Цыганка Вася, механик с волантера «Доброволец»

– Там кто-то есть, Мири! – сказал он. – Левее бери!

Василиса вскоре и сама увидела скорчившуюся у камня фигурку. Приближались к ней медленно, по ломанной траектории, обозначенной минным тралом.

– Керт! Ты что тут делаешь? – спросила Мири, проверяя последние метры.

– Я почти прошёл Овраг! Представь себе! Ночью, без трала! И кто теперь лучший сталкер?

– Тот, у кого две ноги?

– Но я почти прошёл, сама видишь! Десяток метров остался!

– Ты обработал ногу?

– Да, перетянул и вколол препараты, как положено. Ничего страшного, только ступню потерял.

– Но какого чёрта, Кертиран? – спросил его Брэн.

– Меня заставили. Они требовали показать дорогу к вам, захватили меня вечером на рынке. Застали врасплох, а то бы я им! Эх, зря засветил днём пистолет, сюрприза не получилось…

– Дорогу к нам? Но зачем?

– Им были нужны ваши гости. И они очень настаивали. Но я завёл их в Овраг, а когда они наехали на первые мины, рванул вперёд. И почти прошёл, Мири! Почти прошёл!

Парень выглядит очень бледным, кожа покрыта бисеринками пота и пылью, глаза лихорадочно блестят, но он смеётся.

– А ты говорила, что я хреновый сталкер!

– Да-да, я была не права, ты отличный сталкер. Или тебе повезло. Или не повезло – как посмотреть. Подумаешь над этим, когда обезболивающие отпустят, – мрачно сказала Мирена. – А кто же так хотел нас увидеть, что не мог дождаться утра?

– Эти, с которыми вы в кафе поцапались.

– Мири, ты мне не рассказывала! – укоризненно сказал Брэн.

– Я много чего тебе не рассказываю, дед. У меня и своя жизнь имеется.

– Их оказалась целая компания. На нескольких внедорожниках и одном MRAP[1]. Этот чёртов броневик пёр за мной по минам почти до конца! Я уж думал, догонит, но в конце концов он налетел на старую противотанковую. Я для неё слишком мелкая цель, а ему в самый раз оказалось. Там, за поворотом.

– Восьмиколёсный такой автомобиль? – спросила Василиса. – Зелёный? С многоствольным пулемётом?

– Ну да. Видела его?

– А я ещё думала – почему они мне знакомыми показались? Это группа, которая напала на наш табор. Я их издали видела и недолго, не узнала сразу.

– Видимо, табор они не нашли и вернулись, – сказал Брэн. – У Малкицадака очень опытный глойти, увёл караван от преследования. Но что им надо от детей?

– Я не знаю, – сказала Василиса. – Мы просто пассажирами ехали.

– Ладно, давайте посмотрим на них. Но осторожно!

***

На то, чтобы преодолеть обратно маршрут, который на одной наглости и вдохновении пробежал (ладно, почти пробежал) Керт, у них ушло около получаса. Мирена двигалась осторожно, шаг за шагом, активно работая своим тралом – подрывая мелкие мины и обозначая крупные. Василиса держала Лёшку за плечо, но тот и сам проникся опасностью происходящего.

– Пусти меня вперёд, – сказал Брэн, когда они добрались до поворота ущелья, – мало ли, стрелять начнут.

Василиса думала, что Мири снова начнет спорить, но она лишь сказала:

– Осторожно, дед.

Тот тихо выкатился на своей платформе, прижав к плечу приклад ружья и глядя в его прицел. Застыл, водя стволом по дуге, потом сказал с облегчением:

– Никого нет. Ушли.

Небо уже подсветилось первыми рассветными лучами, и в утреннем сумраке виден осевший на одну сторону броневик. Два из четырёх колёс по левому борту вывернуты на оторванных взрывом рычагах подвески, машина осела на одну сторону, уперевшись в грунт острым стальным носом. Чуть дальше, в начале прохода, виден дымящийся внедорожник. Но людей нет.

