Чудодеи Лук-у-Морья

Василиса утвердительно кивнула.

– Любопытно. Ты понимаешь, что это значит?

Василиса кивнула еще раз.

– Есть предположения, кто это может быть?

Лиса отрицательно покачала головой. Какие тут могут быть предположения. Во-первых, волшебника такого уровня в Светлоземье просто нет, а во-вторых, произошедшие события настолько морально опустошили её, что разумно уже не мыслилось.

– Отец дома?

– Нет, он с утра уехал на дальнюю заставу, вернется только к завтрашнему вечеру.

– Хорошо. Я сейчас создам портал перехода напрямую в школу. И сообщу Аде Филипповне. Вместе что-нибудь придумаем. Приготовься. За счет изменения структуры личности в переходе возможны помехи. Дальше школы конечно не улетишь, но точного попадания в мой кабинет не гарантирую. Готова?

Василиса кивнула. Мгновенно перед глазами всё поплыло и закружилось. Разноцветный туннель с миллионом мерцающих огоньков несся ей навстречу. На миг время остановилось, раздался щелчок и… Василиса оказалась в холодной воде. Тело словно огнём обожгло. Она испугалась и закричала. Плавать Лиса не умела, потому что после смерти мамы до жути боялась воды, стараясь без надобности в водоёмы не лезть. «Я сейчас утону», – мелькнула мысль. Но лягушачьи инстинкты сработали безотказно, и через минуту Василиса уже выбиралась из воды на широкий лист водяной кувшинки. Отдышавшись, девушка огляделась. Школьный пруд. Уже прекрасно. Триста метров через парк – и школа. Каких-то пара часов – и я на месте. Есть надежда, что академик пойдет меня искать. Всё не так уж плохо.

Бултых! – что-то неуловимо быстрое просвистело мимо и, порвав лист кувшинки, скрылось в глубине пруда. Василиса едва удержалась на остатке листа, чтобы в очередной раз не оказаться в студеной октябрьской воде.

– Она не утонула! – заорал кто-то рядом, – Давай еще!

Недалеко от берега бегали братья Чудо-Юдо – Бенечка и Фенечка, с упоением собирая валяющиеся камни, чтобы с их помощью сбить Василису в воду. Бултых! – шлепнулось в полуметре от Лисы.

– Мазила! – вопил Бенечка. Бултых! – девушку обожгли ледяные брызги.

– Сам мазила! – кричал Фенечка. Василиса закрыла глаза, чтобы не видеть, как очередной булыжник полетит в её сторону. С треволнениями на сегодня вдруг случился критический перебор.

– Вы что делаете, живодёры! – прозвучал вдруг знакомый голос – Убирайтесь отсюда!

Лиса открыла один глаз – точно, к Бенечке и Фенечке подлетел Иван Царёв и, раскидывая их в разные стороны, попутно вытряс собранные братьями камни. С Иваном трусоватые мальчишки решили не связываться и, пообещав на прощание утопить «эту проклятую лягушку» в следующий раз, ретировались домой.

– Не бойся, я не дам им тебя убить.

– Ква… (Какой же ты, Ванечка, хороший, какой заботливый)

– Давай, я помогу тебе выбраться. Прыгай на руку.

– Ква… (Какие теплые, надежные руки. Если бы ты только знал, как я тебя люблю)

– Знаешь, я отнесу тебя на озеро за город, там тебя никто больше не сможет обидеть.

– Ква! (Ты свихнулся что ли, милый друг?! Какое озеро, какое «за город», мне к академику срочно нужно)

– Ну чего ты вырываешься, я же тебе помочь хочу.

– Ква!! (Хочешь, так помоги. Неси меня быстро в школу!)

– Стой, куда же ты? Пропадешь!

