Игрушка олигарха

– Я никому ничего не скажу! Честно. Слово даю! А-а… Пустите!

– Мне плевать на того депутата и его тушку.

Его пальцы больно впиваются мне в горло, и ужас пробирается под кожу, когда я замечаю в синих глазах этого олигарха опасный блеск.

– Что вам тогда надо? У меня нет ничего ценного. Нет… – хриплю, накрывая его сильное запястье ладонями от страха. Воздух быстро заканчивается, но Владлен не отпускает, дает только чуть-то вздохнуть, просто чтобы я не отключилась.

– Есть.

При этом олигарх сильнее надавливает пальцем на мою артерию, и у меня перед глазами мгновенно темнеет. Становится сухо во рту, но все же я не отключаюсь. Он не дает, не позволяет, контролируя меня всецело, держа как куколку в своих руках.

– Часы. Ты спиздила мои часы, сука. Верни.

Бли-и-ин. И как он запомнил, припомнил и заметил! Наверняка у него таких вещичек целая куча. Ну почему именно эти часы…

– У меня их больше нет. Честно! Я… я потеряла их. Пустите, дядь, мне надо… надо в детдом!

Владлен резко меня отпускает, и я жадно хватаю ртом воздух. Боже, что это за человек! Он едва не задушил меня.

– Ты не вернешься больше туда.

Холод липкими клешнями пробирается под кожу. Становится не по себе от его мрачного тона, и я машинально растираю кожу на горле, где только что была его сильная рука.

– В смысле?

– В прямом. Ты должна мне сто тысяч евро за часы и столько же за моральный ущерб.

– Что?! Нет… У меня нет таких денег, я не смогу отдать такой долг!

– Значит, будешь отрабатывать. Твоя шкура столько не стоит, потому я заберу тебя с потрохами и оставлю себе.

– Зачем? Как я буду этот долг отрабатывать… Трахать меня будете?

Владлен молчит, смотря на меня, а после внезапно раздается громким смехом, в уголках его глаз я замечаю морщинки.

Он некрасив, страшный какой-то, но и оторвать взгляд я не могу от его синих пронзительных глаз. Как бешеное море они, как небо перед жуткой бурей.

– С момента нашей последней встречи ничего не изменилось, чучело. В зеркале видела себя?

Слезы подкатывают к глазам. Больно. Даже в этот раз. Все равно больно. Ненавижу.

– Зачем я тогда вам? Я вам даже не нравлюсь.

Пожимаю плечами, глазами подыскивая выход. Кажется, я попала совсем не туда, и пора мне сматывать удочки от этого богача. И если от Павла Николаевича мне было противно, то от Владлена у меня кровь стынет в жилах. Он меня пугает. Очень.

– Всегда хотел домашнего зверька. На год, потом мы вернемся к этому разговору.

– Я вам никакой не зверек и я не стану здесь оставаться! Вы больной богатый психопат!!! – выкрикиваю, теряя терпение. Это все мне кажется чем-то жутким, будто меня берут в собственность, словно меня присваивают, как щенка. На год. На целый год!

Олигарх делает шаг вперед, отчего я снова вжимаюсь спиной в холодную стену и высоко задираю голову, чтобы встретиться с его цепким взглядом. Сердце начинает стучать чаще, живот напрягается и дрожат коленки, когда я невольно вдыхаю его запах.

Не знаю, что делать, он меня в угол загнал. Сглатываю, смотря на этого взрослого мужика на полторы головы выше меня. Хватаю воздух приоткрытыми губами: страшно.

– Тогда я верну тебя в тот особняк и прикажу вытрахать во все дыры. Уверен, этим старым херам понравится даже такое чучело, как ты. Они поделят тебя на троих или четверых. Или пятерых, если я попрошу об этом. Выебут до крови, а после положат тебя на стол и будут играть на тебе в карты, поливать тебя шампанским, когда от боли ты даже орать больше не сможешь. Ты хочешь этого, зверек?

Ответить мне нечего. Чувствую только, как из глаз катятся слезы, и вздрагиваю, когда Владлен касается моей щеки, большим пальцем вытирая слезу.

– Не хочу. Я не хочу так… Что вам надо… что?

– Ты. Ты мне нужна. Ты моя новая игрушка.

– Я живой человек, я не игрушка! – вскрикиваю, но он даже бровью не ведет. Этот жестокий олигарх складывает явно сильные руки в карманы брюк, выравнивает спину, расправляя широкие плечи и прямо смотря на меня, как чертов король мира.