– Прикинь, дед, – сказала Мири, – они своим МРАП-ом протралили почти весь проход. Осталось каких-то метров тридцать расчистить.

– Встретим – обязательно скажу им спасибо, – мрачно ответил Брэн. – И ещё много чего скажу. Пойдём, надо Керта отсюда вынести, пока лекарства действуют.

– Сейчас, подожди минутку…

Мири в несколько точных прыжков оказалась возле подбитого броневика и, вытащив из маленького рюкзака баллончик с краской, нарисовала на нём какой-то символ.

– Обозначила, что это мой трофей, – пояснила она, вернувшись. – Там одного железа тонны три. Плюс топливо, плюс пулемёт, плюс боеприпасы. Вряд ли эти ребята за ним вернутся, а я приличные деньги смогу поднять.

– Придётся кому-то за буксировку платить… – остудил её пыл дед. – Сами мы не вытащим.

– Всё равно неплохо выйдет.

– Эй, про мою долю не забудьте! – подал голос Керт. – Это я их на мины заманил, мои семьдесят процентов!

– Если бы не подорвался, то было бы семьдесят, – тут же ответила Мири, – а так – максимум тридцать!

– Чёрта с два! Если бы не подорвался – то вообще бы делиться с вами не стал! Но так уж и быть, снисходя к вашей бедности, согласен на шестьдесят.

– Двадцать пять процентов! – тут же ответила Мири.

– Мири, торгуются не так! Ты должна повышать мою долю, а не понижать!

– Ты забыл, что лежишь без ноги в ущелье. И мы просто можем отставить тебя здесь.

– Мири, ты так не поступишь, и мы оба это знаем. Ладно, давай пополам – пятьдесят мне и пятьдесят вам.

– Двадцать.

– Вот ты заноза! Такая симпатичная и такая вредная! Чёрт с тобой, согласен на тридцать.

– Ладно, учитывая грубую лесть в мой адрес – получишь свои тридцать. Мог бы сразу согласиться.

– Не мог. Я бизнесмен! Эх, пролетел я со всеми планами… Собирался на той неделе в свой первый караван выходить, а теперь ждать, пока нейроразъёмы в ноге приживутся.

– Ничего, – утешил его Брэн, – не последний караван на Дороге. Мири, подсади его!

Мирена с Василисой помогли парню усесться на краю платформы деда. Девочка старалась не смотреть на окровавленный обрубок ноги, перетянутый внизу специальным медицинским ремнём, а Мири осмотрела его без малейшего смущения, пощёлкав пальцем по торчащему обломку кости.

– Блин, неприятно же! – скривился Керт.

– Значит, обезболивающие начинают отходить, надо торопиться. Поехали, дед.

– Жми, мой робот-транспортёр! – засмеялся парень.

– Смотри, в гусеницу ногу не засунь, – буркнул Брэн. – Наездник выискался.

***

По дороге Керт вздрагивал и кривился от боли на каждой кочке, становясь всё бледнее и бледнее. Пока доехали до дома деда Мирены, стал выглядеть откровенно плохо.

– Надо вызвать травмобота, дед, – сказала Мири, когда они устроили паренька на раскладной кровати прямо на улице.

– Лёшка, – сказал Брэн, – сгоняешь? Тут прямо по улице, увидишь – будочка такая, с красным крестом наверху. Внутри на стене коробка с динамиком и красная кнопка, нажмешь на неё. Услышишь короткий гудок, скажи в коробку «взрывная ампутация левой ступни», и всё. Запомнил?

– «Взрывная ампутация левой ступни», – повторил Лёшка.

– Правильно. После этого дождёшься бота и побежишь сюда, дорогу покажешь. Справишься?

– Конечно!