–Ква-ква-ква!!! (практически непереводимая игра слов, означающая что-то типа «с тобой потом поговорю»)

Василиса неслась через парк невообразимыми скачками, уклоняясь от редких спешащих домой учеников, надеясь, что успеет до звонка. Иначе… Триста пар мчащихся галопом детских ног ей уж точно будет не суждено пережить.

– А, Василиса, вот ты где, – раздалось над головой, и девушка впрыгнула на руки к академику Баюнову, – всё в порядке? У тебя запыхавшийся вид.

Ага, запыхаешься тут… Не день, а сплошная карусель развлечений.

В кабинете у Василия Баюнова было светло и уютно. Сплошными рядами от пола до потолка стояли шкафы, доверху набитые всевозможными рукописями, свитками, папирусами, атласами, фолиантами, глиняными дощечками и огромным множеством разнообразных книг. У круглого окна стоял большой письменный стол из чёрного дуба. Поговаривали, что он сделан из обломка Мирового древа, разрушенного во времена Великой битвы. В углу жарко полыхал камин. Огонь весело отплясывал на поленьях, безвозмездно отдавая комнате свет и тепло. В кресле возле очага сидела Ада Филипповна, напряженно о чём-то думая.

– Бабушка! – закричала Василиса, спрыгивая с рук вошедшего академика.

– Василиса?! – голос прозвучал одновременно и удивленно, и встревожено, – Присядь, пожалуйста, дорогая, и поведай мне обо всём по порядку.

Василиса подробно рассказала о том, что произошло с утра, опустив лишь эпизод с Ванькой – ни к чему бабушке знать подробности Василисиной личной жизни. Тем более, что это никак не влияло на причины тех странностей, что приключились с девушкой сегодня.

– Василий, – Ада Филипповна пристально посмотрела на академика, – правильно ли я понимаю, что…

– Да, Ада, всё верно.

Ада Ягабова и Василий Баюнов когда-то учились в одном классе. Многолетняя дружба давала им право некоторой фамильярности в отношениях, за которую другие легко могли не по-детски огрести.

– Василиса, – сказала бабушка, – у меня для тебя две новости: одна хорошая, другая не очень. Как говорится, с какой начать?

– Бабушка, не тяни.

– Хорошо. Новость плохая – только чудодей, наложивший проклятие, может тебя расколдовать. И пока мы не поняли кто он, тебе придётся побыть в шкуре лягушки. Новость хорошая – это также сможет сделать тот, кто тебя очень любит. Помнишь, как в сказках, поцелуй любви и всё такое…

– Бабушка! Где я тебе сейчас найду того, кто меня очень любит?! Ты меня очень любишь. Расколдуешь?!!

– К сожалению, дорогая, здесь нужна любовь иного рода.

– Прекрасно! Лягушачья жизнь до конца времен – это как раз то, о чём я так долго мечтала!

– Не переживай, милая, мы что-нибудь обязательно придумаем! Я извещу твоего отца, – Ада Филипповна была в небольшом замешательстве, но привычка держать эмоции под контролем возобладала, – А ты пока поживешь у меня.

– Ада, подожди, – академик лукаво улыбнулся, – у меня есть идея…

****

Ну прямо не идея – золото, ржу, не могу. Возмущению Василисы не было предела. Отдать её на выходные в терем Царёвых – это просто верх безумства. От Вас, Василий Алабрысович, я такой подлости не ожидала!

Выдав свою загадочную фразу про идею, академик тут же вызвал к себе Несмеяну Царёву и попросил её взять домой Василису (тьфу ты! лягушку) на пару дней. Дескать, школьный зоопарк закрывается на ремонт, и всем детям раздают зверушек под присмотр.

Василиса от всей души протестовала, иногда даже нехорошими словами, но её никто не слушал: Несмеяна не могла, а бабушка с академиком не хотели. Лягушку посадили в банку, накрыли крышкой и вручили Несмеяне.

– Надеюсь, Вася, ты знаешь, что делаешь… – это были последние слова, которые Василиса услышала, когда её выносили из кабинета.

