Память душ

Я чувствовал, что в глубине туннеля, там, где я его не вижу, находится Тераэт. Я знал, что он остановился и обернулся. Что Тераэт наблюдает за нами из темноты.

Я прижал Джанель к себе и постарался выкинуть это из головы.

17. Клятвы верности

(История Хаэриэль)

Четырнадцать дней назад…

Коротким жестом призвав порыв ветра, Хаэриэль заставила мимика взмыть в воздух и постаралась привести мысли в порядок, создавая молнию – невероятно горячий электрический разряд, способный оглушить даже такое существо.

Но Коготь не сопротивлялась.

Когда ветер швырнул ее в небо, она выглядела почти безмятежной и не сделала ни малейшего движения, чтобы освободиться. Никаких попыток напасть на Хаэриэль. Она лишь протяжно взвизгнула:

– Уи-и-и-и![92]

Хаэриэль не опустила ее на землю, а лишь уменьшила силу шторма.

– Знаете, а я ведь пришла с миром, – выкрикнула Коготь, перекрывая вой ветра.

Дверь в убежище, спрятанное среди корней, отворилась, и наружу выглянул Терин.

– Что тут происходит?.. – Он уставился на парящую в воздухе фигуру. – Кто это?

– Ох, утеночек, я так разочарована, что ты меня не узнаешь, – промурлыкала Коготь. – Право, это ранит мои чувства. Я так расстроена!

– Возвращайся в дом, – сказала Хаэриэль Терину.

– Да, так и сделаю! – ответил он и, выйдя наружу, пинком закрыл дверь за собой.

Хаэриэль нахмурилась, но и протестовать не стала. Чары – это не гаэш, напомнила она себе.

– Это мимик, проникший в наш дом. Тот самый мимик, который работал на Дарзина. У нее не может быть никаких добрых намерений.

– О, вы так ошибаетесь, – возразила Коготь, – но – хей! – я вас понимаю. В самом деле. Я бы тоже себе не доверяла. Дарзин мне доверился – и посмотрите, к чему это привело. Кстати, мне безумно нравится, что вы сделали со своими волосами.

– Сейчас я разорву тебя на мелкие кусочки, – сухо обронила Хаэриэль.

– Может, нам стоит хотя бы послушать, что она скажет? – Терин прикрыл глаза ладонью, разглядывая фигуру мимика, распростертую в позе парящего орла. Мужчина нахмурился и потряс головой, словно надеясь прояснить ее содержимое.

– Да, – согласилась Коготь. – Может, вам стоит хотя бы послушать, что я скажу?

Хаэриэль гораздо сильнее волновало выражение лица Терина. Сейчас, когда мимик находилась в воздухе, это очень напоминало то, как она обращалась с самим Терином в той битве, которую она заставила его забыть. И если продолжить, воспоминания могут вернуться.

Хаэриэль опустила Коготь на землю.

– Очень хорошо. Говори. Но если мне не понравится то, что ты скажешь, я тебя убью. И, поверь мне, я знаю очень много способов убить такую, как ты.

– О, я вам верю, – согласилась Коготь. – В конце концов, именно вы меня создали. Не в смысле, что вы – как вы. Скорее вы – как главные ванэ.

– И это была дорогостоящая ошибка, – прорычала Хаэриэль. – И мне совсем не нравится, что ты говоришь!

Коготь вздохнула:

– Раньше у вас было чувство юмора получше. Вам кто-нибудь это говорил? Вообще-то, недели супружеского блаженства должны были вызвать больше улыбок на вашем лице. Ой!.. – Она вскинула руку, чтобы предотвратить нападение Хаэриэль, но вместо этого вдруг распростерлась на земле перед ванэ.

– Что ты делаешь? – удивился Терин.

Коготь подняла голову:

– Разве это не очевидно? Я вверяю себя королеве. Обещаю полную и безоговорочную преданность. Клянусь, я никогда не переставала быть преданной вам, Ваше Величество. Ни на миг. Теперь, когда вы свободны, я хочу продолжить помогать вам любыми способами, которые вы сочтете нужными.

Хаэриэль не отводила взгляда от Коготь.

– Ты ведь это несерьезно. Я не могу довериться мимику. И, разумеется, я не могу доверять ни одной клятве, которую ты мне дашь.

– Тогда вы можете довериться моему хорошо развитому эгоизму, – сказала Коготь. – Я… знакома… с пророчествами и знаю, что происходит, а потому могу сообразить, что Вол-Карот проснулся.