– Я потерял из-за тебя деньги, время и свою любимую вещь. Ты заменишь мне это. Ты станешь моей новой вещью.

– Что вы будете делать со мной… – голос дрожит, сбивается. Олигарх меня не ударил, но в то же время от боли орет каждая клетка. Я понимаю, что прямо сейчас попадаю в капкан, и у меня нет права на отказ. Он воплотит то страшное, что нарассказывал, в жизнь, если я откажусь.

Владлен описал групповое изнасилование в деталях, будто сам не раз видел такое, а может, и принимал участие. Боже.

– Я буду играть в тебя, зверек.

– Как играть?

Вытираю слезы, смотря на яркие синие глаза олигарха, на его лице нет ни капли жалости, сочувствия или тепла. Каменный. Отстраненный, жестокий.

– Я буду играть с тобой, как со щенком. Велю, и будешь прыгать на задних лапках. Будешь послушной – поглажу по голове. Прикажу, и будешь лакать молоко из миски, стоя на коленях. Предо мной. Станешь кусаться – посажу на цепь.

Глава 7

Тогда я еще не поняла до конца, что значит “буду играть с тобой”. Я же не ёлочная игрушка и не мячик, который можно подкинуть вверх или пнуть ногой, хотя в последнем сильно сомневалась.

Щенок, он меня со щенком сравнил, которого собирался дрессировать, поощрять и наказывать! Чертов ненормальный олигарх!

Рахманов. Я увидела его фамилию на одном из блюд. Она была выгравирована на нем, как и на множестве других вещей. Этот богач явно гордился своим происхождением, тогда как я уже продумывала план побега из этого жуткого дома.

Показав мне мое “место”, олигарх поднялся наверх, а я, перепуганная, только и смогла, что рвануть к двери, которая, конечно, оказалась закрытой.

Попала… вот же я попала! Из-за каких-то чертовых часов!

Дурочка, не надо было воровать, я же их теперь не достану, Римма наверняка их уже продала! К черту! У Владлена небось таких вещей полно, чего он в них так вцепился… Господи.

В голове какой-то кавардак, в висках пульсирует страх. Зачем я сдалась этому взрослому мужику? Ясно, что я ему не нравлюсь. Владлен смотрит на меня как на букашку какую-то, на что-то грязное. С презрением и, кажется, даже брезгливостью.

Конечно, куда уж мне до него. Как мошке до небес!

Я обхожу дом в поисках еще одного выхода, но все двери закрыты. Моя простуда еще не прошла, поэтому быстро выбиваюсь из сил и ползу в свою норку на втором этаже, хотя норкой это назвать сложно.

Хоромы, пожалуй, будет более точное определение. Тяжелые бордовые шторы, белая мебель с золотыми ручками, ковры, огромные окна аркой. После детдома эта комната показывается мне каким-то сказочным миром, вот только все здесь чужое и кажется нежилым. Все такое же холодное, как и синие глаза хозяина.

Это похоже на каменный замок, чудовище в котором сейчас в своей спальне, куда я лезть по понятным причинам не рискую.

Зайдя в душ, стягиваю с себя одежду и замечаю огромный фиолетовый синяк внизу живота. Это тот урод Павел Николаевич со свиными глазами меня ударил, и одно только прикосновение к животу теперь вызывает дикую боль.

Быстро ополоснувшись и вымыв волосы, я натягиваю белый пушистый халат, потому что никаких других вещей в комнате попросту не нахожу.

Не могу не отметить обилие косметики и разных уходовых баночек-скляночек. Каждую хочется понюхать и намазать на себя. У меня никогда не было и десятой части из всего, что здесь есть, и я даже не совсем понимаю предназначение некоторых тюбиков и крупной соли, которую тоже зачем-то сюда притащили.

У нас такого не было в детдоме. Мне всегда казалось, что достаточно простого мыла. Лучше, конечно, если детского, от него кожа не так сильно трескалась и сохла.

Когда я выхожу из душа, на тумбочке обнаруживаю мазь от синяков. Клянусь, перед тем как искупаться, я не видела здесь никакой мази!

Олигарх заходил ко мне, хоть я и закрывалась изнутри. У Владлена есть ключи от всех дверей замка.

***

Кажется, я отключаюсь на кровати прямо в халате, однако вскакиваю резко посреди ночи в холодном поту. Что я здесь делаю… Господи, я думала, что это просто жуткий сон. Быстро опускаюсь на теплый ворсистый пол босыми ногами, сильнее затягиваю халат и выбираюсь из комнаты.