Глава 3

Княжеский терем располагался в самом центре города, недалеко от школы. Когда-то давно весь Царьград состоял только из него и небольшой группы ремесленных пристроек, но постепенно разросся до полноценного мегаполиса с златоглавыми храмами, узорными хоромами, белокаменными палатами, мощеными дорогами и великолепными садами. Старый город был в кольцо обнесен 7-ми метровой крепостной стеной с многочисленными башнями, построенными ещё в доисторические времена.

Через полчаса путешествия в холщовом пакете Василиса уже знала все последние школьные новости, потому что Ябеда напросилась к Царёвым в гости, и девицы трещали без умолку всю дорогу. Через неплотно закрытую банку слышно было плохо, но Василиса всё же разобрала: что братья Чудо-Юдо как всегда безуспешно пытались уговорить Афродиту пойти с ними на концерт новомодного певца Алконоста; что Лешка Попов в очередной раз дразнил Никиту Добрынина, а Муром Ильинский их потом разнимал; что Елена Мудрова нечестно поставила Несмеяне двойку по математике, и что Ябеде больше не нужно ждать бала (в этом месте Василиса напрягла весь свой слух).

– Почему?

– Я все приготовила, нужно только добавить порошок в чай. (Только попробуй, я из тебя потом веревок понаделаю!)

– А он точно не отравится?

– Несмеяна, не говори глупости, от любви не травятся. От нее глупеют. Хотя твоему брату это не помешает. Он чересчур умный. А скоро станет ещё и счастливым. (Ага, как кролик в брюхе удава!)

– Ты уверена? – в голосе Несмеяны скользнула тень сомнения.

– Я, Несмеяночка, не уверена, я убеждена. Ябеда Корябедова – это лучшее, что ему достанется в жизни. Тем более, что я всё уже распланировала. Три года мы будем дружить. Когда там замуж можно? Вот-вот. Потом мы поженимся. Потом мой Ванечка станет князь-мэром, а я, естественно, первой леди Лук-у-Морья. Уже представляю, как все от зависти засохнут, особенно Афродитка. Дети нам ни к чему, мы будем путешествовать. (Куда? В Дракуляндию или Ордынское ханство? Тоже мне, райский уголок.)

– Но, Ябеда, как ты собираешься напоить этим зельем Ваню?

– Несмеяна, иногда я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях – мы же идем к вам в гости на чай с печенюшками. Чем не повод?! Брат, надеюсь, дома? (Фу, пронесло…)

– Да, но тёмная магия действует только в школе, разве твоё снадобье сработает?

– Точно! Я ж совсем забыла, что у меня срочные дела. Обойдемся сегодня без чая. Тем более, что бал через три дня – некуда спешить. Ну пока. Что-то лягушка твоя совсем расквакалась. Гадость-то какая, зачем ты её вообще взяла? – вопрос был риторический, потому что Ябеда, помахав на прощание рукой, уже побежала в обратную сторону.

– Значит, у меня осталось три дня, – подумала Василиса – потом и расколдовываться будет незачем.

Вскоре Несмеяна зашла домой и в бешенстве поставила банку с лягушкой на стол.

– Совсем с ума посходили в этой школе. Сами чокнутые, и нормальных людей такими же делают, – лягушка Несмеяну бесила, но перечить академику девушка не посмела, – ладно, переживем как-нибудь пару дней. Куда же тебя поставить… Ты чего вылупилась?! Кормить не буду!

Несмеяна открыла первый попавшийся кухонный шкаф и раздраженно сунула туда банку. Хлопнула дверца, наступила темнота.