– Подожди, что ты только что сказала? – спросила Терин. – Вол-Карот проснулся?

– Эй, утеночек, ты знаешь, кто такой Вол-Карот! – ухмыльнулась Коготь. – Получается, ты действительно лучше образован, чем большинство куурцев?

– Я сама только что узнала о Вол-Кароте, – призналась Хаэриэль. – И собиралась рассказать тебе, как только вернусь.

Коготь продолжила:

– А значит, следующий шаг заключается лишь в том, чтобы истинный правитель для единственной нестареющей расы провел Ритуал Ночи, который лишит ванэ бессмертия и снова заключит Вол-Карота в тюрьму. Хотя бы на какое-то время.

Взгляд Хаэриэль стал ледяным:

– Я никогда не позволю свершиться Ритуалу Ночи.

– О, я тоже этого не хочу! Не могу не заметить, что продолжительность заключения Вол-Карота с каждым разом становится все короче, и у нас почти закончились все бессмертные расы. И от чего же нам, по требованию богов, придется отказаться в следующий раз? – Коготь встала на колени и положила руку на сердце. – Ну, я могу быть сумасшедшей, опасной и, признаюсь, чересчур люблю нетрадиционную кухню[93], но под моей очаровательной, постоянно меняющейся внешностью я – ванэ[94]. Я не хочу быть смертной. – Она перестала улыбаться. – Я отказываюсь быть смертной. А это ведь значит, что я не могу поддерживать короля Келаниса?

Хаэриэль посмотрел на Терина.

– Это ведь будет ошибкой? Я ведь совершу ужасную ошибку, если оставлю ее в живых?

Он нахмурился:

– Я ненавижу себя за эти слова, но она может быть полезна.

– Как и огонь, пока он не выйдет из-под контроля, – согласилась Хаэриэль, опуская руку. – Хорошо. Давай обсудим, как ты можешь послужить своей королеве.

Коготь в восторге захлопала в ладоши.

18. Плохие сны

Кирин покачал головой.

– Да, это была ошибка. Огромная ошибка. Подружиться с Релосом Варом и пощадить Коготь. Моя матушка совершенно несовместима со здравым смыслом.

– Они не знали Коготь настолько хорошо, как ее знали мы, – сказал Турвишар. – А последний раз, когда я увидел твоих родителей, я был не в состоянии предупредить их.

(Рассказ Кирина)

Моргаджи дали нам всего два одеяла. В туннеле не было холодно, но нам не хотелось спать на голом камне. Так что мы расстелили наши одеяла и расположились поудобнее, устроившись спать совершенно по-джоратски: прижавшись друг к другу. Я настаивал на том, чтобы Джанель спала рядом с Турвишаром, потому что температура ее тела была столь вулканически горячей, что она могла согреть не хуже камина. Кончилось тем, что благодаря тому, что я раньше с ней познакомился, я спал рядом с Джанель – до тех самых пор, как Тераэт вернулся в лагерь. И как только Тераэт вернулся, он свернулся калачиком рядом со мной.

Чуть позже чья-то рука тряхнула меня за плечо, вырывая из кошмара, который мне снился.

– Эй! – Губы Тераэта скривились. – Некоторые из нас пытаются заснуть, – прошептал он.

– Извини, – сказал я. – Плохой сон. – Я медленно моргнул, просыпаясь. Я почувствовал, что к моей спине прижимается спина Джанель, и увидел, как Тераэт повернулся на бок, подперев голову локтем, и посмотрел на меня.

– И с чем он связан? – прошептал Тераэт.

– Дам тебе подсказку. Это рифмуется с Память души.

– «Хлеб и гуляши»? Странно, что это может быть кошмаром. – красное свечение фонарей, горящих в туннеле, озаряло его лицо. В их свете его глаза казались темными, но я помнил достаточно, чтобы заставить себя поверить, что они зеленые.

Я невольно усмехнулся и повернулся на тонком одеяле лицом к нему:

– Если бы.

А потом я все испортил. Меня охватила паника. Я не мог точно определить ее источник, понять, было ли это волнение, или тревога, или смесь того и другого, но глаза Тераэта расширились. Он сделал слишком поспешные выводы о том, что же может означать моя реакция. Он был обижен, расстроен, даже зол… Его глаза сузились.

Рядом застонала во сне Джанель.

Мы с Тераэтом долю секунды смотрели друг на друга, затем услышали все так ясно – и обернулись. Джанель вздрогнула, как иногда бывает при плохом сне, и пробормотала себе под нос что-то неразборчивое, а потом тихо и испуганно выдохнула:

– Нет!