Ночью замок кажется зловещим. Что-то трещит, воет ветер, и в окна скребутся голые ветки деревьев. Не то чтобы я трусихой была, нет, в детдоме чего я только не видела, однако мы там все равны были, и если огребали, то все одинаково, а здесь я одна. Я наедине со взрослым мужиком, которому должна просто гигантскую сумму денег.

«Валить отсюда надо», – стучит в голове. Пока я еще целая, поэтому на месте мне не сидится.

Я тихонько ступаю по полу, пока не добираюсь до комнаты олигарха. Здесь есть и другие спальни, но почему-то я знаю, что он именно тут. Запах. Аромат его диковинного парфюма здесь ощущается сильнее всего.

Максимально тихо открываю тяжелую дверь, на цыпочках пробираюсь внутрь. У него должны быть ключи от этого логова. Где же они… где?

В комнате мрак. Плотно зашторены шторы, и я не вижу даже собственных рук. Ох, мамочки, хоть бы не напороться на что-то. И тут из горла вырывается крик, когда мизинцем я натыкаюсь на что-то дико острое. Угол кровати. Твою ж!

– Черт возьми, больно! Ай… ай… а-ай! – шиплю, прыгаю на одной ноге, после чего резко загорается свет, и, подняв голову, я застываю на месте.

По спине ползут муравьи, потому как я вижу, что ОН не спит. Олигарх сидит в кресле, сложив крепкие руки на груди. Абсолютно одет. Даже в обуви. Две верхние пуговки белой рубашки только расстегнуты на шее. На часах замечаю, что уже три ночи, три…

– Вы что, совсем не спите? Вампир?

Как-то тупо получается, но я уже это сказала. На это Рахманов не реагирует, а достает металлическую коробку каких-то элитных вычурных сигарет из кармана и закуривает. Я замечаю, что зажигалка у него тоже очень необычная. Блестящая, крупная, с красивым рисунком сбоку. Похоже на ручную работу. Я таких никогда не видела на прилавках.

– Что ты делаешь в моей спальне, зверек?

– Я… я это… Это… – подбираю варианты, и их нет.

Я растерялась перед ним. Почему-то была уверена, что этот богач спит в такое время, как и все нормальные люди, но, похоже, это к нему вообще не относится. Стащила ключики, что называется, елки…

– За этим пришла?

Владлен поднимает с журнального столика связку ключей, и у меня загораются глаза. Он знал! Этот чертов олигарх предвидел и ждал, пока я приду сюда сама!

– Выпустите меня немедленно, не то я заявлю на вас в милицию! Будете сидеть в тюрьме за похищение несовершеннолетнего!

Вздернув подбородок и придав голосу весь драматизм мира, чеканю, однако, похоже, это не производит на Владлена должного эффекта. Никакого.

– Кто ты?

Чуть подается вперед, и я вижу, как этот взрослый олигарх опирается о колени сильными руками в закатанной до локтей белой рубашке. А еще от него пахнет таким приятным парфюмом, что даже стоять сложно рядом. Мамочки.

Машинально делаю шаг назад, потому что его запах хочется вдыхать и чувствовать, а я не хочу. Мне кажется это опасным. Для меня.

Сдвигаю брови. Он какой-то странный. И вопросы у него такие же.

– В смысле?

– У тебя есть документы, свидетельство о рождении, паспорт? Кто ты, зверек?

– У меня нет документов. Вы же знаете.

Стою напротив этого олигарха и хлопаю ресницами. Неловко и страшно. Я не знаю, чего от него ожидать.

– Вот. Значит, и тебя нет. Ты просто глупая маленькая овечка, смеющая мне угрожать.

– А вы сами кто такой? Волк? Вы регулярно грабите банк или убиваете людей на заказ? – смелею, говорю, что думаю, и едкая короткая усмешка озаряет строгое лицо Владлена.

– Откуда такие предположения?

Чуть прищуривается, и я замечаю, что он рассматривает меня. Не пялится, а именно рассматривает. Изучает с интересом, как глупого маленького зверька, с которым забавляется прямо сейчас.

– Вы явно богаты, и я просто не понимаю, откуда такие деньги могут быть у простого человека.

– Я предпочитаю быть хищником, а не простым человеком, игрушка.

– Я не игрушка, хватит! Мне не нужны ваши хоромы! В детском доме моем холодном и то будет куда лучше! Я хочу вернуться в детдом и я не собираюсь тут плясать под вашу дудку!