– Всё, подруга, допрыгалась. Хвала мудрости академика, ничего не скажешь, удружил. Томиться в неволе мне в банке пустой пока не полюбит жених молодой… – мрачно продекларировала Василиса, – да, суженый сейчас был бы очень кстати. Пусть даже не Ванька, лишь бы расколдоваться побыстрее. Есть у вас, девушка, на примете влюбленные вьюноши со взором горящим?!. А в ответ тишина, он с утра умотал в Лихолесье…

Василиса попыталась припомнить хоть один заинтересованный взгляд в её сторону, хоть одну непонятную и загадочную фразу, указывающую на возможность увлеченности. Соловьев? Размечталась. У него одна музыка на уме – с утра до вечера бренчит на своей гитаре – до девчонок дела нет. Попов-Добрынин-Ильинский? Это троица – не разлей вода! Им жениться придется на трех сёстрах, иначе иссохнут с тоски друг без друга. Чудо-Юдо? Я вас умоляю, эти любят всех подряд. Уж лучше навсегда лягушкой. А вдруг еще по законам жанра в этого «избранника» потом влюбляться придётся. Не согласная я! Я Ваньку люблю. Вот почему он в меня раньше не влюбился? Тогда всё было бы проще: Любовь – поцелуй – здравствуй счастье – прощай, лягушенция!».

Василиса вспомнила, как в прошлом году она сама влюбилась в Ваньку. Была практика по биологии, и их посадили вместе разглядывать лист под микроскопом. Иван был такой галантный, пропустил Василису на «смотрины» листа вперед. Много интересного рассказывал про цветы и деревья, про животных и птиц, про времена года и движения планет. Василиса тогда даже не заметила, как закончился урок. Зазвенел звонок, ученики сломя голову понеслись к выходу, а Лиса смотрела на Ваньку и понимала, что может слушать его бесконечно. С этого дня Василиса старалась сесть с Иваном всякий раз, как представлялась такая возможность. К сожалению, общих уроков было немного, а практики и того меньше. Но девушка не переживала, ведь, когда это удавалось, она была просто бесконечно счастлива. Но в этом году ситуация вдруг резко изменилась. На первой учебной практике к Ивану без спроса уселась Ябеда, заявив, что теперь она будет сидеть с ним всегда. Ванька не протестовал. Он вообще никогда с девочками не спорил. Василиса закусила губу и промолчала. Ей не хотелось перед всем классом предстать «влюблённой дурочкой», чтобы одноклассники потом её задразнили.

Поэтому Ванька про её любовь ничего не знал. И сам никогда не показывал, что она ему интереснее других. Василиса вздохнула. Отец учил её преодолевать любые препятствия. Ничего не бояться. Но сегодня она впервые в жизни по-настоящему испугалась. Если она не успеет за три дня… Тогда Ванька достанется Ябеде на блюдечке с голубой каёмочкой. И ладно бы Корябедова его любила, Василиса смирилась бы, приняла. Но она же его совершенно не любит. Ей важно лишь, что Царёв – сын мэра и сам в будущем может стать мэром Лук-у-Морья. Ей наплевать, что сам он хочет быть археологом и отправиться в экспедицию, чтобы исследовать историю Светоземья.

Значит, Ябеде – Ваньку, а мне – унылую жизнь в зелёной шкурке?!! Разозлившись, Василиса стала прыгать на стенку банки. Банка шаталась, но стойко переносила удары судьбы. На десятой минуте Василиса начала выдыхаться. Вспомнился некстати всплывший в памяти анекдот: «Две лягушки упали в кувшин со сметаной. Одна решила сдаться и сразу утонула, а вторая так сильно била лапками, что утонула уставшей».

Ну уж нет, не дождетесь! Собрав в кулак последние силы, Василиса стукнулась о стеклянную преграду. Банка наконец, не выдержав неистового натиска, сдалась и перевернулась. Свобода! Пора валить отсюда! Но в этот момент открылась дверца шкафа, и банку с не успевшей окончательно выбраться из нее лягушкой кто-то подхватил на руки. От резкого яркого света Василиса зажмурилась.

– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? (У вас тут лягушка в банке. Считай, что ядовитая и выкидывай на улицу поскорей!), – в незнакомом голосе присутствовали приятные и отталкивающие нотки одновременно, – Маленькая жаба? (Сами Вы, сударь, жаба! Ничего в лягушках не смыслите – королевская изумрудная не хотите?!). Вот так новость.

Проморгавшись, Лиса увидела человека, который держал её банку – низенький, кругленький мужчина лет 60-ти, его синие-пресиние глаза были знакомые и чужие разом. Где она могла их видеть раньше? На мужчине была лёдмирская парадная пижама из меха пиренейского котика, на абсолютно голом черепе блистала золотая корона. Точно! Это ж наш «в очередной раз избранный» потомственный князь-мэр Афанасий Никитич Царёв собственной персоной.

Лук-у-Морского князя в народе прозвали Царь-Горохом за внешний вид и обаяние. Он это прозвище заслужил в полной мере – катился куда глаза глядят. Сегодня «глаза глядят» в повсеместное внедрение научного прогресса, и князь издает указ, чтобы пахари ставили телегу впереди лошади для оценки её вклада в процесс земледелия. Завтра «глаза глядят» в демократические реформы, и князь отправляет дружину ходить по дворам записывать жалобы всех на всех. А послезавтра – князь прикажет всех жалобщиков обложить «поклёпным» налогом, чтобы впредь неповадно было на соседей кляузы строчить. Весёлый был у Лук-у-Морья правитель.

– Иван! Ты опять очередную пакость в дом притащил?! – Царь-Горох брезгливо отстранил руку с банкой от лица, – Забери немедленно!

В проеме двери показалась знакомая Ванькина физиономия.

– Ух ты, лягушка. Королевская изумрудная. Это же большая редкость. Хотя очень похожую я видел сегодня в школьном пруду. Но что она здесь делает?

– Это я хотел бы у тебя спросить!

– Но я точно не приносил.

– Это я принесла, – раздался по обыкновению кислый голос Несмеяны, – Мне ее Баюнов на хранение выдал. У них там с местным зверинцем какие-то проблемы.

– Можно я себе её возьму, таких вживую не часто встретишь.

– Да хоть насовсем забери, она мне все равно не нравится.

Ванька схватил банку с лягушкой и помчался вверх по лестнице.

Ванькина комната располагалась на втором этаже и представляла собой типичное жилье юного натуралиста предпризывного возраста. Тут и там стояли/висели/валялись стилизованные копии всевозможного вида холодного и стрелкового оружия. Стол был завален множеством рукописных свитков и папирусных пергаментов. На полу аккуратной стопкой лежала Всеобщая Лук-у-Морская энциклопедия в 10 томах, причем в полном собрании. У окна на трех кривых деревянных ногах величественно возвышался большой глобус. А на самом окне стоял телескоп, сильно напоминающий подзорную трубу. Несчетное количество пробирок и склянок с непонятным содержимым, разнообразных амулетов, кристаллов и прочих артефактов старательно захламляло остатки свободного пространства некогда просторной комнаты. В довершение этого первозданного хаоса в самой середине комнаты на одиноко стоящей тумбе покоилась клетка с огромным оранжево-жёлто-синим попугаем.

– Ара, умный! Ара хочет кушать, – скрипучим голосом известил всех присутствующих попугай.

– Арочка, смотри кого я принес – королевская изумрудная лягушка. Правда, красивая? – Ванька водрузил банку на письменный стол, попутно смахнув на пол пару-тройку бумаг.

– Красивая! Ара хочет кушать! – не унималась вредная птица, – Кушать! Кушать!

– Надеюсь лягушки не твоя любимая еда, – подумала Василиса. Иначе совместное проживание в закрытой комнате с жабоедом может обернуться некрасочным финалом её и без того теперь невесёлой жизни. Ладно, нужно перетерпеть два дня, потом её обязательно вернут в школу. А за это время бабка точно что-нибудь придумает. Василиса уже смирилась с тем, что Ванька увидит её лягушкой. Узнать, точно не узнает. Далеко не всем чудодеям дано разглядеть человека в личине превращения, для этого требуется никак не меньше, чем маг высшего уровня. Таких в стране – пальцев руки многовато будет. А Ванька даже не чудодей. Поэтому выдыхаем, «всё не так уж плохо на сегодняшний день», главное не суетиться.

