руки:

– Ну, это не самая впечатляющая догадка – ведь мы оба знаем, что ты – умный маленький засранец.

Я с трудом подавил улыбку.

– Прекрати зубоскалить, а то заставишь меня набить тебе рот навозом, ведь иначе ты не замолчишь. Ты должен угадать, с каким плетением придется иметь дело, понять задумку твоего противника, сообразить, что за парные элементы тот собирается использовать. Понятно?

– Понятно…

Если Витум не успел меня добить, то Маграб точно завершит начатое. Сложно представить, какое умственное усилие потребуется, чтобы предсказать заранее, в чем будет заключаться атака противника, да еще и придумать способ ее отражения.

Занятие будет нелегким…

Я вздохнул и собрался с силами:

– С чего начнем?

Маграб задумчиво покачался на каблуках.

– Хм… Создам плетение, а ты попробуешь меня остановить.

Говорил учитель бесстрастно, однако я догадался, что он едва сдерживает смех.

– Только и всего?

– Этого мало? В конце концов, сколько танцующих камней наш маленький хвастун удержал в сознании?

На приманку я не поддался. Маграб со мной играет? Что ж, попробую его перехитрить. Хочу я стать лицедеем или нет? Если да – войду в ту роль, в которой учитель меня видит.

– Почему нет? – Я беспечно повел плечами. – Ничего сложного. Мне ведь уже удавались трюки, которые не снились ни тебе, ни тем плетущим, что обучались в Ашраме.

Реакция Маграба оправдала мои ожидания – его брови взлетели вверх:

– Ах, даже так?

Я улыбнулся и отряхнул штаны, прикидываясь, что изнываю от безделья.

– Именно так.

– Ари, высокомерие до добра не доведет.

Я промолчал, а Маграб устало ссутулился и вздохнул:

– Очень хорошо. Староват твой учитель играть в подобные игры. На самом деле я собирался рассказать тебе, какое плетение хочу создать и как именно. Тебе пришлось бы просто сопротивляться тем образам, что я отражаю на гранях своего восприятия.

Теоретически – и правда несложно. А вот на практике… Судя по тому, что я уже усвоил, недостаточно лишь владеть мастерством сворачивания материи разума. Надо не только знать, какие образы создает Маграб, но и догадаться, как он их видит. Ведь воображение у каждого человека работает по-своему…

Учитель порылся в бесчисленных складках своей хламиды и достал один из хорошо знакомых мне камней.

– Я подброшу голыш над твоей головой, затем свяжу его плетением с макушкой твоего твердолобого черепа. Если не сумеешь меня остановить, он попадет точно в цель и мы услышим характерный треск. Вот только бьюсь об заклад: треснет не твоя черепушка, а сам камень.

– Это не самые ясные условия, Маграб.

Учитель махнул рукой, словно отгоняя назойливого комара:

– Что ж, попробуй, удиви меня. А говорил – ничего сложного…

Я прикусил язык и состроил бесстрастную мину:

– Отлично. Больше ничего сказать не желаешь? Ведь бросок можно представить себе совершенно по-разному. Разве я могу увидеть твои грани? Я ведь даже не знаю, сколько раз ты свернешь материю разума.

– Представлю, как камень врезается в твой кочан, и, надеюсь, точным попаданием мне удастся немного расшевелить твой мозг к следующему уроку.

Я стиснул зубы так, что заныли челюсти, вызвал образ горящей свечи, и охватившее меня напряжение слегка спало. Все сомнения, гнев и замешательство я скормил огню.

– Наверное, я слишком глубоко копаю. Тут ведь большого ума не надо. Ты бросаешь камень, потом он падает. Вряд ли здесь нужны особые формулы.

Маграб возмущенно заерзал:

– Если нужно кого-то разозлить – тебе нет равных, Ари.

– Раз так, значит, мне в этом случае напрягать волю совершенно ни к чему.

Теперь мой голос был ровным и бесцветным, словно каменная кровля нашего театра. Маграб пожевал губами и, ничего не ответив, подбросил камень.

