Цыганка Вася, механик с волантера «Доброволец»

– Пешком постоим. Говорите, что нужно.

– Мы как раз сегодня отправляемся за табором Малкицадака. Ты ведь от него отстала, да, девочка? Ты и брат?

– Откуда вы знаете? – спросила Василиса.

– Рынок! – засмеялся бородатый. – Все всё знают! Слухи расходятся быстро.

– И что вы предлагаете?

– Мы вас подбросим!

– У нас с братом нет денег.

– Ну, какие деньги? Бесплатно, конечно!

– И в честь чего вы такие добренькие? – спросила Мирена.

– Люди должны помогать друг другу!

– Ну да, конечно. Люди только и делают, что друг другу помогают, а не душат за копейку. Именно так это и работает, – усмехнулась Мири. – Пойдём, Вась, это жулики какие-то. Выйдем на Дорогу, а они нас работорговцам скинут по дешёвке. Точнее, меня по дешёвке, без руки-то, а за тебя, пожалуй, и полную цену дадут.

Василиса сразу решила, что Мирене она, пожалуй, верит больше, чем каким-то подозрительным незнакомцам. И всё же, где она видела этого бородатого?

– Пойдём, – согласилась она.

– А ну стоять! – тихо сказал второй мужчина, который до сих пор молчал. – Мы с вами ещё не закончили. Пойдёте, когда мы вас отпустим. И если отпустим.

– Ды щазз! – ничуть не испугалась Мири.

– Они вам мешают, девчонки? – от своей доски к ним подошёл Керт.

– Не твоё дело! – огрызнулся бородатый.

– Ещё как моё! – парень оттянул вверх правый рукав, и на его предплечье вдруг разъехалась псевдокожа. Оттуда выдвинулось какое-то небольшое, но очень опасное на вид устройство. Как будто маленький двуствольный пистолет.

– Мальчишка, – фыркнул второй, – думаешь нас напугать? Проваливай, пока мы не запихнули твой протез тебе же в задницу!

– Эй, чужаки, – раздался низкий голос сбоку. – А не слишком ли много вы себе позволяете?

Из-за стойки кафе вышел владелец – здоровенный мужчина, в котором железа едва ли не больше, чем плоти. Стальные полированные руки крепятся к металлической обвязке плечевого пояса, шея – гофрированный металл, ноги не видны под брюками, но работают они с лёгким шипением, как поршни пневматического станка.

– Вас вышвырнуть? Или сами уйдёте?

– Да мы!.. – начал было агрессивный, но бородатый положил ему руку на плечо, успокаивая.

– Мы уходим, – сказал он, – извините, никого не хотели обидеть, вышло досадное недоразумение!

– Заплатить не забудьте! – сказал владелец кафе, возвращаясь за стойку.

– Разумеется, уважаемый, никаких проблем!

– Мутные какие-то, – сказал Керт. – Держитесь от них подальше.

Пистолет на его руке втянулся обратно в протез, и кожа сошлась, как так и было. Только приглядевшись, можно заметить шов там, где спрятано оружие.

– Спасибо, – сказала Василиса.

– Не за что. Мы тут своих в обиду не даём.

***

Когда вернулись к лавке деда Мирены, то обнаружили Лёшку увлечённо отмывающим детали с прилавка в каком-то растворе.

– Он сам вызвался, – смущённо сказал Брэн.

– Да кто их купит, такие грязные? – сказал брат Василисе. – А отмытые уже две купили.

– А я тебе говорила, дед! – покачала головой Мири.

– А что случилось с вашей платформой? – спросила Василиса.

– Она просто чертовски старая. Аккумулятор отработал все положенные циклы и ещё немного сверху и теперь вообще не тянет. Да и с трансмиссией что-то не то, всё время вправо разворачивает. А что вы хотите? Ей лет пятнадцать, наверное. Уже и аккумуляторов такого стандарта нет, да и запчасти под неё не найти. Только менять целиком.

