Дитя гнева: Путь Стража

– Понимаем. Мы с Элин пережили то же самое, когда наша мама умерла. Тоже долго скитались и голодали. Благо, нам посчастливилось встретить Гастона.

– Да уж. Знаете, дети, порой я не понимаю людей, – в раздумьях произнёс Гастон. – Все вокруг верят в этого «Бога», исповедуют его пути. Говорят, что он простит и любит всех нас. Но тебя начинают ненавидеть лишь за другой цвет волос. Знавал я девушек, которых сожгли за рыжие волосы, хотя те не сделали ничего дурного. И они отмахиваются от этой ненависти и убийств невинных словами, что это мол «воля Божья». Они готовы предать свою же веру лишь потому, что ты не такой, как они. Твердят: «Не убей!». Но сами убивают по «воле Божьей». И знаете почему? Из-за страха! Из-за обычного страха перед какими-то чёртиками, которых даже нет, готовы предать свои идеалы, готовы начать убивать, а чтобы не нести ответственность за свои деяния находят отговорки! А наши правители да служители-шарлатаны и рады этим воспользоваться! Когда человеку страшно, он готов послушать любого, если тот пообещает спасение, или предать любого, если он представляет угрозу для него. Если мы и дальше будем поддаваться этому страху, то наш мир обречён. Поэтому, ребятки, вот вам мой совет: переборите его, не живите со страхом в сердце. Не бойтесь ничего и идите напролом до самого конца! Тогда вам не будет страшна даже смерть!

Такое напутствие Гастон дал неспроста, поскольку выслушав Самюэля и вспомнив, что пришлось пережить девочкам до того, как он их приютил, портной осознал, что они втроём – родственные души. Пережившие одно и то же дети, гонимые всеми и перенесшие одни и те же страдания, они понимали друг друга, как не понимал никто другой. Будучи вместе, защищая и поддерживая друг друга, они могли бы выстоять в этом жестоком мире и, более того, обрести своё счастье. Осознавая это, Гастон определил цель своей жизни: сплотить этих детей и сделать их единым целым, чтобы вместе они были способны свернуть любые горы и преодолеть любые преграды. Он считал несправедливым тот факт, что этих детей ненавидят лишь из-за глупых баек и искренне желал, чтобы они тоже были счастливы.

Гастон взглянул на детей и увидел их несколько испуганные лица. Портной неловко засмеялся, после чего извинился:

– Ой, простите, ребятки! Что-то я вас совсем взволновал этими речами. У вас голова от меня не разболелась?

– Нет-нет, что вы, всё с нами хорошо, – с улыбкой ответил Самюэль. – Вы правы. Страх убивает нас. Сколько себя помню, я постоянно жил в страхе. Боялся всего и всех. И всё это время я чувствовал себя несчастным. Но рядом с вами я не боюсь ничего. Я впервые в жизни чувствую себя так хорошо. Спасибо вам за всё это! Ещё никто не был так добр ко мне.

Самюэль взглянул на маленькое вытянутое окошко в кухне и заметил, что солнце уже садилось. Он вскочил на ноги и, почувствовав, что боль полностью ушла, направился к выходу со словами:

– Ой, уже совсем стемнело! Мне пора идти. Ещё раз спасибо за всё.

– Постой! А как же твоя рана? Я не могу отпустить тебя в таком состоянии! – попыталась остановить его Изабель, схватив его за руку.

– Не бойся, рана уже не болит. Я прекрасно себя чувствую.

– Но, Самюэль…

– Изабель, не нужно так переживать. Всё будет хорошо. До приюта я вполне смогу дойти.

– Малышка, ну действительно, зачем же удерживать его? – вставил своё слово Гастон. – Пусть идёт. Можешь проводить его, если хочешь.

– Хорошо. Пойдём, провожу тебя до двери, – Изабель встала и, держа Самюэля за руку, повела его к выходу.

– А можно с вами? – подскочив, спросила Элин.