Выдержка меня покинула. За долю секунды я попытался постигнуть плетение, которое Маграб создал между камнем и моей головой.

Бац!

Центр черепа словно пронзило молнией, и боль огненным разрядом отдалась во лбу. На секунду я потерял способность мыслить, лишь корчил гримасы и тер ушибленное место.

Маграб снова хлопнул в ладоши:

– Надо же! Камень-то не раскололся! Должно быть, твоя голова не настолько твердолобая.

Я испытал ужасное искушение подобрать камень и запустить его в учителя. Даже представил себе, как попадаю ему точно в нос и тот сворачивается набок. Просто хорошенько целишься – и все.

Похоже, Маграб прочитал мои мысли и погрозил мне пальцем:

– О-хо-хо, Ари… Плетущий не должен поддаваться гневу. Тебе следует быть холодным и безмятежным, как море во время штиля. Никаких волн, никаких приливов. Никакой ярости.

Не глядя на Маграба, я проглотил вертевшиеся на языке слова, поднял голыш и кинул в его сторону.

Учитель по-кошачьи лениво вытянул руку и выловил его из воздуха.

– Еще разок! – Не успел я собраться с мыслями, как камень вновь взлетел в воздух.

– Но я не…

Бац!

Глаза заволокла алая пелена, затем в голове снова вспыхнула белая молния, и зрение прояснилось. Удар был силен – наверное, на темени вырастет хорошая шишка. Я машинально ощупал макушку, и на верхнее веко упала теплая капля.

– Черт, черт! Маграб, что ты делаешь, во имя всего святого!

Я схватил камень и со всей силы швырнул его в учителя. Бросок был отличный – голыш полетел точно в зубы мерзкого фокусника. Надеюсь, он извлечет хороший урок.

Цели камень не достиг, остановившись на расстоянии ладони от лица Маграба, затем упал и покатился по крыше.

Я вытаращился на учителя, а тот с притворным вздохом достал из складок хламиды второй голыш.

– Не вижу в тебе безмятежности, Ари. – Он несколько раз подбросил камень на открытой ладони. – Этак ты обязательно попадешь в беду в Ашраме.

Он связал камень плетением прямо в воздухе. Знал, что я его брошу, понимал, куда буду целиться.

Поразивший меня трюк говорил о многом. Маграб не распускал мое плетение – его ведь не было. Просто заранее угадал, что я совершу бросок, – этого было достаточно. Ему оставалось лишь мысленно связать камень с определенной точкой на крыше.

Значит, он не шутил. Но как можно остановить плетением стремительно летящий предмет? Гадать толку нет. Придется спросить.

– Как ты это сделал?

– Никак, наше юное дарование в замешательстве? – ухмыльнулся учитель.

– Маграб!

Он задумчиво поджал губы, постучал по ним пальцем, правда, ничего не ответил.

По сравнению с тем пеклом, что жгло меня изнутри, крыша казалась едва ли не прохладной. Маграб прав: чем больше я злюсь, тем больше теряю связь с гранями восприятия, а значит – не могу противостоять противнику. Я вновь представил себе огонек на свече и скормил ему снедавшую меня ярость. Ко мне вернулось спокойствие, и я кивнул – больше себе, чем Маграбу:

– Это… Атам? – Пожалуй, не в самую точку, и все же мне казалось, что к ответу я близок.

Маграб дернул уголком рта. Постороннему человеку его гримаса не сказала бы ни о чем, однако я провел месяц, тренируясь в создании граней восприятия и пытаясь считывать сигналы тела на занятиях с Витумом. Похоже, хитрец учитель удовлетворен. Стало быть, я близок к истине.

– Да, к Атам это имеет прямое отношение, как и к сложной взаимосвязи граней восприятия и формул плетения. Однако ты смотришь на случившееся слишком упрощенно. Я не создавал плетение внутри своего Атам, для того чтобы связать камень с крышей, но полагался на способность внешнего кокона определять, когда и где это сделать. Со временем инстинкты плетущего подстраиваются к ощущениям, которые транслирует внешняя оболочка, чем мы сейчас с тобой и занимаемся. Смотри! – Он бросил камень мне в лицо, и я, невольно вскинув руки, выловил камень у самого носа. Маграб самодовольно скрестил руки на груди: – Вот тебе и принцип общепринятого понимания Атам. К сожалению, он далек от истины, да ты теперь и сам видишь, верно?