Резко разворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу его бархатный низкий голос:

– Смотри.

Что-то чиркает по столу, и я оборачиваюсь. Какой-то белый конверт, который олигарх бросил мне под ноги, как что-то ненужное.

– Что это?

– Сама глянь.

Долька любопытства побеждает, я медленно наклоняюсь и осторожно беру конверт в руки. Он полон каких-то фотографий, и, когда я вытаскиваю их, начиная рассматривать, тошнота и липкий ужас подкатывают к горлу.

Фотографии вываливаются из рук вместе с конвертом, и я оседаю на пол, издавая нечто похожее на жалобный скулеж.

На этих фото девочки из моего детдома и некоторые другие, которых я не знаю. В неестественных позах, сразу под несколькими мужиками в каких-то богатых помещениях. Заплаканные, избитые так, что места живого на них нет.

Некоторые девочки порезаны. На их животах и бедрах следы от глубоких ран, словно их кто-то резал ножом. Специально.

На паре последних снимков я узнаю Владу. Ее имели сразу трое мужиков. Жирных старых уродов. Понятно теперь, почему она тогда такая вернулась и не захотела больше жить. Они ее изнасиловали втроем. Втроем!

– Сволочи… Это вы, да?! Вы тоже принимаете в этом участие, как и эти звери?! Что это за ужас? Господи…

– Это твоя судьба, игрушка, которая ждет тебя в твоем любимом детском доме, – холодно басит, смотря прямо на меня, так и сидящую на холодном полу.

– Они были такими молодыми, они хотели жить! Гады! Ненавижу!

– Они были мясом! А хищники питаются только мясом, овечка! – чеканит Владлен, резко поднимается и тушит сигарету прямо о край стола, оставляя на нем черный след, а после проходит мимо меня, сидящей на коленях.

Я же смотрю на эти жуткие фото изнасилованных девочек, вытираю слезы дрожащей рукой и понимаю, что он меня не пугает. Владлен показывает мне правду, какая она есть.

Этот монстр играет со мной, как кот с мышкой. Не лишая меня свободы, но отлично показывая последствия моего побега, и я понимаю, что больше не хочу сбегать в детский дом.

Владлен мне отчетливо показал, что меня ждет по возвращении туда.

Глава 8

Он привел целую бригаду врачей на следующий день, которые меня осмотрели с головы до ног и выкачали столько крови, сколько я еще в жизни своей не видела.

Они проверяли меня… всю. Реально всю. От зубов до промежности, волосы, ногти и даже зрение. Оказалось, что левый глаз у меня видит хуже правого, тогда как я всю жизнь жила и ни сном ни духом этого не замечала.

Я шипела и брыкалась, даже укусила за руку одну врачиху, которая хотела пощупать мой живот, и тогда пришел Владлен. Одного лишь его стального взгляда в мою сторону хватило, чтобы притихнуть и дать себя осмотреть.

– Я не больная! Здоровая я! А боитесь блох, выкиньте меня на улицу!

– Выкину, как придет время.

Складывает руки в карманы явно дорогущих брюк. Владлен всегда ходит нарядный, как принц. У него красиво уложены волосы, и пахнет от него так, что у меня слюнки текут. Приятно. Притягательно. Ужас какой-то.

– Зачем столько крови выкачали! У меня уже везде синяки на руках и болит, между прочим! Или вы на органы меня сдавать собираетесь?!

Уголок его губ дергается в презрительной усмешке. Смешно, видите ли, ему. Вот гад!

– Твои органы даром никому не сдались.

– Зачем тогда это все?

– Я должен понимать, что в моем доме живет незаразный зверек.

Снова этот “зверек”. Поджимаю губы. Сволочь богатая.

– Гинеколог меня тоже потому осмотрела? Результатом хоть довольны? Там все по стандарту?

Это правда. Одна из докторш меня и там осмотрела, заставляя сто раз покраснеть перед ней. Я едва выдержала эту пытку и позу раскоряченной лягушки на кровати, благо внутрь она не лезла. Я сказала, что никогда еще не была с мужчиной, она глянула и, кажется, удостоверилась в моих словах, утвердительно качнув головой.

– Если бы не был доволен, тебя бы уже здесь не было, – холодно чеканит Рахманов и уходит. Чертов олигарх! Он думает, что ему можно все. Хоть в рот мне заглянуть, хоть в трусы. А через несколько дней на обеденном столе возле моего места появляется отдельное блюдо с кучей каких-то лекарств.