– Разумеется, пойдём, проводим гостя.

– Ну, до встречи, парень. Береги себя, – попрощался Гастон Самюэлем.

Троица подошла к двери на улицу. Повернувшись к сёстрам, чтобы проститься с ними, Самюэль столкнулся с взглядом Изабель. Было видно, что она беспокоилась за Самюэля, и хотя он не понимал, почему, всё равно был безумно рад этому.

– Не беспокойся ты так. Я прожил в этом городе много лет и пережил многое. До приюта я дойти вполне смогу.

– Не в этом дело, – опустив голову, проговорила Изабель. – Я верю, что с тобой всё будет хорошо. Но, понимаешь, я… я хочу, чтобы ты был рядом.

– Почему же?

– Потому что мне хорошо с тобою. Я так давно не общалась с кем-то, кто по-настоящему понимает меня и Элин, кто может поддержать нас и помочь. Рано или поздно Гастон умрёт. Что нас ждёт тогда? Кто поможет нам в трудное время? Нам надо держаться вместе, чтобы выжить.

– Сестрёнка, ты слишком много думаешь обо всём этом, – перебила Элин. – Тебе нужно отвлечься от всех этих мыслей. Они же тебе спать не дают.

– Я ведь о тебе беспокоюсь. Ты последний родной человек, что у меня остался. Если я потеряю тебя, то не переживу этого!

– Это, конечно, замечательно, но ты и о себе подумай. Ты ото всех этих жутких мыслей с ума сойдёшь. Не надо так беспокоиться о будущем. Мы существуем сейчас, а значит и думать должны о том, что происходит сейчас.

– Твоя сестра права, – поддержал Самюэль Элин. – Ты слишком беспокоишься о других, тогда как про себя забываешь напрочь. Это ведь может сгубить тебя.

– Знаю. Но такая уж я есть, – тихо ответила Изабель.

– А можно я приду к вам завтра? – робко спросил Самюэль.

– Конечно! – подняв голову, радостно согласилась она. – Приходи каждый день, в любое время, когда только сам пожелаешь. Мы будем ждать тебя. Пообещай, что придёшь!

– Обещаю.

Самюэль простился с сёстрами. Изабель благословила его на дорогу, а Элин принесла из кладовой ещё одно яблоко и отдала его Самюэлю, после чего он вышел на улицу. Отойдя от лавки портного на несколько метров, он обернулся и увидел, что сёстры стоят у открытой двери и провожают его взглядом. Самюэль помахал им рукой и скрылся за углом. Элин уже хотела зайти в дом, однако увидела, что Изабель, прильнув к стене, продолжала неподвижно стоять, глядя вслед Самюэлю. Элин подошла к сестре и, тяжело вздохнув, спросила:

– Позволь угадать, ты влюбилась в него по уши?

– Кто знает, моя хорошая, кто знает? – прошептала Изабель в ответ и обняла свою сестру.

Солнце уже почти скрылось за линией горизонта. На улицах уже почти никого не было. Самюэль брёл по вечерним улицам города в сторону приюта и думал о сёстрах из портняжной лавки. Все мысли его были только о них. Перед глазами мальчика то и дело всплывали образы этих девочек. Жизнерадостная, весёлая Элин и кроткая, заботливая Изабель. В голове звучали их голоса. Сам того не осознавая, Самюэль уже начал к ним привязываться. Во многом это было заслугой Гастона, посеявшего в голове его семя идеи о том, что таким, как они, нужно всегда быть вместе. Кроме того, Самюэлю не давала покоя мысль о том, что те, кого в этом обществе считают злом, обошлись с ним куда лучше и понимающе, чем те, кого считают добром. Что, если мир был перевёрнут с ног на голову и добро со злом поменялись местами? Или же мир остался неизменным, и всё было на своих местах? Тогда получается, что сам Самюэль – зло. Последняя мысль особенно тревожила альбиноса, но после раздумий он решил для себя, что если это так, то пусть уж он останется злом, чем быть таким добром, которое не стремится помочь злу и направить его на правильный путь, а желает лишь истребить и стереть с лица земли. Размышляя обо всём этом, Самюэль и не заметил, как оказался около дверей приюта.