Кивнув, я швырнул голыш обратно, и Маграб поймал его, не сводя с меня взгляда:

– Я ведь делал почти то же, что и ты. Разница в том, что я сосредоточил свое внимание и образ, созданный на гранях восприятия, на том месте, куда, по моему мнению, должен был прилететь камень. Руки мне не требовались.

– А вдруг ты ошибся бы в своих расчетах?

В глазах Маграба сверкнул веселый огонек:

– Тогда мне было бы больно. – Он зажал голыш двумя пальцами. – Готов?

Я не слишком понимал, к чему готовиться, однако мотнул головой, и Маграб вновь запустил в меня камень.

Я его поймал и кинул обратно, даже не успев сообразить, что делаю.

– Ой, извини.

– Вот это я и пытаюсь до тебя донести. Твое тело уже научилось реагировать быстрее, чем мозг. Теперь нам нужно, чтобы ты научился делать то же самое умственным усилием. Ты видишь, как я действую, и можешь остановить камень рукой. Сейчас снова подкину его вверх. Пока камень летит, постарайся считать мое плетение и образы с граней разума.

Он бросил голыш в воздух.

Бац!

Я поморщился и снова отдал камень Маграбу.

Бац!

Бац! Еще одна шишка…

Бац! Камень скользнул по волосам и упал на крышу. Голове досталось, но, к счастью, уже не так, как прежде.

При очередном броске я сделал шаг в сторону, и камень миновал мою маковку. Поймав его у бедра, я снова извинился и отбросил учителю для новой попытки.

Мне пришла в голову неприятная мысль: а вдруг жестокий урок рассчитан на то, что я, набив кучу шишек, избавлюсь от кое-каких не слишком устраивающих Маграба привычек? Вот и вся магия…

Пепел Брама… Если камень угодит мне в голову еще раз, я отметелю Маграба так, что тот забудет и о плетениях, и об Атам! Я выдохнул и сжал кулаки, пытаясь подавить гнев. Думай, Ари, думай…

Учитель сумел остановить мой бросок плетением. Значит, ткань разума он свернул загодя. Ни один человек в мире не способен мыслить столь быстро, чтобы в последний миг выполнить целый ряд замысловатых умственных манипуляций. Так что ум Маграба уже пребывал в измененном состоянии, и ему оставалось лишь нажать последнюю кнопку, когда камень вторгся в его Атам.

Выходит, камень угодил в заранее подготовленное плетение.

В мозгу у меня словно прозвучал гонг. Теперь я знал, как отразить следующий бросок. Во всяком случае, надеялся, что знаю.

Каждым ударом камня по макушке Маграб невольно приоткрывал мне смысл необходимого решения. Голыш он связывал с одним и тем же местом на моей голове. Единственной причиной нескольких шишек в других частях черепа были мои почти незаметные глазу перемещения. Выходит, вообще не нужно останавливать Маграба, достаточно лишь представить себе траекторию полета камня.

Ничего сложного.

– Я готов.

Совершив глубокий вздох перед очередным броском, я свернул ткань разума. Закрывать глаза страшновато, однако так удастся лучше подготовиться. Я запечатлел на двух гранях восприятия один-единственный образ: камень падает за моей спиной.

Создал две грани, потом четыре, потом восемь, и на каждой из них камень предстал в движении. Теперь голова болела не только снаружи, но и внутри. Несмотря ни на что, я удерживал созданный образ, одновременно пытаясь избавиться от неприятных ощущений.

Сложил ткань разума еще раз.

Если я не ошибался, то совершенного мною умственного усилия окажется достаточно. Камень достигнет самой высокой точки, а когда станет падать, начнется сражение между нашими гранями разума, которое и определит его дальнейшую траекторию.

