Кудесник

И всё происходило без особых фанфар и речёвок. Просто оставшиеся два десятка районных функционеров свозились в одно здание, а в освободившихся помещениях начинали ремонт, и через месяц здание меняло вывеску. И вот тогда приглашали газеты, радио и сообщали людям, что у них появился новый клуб, или школа.

Ещё как-то держались профсоюзы, но уже все понимали, что и это ненадолго. Их штаты тоже перегружены толпами бюрократов и бездельников, но до них пока ещё не дошли руки. Да и вообще не имелось особого смысла в профсоюзах при наличии трудового кодекса и уголовной ответственности за его нарушение.

С хрустом и скрипом корабль СССР избавлялся от наростов и налипшей дряни. Что-то отходило спокойно, что-то отваливалось с куском обшивки, а что-то приходилось отбивать с помощью такой-то матери и лома в лице специальных органов.

Высвобождались колоссальные средства, и их ещё требовалось толково применить, потому как к такой интенсивной инвестиционной деятельности ни Минфин, ни Госбанк оказались не готовы. Но в России, с её огромной территорией, существовала область, куда всегда можно влить сколько угодно средств с длинной отдачей, – это дороги.

Интенсифицировалось строительство Байкало-Амурской магистрали, и параллельно начали возводить автомобильную хорду «Ленинград – Москва – Горький – Казань», точнее, пока ещё не саму дорогу, а необходимую инфраструктуру – завод дорожных машин в Ярославле и комплекс по производству передвижных асфальтобетонных модулей в Иваново.

Автопром достал с полки проекты многоосных большегрузов, отложенные из-за ряда нерешённых проблем, и, прикупив нужные лицензии на узлы и агрегаты, сделал два образца вполне годных машин – четырёхосного «Урала» и трёхосного тягача «МАЗ». Заодно подпитали финансово строительство «КАМАЗа», где уже возводились первые цеха будущего завода. Начали модернизацию ЗИЛа. Здесь имелось много устаревших и просто древних станков, из-за чего страдало качество сборки.

Министр финансов, Василий Фёдорович Гарбузов, привыкший работать в условиях жёсткой экономии и нехватки средств, при появлении избытка финансирования не потерял голову, а управлял сдержано, аккуратно и берёг каждый рубль. Особенно ему, как министру, нравилось, что деньги перестали уходить в песок африканских стран и к арабам, которые могли «сожрать» и более, но ровно с таким же нулевым эффектом.

А в это же время в стране десятки сфер сталкивались с хроническим недофинансированием. И в первом ряду этого позорного списка стояла медицина и образование.

Первым делом приняли решение по увеличению оплаты за учебный час и за час работы медика в больнице или поликлинике. Ввели доплаты за разные сопутствующие нагрузки, и зарплаты врачей и учителей сразу сравнялись с заработками строителей, то есть поднялись до весьма приличного уровня. А в планах ещё стояло увеличение доходов этой части общества на двадцать пять процентов выше среднего по стране.

Советский народ в целом очень положительно реагировал на преобразования. Изменения сказались на всём. Службы, следящие за общественным мнением, отметили резкое падение популярности анекдотов про советскую власть, а за злой анекдот про Брежнева уже вполне реально можно было получить плюху. И даже «новый НЭП» как прозвали кооперативное движение в народе, не вызывал отторжения, потому что кроме ресторанов появлялись столовые, пекарни, магазины стройматериалов, а на прилавках в госторговле – интересные и красивые товары.

Но далеко не всем это доставляло радость. Кевин Стюарт, глава аналитической службы «Ми-6», даже лично приехал в СССР, чтобы разобраться в происходящем, и вот уже вторую неделю он ходил по Ленинграду, Москве и даже съездил в тур по «Золотому Кольцу», чтобы увидеть, как живёт советская провинция. Он ничего не понимал.

К семидесятому году СССР имел три огромных финансовых дыры, и они съедали все свободные ресурсы, не оставляя ни малейшей возможности для массовых инвестиций в инфраструктуру и производство. Первая дыра звалась «Национальные республики», и поддержание лояльности этих весьма непостоянных образований сжигало громадные финансы. Вторая дыра – огромные, чудовищно раздутые вооружённые силы, которые на самом деле не могли вести интенсивные боевые действия, потому как пятимиллионная армия занималась в основном обслуживанием самой себя, а не боевой учёбой.