Джанель тоже снился кошмар. Вот только Джанель не могли сниться кошмары, потому что Джанель не видела снов. Когда другие люди спали, Джанель скорее умирала, все ее телесные реакции замедлялись, а ее душа-близнец бродила по Загробному миру.

И все же сейчас она спала.

Я коснулся ее плеча так же, как до этого Тераэт касался моего, а ванэ наклонился надо мной, чтобы лучше рассмотреть. Я не мог разбудить Джанель, но только если сейчас действительно была ночь. Ее тело, казалось, знало разницу, независимо от того, где мы находились. И все же у меня было ощущение, что здесь происходит что-то еще.

Ее глаза распахнулись.

– Тебе приснился плохой сон, – сказал я.

Глаза Джанель распахнулись.

– Мне… что? – Некоторое время она лежала неподвижно, тяжело дыша, а затем побледнела. – Как мило. Так вот чего мне не хватало все эти годы.

– Предполагаю, что Вол-Карот вмешивается в твою способность перемещать твои души в Загробный мир, – прошептал Тераэт.

Джанель села:

– Вот тебе и попытка связаться с Арасгоном.

Я мысленно дал себе пощечину. Я забыл – как всегда! – о способности Джанель общаться в Загробном мире со своим спутником – огнекровкой. Теоретически она могла бы передать сообщение Восьми Бессмертным, хотя не ясно, могли ли они что-то сделать для нас в Пустоши. И все же я об этом не подумал. А вот Джанель вполне, но это не сработает, если она не сможет попасть в Загробную жизнь.

– Знаешь, – сказал Тераэт, – когда я был маленьким, если мне снился кошмар, я забирался в постель к матери. Звучит банально, но это всегда помогало. – Тераэт похлопал по одеялу между нами. – Почему бы тебе не придвинуться? С Турвишаром все будет в порядке, а мы защитим тебя от дурных снов. – Он улыбнулся ей. Думаю, Тераэт хотел извиниться за то, что было раньше вечером.

Я сочувственно поморщился. Я понимал его чувства, они отзывались эхом у меня в душе, но они были готовы взорваться у него перед носом. «Я защищу тебя» – это фраза, которую не стоило произносить при Джанель Теранон. Юношеская шутка только усугубила ситуацию, подчеркнув детскую роль. Это мог бы провернуть Турвишар, потому что Джанель не считала его «жеребцом»[95] и поэтому не восприняла бы его предложение как вызов ее авторитету. Коун? Ну да. Это бы спустили с рук Коуну. Но, вероятно, не мне и уж точно не Тераэту.

Джанель моргнула, всего один раз.

– Мне и тут хорошо.

Я потер шею и вздохнул. Джанель выглядела раздраженной, Тераэт был в замешательстве. И мне не хотелось играть роль рефери и объяснять, как они оба облажались.

– У всех нас достаточно боеприпасов, чтоб отбиться от ночных кошмаров. Я проснулся, потому что мне приснился такой же. – Я улыбнулся Джанель. – Давай просто… давай попробуем немного отдохнуть.

Ее взгляд смягчился, и она кивнула. Я снова устроился рядом с ней. Я знал, что позади меня находится злобный убийца – ванэ из Манола, но сейчас было не время и не место, чтобы все исправлять. Свободной рукой я жестом подозвал Тераэта поближе. Это было лучшее, что я мог сделать.

Тераэт устроился рядом со мной. И мы снова попытались уснуть.

Ни одна история о боге-короле, которую я когда-либо изучал на коленях моего приемного отца Сурдье, никогда не готовила меня к тому, что я застряну в древнем ворасском туннеле без еды, воды и возможности уединиться.

Как раз последнее и было проблемой.

Когда на следующее утро (или тогда, когда было утро, а может, и не было) я проснулся, выяснилось, что Джанель, Тераэт и я сменили позы. Все были полностью одеты, но в таком тесном помещении шелк Манола казался чертовски тонким.

Вполне обычная ситуация для утреннего пробуждения.

К счастью, Тераэт все еще спал, а это означало, что это должно было быть невероятно неловко только для одного из нас.

Я высвободился и медленно сполз с импровизированной кровати. Тераэт пошевелился и издал какой-то звук – наверное, несмотря на все мои усилия, я его все-таки разбудил. Джанель продолжала спать – похоже, она, даже не впадая в магическую кататонию, спала довольно крепко. Я решил, что безопаснее всего ничего не говорить, а потому встал и, неловко спотыкаясь, пошел по туннелю к уборной.