Прочитав инструкции, ничего страшного я там не нахожу: кальций, рыбий жир, витамины А, Е, Д. Недолго думая, я начинаю пить эти пилюли. Хуже от них точно не будет, вот только я все еще не понимаю, зачем ОН это делает? Для меня. Неужто так не хочет видеть рядом с собой худого истощенного зверька? Либо все же на органы готовит…

***

Я живу с олигархом под одной крышей уже неделю. Первые ночи не спала, думала, он придет ко мне, но он ни разу не входил, пока я вся извелась от догадок. Этот взрослый мужик меня не касается, не пристает, не донимает и чаще всего даже не смотрит в мою сторону.

Зачем я тогда ему сдалась? Ну что с меня взять? Сил во мне немного, ценного ничего нет. Разве что на органы разобрать, да и то много он не выручит, и не похоже, чтобы Владлен нуждался в деньгах.

Я часто вспоминаю о детдоме. Интересно, ищут ли они меня, волнуются или уже давно забыли о моем существовании? Я бы могла попытаться сбежать, вот только куда мне бежать без документов и денег, да и смысл? Что меня ждет на улице? Голодная смерть или судьба очередной бабочки, которая так же быстро потухнет, как и загорится.

В том же замке меня кормят, здесь тепло, и у меня даже есть своя отдельная комната, личная ванная и душ. Это простые вещи, но ценность их понимаешь, когда всю жизнь живешь в месте, где все общее и всем приходится делиться.

Судя по этому замку, вещам и образу жизни Рахманова, я отняла у него не последние сто тысяч евро, тогда зачем я ему… у меня нет ответа на этот вопрос, а еще олигарх никогда меня не называет по имени. Ни разу, и похоже, он его просто не запомнил.

“Игрушка”, “зверек” или “мелкая”. Иногда просто “ко мне” подзывает, как собачку, что невероятно бесит.

За две недели этого моего заключения я знакомлюсь с Женей – водителем – и теть Наташей – поваром. Еще мелькают другие люди, прислуга и охранники Владлена, но их много, и они все безликие, не запоминающиеся мне.

Владлен же врезается в память. Сама не знаю почему. Наверное, своим самодовольным видом и повадками короля. Будто ему можно все на этом свете, вот реально все.

Всегда одет с иголочки, я ни разу не вижу, чтобы этот мужик ходил просто босиком по дому или хотя бы куда-то спешил.

Владлен похож на хищника, и я его все же побаиваюсь, хоть он ни разу не обидел меня физически. Спустя пару недель опасений я понимаю, что никто меня насиловать и пытать тут не собирается, и потихоньку начинаю, что называется, обживаться в хоромах.

Боже, я так в жизни не жила! В таком уюте, тепле и шикарной обстановке. Теперь я люблю принимать ванну по два часа вечерами, нежась в тепленькой воде и сдувая с ладоней ароматную пенку. Мне нравится часами гулять по этому замку, рассматривать диковинные картины и статуэтки. Здесь все очень красиво, как в музее, настолько же и необычно, холодно, закрыто.

Я обхожу здесь все двери, и все они всегда открыты. Все, кроме одной. Последней на третьем этаже. Эта дверь всегда заперта на ключ, и, как я ни стараюсь ковырять в ней шпилькой, ничего у меня не выходит.

Единственное, что меня здесь больше всего впечатляет, – библиотека. Нет, даже не так. БИБЛИОТЕКА! Эта комната просто огромная, с высоченными стеллажами книг до потолка и мягкими диванами у витражных цветных окон.

Сотни, нет, тысячи книг разных мастей и даже языков! Некоторые названия я вижу впервые, некоторые даже не могу прочитать, но находиться здесь мне нравится. Тут пахнет книгами, пылью, старой бумагой, кофе и немного чернилами.

Что бы я ни думала об этом самодовольном олигархе, я никогда в жизни не видела такого умного человека, как он. Владлен мог прочесть книгу за один присест, и неважно, на каком языке она была. Русском, английском, французском или арабском. Мои же познания иностранных языков сводились к знанию парочки матерных слов, отчего было стыдно.

– Прочти. Вслух.

Владлен бросил прямо в меня одну из книг. Я едва поймала. Не знаю, с какой дури приперлась в библиотеку, зная, что богач сегодня дома. Он часто уезжает и, конечно, никогда не отчитывается предо мной.

Подхватив эту книгу, провожу пальцами по ее названию. Что-то на английском. Длинное, такое вычурное название, прочитать которое я не могу.