Войдя в приют и проскользнув мимо воспитателей, мальчик забрался на чердак. Самюэль рассадил своих соломенных кукол в круг и принялся рассказывать им обо всём, что сегодня с ним произошло. Глядя на них, он решил чем-то отблагодарить сестёр за проявленную доброту и заботу. Подумав немного и вспомнив слова Изабель о том, что их кто-то должен оберегать, Самюэль понял, что им подарить. Всю жизнь с ним были его куклы, которые слушали, поддерживали и защищали его. Для него они были лучшими друзьями. И он решил сделать для девочек таких же друзей. Из соломы, которая хранилась на чердаке, и на которой он спал, Самюэль сплёл две куклы, опираясь на своё дневное видение. Затем он разорвал рукава старой рубахи, из которой сделал платья и чепцы. Одев кукол, он представил свои работы друзьям и, получив молчаливое одобрение, стал укладываться спать. Подарки для сестёр Самюэль положил рядом с собой. В кромешной темноте ему снова мерещились образы. Но это были уже не люди с улицы, желавшие его смерти, и не компания Жака, издевающаяся над ним. Это были сёстры из портняжной лавки.

Самюэль проснулся рано. Даже раньше, чем обычно. Причём пробудило его ото сна вовсе не чувство голода, как это было всегда. После вчерашнего ужина в доме Гастона он был более чем сыт. Его сон был прерван чувством, доселе незнакомым мальчику. Самюэлю казалось, будто некая сила зовёт его и буквально требует уйти из приюта. И манила эта сила к портняжной лавке Гастона. Съев яблоко, оставленное им с вечера, Самюэль достал из соломы небольшой холщёвый мешочек, найденный им на днях, и сложил туда подарки для сестёр. Завязав мешок, Самюэль попрощался со своими друзьями и, аккуратно ступая по полу чердака, стараясь не издать ни единого звука, покинул свой ночлег.

Выйдя на улицу, Самюэль увидел, что солнце встало совсем недавно. Он потёр сонные глаза и осмотрелся. Глубоко вздохнув и размяв плечи, Самюэль направился к лавке Гастона.

Узкие улочки города ещё не успели заполниться людьми, а потому на них было довольно просторно. Многие лавки были ещё закрыты. Сами же улицы были окутаны тенью от крыш домов, расположенных практически вплотную. Несло помоями и сточными водами. Вдоль улиц встречались нищие, компанию которым время от времени составлял и Самюэль. Порой под ногами прошмыгивали крысы, как маленькие, так и довольно крупные.

Обычно, скитаясь по этим улицам и глядя на всю эту грязь и суету, царившую весь день, Самюэль пропитывался ненавистью этому миру. Всю эту мерзость, в которой обитают люди, он воспринимал как олицетворение души общества. И людей он видел такими же суетливыми, грязными и тёмными, как и улицы, по которым они бродили. Никому не было дела до того, что происходит вокруг них. Каждый, по мнению Самюэля, был заинтересован лишь собой. Однако сегодня подобные мысли нисколько не тревожили его. Всё, о чём он думал, так это о рыжеволосых сёстрах, портном, что их приютил, и о том, как хорошо он мог бы провести своё время в их компании. Самюэль даже не замечал, как буквально проскакивал некоторые улицы. Он не видел перед собой ничего, кроме своей цели. Пару раз он даже налетел на прохожих и чуть не сбил их с ног.