Ну и третья дыра – идеологически ориентированная финансовая помощь «братским» партиям, большинство из них оказались просто компаниями жуликов и проходимцев, как, например, заместитель главы компартии США Моррис Чайлдс, одновременно работавший на ФБР и уводивший с партийных счетов огромные деньги.

К семьдесят первому году СССР уже вкинул в эту топку порядка сорока миллиардов долларов и кидал бы ещё и ещё, но внезапно всё прекратилось.

К огромной досаде западных спецслужб и политиков, русские вдруг перестали стремиться облагодетельствовать весь мир и, первым делом, «сняли с довольствия» арабов и Африку. Затем внезапно, словно выстрел, прозвучал отказ от дотирования союзных республик и решение о выводе армии из Восточной Европы, что уже окончательно ломало всю геополитическую картину. В результате «наглых» действий СССР прекратились активные боевые действия на Ближнем Востоке, а с началом вывода советской армии из Европы стали раздаваться голоса, призывающие убрать войска НАТО. Когда же подтвердилась новость о начале одностороннего сокращении армии в СССР, некоторые политики повели разговоры о возможном ответном сокращении европейских армий, что означало если не катастрофу, то ситуацию уже весьма близкую к ней. Европейские страны, освобождённые от идеологических барьеров, получив возможность вести торговлю с Восточной Европой и русскими, вполне могли «отцепить свои вагоны» от англо-американского поезда, и вот это точно стало бы для янки кошмаром наяву.

Вот поэтому сейчас Кевин пробивал старые связи и создавал новые в поисках ответа на вопрос, что за новый игрок сел за стол. Ведь внешне ситуация никак не изменилась: всё тот же Брежнев, всё те же помощники и всё тот же аппарат. Но скоропостижно скончался Андропов, со скандалом ушёл всесильный глава МВД Щёлоков и огромное количество друзей Британии и США из числа чиновников и партийных функционеров. Особенно неприятной выглядела потеря министра здравоохранения Чазова, который сначала ушёл в отставку, а позже вдруг скончался. Министра похоронили на Ваганьковском кладбище, и хорошо, если он спокойно умер, а если перед этим исповедался в КГБ? Такие подозрения не давали покоя, потому как Чазов имел связи с весьма уважаемыми людьми, и хотя они пока ещё на свободе, но в случае чего тоже могут рассказать много лишнего.

Но были и светлые пятна в этой истории. Американцы сумели найти тропинку к человеку из секретариата Брежнева, и он за весьма приличные деньги поведал, что с некоторых пор на стол к Деду ложатся аналитические записки за подписью «Утёсов», «Авгур» и «Отшельник». Причём, если от «Отшельника» поступает всего пара документов в месяц, от «Утёсова» – ещё меньше, то от «Авгура» стабильно по докладу в неделю, а бывает и чаще.

Кроме того, вдруг в окружении Генсека возник некий Виктор Николаев, уже проявивший себя при освобождении самолёта от террориста, за что вполне заслуженно получил высшую награду СССР – звание Героя Советского Союза. Человек из аппарата предположил, что Виктор – незаконнорождённый сын Брежнева от одной из его многочисленных любовниц, что объясняло его визиты в Кремль и на дачу в Крыму, но вовсе не объясняло, откуда у парня такая крутая подготовка.

И плевать бы на все эти странности с высоты Часовой башни Вестминстерского дворца, но темой заинтересовались серьёзные игроки, и Кевину Стюарту пришлось оставить уютную квартиру в Лондоне в престижном районе Найтсбридж, дом в Уэссексе, двух терьеров и любовницу и лететь в далёкую Россию.

Для знакомства с Виктором с Туманного Альбиона выписали Анну Робертс, фотомодель и актрису, она, несмотря на юный возраст, являлась вполне квалифицированным агентом класса «медовая ловушка». Анну уже «зарядили» всем необходимым, и она ждала лишь команды от группы обеспечения, чтобы выйти на контакт.

Да, комбинация казалась простой, словно лом, но лучшие трюки – старые трюки, и Кевин не сомневался в успехе.