– Простите, – неуверенно проговорила Василиса, – а можно я посмотрю?

– Вот ещё! С какой стати?

– Дед, – тихо сказала Мирена, – она соображает вроде. Да вряд ли твоему железу станет хуже. Хуже там просто некуда.

– Васька умеет! – заверил всех Лёшка. – Она мне все игрушки чинит!

– Ах, ну если игрушки! – рассмеялся Брэн. – Тогда ладно. В конце концов, хуже действительно трудно сделать. Ладно, Мири, давай это чёртово кресло.

Девочка ушла в большую, стоящую рядом с прилавком палатку и выкатила оттуда обычное инвалидное кресло на колёсах.

– Ненавижу эту штуку! – вздохнул старик.

Чтобы перебраться, ему пришлось взяться за шею приёмной внучки и, помогая себе руками, переползти. На коротких культях оказались сложные разъёмы незнакомого Василисе стандарта, которые подсоединялись к ответным на платформе. Видимо, через них она управлялась. В остальном, к счастью, устройство оказалось не особо сложным – электромотор, аккумуляторный блок, управляемый электрическими муфтами дифференциал между двумя гусеницами. В моторе следовало проверить коллектор, в трансмиссии – смазку, и Василиса деловито загремела инструментами. К счастью, всяких ключей и отвёрток в лавке хватает.

– А что было вот здесь, – спросила она через некоторое время, – в заднем отсеке?

– Генератор, – сказал Брэн с сожалением, – но он давно уже сдох. Там в большом ящике валяется, если тебе интересно.

В ящике целая куча всяких поломанных агрегатов, и не все из них можно опознать. Кажется, сюда годами сваливали неисправную бытовую технику – от кофеварки до газонокосилки, оставляя её покрываться пылью. В газонокосилке Василиса нашла небольшой аккумулятор. Состояние его внушало надежду – косилку явно выкинули из-за поломки ножа, а не по состоянию батареи. Девочка поставила его на зарядку.

Генератор нашёлся в самом низу – компактный поршневой, явно предназначенный для установки в это гусеничное шасси. Его устройство оказалось очень близким к мотоциклетному двигателю – четырёхтактный двухцилиндровый бензиновый агрегат небольшого объёма. С мотоциклами Василиса возилась в Коммуне не раз, так что быстренько открутила ребристую головку цилиндра и заглянула внутрь

– Поршневая в норме, – сказала она вслух. – Даже не сильно изношена.

– Там что-то сломалось внутри, разом, – сказал Брэн. – Бамс! И всё.

– Ага, сейчас… Сейчас… – Васька бодро раскручивала двигатель, раскладывая детали на тряпке. – Вот!

– Что?

– Коромысло клапана сломано. Есть где взять новое?

– Нет, что ты! Очень старая модель. Это ещё военная платформа, от боевого робота. Их потом переделывали под таких как я, ампутантов. Нынешние мины – барахло мелкое, максимум по колено отрывают, а тогда ещё армейских противопехоток полно было. Раз – и обе долой!

– Ну да, – засмеялась Мирена, – у стариков всегда всё раньше лучше было!

– Смейся, смейся. Но сейчас платформу с генератором уже не найдёшь, одни батареи. Это на военных шасси двойная автономность полагалась!

– А толку? Всё равно твой генератор давно накрылся…

– А вот и нет! – Василиса зажала коромысло в тисках, приложила аккуратно обломок и провела соединяющим лучом УИна. – Он почти как новый, видимо мало использовался до того, как сломался.

– Это что, УИн? – спросил Брэн странным голосом. – У него внутри акк? Откуда это у тебя, девочка?

– Ну, – смутилась Василиса, – до того, как я стала механиком на волантере, я была техником в Коммуне…

– Ты представляешь себе… А, ни черта ты не представляешь, иначе не доставала бы эту штуку на людях.