– Только никуда с дороги не сворачивай! И ничего с земли не поднимай, и даже не приближайся, если что-то валяется! – напомнила Мири. – В посёлке регулярно тралят, но мало ли что…

– Может, лучше я? – забеспокоилась Василиса.

– Ничего, он большой мальчик, пусть привыкает, – сказал Брэн. – Ты не сможешь всё время водить его за руку.

Лёшка кивнул и убежал – только пыль по улице.

– Давай, Вась, штаны с него снимем…

– Как-то неловко… Да и страшно, если честно.

Керт уже тихо подвывал, не открывая глаз.

– Ничего, сейчас его уже вырубит. Сначала работает обезбол и кровоостанавливающее, чтобы человек мог выбраться от места подрыва к людям, а потом срабатывает транквилизатор, и он засыпает. С этого момента у него пять часов на то, чтобы попасть на травмобот. Тот его доставит в приёмное, там автодоктор подготовит культю и вживит нейроразъём. Это входит в страховку, её тут все платят. А вот за протез надо готовить денежки отдельно.

– У меня есть… – тихо простонал парень.

– Надо же, на слово «денежки» сразу откликнулся, капиталист чёртов! – засмеялась Мири. – Давай, Вась, приподними его, я брюки сниму. А то травмоботу они мешать будут…

Обрубок ноги выглядит жутковато, но кровь не идёт. Мири осторожно промыла его водой, прямо из бочки, ничуть не боясь занести инфекцию, и обтёрла условно чистым полотенцем. Керт к этому моменту уже заснул.

– Ну да ничего, протезом больше, подумаешь… – сказала она, но голос прозвучал грустно. – Прав Брэн, надо бы что-то с этим делать. Но что именно? Дед говорит – забраться на завод и отключить компьютер. Но если бы это было так просто, давно бы уже отключили. Да и не добраться туда никак.

– Почему?

– Есть только одна дорога, по которой сдатчики хабар привозят. Остальные минированы так, что просто ужас. Я как-то хотела подобраться поближе, два дня колупалась, а продвинулась метров на десять. Эх, жаль я летать не умею! Пролетела бы над минами, а дальше уже дело техники…

***

Травмобот оказался большим прямоугольным квадрокоптером. Он неторопливо плыл над улицей за бегущим Лёшкой, закручивая винтами поднятую его пятками пыль. Из транспортного отсека выдвинулось жёсткое ложе, на которое Брэн положил Керта, и оно втянулось обратно. Винты загудели сильнее, аппарат поднялся высоко в воздух и улетел по направлению к горам.

– Эх, – сказала Мири, – вот на таком бы пролететь над минными полями.

– Пробовали, – сказал Брэн. – Давно ещё, ты совсем маленькая была. Изловила пара обалдуев травмобот. Отключили автоматику, поставили ручное управление моторами и полетели.

– И что?

– А ничего. Прямо на мины грохнулись, даже вытаскивать нечего было. То ли управление отказало, то ли сбили их. Ладно, поехали на рынок, и так всё утро потеряли.

[1] Mine-Resistant Ambush Protected – колёсные бронемашины с усиленной противоминной защитой.

Глава 4. Шмурзик по имени Мурзик

Василиса опасалась, что на рынке к ним снова привяжутся вчерашние странные люди, но обошлось. Квадратные военные внедорожники со стоянки исчезли. Видимо, уехали.

К середине дня появился караван, который им обещал Керт. Правда, договариваться пришлось самим.

Василиса не сразу поняла, что это искомый караван. Она ожидала что-то вроде табора дяди Малки – шум, гам, десятки машин. Но на парковке расположились два стареньких грузовика и ржавая «Нива». На её капоте, опираясь спиной на лобовик, развалилась девушка лет двадцати, одетая в пёструю, расшитую цветами и бахромой одежду. На шее у неё куча бус, на руках – множество сплетённых из бисера браслетов, растрёпанные грязные волосы перевязаны на лбу шнурочком, на носу – круглые очки с разноцветными стёклами. Одно зелёное, другое – малиновое. Девушка босая, пятки грязные, на щиколотках – цветные нити.