* * *

Из-за приближающейся даты представления «Су-24» на рассмотрение государственной комиссии и из-за других проблем у родителей опять не получалось поехать в отпуск летом, но Павел Осипович Сухой твёрдо пообещал отпустить их на два месяца следующим летом. А Виктору опять выдали путёвку в санаторий ГеоХимРазведки, где он уже отдыхал раньше. Аргумент у Судоплатова железный – нужно дать возможность Брежневу пообщаться в нормальном режиме, плюс подтянуть Виктора по тактике и общему анализу, для чего уже найдены преподаватели и утверждена учебная программа.

Но до дня отъезда оставалось ещё две недели, их Виктор собирался провести продуктивно в своём новом доме.

Строители уже полностью перекрыли крышу, привели в порядок электрическую, канализационную, водопроводную и отопительную систему, поставили сдвижные ворота с электроприводом, убрали старый полуразвалившийся сарай, спилили высохшие деревья и поставили на берегу у самой воды большой утеплённый эллинг с рельсами, уходящими в воду, для спуска и подъёма маломерных судов. Катер ещё только планировался, но дом для него уже сделали.

В целом участок уже не выглядел куском джунглей, хотя и до благоустроенного парка ему тоже было далеко. В Москве в любое время можно легко найти специалистов, которые приведут хозяйство в порядок, но всё это позже. Пока Виктор планировал просто отдохнуть и побыть в тишине. Ежедневные полёты по часу и более в день измотали его физически и морально, так что после рёва турбин тишина дома воспринималась как музыка.

Загнав машину во двор, Виктор обошёл участок, зашёл в дом и прошёлся по комнатам. В жилые помещения строители почти не входили, занимаясь только коммуникациями: заменой труб, рассохшихся оконных рам и установкой более мощной проводки.

Ремонт дому пошёл на пользу. Исчезло ощущение заброшенности и пустоты, дом снова ожил, и в нём пахло не тленом и пылью, а деревом, и книгами.

После ревизии жилища он заехал к строителям, рассчитался с ними и направился в Нагатино, где располагался Московский судостроительный завод. А где же ещё можно присмотреть себе хороший катер, как не у судостроителей?

Слежку, довольно неаккуратную, Виктор почувствовал, как только отъехал от посёлка. Желтые «Жигули», стоявшие у обочины, вдруг тронулись следом и держались довольно долго, пока их не сменил серый «Москвич». За «Москвичом» последовали белые «Жигули», серая «Волга» и вновь жёлтые «Жигули» с уже известным номером.

Виктор тут же снял трубку телефона и набрал номер офицера КГБ, который ему дали «на всякий случай».

– Товарищ Николаев?

– Да, товарищ майор. Добрый день, – Виктор ещё раз бросил взгляд в зеркало заднего вида. – Тут за мной слежка. Четыре машины, меняются постоянно. «Волга» – с дипломатическими номерами.

– Понял. Вы где?

– Сейчас еду по Ленинградскому проспекту. Могу зайти в магазин, минут на двадцать.

– Так и сделайте. Наши люди уже выехали к вам. Две «Волги-21» серого цвета. Старший – капитан Татаринцев.

– Спасибо.

– Это вам спасибо, товарищ Николаев. Вскрыть наблюдение и вовремя об этом сообщить дорогого стоит.

Виктор зашёл в недавно открывшийся кооперативный магазин «Музыка», где торговали разным культпросветовским барахлом, в том числе и электроникой импортного производства. С некоторых пор, благодаря и вот таким магазинам, купить технику иностранного производства стало в разы проще, а благодаря конкуренции – ещё и дешевле.

Виктор походил по залам, присмотрев себе солидную стойку «Акаи» с катушечным магнитофоном, кассетником, виниловым проигрывателем и прочими полезными штуками. Стоил комплекс очень прилично, но и не запредельно – восемь тысяч рублей.

Ровно через двадцать минут он вышел из магазина и, сев в машину, тронулся, вливаясь в поток. Комитетовские «Волги» он заметил сразу и, кивнув самому себе, поехал дальше уже намного спокойнее.

На перекрёстке с шоссе Энтузиастов остановился перед светофором и глянул в зеркало заднего вида. Теперь слева от него стояла серая «Волга-24», за ней «Волга» КГБ, а в крайнем правом ряду – жёлтые «Жигули».

Снова бросив взгляд в зеркало, он увидел, как, набирая скорость, летит красный «Жигулёнок» и явно целится ему в зад.

Виктор резко, с пробуксовкой, ушёл влево на осевую, под трель милиционера обогнул машины, стоявшие на светофоре, и нырнул в сторону, спрятавшись за капотом сто тридцатого «ЗИЛа».