– Ой, – расстроилась Васька, – мне говорили, что могут отнять. Но вы же не такие, да?

– Понимаешь… – сказал Брэн медленно, – для тебя это просто инструмент. Можно разрезать что угодно, соединить что угодно. Удобная штука, да?

– Удобная… – голос у Василисы дрогнул.

– А вот представь – для меня это, например, полный комплект имплантов. Не каталка эта убогая, а настоящие ноги, не отличить будет. Но ладно я, я старый. А для Мири – самый лучший протез, высшего класса. Новая рука, только искусственная. Никто в жизни не догадается, что она инвалид. Всю жизнь с таким прожить можно, полноценным человеком. А ведь она девушка, ей замуж выходить и всё такое.

– Блин, деда, что ты несёшь!

– А главное, – не слушал её Брэн, – даже если поставить ей лучшую руку, а мне лучшие ноги, то всё равно останется достаточно денег, чтобы ей никогда больше не пришлось лезть туда, где эти чертовы мины! И где она однажды угробится!

– Да не угроблюсь я, что за чушь!

– Я каждый раз не знаю, вернётся ли она из своего сталкинга. Мин всё больше, а вдруг она однажды ошибётся? Представь себе, каково жить с тем, что ты каждый день отправляешь ребёнка на смертельный риск ради какого-то хлама? И кем я себя чувствую при этом?

– Даже представить себе не могу, – призналась Василиса.

– А ты представь. И представь, что ты видишь перед собой вещь, которая спасёт вас, даст новую жизнь? Как ты думаешь, такие мы или не такие?

– Дед, не драматизируй, – перебила Мири. – Вась, не бойся. Конечно же, мы не станем у тебя ничего отбирать. Но он прав – многие тебя за эту штуку просто убьют. Гадство, да почти все! Твоё счастье, что мало кто вообще видел УИны, и знает, что это такое.

– Простите, мне так неловко… – сказала Василиса. – Я не подумала, просто хотела помочь… Давайте я вам его отдам! Вы правы, для меня это просто инструмент, а для вас целая жизнь!

– Нет, девочка, – грустно отказался Брэн, – так нельзя. Нельзя строить свою жизнь за чужой счёт, хреновая жизнь построится. Но помни, что далеко не все так думают. Спасибо, что попыталась помочь.

– Чего это «попыталась»? – обиделась Васька. – Вот, смотрите!

Она подключила к стартеру мотора зарядившуюся батарею и коснулась проводом контакта втягивающего реле. Тот бодро закрутился, плюясь воздухом в выхлопной тракт.

– Не заводится, – сказала Мири.

– Так бензина ж нет, – напомнила Василиса. – Заправим – заведётся как миленький! А вот эта батарея будет буферно-стартовой для генератора. Так-то она для платформы слабовата, но в паре с генератором – хоть в кругосветное путешествие! Лишь бы бензина хватило.

– Мирена, сгоняешь на заправку за бензином? Канистра…

– Я знаю, где канистра! Не наделайте тут без меня глупостей!

– Знаешь, девочка, – сказал Брэн, когда она убежала. – Я считаю себя не самым плохим человеком на свете. Но если бы не Мири, которой я потом не смогу в глаза смотреть, я не знаю, как бы поступил. Никогда не ставь людей перед таким выбором. Это называется «искушение». И тот, кто ему поддастся, разрушит свою жизнь, и тот, кто не поддастся, потом не раз пожалеет, и тот, кто создаёт такое искушение, тоже поступает нехорошо.

– Простите. Я просто не подумала…

– Всё, забыли, проехали, у тебя ничего не было, я ничего не видел. Спасибо за починку платформы. Ты здорово выручила старика.

– Не за что, дядя Брэн, всегда рада помочь.

***

Когда Мири принесла канистру с бензином, Василиса уже установила новый аккумуляторный блок и генератор на платформу.