– Привет, – сказала Мири.

Девушка не отреагировала.

– Привет, я говорю, – повторила Мири громче.

– Ох… – заворочалась девушка, сползая с капота. – Девочка, зачем ты так орёшь? У бедной Доночки головка с бодунища бо-бо… У вас пива случайно нет, дети? Пивка? Бутылочку?

– Нет, – растерялась Василиса.

– А чего пришли тогда, изверги? Мучить бедную больную меня? Ох-ох-ох, чем же я так упоролась вчера? Вы не знаете? Хотя откуда вам знать… Мы вообще где?

Девушка подняла на лоб очки, застонала от яркого света, зажмурилась и опустила их обратно.

– Ах, да, – сказала она, – рынок же. Точно. Значит, пива мне скоро принесут. А вы кто?

– Я Василиса, а это мой брат, Лёша. Мы от каравана отстали. А это Мири, она местная.

– Не тараторь, – сморщила лицо в страдальческой гримасе девушка, – я ничего не поняла. Боже, ну где моё пиво? Куда вообще все подевались? Они меня бросили, да? Бросили бедную Доночку помирать с бодунища?

– Донка, бестолочь, угомонись! – из кабины «шишиги»[1] выпрыгнул невысокий коренастый мужичок в коротких сапогах, джинсах и драном грязноватом тельнике. – Принесут тебе пиво. Запчасти купят и принесут. Привет, детишки, я Серёга. Водила и зверолов. Шмурзика купить хотите? У нас отличный выбор, совсем свежие. Вчера только с Эрзала вышли.

– Кого? – удивилась Василиса.

– Вы что, про шмурзиков не знаете? – в свою очередь удивился Серёга. – Пойдёмте же, ну!

Он подошёл к кузову грузовика и откинул задний борт.

– Ой, кто это? – Лёшка аж подпрыгнул от изумления.

– Как кто? Шмурзики, конечно.

Василисе сначала показалось, что в большие клетки, которыми заставлен кузов, кто-то напихал огромные мягкие игрушки. Но потом она вдруг поняла, что это живые существа, просто очень странные. Меховые, разноцветные, поразительно ярких цветов – розовые, лиловые, синие, красные, оранжевые. Из-за такой гаммы они выглядят ненастоящими, но потом видишь их глаза – большие, размером с кулак, жёлтые гляделки, смотрящие жалобно и трогательно.

– Ой, какие они… – заворожённо сказала Василиса. – Красивые…

– Так что, купите шмурзика? Есть крупные, есть помельче. Есть совсем маленькие, смотрите, – водитель показал клетку, где плотно набиты мелкие, похожие на волосатые футбольные мячи, существа.

– А что такое эти шмурзики? – спросил Лёшка.

– Просто такие зверьки, – объяснил Серега. – В срезе Эрзал случилась экологическая фигня, и они из какого-то зверья местного намутировали. Совсем ручные, можно тискать и гладить, спать на них вместо подушки. Едят немного, не линяют, не воняют, не аллергенные. Можно сухой кошачий корм давать или объедки со стола – им всё равно. Урчат ещё прикольно, когда сытые. Мы их в Эрзале даже не ловим, а просто собираем с кустов, они, вроде, не возражают. Потом продаём. Идеальный домашний питомец, берите, не пожалеете!

– У нас нет денег, – вздохнула Василиса, с сожалением глядя на шмурзиков. – Да и ситуация не та.

– А что вам надо тогда? – спросил Серёга.

– Они от каравана отстали, – пояснила Мири. – Ищут попутку.

– А ты, – водитель показал на протез, – я вижу, местная. Ты не с ними?

– Нет. Просто помогаю.

– А от какого каравана вы отстали и когда?

– От табора Малкицадака, вчера. Знаете такой?