Возмущённый сотрудник ГАИ уже спешил к месту происшествия, когда алый «Жигулёнок» попытался повторить манёвр Виктора, но ему не хватило управляемости или, может быть, опыта, и машина под визг тормозов с глухим стуком «вписалась» в «Волгу» оперативников.

Милиционер, бежавший к автомобилю Виктора, чуть изменил направление и, разглядев номера на его машине, кивнул Николаеву, а сам поспешил к месту аварии.

После этого странного происшествия наблюдение исчезло, как рукой сняло, и Виктор спокойно доехал до Московского судостроительного завода. Заводу тоже требовались свободные деньги, и поэтому здесь открылся кооперативный участок.

Но маломерные суда, выставленные на продажу, никак не вдохновили Николаева. Какие-то «утюги» страшного вида и с маломощными тихоходными двигателями. Его бы вполне устроил катер 371 проекта «Адмиралтеец», но таковых в продаже не имелось. Зато наверняка имелось в Рыбинске, где 371-е и строили. Решив для себя, что нужно навестить Рыбинскую судоверфь, Виктор сел в машину, и как раз в этот момент прозвучал зуммер вызова.

– Николаев у аппарата.

– Здравствуйте, товарищ Николаев, – раздался незнакомый голос в трубке. – С вами говорит председатель Комитета Государственной Безопасности генерал-полковник Цвигун.

– Добрый день, товарищ генерал-полковник, – отозвался Николаев. – Чем могу быть полезен?

– Как вы смотрите на то, чтобы пообедать со мной в ресторане «Арагви»?

– С огромным энтузиазмом, Семён Кузьмич. Во сколько вам удобно?

– Хм. Я как раз хотел об этом спросить вас, – в трубке раздался короткий смешок.

– Мне, товарищ генерал-полковник, не по чину устанавливать время.

– Тогда в четырнадцать часов. Надеюсь, наша кухня вам понравится.

4

«Пушечный лафет – самый неудобный транспорт, но пассажиру уже всё равно».

Суворов Александр Васильевич.

10 июня 1973 г. на семьдесят первом году жизни после непродолжительной тяжелой болезни скончался бывший член Политбюро и секретарь ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Михаил Андреевич Суслов. Ушел из жизни видный деятель Коммунистической партии, Советского государства и международного коммунистического движения. Вся его жизнь, все его силы и знания, весь его талант были отданы партии и народу…

… Прощание с Михаилом Андреевичем Сусловым состоится 12 июня в Большом Кремлёвском Дворце.

«ТАСС», 10 июня 1973 года

Президиум Верховного Совета с прискорбием сообщает о безвременной кончине Первого секретаря Краснодарского областного комитета партии товарища Медунова Сергея Фёдоровича.

Вся жизнь Сергея Фёдоровича Медунова была отдана борьбе за дело коммунистической Партии и родному Краснодарскому краю…

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с глубоким прискорбием извещают, что 15 июня 1973 г. на 75-м году жизни после тяжелой болезни скончался видный деятель Коммунистической партии и Советского государства, бывший член Политбюро ЦК КПСС, бывший председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, дважды Герой Социалистического Труда Пельше Арвид Янович…

«Правда», 16 июня 1973 года.

В «Арагви» Виктор приехал за пять минут до срока. Здесь его встретил подтянутый мужчина в светлом костюме и препроводил в отдельный зал – кабинет, где уже заканчивали сервировать стол.

Генерал Цвигун появился ровно в четырнадцать, словно стоял за дверью, сразу подошёл к Виктору и протянул руку:

– Прошу прощения за некоторую внезапность, но… дела.

– Что вы, товарищ генерал-полковник, – Виктор пожал руку, – вы один из руководителей огромной страны, и я вообще удивлен, что на меня нашлось время. Кстати, в силу разницы в возрасте и положении можете называть меня на «ты» и по имени, – Виктор улыбнулся.

– Ну, ты довольно интересный молодой человек, – Цвигун развёл руками и сел на стул. – У меня, если честно, вопросов к тебе больше, чем к пойманным сегодня агентам.

– Чьих палестин людишки?

– Хмм, – генерал почесал висок, – вот странно, ты же совсем молодой парень, а выражаешься, как человек глубоко за пятьдесят, а может и более. Но, да, людишки-то британские, вот прямо как с выставки. Поддельные паспорта, оружие и даже ампулы с мощнейшим психотропом. Догадываешься, на кого они шли?