До лавки Гастона Самюэль добрался довольно быстро. Но, оказавшись перед ней, он увидел, что та ещё закрыта. Однако данное положение дел нисколько не расстроило его. Он уселся около лавки и принялся ждать открытия. Через какое-то время дверь лавки открылась. Кряхтя и потягиваясь, на улицу вышел Гастон. Лицо его имело угрюмый и помятый вид. Было видно, что проснулся он недавно, и пробуждение это далось ему с большим трудом. Обычно люди после такого ненавидят всё вокруг и желают, чтобы все оставили их в покое. Гастон не был исключением. Но чувство это полностью испарилось, как только он заметил сидящего около своей лавки Самюэля.

– Парень, ты что здесь делаешь?

– Доброе утро! – вскочил Самюэль на ноги, – Я обещал Изабель, что приду к вам сегодня. Но когда я прибежал к вам, тут всё было закрыто. Я не захотел прерывать ваш сон и решил подождать вашего пробуждения.

– А чего ты прискакал в такую рань-то?

– Сам не знаю. Обычно я просыпаюсь ближе к полудню. Меня будто что-то манило сюда, да с такой силой, что я не мог противостоять этому. Простите меня, если доставил вам неудобства.

– Да, ничего, парень, – Гастон громко зевнул, после чего продолжил, почёсывая свой правый бок. – Девочки ещё спят. Скоро должны проснуться. Можешь посидеть за прилавком, подождать их.

– Спасибо!

Самюэль забежал за прилавок и уселся деревянную скамью, где лежали инструменты и одежда, над которой работал портной.

– Только постарайся сильно не отвлекать девочек. Я, конечно, рад, что у них появился друг, но первым делом – работа, а потом уже развлечения.

– Друг? Это они вам так сказали?

– Нет, это я додумал. Изабель вчера весь вечер только о тебе и говорила. Элин поддакивала. И, судя по их разговорам, они и вправду хотят видеть в тебе друга. Говорят, мол, им без тебя никак.

Мальчик склонил голову и немного улыбнулся.

– Что-то не так, парень? Чего головёшку-то опустил?

– Нет-нет. Просто у меня никогда не было друзей. Почти всю жизнь я был одинок, и тут встретил кого-то, кому я нужен. Знаете, это весьма необычное чувство. Так хорошо и тепло в душе. Но мне немного боязно. Я боюсь оступиться, сделать им что-то плохое, не осознавая этого. Я не хочу их терять.

– Если ты не желаешь им зла, то не совершишь его. Осознавая, не осознавая. Без разницы. Да и не думаю я, что ты способен на что-то плохое.

– Вы плохо меня знаете. Знали бы вы, сколько раз я хотел перебить всех своих обидчиков. Как красочно, во всех деталях я всё это представлял. Если бы знали, то не пустили бы меня на порог своего дома.

– И как? Перебил их? Хотя бы одного? – усмехнулся Гастон.

– Нет. Ни одного.

– Потому, что у тебя есть сила сдержать злобу и не дать ей взять над тобой власть. Такое не каждому дано. Например, этот паршивец Жак на такое не способен. А вот ты – вполне. И таких, как Жак, полным-полно. А вот людей, способных себя сдерживать осталось очень мало. Но вот ты вместе с девочками именно такие. Знаешь, что это значит? Что люди-то вы хорошие, и вы куда лучше всех этих ублюдков, что за простое слово убить готовы. Поэтому ничего не бойся.

Самюэль отвёл взгляд в сторону. Пускай слова Гастона и звучали успокаивающе, лучше от этого ему не стало. В отличие от портного, Самюэль прекрасно знал, что злость, копившаяся в нём на протяжении многих лет, в один момент сможет вырваться на свободу и устроить настоящую бойню. А что если под удар попадут сёстры и портной? Что, если они погибнут по его вине? Эти мысли пугали Самюэля, и ему нужно было отвлечься от них. Благо в этом ему помогли многочисленные приспособления для кройки и шитья, лежавшие рядом с Самюэлем.