– Ох, – засмеялся Серёга, – ещё бы не знать! Он нам вот это чудо в перьях сосватал!

– Сам ты в перьях… – обиженно отозвалась девушка с капота.

– Наш проводник приболел, пришлось у Малки арендовать глойти. А он нам это упоротое создание выдал. «Не потеряйте, – говорит, – Донка мне как родная!» А она добралась до аптечки и пол-литра спирта медицинского в одно жало усосала!

– Вот вам жалко, что ли, для бедной Доночки спиртика? – заныла растрёпанная девица. – Раз уж приличных напитков у вас нет. Ох, как же у меня башка трещит… Где там моё пиво?

– Правда, – вздохнул Серёга, – глойти она неплохая. Даже в свинину пьяная довела нас до рынка, только потом вырубилась. Сидим вот, ждём, пока оклемается.

– Возьмёте их? – спросила Мири. – За них Керт обещал попросить, но он в травму утром заехал.

– Кертиран? Что с ним?

– Взрывная ампутация левой ступни, – сказал важно Лёшка.

– Досадно, – вздохнул водитель. – У нас были некоторые совместные планы. Как он?

– Недели на две будет ограничен в подвижности. Пока разъёмы приживутся, пока протез изготовят, пока он к нему привыкнет. Но на рынок дня через три уже вернётся, будет пока сидя своей конторой рулить.

– Да, он упорный парнишка и неглупый. А ты, наверное, и есть та девчонка, из-за которой он с нами не ушёл?

– Не знаю, – Мири покраснела и отвела глаза. – Я не спрашивала.

– Эх, ещё одной конечностью меньше, – вздохнул Серёга. – Как вы тут живёте вообще? Я бы давно свалил. Ну да дело ваше. Ребят возьмём, я думаю. Сейчас наши вернутся, обсудим, но проблемы не вижу. Место есть, да и покормить нам не жалко. Если Малкицадак прошёл тут сутки назад, то дня через два-три мы его догоним. У него табор большой, идёт медленно. Если, конечно, наша дурная глойти оклемается.

– Ой, ну что ты такой душный? – уныло спросила девушка. – Доночка выпьет пивка, поправит здоровье, и вы удивитесь, как быстро мы свалим из этой задницы.

***

С рынка караванщики вернулись примерно через полчаса. Пожилой мужчина, Андрей Тимофеевич, оказавшийся отцом Серёги и водителем второго грузовика, ЗИЛка с прицепом. И ещё двое мужчин. Один из них принёс целую упаковку баночного пива и грохнул ею об капот рядом с Донкой.

– Пей, глотка ненасытная, – сказал он мрачно.

– Ой, вот давайте без нервов, мужчина! – ответила она, выдирая банку. – Уже почти всё хорошо!

И присосалась, урча, булькая и пуская носом пену.

– Вот жешь пьянь, – покачал головой мужчина. – Удружил нам Малки, век не забуду.

– Оставь её, – сказал ему второй. – Глойти все такие. Кто пьёт, кто на веществах, кто грибы курит…

– А кстати, – отлипла от опустевшей банки Донка, – есть у кого-нибудь косячок? Я бы сейчас дунула. Нет? Точно нет? Эх, ну что вы за караванщики, ничего-то у вас нет…

И она принялась выковыривать следующую банку.

Андрей Тимофеевич оказался в группе звероловов главным. Когда Серёга рассказал ему про отставших от каравана детей, он сразу сказал, что не возражает.

– С нас не убудет, а доброе дело всегда зачтётся, – покивал головой водитель «Нивы», Пётр.

– Они не тяжёлые, на расход солярки не повлияют, – согласился последний, который представился Димой.

Он же под недовольные вопли Донки отобрал у неё остаток упаковки пива и запихал в «Ниву».

– На вечернем привале получишь! А то вон, повело уже, на старые-то дрожжи!