На голову мне словно водрузили каменную пирамиду; она запросто могла сокрушить мою решимость, смять грани восприятия, а с ними и меня. Из глаз покатились слезы, зубы заскрежетали; один сломался. В легких зародился вопль, и я взмолился, чтобы он не вырвался наружу.

Под ногами словно рассыпали горячее битое стекло; я затоптался на обжигающем ноги покрытии, удерживая грани.

Бац! Давление в мозгу вдруг ослабло, и я обрушился на крышу, как марионетка с перерезанными нитями. Раскаленная поверхность опалила щеку, однако по сравнению с гудящей и ноющей головой это были сущие мелочи.

Надо мной повисла тень Маграба, спасая меня от жгучих солнечных лучей. По моему лицу струились слезы, обожженная кожа горела, а я не сводил глаз от валяющегося поодаль камня. В голову он все-таки не попал.

– Отличная работа, Ари!

18

Так и Рох

Прыгающие камни и танцующие языки огня на несколько последующих недель полностью поработили мой разум, не отпуская даже во сне. С Витумом я тренировался до тех пор, пока не начал выполнять основные движения на уровне рефлексов. Закончив курс фехтования, продолжил упражнения с гранями восприятия.

Все мое существо словно разобрали на части и собрали вновь, сложив из них нечто новое. Я представить не мог, насколько вырасту умственно и физически. Но изменения не перевернули мою личность с ног на голову; произошли почти незаметные сдвиги в мышлении, в понимании сути вещей и во владении собственным телом.

Занятия с Витумом позволили обрести ловкость и подсознательное чувство равновесия. До того я был чем-то вроде дергающейся на ниточках марионетки или напуганной уличной кошки, а теперь меня переполняла внутренняя уверенность.

Упражнения Маграба заставили обращать внимание на такие вещи, которым я раньше не придавал ни малейшего значения. Сосредоточившись на жизни огня, запоминая его движения, я понял, сколь многие явления окружающего мира упускал из вида.

Каждую незаметную трещинку железного корпуса печи в моем трюме я теперь видел так же ясно, как пропасть между скалами. Странно, что не замечал их все эти годы.

По моему телу – куда более мускулистому и поджарому, чем до тренировок с Витумом, – бежали ручейки пота. Я скинул одежду, готовясь к сегодняшнему занятию: не хватало еще окончательно ее угробить.

Вокруг меня пылало огненное кольцо, а я сидел точно в его центре, пытаясь отогнать подступающий жар. В глубине души сознавал: стоит только потерпеть, пока выгорит масло, – и огонь стихнет, однако подобный путь Маграб не счел бы победой. Все равно найдет еще более изощренный и мучительный способ продолжить испытание.

Интересно, что думают прогуливающиеся по улицам Кешума люди? Зрелище хоть куда: с крыши старого здания в небо бьют яростные оранжевые всполохи.

– Ты не сосредоточен, – заметил Маграб, кинув в меня маленький камушек.

Даже не шелохнувшись, я еще глубже погрузился в те образы, что требовал от меня учитель. Языки пламени поднялись выше, лизнув мое тело.

– Удерживай его на месте, Ари.

Я подчинился и уставился на огонь, представив, что его завитки застыли у груди; Маграб медленно повел рукой сверху вниз. Простое движение – а пламя на глазах начало чахнуть.

Я сопротивлялся как мог, пытаясь сохранить его силу.

– Так… – Учитель опустил руку еще ниже. – Рох…

Он совсем сбил меня с толку. Вроде бы раньше для подобного плетения Маграб эти формулы не применял. Моя воля на мгновение ослабла, и языки огня стали вдвое ниже.

Приложив отчаянное усилие, я воспротивился плетению учителя, удерживая в уме огненный круг таким же яростным, как еще секунду назад.

Две воли сшиблись, словно встречные волны, и каждая старалась подчинить себе другую. Невидимая сила сотрясла разум, грозя уложить меня на лопатки. Сжав зубы, я вонзил ногти в ладони, сохраняя кольцо пламени на гранях разума.