Около часа он наблюдал за Гастоном, уже начавшим свою работу. У Самюэля постоянно возникали вопросы по поводу работы портного, однако задавать их он не осмеливался. Он и так чувствовал себя обузой и боялся, что эти вопросы лишь разозлят его. Тем более, Гастон корпел над платьем некой богатой горожанки, и отвлекаться ему было совсем нельзя. А потому оставалось лишь смотреть. Пускай Самюэль и видел в Гастоне человека хорошего и доброго, он всё ещё побаивался старика, поскольку привык относиться ко всем людям с опаской и недоверием.

– Интересно, да? – не отрываясь от шитья, внезапно спросил он мальчика.

– Да, немного, – заикаясь и немного ёжась, ответил Самюэль.

По какой-то неведомой ему причине вопрос Гастона напугал и Самюэль подумал, что разозлил портного. Не желая усугублять ситуацию, он опустил голову и попытался сделать вид, будто бы рассматривает убранство мастерской, однако выглядело это очень натянуто. Наверное, именно это и вызвало улыбку на лице Гастона. Он повернулся в сторону Самюэля.

– Хочешь, научу тебя своему ремеслу, а?

– Нет-нет! Не надо!

– А чего? Боишься, что ничего не получится? Не переживай. Мой покойный отец научил меня этому за несколько недель. Поначалу и у меня всё не получалось, но так хотелось обучиться шить, что я работал над рубахами и платьями днями напролёт. Без сна и отдыха. И, как видишь, это дало результат.

– Не в этом дело. Я просто не хочу вам мешаться. Только отвлекать ведь буду. Я хочу научиться, но не хочу быть обузой для вас.

– Слушай, вот ты вроде бы парень неглупый, а несёшь всякую чушь. Ну, с чего ты это взял, а?

Самюэль, не зная, что ему ответить, лишь пожал плечами.

– Мы ведь тебе помочь хотим. Без поддержки ты в этом мире не выживешь. Так что не стоит её отвергать. Ты всю свою недолгую жизнь без поддержки жил, и вот, к чему это привело. И сейчас, своим отказом, ты как бы говоришь: «Меня устраивает всё это». А это ведь не так, а? То бишь, ты сам себе проблемы создаёшь. Если продолжишь в том же духе, то так и останешься пареньком, который еле сводит концы с концами.

Речь Гастона Самюэль слушал затаив дыхание. Каждое слово портного плотно врезалось ему в память и воспринималось им, как наставление, что давали отцы сыновьям, желая указать им правильные ориентиры и в будущем взрастить настоящих рыцарей. На тот момент Самюэль и вправду воспринимал Гастона как отца. Хотя старик всего лишь высказывал своё мнение, как это делал абсолютно любой другой человек. Но Самюэль хотел слушать его ещё и ещё, ведь в отличие от речей прочих людей, он ощущал, что где-то глубоко в этих словах было заложено искреннее желание помочь ему выжить в этом мире и обрести своё счастье. Особенно Самюэля восхищало то, что портной говорил и желал это всё мальчику, с которым познакомился только вчера и которого все вокруг считали порождением зла.

Самюэль мог бы ещё очень долго впитывать и размышлять над словами Гастона, однако его пламенные рассуждения прервал звук отворившейся двери, скрипучий и пробирающий до мурашек. В проходе показалась Элин, потирающая сонные глаза и немного пошатывающаяся от своего недавнего пробуждения. Было видно, спала она плохо. Но этот факт никак не повлиял на её детскую красоту и вечно весёлый нрав.

– Гастон, мы проснулись. Изабель наверху, прихорашивается. Скоро спустится.

Тут она заметила Самюэля, из-за чего вся её сонливость мгновенно куда-то испарилась.

– Привет! Прости за это, – указала Элин на свои растрёпанные волосы. – Знаю, это не очень вежливо, но, увы, я ещё не успела привести себя в порядок.

– Ничего, сам ничуть не лучше. Рад тебя видеть.

– Не думала, что нагрянешь к нам так рано. Видимо, Изабель тебе сильно понравилась.

– С чего это ты взяла?