Девушка-глойти, и правда, развеселилась и чуть не выпала из машины, пытаясь разглядеть себя в боковом зеркале. Дима запихал её обратно и заблокировал дверь кнопкой. Она осталась сидеть, глупо хихикая.

Василиса подошла к Мири попрощаться.

– Ну, мы поедем. Спасибо тебе за всё.

– И тебе, Вась. Ты с дедовой платформой нас здорово выручила. И протез отлично работает теперь, – девочка пощёлкала стальными пальцами.

– И как вы теперь дальше?

– Не знаю пока. Наверное, дед прав – надо пробовать тут жизнь менять, а не сбегать в караванщики. Дождёмся, пока Керт оклемается, поищем путь через минные поля. Не хочу, чтобы люди на минах подрывались. Вдруг у деда получится завод перепрограммировать? Будет вместо тоймин обычные игрушки делать, мы их станем на рынке продавать, заживём нормально…

– Послушай, – сказала Василиса осторожно, – ты не очень спеши на мины лезть.

– Почему?

– Помнишь, ты жалела, что летать не умеешь?

– Ну.

– Я всё-таки механик на волантере. Очень постараюсь вернуться и помочь, веришь?

– Верю, – вздохнула Мири. – Возвращайся. Но долго ждать я не стану!

– Я поспешу!

Девочки обнялись на прощание, и Василиса побежала к машинам.

***

– У глойти всегда мозги набекрень, – пояснил Серёга, когда дети вскарабкались в высокую кабину «шишиги» и умостились вдвоём на пассажирском месте. – Они видят мир иначе – и срез, и Дорогу разом. От этого их таращит не по-детски. Так-то у нас в рейсе сухой закон, но для них приходится исключение делать. С нами обычно Михалыч, это его «Нива», так он мужик-кремень, держится. Но после рейса на неделю в глухой запой уходит. Потом ещё неделю отсыпается – и снова в путь. Так что эта балдосья лохматая – ещё не самый плохой вариант.

Он повернул ключ, стартёр прокрутил мотор, и тот затарахтел, сотрясая кабину жёсткой вибрацией.

– Ого, дизель? – спросила Василиса. – Какой?

– Двести сорок пятый. Разбираешься?

– Я механик! – гордо сказала Василиса.

– Это хорошо, дело полезное, – кивнул Серёга одобрительно. – Хороший механик по жизни не пропадёт.

– А шмурзиков сложно ловить? – спросил Лёшка.

– Совсем нет. Они сидят на ветках, листья жуют, плоды всякие лопают. Подходи да собирай, как яблоки. Только надо выбирать здоровых, а то можно и не довезти. Среди них много болеют, потому что мутанты. Говорят, их там выводили специально, разных пород, как у нас собак или кошек. Но после коллапса всё поперемешалось, и они иной раз довольно странные попадаются. Не мышонки, не лягушки, а неведомы зверушки. Вы же Пушкина читали?

– Конечно, – подтвердила Василиса. – Это из «Сказки о царе Салтане» цитата.

– Да, я так сразу и подумал, что вы из наших. Наших везде видно.

Василиса не стала уточнять, что их семья очень давно покинула срез Земля, и они с братом росли совсем в другом, довольно странном месте. Не стоит привлекать к этому внимание.

***

Караван выехал с парковки на дорогу, прибавил хода – и нырнул в то странное межпростанство, где Дорога с большой буквы «Д». Вокруг как будто окружённый густым туманом пузырь, видимость едва ли метров на тридцать. Впереди тарахтит мотором ржавая пятидверная «Нива», где сидит странная девушка Донка, умеющая удержать в своей дурной нетрезвой голове многомерную топологию Мультиверсума и указывающая водителю, где свернуть, чтобы выскочить в очередной мир.

«Нива» мигнула поворотником, засияли тормозные фонари, на обочине обозначился узкий съезд. Караван подал влево, машины подпрыгнули на перепаде дорожного полотна – и над ними засияло закатное солнце нового среза.