– Ну, момент истины, – сказала она и нажала кнопку.

Двигатель крутнулся раз, другой, стрельнул дымком из небольшого глушителя и ровно затарахтел.

– Ток есть, – удовлетворённо сказала Васька, ткнув в контрольную колодку тестером. – Можно кататься!

Вместе с Мири они усадили Брэна на платформу, он подключил разъёмы и осторожно подвигал гусеницами туда-сюда, поворачиваясь на месте.

– А неплохо…

Проехался вперёд-назад, объехал прилавок, прокатился вокруг палатки.

– Ну это же просто здорово! – заявил он. – Качу куда хочу! Спасибо тебе, Василиса! Теперь я как новенький! Мири, мы можем прямо сейчас поехать домой! Как меня достало ночевать в этой палатке…

– А где ваш дом? – спросил Лешка. – Вы разве не тут живёте?

– Нет, мальчик, это же рынок. Дом у нас недалеко, километров пять отсюда. Пока платформа не сломалась, каждый вечер туда возвращались. Мирена, девочка моя! Купи мяса, купи пива – нам есть что отпраздновать!

[1] Эта история рассказывается в романе «Небо над дорогой».

Глава 3. Взрывная волна

Выехали с рынка уже в сумерках. Платформа бодро катилась по пыльной грунтовой дороге, негромко тарахтя мотором генератора. Впереди шла Мири – водя над землёй своей железной палкой, похожей на алебарду. Оказалось, что это не оружие, а минный трал. Периодически она поднимала вверх механическую руку, все останавливались, устройство щёлкало разрядом, хлопал несильный взрыв. Василиса на всякий случай крепко держала Лёшку за руку.

– Здесь была тотальная война, – рассказывал Брэн, – все против всех. Когда я сюда попал, она только что закончилась. Хотя нет, война не закончилась, закончились люди. Воевать стало некому, остались дети, старики и инвалиды. Инвалидов было особенно много, потому что здесь предпочитали не убивать солдат, а калечить.

– Почему?

– Если солдата убить, то враг теряет одного человека. А если ранить – то сразу нескольких. Ведь кто-то должен его перевязать, доставить в тыл, лечить в госпитале. Потом ему надо платить пенсию по инвалидности, кормить, ухаживать – всё это нагрузка на тыловую экономику. Гораздо более тяжёлая, чем закопать одного убитого.

– Как-то это жутковато звучит.

– Война – жестокая штука. Когда солдаты у всех сторон конфликта стали заканчиваться, то в строй начали ставить тех, кто раньше считался для этого слишком юным – сначала призывной возраст снизили до шестнадцати, а потом и до четырнадцати лет. Чтобы лишить врага призывного резерва, бесшумные малые беспилотники разбрасывали повсюду мины в виде игрушек. Дети быстро приучились не подбирать их, и мины стали маскировать подо что угодно – камни, бытовые предметы, даже обувь! Неизвестно откуда появлялись целые партии детских ботинок, у которых в каблуках были спрятаны заряды пластита, которые срабатывали не сразу, так что целая куча детей успела в них обуться, а потом раз – и остались без ступней.

– Какой ужас!

– К четырнадцати годам многие уже были инвалидами без рук или ног. Тогда в строй стали ставить инвалидов. Были разработаны нейроинтерфейсы, позволяющие управлять протезом как собственной конечностью, и инвалиды вернулись на войну. Это была война на истощение ресурсов – чем совершеннее становились протезы, тем больше разбрасывалось вокруг мин.

– А что потом?

– Потом? «Потом» – это «сейчас». Война сожрала все ресурсы. Всё железо легло в землю подбитой техникой и отстрелянными боеприпасами. Всё топливо сгорело в танковых дизелях и самолётных турбинах, вся химия ушла на порох и взрывчатку, вся электроника – на системы наведения и ударные беспилотники. Сельскохозяйственные земли год за годом засеивались только минами, и те, кого они не убили, начали умирать от голода. Война не закончилась, просто прекратилась сама собой. Никто не победил. Все проиграли. Но автоматические заводы продолжают выпускать мины, автоматические беспилотники разбрасывать их повсюду. А единственное условно мирное производство, которое сохранилось, – это выпуск протезов.