– Да по тебе было видно. Ты вчера весь вечер от неё не отходил. То, как ты смотрел на неё, как болтал, как слушал, – раскачиваясь вперёд-назад, рассуждала Элин.

– Так, малышка, давай заканчивай, – оборвал её Гастон. – Не смущай паренька. Иди, скажи Изабель, чтобы поторопилась. У нас сегодня полно работы. Сперва вымоешь всю утварь, потом поможешь нам с Изабель с шитьём. Если управитесь до вечера, можете сходить прогуляться. Всё ясно? Если да, то беги к сестре, передай всё, что услышала.

– Хорошо! Сейчас!

Элин резко развернулась и в мгновенье ока исчезла за дверью.

Пока Самюэль стоял, не шевелясь, и всматривался в место, где ещё совсем недавно стояла Элин, Гастон обратил внимание на мешок, который он принёс с собой.

– Эй, парень, а что за мешочек у тебя, а?

– Да так, обычный мешочек, ничего особенного, – ответил он, немного смутившись.

– Судя по тому, как ты съёжился, что-то особенное там всё-таки есть. Давай, парень, признавайся, – подмигнул ему Гастон.

Самюэль замялся.

– Там… В общем… Там… Там куклы для Изабель и Элин.

– А откуда они у тебя? Украл, небось? – пошутил Гастон.

– Нет. Я… Я сам их сделал. Вчера ночью.

– Ого! Правда что ли? – наклонился портной от удивления.

Самюэль зажмурил глаза и пару раз быстро кивнул.

– Покажешь, а?

– Да, конечно, сейчас.

Самюэль уже хотел развязать мешок, когда дверь распахнулась и из дома выбежала Изабель. Они обменялись улыбками. Она – приветствующей и мягкой, он – неловкой. Самюэль и подумать не мог, что новая встреча со своей спасительницей вызовет у него столь сильное волнение, что ему стало тяжело дышать. Смущение и радость в душе Самюэля смешались в нечто единое, из-за чего сказать, какое именно чувство у него преобладало, было очень проблематично. На лице его красовалась не то улыбка, не то испуг.

– С добрым утром! – приветствовала его Изабель. – Не думала, что ты придёшь так рано.

– Мне хотелось увидеться с вами как можно скорее, вот и всё. Но, стоит признать, спал я сегодня мало.

– Я тоже. Гадала, придёшь ты или нет.

– Как это я мог не прийти?! Я же дал слово!

Подняв голову, Самюэль увидел Элин, прижавшуюся спиной к дверному проёму, которая с умилением и радостью наблюдала за ними. Такой счастливой она видела Изабель лишь когда была жива мама. После её смерти Изабель улыбалась только в присутствии сестры, чтобы не вгонять её в тоску, в которой она пребывала сама. Искренней радости она не испытывала вовсе. Пускай Изабель и пыталась принести счастье в жизнь своей сестры, выходило у неё это не совсем хорошо. Элин попросту не могла спокойно смотреть на страдания Изабель, что не давало ей почувствовать себя по-настоящему радостной. В отличие от сестры, она приняла смерть матери и продолжала жить дальше. Девочка желала лишь одного: чтобы сестра её снова обрела счастье. Элин просила об этом у всех, у кого только можно: у духа её мамы, у солнца, у неба, у Бога, у ангелов, у своих снов, даже у Лунарии, о которой ей часто рассказывала Изабель.

И вот, когда её молитвы были услышаны, она обрела счастье вместе с сестрой. Смотря на то, с какой искренней радостью Изабель разговаривает с Самюэлем, Элин наслаждалась этим и в мыслях благодарила за этот чудесный миг всё, что её окружало.

– Как твоя рана? Всё хорошо? – поинтересовалась Изабель, пытаясь рассмотреть висок Самюэля.

– Да. Я о ней уже и забыть успел. Благодаря тебе.

– Он к вам, между прочим, с подарками заявился, – как бы невзначай напомнил Гастон своему гостю.