Я не знаю даже, как читать эти буквы толком. У нас в детдоме не было нормальных уроков английского. Мы на них дурачились, потому как старая карга Калугина не то что не учила нас, она даже не пыталась.

– К… х… рист… мак. С… то…

– Хватит! – рыкнул так, что похолодело в жилах, и резко забрал у меня книгу. Вырвал даже, царапая кожу. Владлен при этом коснулся моей руки, и ладонь в том месте зажгло, больно защипало. Его прикосновение как током меня ударило, задрожали пальцы, но я не подала виду, высоко задрав голову.

– Я не дочитала! Я умею читать на английском!

– Я вижу, – хмыкнул, и я увидела снова это презрение к себе в его синих холодных омутах. Стало больно и стыдно, я резко опустила голову, чтобы олигарх не прочитал этого в моих глазах.

– Хм… Ну не всем же быть профессорами.

Поджала губы и мотнула головой, закатывая глаза, сложила руки на груди в защитном жесте. От него. Владлен бесил своей надменностью и пугал резкостью, и пока я не знала, что сильнее.

– Тебе нравится быть дурой? Нравится быть тупой овцой?!

Грубо схватил меня за шиворот, с легкостью оторвал от пола и с силой встряхнул. Я испугалась, сжалась, ожидая удара, но Владлен не ударил. Резко отпустил меня, и я плюхнулась в кресло.

Олигарх вышел за дверь, громко ею хлопнув, я же сидела в той библиотеке до самого утра. Я плакала оттого, что в этом он был прав. Я была тупицей, по сравнению с ним я не знала ни черта.

На следующий день ко мне впервые пришел репетитор по английскому и французскому языкам. Мы стали заниматься. По пять часов в день, и что хуже – мне нравились эти уроки, и я с удовольствием их брала, потому что Я не хотела быть ни в чем хуже ЕГО.

Глава 9

Она была истощена физически и морально диковата. Не отсталая, а именно дикая, не обучена и некультурна. Мои врачи нашли у нее жуткий авитаминоз и гастрит, но в целом зверек был здоров. И вшей у нее не оказалось, хоть и я сомневался в этом до последнего.

Ее волосы были очень длинными и непослушными, создавали ощущение бардака на голове, однако оказалось, что зверушка за ними просто не умела ухаживать, и уже через несколько дней ее пребывания в моем доме она приобрела вид человека, а не огородного чучела.

А еще она была девственницей. Мне это было важно знать. Я не хотел подержанный товар, хоть и сам не собирался ее трахать. Я хотел себе новую игрушку, чтобы ее не касались никакие грязные руки и члены. Я хотел себе зверька, который еще не имел хозяина. Она точно не имела.

В первые дни зверек почти не выходила, но довольно быстро освоилась. Я же наблюдал за ней, потому что там действительно было за чем наблюдать. Игрушка была вечно голодной и не умела вести себя за столом, хватала руками все, до чего только дотягивается.

Я, никогда не знавший голода, впервые видел такое. Дикая обезьянка, пожалуй, наиболее точное сравнение. А еще девчонка плохо читала, по крайней мере, на иностранных языках. Она могла сама с собой говорить, подолгу быть одна и смеяться в голос от прочитанного.

Игрушка росла в городском детдоме, но уровень ее образования оставлял желать лучшего, хотя она и старалась. Лучшие педагоги страны по моему поручению взялись за ее образование. Мой повар следил за ее питанием, а еще ее учили манерам, хоть это было сложнее всего.

– Я не буду! Не буду так сидеть, как робот! Спина уже болит! – она бузила преподавателю этики, но все же схватывала все на лету.

– Я хочу есть руками! Ру-ка-ми! Так же вкуснее, ну правда!

Ее учили. Натаскивали, как щенка, и мне нравилось видеть этот процесс.

***

Я чувствовала себя дурой. Неумехой, никчемной, тупицей какой-то, вот честно. Каждый день помимо учителей языков ко мне приходила одна мадам, которая меня буквально муштровала, как маленького солдатика.

“То не ешь”, “так не ходи”, “так не говори”, “так не сиди”, “так не держи вилку в руках”. И мое самое любимое – “леди не матерятся”.

В какой-то степени она мне напоминала Лидию Ивановну, но, конечно, все же была адекватнее ее. Эта леди-мем учила меня заново ходить и говорить, вести себя за столом, быть манерной паинькой, чтобы ЕМУ нравилось. А не мне.