– Да не уж-то? – Виктор рассмеялся и кивнул официанту с внешностью палача, расставлявшего приборы и еду. – И чем же это я не угодил «Secret Intelligence Service»?

– И никаких сомнений, никаких! – генерал подтянул тарелку с салатом и принялся за еду. – Простой студент МАИ, с биографией простой и понятной, словно столб, знает, что такое Ми-6 и её правильное наименование. Странно всё, начиная с этой дурацкой истории с задержанием агента БНД до совершенно эпической саги с угонщиком и курьером, перевозившим доллары. Они, словно мухи на мёд, летят на тебя, а мы только подбираем тела в бесчувственном состоянии. Плюс английский и немецкий, как родной, и, насколько я знаю, арабский на неплохом уровне. Понятно, что ты не расскажешь, откуда взялось это всё, да и ты сам тоже. Но мы же не железные, Витя! У нас же уже мозги кипят! Откуда вчерашний московский школьник, а ныне студент, может знать и уметь столько? У меня опытные волкодавы завистливо смотрят записи твоих тренировок, – он помолчал, пережёвывая салат и глядя куда-то сквозь стол. – Я, понимаешь, понять пытаюсь. Ты вроде наш, и вроде совсем не наш. Привычки у тебя… барские, а сам вроде настоящий коммунист. Но и это половина беды. Ты же вхож к Самому. И что от тебя ожидать – никому не ведомо. Мы даже не знаем, какие ты ставишь себе цели. Ну вот чего хочешь? Дом вот себе купил, выложив кучу денег. Ездил на Московский судостроительный, наверное, катер хотел прикупить. Но, думаю, не нашёл ничего, что понравилось бы. Хорошо хоть по девкам не носишься. Это правильно. Ну, а в целом ты – шкатулка с секретом. Никто не знает, что там. Товарищ Судоплатов конечно тебе доверяет, как и некоторые наши старые работники, но они, видимо, знают что-то, чего не знаю я. И ты уж прости меня, но я тоже это хочу знать. Ты не думай, – он взмахнул левой рукой, – я в курсе, что ты сделал очень много: и для оборонки нашей, и даже для органов. Откуда вдруг появилась та короткая записка с четырьмя фамилиями предателей? Выявилось за ними такое, что у всех наших волосы дыбом до сих пор стоят. Веришь, я вот окончательно поседел с этого, – Цвигун пригладил ладонью кротко стриженные седые волосы.

Николаев задумался лишь на секунду, принимая спорное, но, возможно, единственное решение.

– Сказать не могу, – Виктор покачал головой, – но скажу что-то другое. Вы же историк по образованию? Вот представьте себе Брестскую крепость в мае сорок первого года. Идёт обычная жизнь крупного гарнизона. Но кто-то один уже знает и про налёт авиации, и про пушки, что будут подтянуты на прямую наводку, и про гражданских, и про то, что их не успеют вывезти… Всё будет очень плохо. Но что-то же нужно предпринять! И этот кто-то начинает выталкивать семьи и детей на восток, делать другие вещи, чтобы фрицы там своей кровью умылись и в ней же утонули.

Цвигун переваривал информацию недолго:

– И от какой «брестской крепости» ты спасаешь нас?

Вместо ответа Виктор взял в руки салфетку, достал из кармана ручку и нарисовал вполне узнаваемый силуэт границ РСФСР, затем все союзные республики и ровно так же обвёл и их границы. Получилась Россия в кольце других государств на месте бывших союзных республик. Николаев заглянул в глаза генералу и той же ручкой начал обводить границы внутри РСФСР: Калмыкия, Татария, Башкирия, Уральская республика, Казачья республика и так далее…

Семён Кузьмич смотрел, как ручка кроит великую страну на осколки, и не чувствовал, что пот буквально льётся по лицу, капая на стол и в тарелку.

Закончив рисовать, Виктор смял салфетку и засунул её в карман.

– Я думаю, товарищ генерал-полковник, что, если вы обратитесь к товарищу Брежневу, он вас посвятит во все детали этого дела. Но решение этого вопроса точно не в моей компетенции. Хотя, я думаю, что вы должны знать всё.

Помолчали в ожидании, пока официант переменит блюда. С кухни принесли горячие чанахи, и, лишь махнув одну за другой две рюмки водки, генерал слегка оттаял.