Огонь в воображении горел ровно, и его танцующие языки достигали моей груди.

То ли меня вводили в заблуждение отсветы костра, то ли на крыше и вправду было жарко, однако по лбу Маграба вроде бы потекли крупные капли пота.

Или… или воля учителя столкнулась с неодолимой преградой, которую поставил на ее пути подросток.

Мне хотелось верить в последнее.

Тень Маграба на миг качнулась, затем начала расти, угрожая поглотить мою, и снова вернулась на место. Похоже, меня начала одолевать усталость – появились видения, – да еще и солнце, поднимавшееся за спиной, нестерпимо жгло затылок.

Пот с меня тек рекой, и я боролся за каждый вдох, пытаясь заставить легкие втягивать воздух. Где-то за глазами бешено пульсировало, словно в голове поселилось второе сердце.

Вряд ли я смог бы долго противиться воле Маграба. Разумеется, количество граней восприятия, которое я был способен создать, приводило его в восхищение, однако сравниться с ним в длительности их удержания мне не позволял опыт. Состязание на выносливость – не то же самое, что борьба с плетением, заставляющим булыжник упасть тебе на голову.

Мы изо всех сил давили на разум друг друга, навязывая свою веру, свое ви́дение огненного кольца. В итоге наша борьба заставила пламя замереть где-то посередине между высотой, которой добивался я, и уровнем, что пытался задать Маграб.

Я вспомнил его слова: все в мире имеет свою историю и в каждой из них кроется истина конкретной сущности. Огонь – живое существо, обладающее собственной волей.

Не могу сказать, что я тогда постиг историю огня – это было бы явным преувеличением. Однако кое-что узнать мне удалось, и знание осталось со мной навсегда.

Цель пламени не в том, чтобы гореть и разрушать. Огонь хочет жить и борется с миром за свое существование, за каждую искорку. Он и рождается в борьбе – от трения, от удара сталью о кремень. Согревая наши сердца и освещая наши жилища, огонь желает жить вечно и в то же время поглощает ту пищу, что его поддерживает. Тем не менее он старается расти и захватывать жизненное пространство. Его неистовую страсть к жизни невозможно умерить.

В каждом из нас есть огонь, просто называют его по-другому, да и формы он принимает разные.

Заново осознав непреложную истину, я ослабил хватку и позволил огню гореть так, как он считает нужным.

Поняв, что я делаю, Маграб тревожно распахнул глаза. Его плетение сражалось с моей волей, но само по себе огонь не подавляло. Теоретически образ, что он удерживал на гранях разума, должен был полностью погасить пылающее кольцо или хотя бы уменьшить его высоту до жалких нескольких дюймов.

А теперь, когда противодействие исчезло, учителю пришлось приноравливаться не к моей воображаемой картинке, а к реальной силе пламени.

Совладать со столь быстрым и неожиданным изменением ему оказалось не под силу.

Огонь вспыхнул, затем почти погас и наконец с ревом взметнулся вверх, воспользовавшись заминкой потрясенного Маграба. Наступила тишина, в которой весело, словно и не было никакой битвы умов, потрескивал наш костер.

Учитель долго смотрел на меня. Очень долго.

– О чем ты думал? – Говорил он бесстрастно, и я не сразу нашелся с ответом. – Ну, Ари?

– О том, что, отпустив образ с граней разума, заставлю тебя перестраиваться на ходу и бороться с волей огня, – пробормотал я.

Маграб зашевелил губами, однако за треском костра не было слышно ни слова. Наконец огонь погас, и учитель заговорил:

– Это безрассудный поступок, Ари. Глупый, опасный, ребяческий… – Каждое его слово падало мне на голову, будто камень. – Тот, кто резко схлопывает грани посреди плетения, рискует потерять разум. Если до подобного исхода и не дойдет – все равно плетущему придется столкнуться с новым поведением сущности, например – огня. Не будь я опытным мастером – пропустил бы такой удар, о котором ты и понятия не имеешь. Слава богу, что ты не создавал плетение, а лишь сопротивлялся моей воле, иначе получил бы жуткой силы отдачу.