– Но почему никто не остановит это?

– Некому. Людей осталось совсем мало, заводы спрятаны под землёй и очень хорошо защищены. Все надеются, что однажды они выработают ресурс и встанут сами. Уже много лет надеются. Но при этом снабжают их сырьём.

– Как это?

– Сталкинг. Единственное занятие, которое приносит деньги. Сбор обломков машин, подбитых дронов и так далее. Всё это скупают по дешёвке доставщики и везут на автоматические приёмные пункты заводов. Там их можно обменять на протезы – снимаешь мерку с культи, отвозишь заказ и кучу хлама, получаешь изделие. За хорошие, качественные протезы надо отдать несколько тонн ресурсов. Особенно ценится взрывчатка – неразорвавшиеся снаряды и бомбы или вытопленный из них тротил. Утилизация боеприпасов – очень опасная работа, но за неё хорошо платят. Протезы продаются на рынке, караваны обменивают их на продовольствие, лекарства, книги, фильмы, одежду и так далее. Это тонкий ручеёк импорта, но людей осталось так мало, что как-то хватает. Вот тебе и вся местная экономика – сдаём металлолом, из которого делают мины, отрывающие нам руки, чтобы купить протезы этих рук. Излишки обмениваем на еду. Как тебе?

– Звучит очень печально.

– Тогда ты понимаешь, как я хочу избавить Мири от этой жизни.

***

Небольшой посёлок составлен из пары десятков одноэтажных домиков, далеко отстоящих друг от друга. Пыльная пустынная улица.

– А где все? – спросил Лёшка.

– Кто где, – ответил Брэн. – У кого подвижность получше – те на сталкинге. У кого похуже – на рынке. Дома сидят те, кто вообще недвижимость. Ближе к ночи народ подтянется, но толпу всё равно создавать некому. Мало тут людей.

– Дед, я быстренько огород полью, а ты пока продукты в холодильник…

– Только осторожнее, Мири! Мин наверняка нападало.

– Не учи меня, дед! Я опытный сталкер! – Мирена убежала за дом. Оттуда через некоторое время донеслись одиночные хлопки подрывов.

– Опытная она… – вздыхал Брэн, доставая их корзинки бумажные свёртки. – Я тоже был опытный, а потом раз – и ног как не бывало. Статистика рано или поздно берёт свое…

В свёртках оказались хлеб, сыр, пакет какой-то крупы, небольшой кусок мяса.

– Сейчас мангал разведу на улице, мяса пожарим. Как же хорошо снова обрести подвижность!

Мири принесла несколько пучков вялой зелени и что-то вроде большой, размером с кулак, редиски.

– Давно не поливали, засыхает всё, – пожаловалась она. – Автоматическая поливалка глючит.

– Я могу посмотреть! – вскинулась Василиса.

– Да сиди ты, неугомонная! – засмеялся Брэн.

– Не надо, Вась, я ещё не всё от мин зачистила. Знаешь, дед, опять новый вид попался! Выглядит совсем как гнилое яблоко, не отличишь. Я даже затормозила на секунду – откуда яблоки, ведь у нас ни одной яблони не выжило? Кстати, и детектор их слабо берёт, только в упор.

– А я тебе говорю, Мири, они адаптируются.

– Кто «они», дядя Брэн? – спросил Лёшка.

– Знать бы… Об этом много спорят. Лично я думаю, что людей там давно нет. Какой-нибудь компьютер с самообучающимся алгоритмом конвейерами управляет. На одном конвейере у него мины, а на другом – протезы. Одним спрос формирует, вторым его удовлетворяет.