В качестве уборной мы использовали небольшой отрезок туннеля, расположенный достаточно далеко от лагеря, чтобы нам не пришлось нюхать результат. Поскольку у нас не было безопасного способа выкопать яму или даже помыться, все это было совершенно ужасно.

Если мы не сбежим из этих туннелей, болезнь может прикончить нас задолго до голодной смерти.

Когда я вернулся, Тераэт прошел мимо меня, ничем не показывая, что несколько минут назад произошло что-то неловкое. Я избегал смотреть ему в глаза, по-прежнему чувствуя себя некомфортно. Единственным человеком, с которым он, казалось, хотел глубоко преданных романтических отношений, была Джанель. По крайней мере, я так предполагал; он лгал мне о Джанель и даже зашел так далеко, что однажды сделал ей предложение руки и сердца[96]. Так что до тех пор, пока я не придаю этому большого значения, Тераэт не примет близко к сердцу, если я скажу ему, что меня это не интересует.

Я напомнил себе, причем довольно твердо, что меня это не интересует.

После возвращения Тераэта ушла Джанель, а когда она вернулась – Турвишар. Я в последний раз осмотрел Турвишара, стараясь не касаться раны грязными руками. Думаю, я залечил все как следует, но мне бы очень не хотелось ошибиться.

– Ты готов как никогда, – сказал я ему.

– И мы не можем ждать, пока я полностью выздоровею, – сказал Турвишар.

– И это тоже.

Никто не упомянул, насколько все было ужасно. Все и так это знали.

Мы не бежали, зная, что не можем позволить себе загнать себя до истощения. Если говорить точнее, мы просто шли до тех пор, пока не были вынуждены останавливаться: от судорог, или голода, или, как это было несколько раз, натерев волдыри. Мы останавливались, решали проблему и снова двигались дальше.

Через некоторое время это все уже перестало иметь какое-либо значение. Мы не знали, как долго мы шли. Мы просто понимали, когда мы слишком устали, чтобы продолжать идти. Мы еще несколько раз ложились спать; ни у кого не было достаточно сил, чтобы болтать или флиртовать. Моргаджи дали нам сушеного вяленого мяса (я не знал и не хотел знать его происхождения) и маринованных личинок. Мы заставили себя съесть и то и другое. Я проклинал себя за то, что я так и не попросил мастера Лоргрина, главного лекаря Синего дворца в Кууре, научить меня вызывать воду. Лоргрин был прав: это было бы чрезвычайно полезно.

Когда, как мне казалось, шел уже четвертый день, мы увидели впереди свет.

– Тераэт…

– Я тоже это вижу. Давай я разведаю, что там впереди. – ванэ из Манола рванулся вперед. Мы замедлили ход, но никто не остановился.

Я услышал глухой рев.

– Это что, вода? – спросила Джанель.

Мы посмотрели друг на друга, а затем ускорили шаг. Поравнявшись с Тераэтом, мы увидели, что туннель заканчивался большой железной решеткой, пропускавшей солнечный свет. Было слышно, что за ней бежит вода, но увидеть ничего было нельзя.

– Этой решетки не должно здесь быть, – сообщил я. – Похоже, ее поставили ванэ.

Тераэт кивнул:

– Туннель обрывается слишком резко. Я предполагаю, что ванэ просто поставили заглушку, чтобы монстр не сбежал с Пустоши. К сожалению, она так же отлично справится и с тем, чтоб помешать нам сбежать с Пустоши.

– Думаю, мы достаточно далеко от Вол-Карота, – сказал Турвишар. – Пожалуйста, позвольте мне. – Он подошел к решетке, положил руки на металл, и он просто разошелся в разные стороны, словно состоял из тонкой бумаги, а не из трех дюймов прочной стали.

– Я вдруг вспомнил, почему мы позволяем тебе быть с нами, – сказал Тераэт.

– Благодарю. Похоже на то.

Я выглянул наружу.

– У нас есть другая проблема.

Вода лилась не из водосброса, а из настоящего водопада, расположенного в пятидесяти футах от нас, где тот же самый утес, в который выходил наш туннель, описывал широкую дугу, уходя от Кортаэнской Пустоши на север. Проблема заключалась в том, что нам необходимо было как-то спуститься вниз, на сорок футов, к расположенному там озеру.