Василиса успокоилась. Терпение, конечно, не её фирменный конек, но за неимением лучшего довольствуемся, как говорится, малым. Будем производить скрытую информ-разведку на чужой территории. Тем более, что никто никогда не узнает об этом, поэтому можно просто расслабиться и провести эти два дня рядом с любимым человеком.

«Любимый человек» в этот исторический для потомков момент как раз запихивал последний из упавших на пол свитков на своё законное стеллажное место. Свитки, естественно, не возражали, хотя чистоты и порядка это комнате не добавило.

Внезапно на лестнице раздался шум и грохот, как будто стадо слонов неслось по пустынным прериям. Дверь с оглушительным стуком настежь распахнулась, и в комнату ввалился, тяжело дыша Сергей Волков – лучший друг Ивана Царева.

– Здорово, Царь. Скучал по мне?! – розовощекая физиономия Волкова дышала поистине богатырским здоровьем, хотя сам мальчик не был ни высок ростом, ни широк в плечах. Крепкий, ладно скроенный паренек с янтарными озорными глазами и темно-русыми вечно взлохмаченными вихрами, был первый школьный заводила на выдумки и проказы. Даже хвастуну и баламуту Лешке Попову, который усиленно, на пределе своих сил и возможностей добивался статуса «любимец публики», до Сереги было далеко. Волков бескорыстно любил всех: себя и жизнь, людей в этой жизни, землю, небо, воду, всех животных. Он наслаждался каждым прожитым днем и старался всем помочь. Без надрыва, без показухи, без ответных обязательств. За это его любил практически весь Царьград, за это его уважали все преподаватели, благодаря чему, хотя учился мальчик без особого усердия, его отметки были в пределах нормы.

– Привет, Серый! Давно не виделись!

–Ага, два часа! Я уже даже пообедать успел! Прелюбопытные новости принес я в твой дом, Иван Афанасьевич!

– О, как официально! Пожалуйте, Сергей Сергеич, просветите, что нынче на белом свете делается!

– Что у них там со светом приключилось, я не знаю, а вот что у тебя под носом происходит, это всегда пожалуйста.

– Серый, утомил со вступительной речью, давай ближе к делу.

– Еще спасибо скажешь, – обиженно буркнул Волков и как ни в чем не бывало весело продолжил, – иду я после школы домой перекусить. И вспомнилось мне, что мама обещала в печи курочку приготовить.

На мгновение глаза у Волкова зажглись ярким оранжевым светом, словно луч прожектора полосонул по темному небу. Сергей совсем недавно стал воплощаться в волка и пока еще плохо контролировал сам процесс.

– Серега, держи себя в руках, мне здесь дикая невоспитанная зверюга ни к чему. Прислуга перепугается, а Несмеяну придется потом полдня с чердака снимать.

– Всё под контролем!!! О чём это я? А, вспомнил. Иду домой, думаю… о вечном. Вдруг слышу голоса за углом – один Ябеды, другой Несмеяны. Дай, думаю, послушаю, любопытно же, – голос Волкова нервно хихикнул.

– Что там может быть интересного? Обычные девчачьи истории про куклы, кольца и помаду. Я таких рассказов от Несмеяны по сто штук на дню слышу.

– Не скажи, иногда встречаются презанимательные пассажи. Ты, кстати, на бал идешь?

Василиса подползла ближе к стенке банки и напрягла слух – эту новость ей не хотелось пропустить.