– Да какая разница, деда? Давай лучше ужин готовить.

– Говорят, перед войной как раз все бизнес-процессы передали ИИ, – рассказывал Брэн, ловко переворачивая мясо над углями. – Компьютер, мол, может выстроить идеальную бизнес-стратегию, чтобы прибыль всегда была максимальной, а расходы – минимальными. А что может быть идеальнее войны? Спрос абсолютный, а когда речь идёт о жизни и смерти, то цену можно любую ставить.

– Вот ты, дед, нашёл свежие уши! – смеялась Мири. – Он, Вась, всем свою теорию про идеальный бизнес-интеллект рассказывает. Но на самом деле никто не знает, что тогда случилось. Мало кто выжил, документов не осталось. Да и наплевать всем.

– Мне не наплевать, – упрямо сказал Брэн. – Я хочу разобраться.

– Но сначала – ужин!

***

Мирена сварила кашу, похожую на кукурузную, покрошила салат, дед прикатился с улицы с тарелкой жареного мяса. Это не было похоже на праздничный стол, к которому привыкла Василиса в Коммуне. Даже обычный ужин в их семье обычно был более щедрым. Но Мири и Брэн так радовались и гордились, что она поняла – для них это настоящий пир. Кроме того, они с Лёшкой так проголодались, что смели свои порции моментально.

Дальше дед пил пиво, дети – чай, и разговор возобновился.

– Теперь всё изменится, Мири, – сказал Брэн. – Спасибо Василисе, я теперь самоходный и могу отправиться в горы. Сколько можно тебя гонять?

– Эй, а как же я? – удивилась девочка.

Она отстегнула свой протез, и с ним возится Василиса, разложив причудливую конструкцию на столе.

– А ты иди с караваном. Керт тебя давно зовет. Посмотришь на Мультиверсум, деньжат заработаешь.

– Ну, я не знаю, дед… Как ты без меня?

– А как я до тебя жил? У меня сталкерский опыт больше, чем ты на свете живёшь.

– Это, конечно, так, – сомневалась Мирена, – но ведь ты уже год не выходил в поле. Расклады поменялись, мины другие…

– Не так уж сильно. Да и есть у меня свои секреты. Не пропаду! – отмахнулся Брэн. – Понимаешь, Мири, тебе нечего тут ловить. Этот срез умер ещё тридцать лет назад. Сейчас он просто догнивает. Ты когда в последний раз ребёнка видела?

– Вот, сейчас вижу, – девочка потрепала Лёшку по пыльным волосам.

– Ты знаешь, о чём я.

– Да знаю, дед, не нуди. Ты мне весь мозг изгрыз уже.

– Мири, ты правда хочешь прожить тут всю жизнь? Родить тут детей?

– Блин, дед, мне всего шестнадцать!

– Самое время определяться с тем, как ты будешь жить дальше.

– Всё, хватит, не порти такой хороший вечер! Вась, как там моя железка? Безнадёжна?

– Не совсем. Только вы отвернитесь, ладно? Не смотрите, чем я её чинить буду.

– Да ладно, чего уж теперь. Мы же про УИн знаем.

– Я тут нагребла хлама всякого, ничего? – Василиса разложила по столу детали, найденные в кладовке. – Отсюда можно сальник снять, отсюда ось выпрессовать…

– Конечно-конечно, – сказал Брэн, – бери, что хочешь. Мусора железного у нас завались.

– Сильно лучше не станет, – вздохнула Василиса, – сама конструкция не очень. Но клинить не будет, и точность позиционирования пальцев повысится.

– Ого! Я смогу почесать ухо и не оторвать его?

– Сможешь даже в носу поковыряться!

– Обалдеть! Слушай, подруга, может, останешься? Мы с тобой тут офигенный бизнес замутим! Я буду таскать хлам, ты его чинить…

– Мири! – возмущённо прервал её Брэн.

– Да шучу я, блин, шучу!