Самюэль повернул голову на портного и улыбнулся в знак благодарности. Тот быстро кивнул в ответ, тем самым говоря: «Пожалуйста». Он начал развязывать свой мешочек, поглядывая то и дело на изумлённых сестёр.

– Изабель, Элин. До знакомства с вами единственные, кто понимали и утешали меня, были соломенные куклы, делать которых я научился у своей мамы. Они друзья, которые никогда не оставят тебя, всегда будут с тобой, помогут пережить любые невзгоды. Я подумал, что вам такие друзья тоже не помешают.

Элин подошла поближе к Самюэлю, в то время как он засунул руку в мешок.

– Поэтому, вчера ночью я сделал парочку новых кукол специально для вас.

Он достал одну из кукол и вручил её Элин, скачущей на месте от восхищения. Взяв её в руки и внимательно рассмотрев со всех сторон с по-настоящему детским восторгом, она обняла Самюэля в знак благодарности, после чего показала куклу сначала сестре, а затем и Гастону. Пока Элин хвасталась своей новой игрушкой перед портным, Самюэль вручил Изабель вторую куклу. Так же, как и Элин, она осмотрела её и была крайне удивленна, ведь нашла в ней некоторое сходство с собой. Заметив неоднозначные эмоции Изабель, Самюэль не на шутку перепугался того, что с куклой может быть что-то не так.

– Она… похожа на меня, – подняла голову Изабель.

– Да, похожа. Я видел этих кукол, когда лежал вчера в переулке. Сперва я подумал, что это лишь видение, не более. А потом я познакомился с тобой и Элин. Там, в моём видении, эти куклы поддержали меня, подарили мне тепло и заботу. Вы сделали то же самое. И… и у меня в голове всё само собой сошлось. А дальше мои руки сами всё сделали. Признаться, и сам понял, как вы похожи только когда увидел плод своих трудов.

По щеке Изабель скатилась слезинка. Она прижала куклу к своей груди и закрыла глаза. Казалось, что она вобрала в себя часть тепла души Самюэля и передала его Изабель. Мальчик понял, что его новая подруга очень довольна подарком, и успокоился. Наблюдая за тем, как Изабель прижимает куклу к себе, Самюэль ощутил, что душа его ликует.

– Спасибо, – прошептала она.

– Ну, ладно, девоньки! – хлопнув в ладоши, забасил Гастон. – Это всё, конечно, замечательно, но нам пора работать. Давайте-давайте! Так Элин, потом с куклой поиграешь. Дай-ка её мне. Пусть пока тут полежит.

– Нет уж! Она со мной побудет!

– У тебя дело есть, а она тебя отвлекать будет.

– А вот и неправда! Она мне помогать будет!

– Это как же, а? – хихикнул Гастон.

– Наблюдать за мной, слушать про мои сновидения, может быть, расскажет что-нибудь про себя. Мне лучше работается, когда кто-то наблюдает за моим трудом. Это заставляет меня работать усерднее. Вот!

– Ну, хорошо, хорошо. Убедила. Пускай посидит, посмотрит. Только смотри, без лентяйства! Я этого не приветствую.

Элин кивнула в знак согласия и зашла в дом. По дороге она ещё раз поблагодарила Самюэля. Как только Элин вновь скрылась за дверью, Гастон продолжил раздавать указания:

– Так, Изабель. Сегодня поможешь мне с шитьём. Но у меня к тебе есть ещё одно важное поручение. Думаю, ты будешь от него в восторге.

– Какое же?

– Пока ты приводила себя в порядок, я пообщался с этим пареньком. Шить он, как я выяснил, не умеет. А без этого, как по мне, никуда. Поэтому сегодня ты должна показать ему основы этого ремесла и помочь привыкнуть игле, поняла?

– Да! Конечно! – радостным голосом произнесла Изабель.

– Постойте! Но… А… я же… – начал заикаться Самюэль.