– Не знаю. Через три дня как раз пояс астероидов будет проходить через созвездие Волхва, должен быть очень сильный звездопад. Если я пойду на бал, то пропущу это уникальное событие, а если не пойду, то не станцую с… – Ванька осекся и подозрительно посмотрел на дверь. Неслышно ступая, он подошел и резким рывком распахнул её. Не встречая на своем пути осязаемых преград, в комнату со звуком реактивного самолета ввалилась Несмеяна. Поцеловав с размаху дубовый паркет, девушка красная, как вареная свекла, кубарем выкатилась вон.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – крикнул ей Ванька вслед.

– Вот здесь не соглашусь, нос у нашей Варвары очень даже симпатичный! А как она на прошлой неделе Попова за дурацкий комплимент по пояс в землю вогнала – целый час вытащить не могли – сплошное загляденье!

– Вот и скажи ей об этом, – Ванька хитро улыбнулся.

– Ага, чтобы она и меня землёй припорошила?! Я, пожалуй, издали, со зрительских трибун, полюбуюсь, так поспокойнее как-то.

– Серый, но ты же чародей! Чего тебе бояться?! Превратишься в волка и беги, авось не догонит!

– Смеётесь, сударь, над побратимом своим лучшим?! Нехорошо, не по-братски это! – Мальчишки вдруг сцепились в единый клубок и со смехом покатились по полу, расшвыривая в разные стороны, неосторожно попавшиеся им на пути книги полного собрания Лук-у-Морской энциклопедии. Попугай, разумно опасаясь оказаться в эпицентре этого дурдома, с дикими криками метался по клетке, как ошпаренный.

– Всё, сдаюсь, ты победил. Слезь уже с меня наконец, ты мне всю спину отсидел, – первым сдался Волков, – раздавишь лучшего друга, не узнаешь продолжения веселой истории.

– Какой истории? – Иван протянул другу руку, помогая Волкову подняться.

– Той истории, Иоан, в которой тебя оженить планируют, предварительно опоив какой-то черномагической гадостью для разжигания душевной страсти.

– Серый, а попроще можно?!

– Любовным зельем тебя Ябеда напоить желает, а Несмеяна ей в этом усиленно помогает. Почти стихи! Выпьешь, влюбишься, потом женишься и до конца жизни будешь с ней жить. Что тут непонятного?

– Зачем?!

– День что ли сегодня какой-то особенный, может магнитная буря или дыра на солнце? Почему все так тупят?! Затем! Что княгиней ей стать ни с того, ни с сего приспичило. Помнишь, как в сказке – «Уж не хочет быть она дворянкой, хочет быть вольною царицей…» А, чтобы стать царицей, нужен царь. В нашем случае будущий князь-мэр Иван Царёв. Идею ловишь?!

– С трудом. Я же не хочу становиться князь-мэром. Я после школы на археологические раскопки к берендеям поеду, откапывать Аркону. Я об этом всегда мечтал.

– Аркону и без тебя прекрасно откопают. Тебя отец не отпустит. Он желает, чтобы ты в университет на мэра поступил. Как раз, чтобы потом тебе корону передать. И Ябеду в придачу.

– Я не хочу корону и Ябеду не хочу.

У Василисы резко отлегло на душе. Раз Ванька не любит Ябеду, значит, Лиса ни за что не позволит травить его всякой дурно сваренной отравой.

– Не хочешь Ябеду, не ходи на бал. Или ничего там не пей и не ешь. А еще лучше попроси академика наложить на тебя заклятие щита. Тогда никакая тёмная зараза тебе будет не страшна.

– Точно. Слушай, пойдем прямо сейчас, пока Баюнов еще в школе. Кто их знает, этих девчонок – у них такая каша в голове, – и мальчишки с хохотом выбежали из комнаты.

Короткий осенний день склонился к закату. Выцветшее солнце лениво садилось за горизонт, оставляя за собой длинные серые тени, которые неспешно ползли по домам, улицам, скверам и садам Царьграда, возвещая скорое наступление запустения и холодов.