– У нас мама там, – вздохнула Василиса.

– Да хватит, я не всерьёз же. Дед прав, дрянное здесь место и делать тут нечего. Может, я, правда, с Кертом схожу на пробу. Но при одном условии, дед!

– Это ещё каком?

– Скажи, что ты не полезешь на завод.

– Мирена!

– Ну, блин! Одно дело – в развалинах пошариться, хабара поискать. Я тебе свой трал оставлю, крупняк он весь берёт, а мелочь разве что гусеницу поцарапает. Но завод! Там же турели!

– Мирена, кто-то должен это прекратить.

– Но почему ты?

– Потому что я специалист по самообучающимся компьютерным алгоритмам. Подозреваю, что единственный в этом срезе.

– Это даже не твой родной срез, дед. Какое тебе до него дело? Давай лучше вместе свалим!

– Я слишком долго здесь прожил, дорогая Мири. Мне поздно искать новую жизнь на новом месте. Попробую что-то сделать с этим.

– И как его тут оставлять? – всплеснула руками Мирена, обращаясь к Василисе.

– Не знаю, – ответила та. – Но мне кажется, что Брэн прав. Я бы на его месте точно попробовала бы. Вот, забирай руку. Сейчас помогу закрепить…

Василиса присоединила нейроразъёмы, закрепила протез на короткой, кончающейся чуть выше локтя, но очень мускулистой руке.

– Ты сильная! – сказала она уважительно.

– Ещё бы! Потаскай это железо… Ого, слушай, ну совсем же другое дело! – Мирена пощёлкала пальцами, подвигала рукой, осторожно дотронулась указательным пальцем до кончика носа. – Удивительно чётко! Он новым так не работал!

– Я там кое-что изменила в конструкции, – скромно сказала Василиса. – Чуть-чуть.

– Спасибо! Ты меня здорово выручила. А теперь отстёгивай обратно, спать пора.

***

Василисе и Лёшке выделили одну кровать на двоих в пристройке. Васька, зная, что брат во сне ужасно пинается, приготовилась страдать, но они так устали за день, что уснули мгновенно. Разбудила их Мирена.

– Вась, проснись, – сказала она, затягивая крепления на протезе, – там какая-то ерунда, слышишь?

За стеной что-то негромко хлопнуло, потом ещё и ещё. Отдельные хлопки слились в серию, как будто кто-то в ночи бурно аплодировал.

– Кто-то впёрся в овраг, – пояснила Мири, – это надо совсем дураком быть. Там давно никто не ходит, ещё с войны в три слоя всё заминировано. Проще обойти, чем тралить, крюк небольшой. Что-то мне это совсем не нравится.

Василиса распихала крепко спящего брата, чему тот совсем не обрадовался.

– Надо посмотреть, что случилось, не хочу вас оставлять одних, – сказал Брэн, заглянув в дверь пристройки.

На его платформе горят фары, негромко тарахтит генератор.

– Пойдёмте, тут недалеко, – сказала Мирена, – вон, из бочки умойся, если нужно.

Василиса поплескала холодной водой из стальной бочки на лицо, чтобы проснуться, но всё равно зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула. Пока умывала недовольного сонного Лешку подумала, что это очень странный мир. С одной стороны, высокие технологии, с другой – удивительная простота и бедность быта. Туалет во дворе, душ из лейки, бочка для умывания. При этом нейроинтерфейсы управления протезами настолько продвинутые, что она даже не может представить, на каком принципе они работают.

***

Двигались в темноте осторожно, по пологому склону спускаясь от посёлка вниз. Там периодически хлопали подрывы, но уже единичные. Впереди идёт Мирена со своей палкой-тралом, за ней неторопливо катится гусеничная платформа Брэна, подсвечивая дорогу фарами. Сам Брэн держит в руках футуристического вида ружьё, периодически притормаживая и осматривая путь впереди через его прицел.