В общем, нас ждал долгий путь вниз.

19. Город на пути

Турвишар покачал головой.

– По-моему, ты не в том положении, чтобы что-то говорить относительно постельных привычек своих родителей.

Кирин заломил бровь.

– Извини?

– У тебя не возникло проблем с описанием собственного физического возбуждения, – заметил Турвишар. – Чем это отличается от Терина и Хаэриэль?

– Я не боюсь эрекции, Турвишар. Я просто не хочу представлять, как ее испытывал мой отец.

Волшебник потянулся за чаем и покачал головой.

– Возможно. Я просто не могу поверить, что я все это проспал.

(Рассказ Терина)

Терин подозревал, что Хаэриэль задерживается из-за него. И поскольку он был человеком, привыкшим быть одним из самых могущественных людей в Кууре – и, следовательно, во всем мире, – ему это совсем не нравилось. Ведь если бы его не было, Хаэриэль немедленно приступила бы к исполнению своих расчетов, поиску союзников, возобновлению связей, осуществлению планов по возвращению трона. Вместо этого она потратила время на то, чтобы дать Терину ускоренный курс по воралу, языку ванэ, а также научить упрощенным заклинаниям, которые знал каждый ванэ. Эти заклинания позволяли видеть в темноте, отпугивать насекомых и спасти себя от грязной смерти, если случайно споткнешься и упадешь с высокого моста. Ванэ редко посещали надземную часть джунглей – вот почему убежище Хаэриэль располагалось именно там.

И если бы его там не было, их следующая поездка вообще бы не требовалась.

– Это место называется Колодцем Спиралей, – объяснила ему Хаэриэль. – Его можно считать святым местом. Именно здесь мы обучаем наших детей.

– А зачем мы туда едем? – спросил Терин. – Насколько я знаю, мы не взяли с собой детей, хотя, конечно, практиковались в их изготовлении. – Теперь он мог шутить об этом. Известие, что Кирин не мертв, сняло с плеч Терина груз, о существовании которого он не подозревал до его исчезновения.

Хаэриэль улыбнулась ему через плечо.

– Это не единственное предназначение колодца. Скоро все станет ясно.

Открыть врата было невозможно из-за чего-то, называемого барьерной розой, поэтому они поехали на вельсанаунде, очень напоминавшем игуану размером с лошадь. Велсанаунды были специально выведены, чтобы легче ориентироваться в лесистых окрестностях джунглей, где был их дом; Терин мог только представить, насколько страшными они могут быть в бою.

Конечно, на самом деле вельсанаунда у них не было, хотя Хаэриэль предупреждала его, что в джунглях могут быть дикие вельсанаунды.

Итак, они ехали верхом на Коготь. Терин старался не думать об этом.

Кроны деревьев сомкнулись над головой, и пятнистое желто-зеленое освещение, к которому он привык у границ Манола, быстро потемнело. Земляной покров становился все меньше по мере того, как тускнел солнечный свет, и наконец они оказались в лабиринте деревьев, напоминавших темные элегантные башни, торчащие из земли. Запах цветов, суглинистой земли и запах, который он мог описать только как «зеленый», окутывал их, иногда перемежаясь смолистой пряностью древесного сока. Терин и не заметил, как начались древесные дороги. Только что они все еще ехали по земле, а в следующую минуту гигантский ящер – Коготь, напомнил он себе, – прыгнул вперед и вверх на ряд ветвей, которые, как можно было только предположить, росли так совсем не случайно.

Дальше они двигались не ниже тридцати футов над землей, причем это расстояние быстро сменилось тридцатью футами над водой, когда они въехали в затопленные джунгли. От буйства дикой природы воздух казался липким. Немногие существа в Маноле жили на вечно затопленной земле, большинство либо спускалось под воду, либо устраивало свои дома под навесом.

В том числе так поступали и ванэ.

Когда они наконец добрались до ослепительно сиявшего города ванэ, на высоких, толстых деревьях был срезан лесной полог, так что солнечный свет вспыхивал золотом на словно вылепленных зеленых листьях. Окутанная деревьями, оплетенная ветвями, кружевная сеть зданий лежала, подобно браслетам из драгоценных камней, на идеально вылепленных ветвях деревьев. В лучах послеполуденного солнца сверкали рубинами, изумрудами или аметистами витражи, а цветочные ароматы, яркие надкрылья насекомых и крылья бабочек создавали гобелен, слишком сложный и удивительный, чтобы охватить его сразу.