– А знаешь, Витя, ведь Виталий Васильевич Федорчук сейчас из-за тебя в большой печали, – Цвигун рассмеялся. – Они же по факту убийства караульных и хищения оружия уже создали оперативную группу, начали разворачивать всякие «Заслоны» и «Каскады[19]», и вдруг всю стройную и красивую работу сотен специалистов ломает один шустрый студент. И теперь наша краснознамённая милиция в глубокой печали, потому что преступников им выложили на блюдечке, да ещё и, фактически, с поличным. Там на автоматах отпечатки пальцев всех четверых. И это, не считая, что пистолеты у них тоже похищенные, и на них тоже кровь. Хорошо, что у тебя уже есть звание – им не так обидно. Но на награждение они уже подали. Заодно и за курьера рассчитаются. Так что никто не забыт.

– Да пусть, – Виктор вздохнул, – такого, как Япончик, если не остановить, много крови прольётся, а это – самое главное. Страна стала лучше, спокойнее… А ордена… Я вот как подумаю о том, как они вам в войну доставались, так, честно говоря, и свои носить неловко.

– Ты это брось! – Цвигун сжал кулак до хруста. – Ты спас сто семьдесят душ, в том числе – женщин, детей, да и удар по репутации страны был бы страшный. Так что носи и не думай.

Какое-то время помолчали, занимаясь едой.

– А мне есть что сказать? – Цвигун поднял голову. – Ну, как там, в Брестской крепости?

– Да, в общем, главное я уже сказал. Могу только повторить. Не нужно людей держать на привязи. Оборонных инженеров, секретчиков и военных – да. А простых граждан – нет. Особенно представителей разных… национальностей. Пусть себе едут. Пусть только едут и не возвращаются. Девяносто процентов таких людей едут, условно говоря, «за колбасой». Но есть и другие. Те, кому просто охота повидать мир. Это, кстати, очень русское чувство – желание увидеть мир. И тоже пусть едут. Не нужно им устраивать экзамен по истории компартии, или спрашивать, кто такие двадцать шесть бакинских комиссаров. Турист – не идеологический работник. Зачем ему это? А то вот собрался человек в отпуск в Болгарию, и вынужден изучать историю рабочего движения этой страны. Зачем? Мне вообще кажется, что Комитет занимается не своим делом: анекдотами какими-то, глушением радиостанций, следит за проститутками в гостиницах. А в это время настоящие враги и шпионы разгуливают по стране.

– Знаешь что-то? – Цвигун внимательно посмотрел в глаза Николаеву.

– Леонид Полещук уже проигрался в рулетку и сдал всю нашу сеть в Непале и Катманду. И если сейчас его не возьмём, то он будет горбатиться на ЦРУ ещё очень долго. – Виктор берёг эту информацию специально для будущего разговора с главой КГБ, как и ещё десяток фамилий других людей, чьи «подвиги» ещё не стали реальностью. Например, Адольф Толкачев или Юрий Васильевич Павлов. Эти граждане только раздумывали, почём более выгодно продать Родину, и, видимо, выбирали наиболее удобную валюту.

Свободный выезд из СССР решил очень многие проблемы общества. Фактически страну покидали те, кто предполагал хорошо устроиться в торговой сфере, ещё всякие жулики, проходимцы и, конечно же, люди, которым запудрили мозги враждебной пропагандой. Но все они уже по факту не являлись советскими гражданами, и их отъезд лишь очищал общество. Это же касалось разных певцов, музыкантов, поэтов и прочей творческой интеллигенции. Но с падением удерживающих барьеров ценность всяких перебежчиков сильно упала, а если сказать точнее – снизилась до ноля, тем более что штаты русских редакций «Радио Свобода», «Голос Америки» и «Немецкая Волна» уже оказались заполнены до предела.

Поэтому легенда о молочных реках и кисельных берегах сильно полиняла, и тема отъезда практически не обсуждалась в московских гостиных. Чего обсуждать-то? Хочешь ехать – езжай.

В целом, они с генералом Цвигуном поговорили хорошо. Конфликт на таком уровне Виктору был, мягко говоря, не нужен, а скорее даже вреден, так что он постарался обаять Семёна Кузьмича, поскольку видел в нём крепкого профессионала, не особо отягощённого идеологической шелухой.