– Ох, блин, прямо в глаза! – недовольно сказал Серёга, опуская козырёк над стеклом и надевая тёмные очки, которые валялись на панели. – Так, что у нас тут?

Широкое пыльное шоссе слегка заметено песком, который надуло ветром. Следов на песке не видно, похоже, здесь давно никто не проезжал. Ровная пустая степь с холмами на горизонте, столбы с оборванными проводами, ржавые насквозь отбойники.

– Пустенько, – констатирует очевидное водитель, – это хорошо. Люблю, когда пусто. Меньше сюрпризов.

– Это потому, что коллапс? – спросил Лёшка.

– Да, пацан, именно так.

– А что такое коллапс? Вы говорили, что вы шмурзиков ловите в этом, как его…

– Срезе Эрзал?

– Да! Там тоже был коллапс? Какой он?

– Как тебе сказать, малой… – задумался Серёга. – Вот, например, этот срез, где мы сейчас едем. Я хрен его знает, что тут стряслось – но видно, что ничего хорошего. Такую дорогу широкую забабахать – это и денег немеряно грохнули, и технологии, значит, были серьёзные. Вон, до сих пор асфальт гладкий. Раз такое шоссе проложили, то машин тут было много. А значит, и людей тоже. А сейчас мы едем – и никого. Куда они все делись?

– Куда? – переспросил Лёшка.

– А чёрт их маму знает. Может, война. Может, эпидемия. Может, природный какой катаклизм. Наверное, если достаточно долго ехать, то можно до какого-нибудь города добраться, такие трассы непременно в город ведут. Поискать записи, какие сохранились, узнать, от чего именно они вымерли.

– А мы доедем?

– Нет, мы раньше на Дорогу уйдём. Нам не надо.

– Интересно же!

– Это сначала интересно, потом привыкаешь. Потому что таких вот пустых миров – большинство. И какая уже к чёрту разница, что с ними случилось? Всё это и есть – коллапс. Когда мир жил-жил да и помер. Точнее, с миром-то ничего не случается, вот он, вокруг. Только жизни в нём больше нету. Иногда совсем, иногда как в том, где рынок с протезами. Вроде какая-то жизнь пока идёт, но против прежней – слёзы.

– У них война была.

– Да, у тех война, у этих тоже что-то случилось. Это и есть коллапс. Никто не знает, почему они происходят, но иной раз приходит караван на какой-нибудь рынок, а там уже ни рынка, ни людей, ничего. Коллапс случился. И таких срезов всё больше, а населённых – меньше. Я всего-то пять лет с отцом езжу, и то уже два коллапса застал. А он их на десятки считает. Говорит, что когда в первый раз на Дорогу вышел, а это лет тридцать тому, Мультиверсум был куда населённее. А сейчас умаешься, пока шмурзиков довезёшь туда, где их купят. В срезе Эрзал, где мы их ловим, тоже ведь люди когда-то жили. А потом бац – и только джунгли кругом. Одна польза, что шмурзики наплодились.

– А если и дальше так будет? Если населённых миров не останется? – спросила Василиса.

– Придётся тогда другое занятие искать, – усмехнулся Серёга. – Потому что нет людей – нет торговли. Но я надеюсь, на наш век хватит.

***

Солнце садилось, красиво подсвечивая поднятую колёсами пыль сзади, и Василиса разглядывала её в правом зеркале, когда заметила что-то необычное.

– Сергей, там как будто кто-то нас догоняет.

Водитель посмотрел в своё зеркало и снял потолка микрофон рации.

– Пап, это Серёга, как слышно?

– Слышу тебя, что случилось?

– Посмотри назад. Вроде кто-то едет, или мне кажется.

После длинной паузы рация ответила:

– Да, нас нагоняют. Всем внимание, принять вправо, снизить скорость. Растолкайте там нашу глойти, пусть приготовится к переходу на всякий случай.