– Боги, – ошеломленно прошептал Терин.

– Это маленький город, – сказала ему Хаэриэль, – и мы здесь не для того, чтоб смотреть на него. К сожалению, он стоит у нас на пути.

– «К сожалению»? Что это значит? – От ужаса у Терина сжался желудок, хотя он еще не понимал почему[97].

Словно в ответ, на мостике возникла стена фиолетовой энергии. Коготь, завизжав, остановилась.

Из здания вышел ванэ с темно-зеленой кожей и более светлыми волосами, цвета омбры. Терин не мог сказать, мужчина ли это или женщина.

– Стой, – сказал он на ворале, который Терин едва понимал.

Хаэриэль спешилась, прижимая арфу к себе, как ребенка:

– Рада снова тебя видеть.

Незнакомец прищурился, а затем распахнул глаза. А затем заговорил столь быстро, что Терин ничего не понял.

Терин тоже спешился. Возможно, он и не понимал, о чем идет разговор, но это не было похоже на то, что гостей принимают дома с распростертыми объятьями.

– Пожалуйста, – сказала Хаэриэль.

По крайней мере, это слово Терин знал.

У ванэ было очень неприятное выражение лица, так что Терин не особо надеялся на мирное разрешение конфликта. Внезапно он заметил, что здание через дорогу вдруг осветилось изнутри и из дверного проема вырвался сопровождаемый криками гигантский восьмилапый паук.

Демон. Демон поджег дерево.

Ванэ резко развернулся к Хаэриэль.

– Я не имею к этому никакого отношения, – запротестовала она.

Поверили ли ей или нет, но ванэ посчитал демонов более могущественной угрозой. Бросив в их сторону последний встревоженный взгляд, ванэ рванулся сражаться с новыми захватчиками.

В магическом барьере, преграждавшем им путь к выходу с моста, открылась новая брешь в реальности, и появился еще один демон – чудовище около десяти футов ростом, с головой огромного тигра и гигантскими орлиными лапами вместо рук и ног. Если он и был какого бы то ни было пола, это было не очевидно, хотя, исходя из выпуклых мышц и их размера, его можно было бы принять за мужчину. Это казалось столь… знакомым, но, с другой стороны, с тех пор как были сломаны гаэши, вокруг сновало слишком много демонов.

Демон заметил их, оглянулся, а затем отвлекся от остальных и направился в их сторону.

**Я ТЕБЯ ЗНАЮ, – прорычал он. – Я ВСТРЕЧАЛ ТЕБЯ И ТВОИХ ДРУЗЕЙ В ФЕОНИЛЕ.**

Хаэриэль в замешательстве повернулась к Терину, догадавшись, что демон обращается именно к нему. Сначала мужчина не понял, о чем говорит чудовище, но потом вдруг вспомнил.

– Феонила? – Терин усмехнулся. – Ты тот демон, которого мы убили?.. Это было тридцать лет назад![98] – нахмурился он.

**Я НИКОГДА ЭТОГО НЕ ЗАБЫВАЛ.**

– Пустая болтовня о проклятой обиде… – Терин обнажил меч. – Напомни, кем из них ты был? Фегасором?

**БЕЗАГОРОМ!** – взревел демон.

– Неважно. По правде говоря, ты не такой уж запоминающийся.

Хаэриэль цокнула языком, и Терин был совершенно уверен, что это сопровождалось закатыванием глаз.

Демон зарычал и, вытянув лапы, рванулся к нему, цокая птичьими когтями по деревянному полу.

Хаэриэль призвала ветер, а Терин вышел вперед с мечом. Он взмахнул клинком в воздухе, и на брюхе демона появилась алая линия. Безагор глянул на себя и зарычал, затем взмахнул лапой, и рана затянулась.

Терин подавил желание поморщиться; если бы демон был способен на это в прошлый раз, он бы помнил:

– На этот раз все пройдет для тебя не лучше, чем в прошлый.

**ПРОШЛО ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. С ТЕХ ПОР Я ПИРОВАЛ ТЫСЯЧАМИ ДУШ.**

Терин сосредоточился на нанесении ран демону, а из одного из дверных проемов, расположенных в дереве, выскользнула и метнулась вперед тень. Терин не замечал этого, пока Безагор, отброшенный назад одной из атак Хаэриэль, не споткнулся. Отвечая на неверный шаг, тень прыгнула вперед, бесшумно скользнув за спину Безагора с изогнутым мечом, и легким взмахом отрезала руку демона, словно та была из бумаги.