Вампир поневоле

– Кретин!!! – взвыл я, хватая свою подушку и запуская ею в братца.

При этом я искренне надеялся, что смогу засветить ею Ромке по кумполу… но… увы и ах… Я не учел такого важного фактора, как Барсик. За мгновение до того, как подушка врезалась в физиономию моему братцу, чау-чау подскочил, как на пружинах, вцепился зубами в угол наволочки и, яростно рыча начал ее трепать. Ромка замер, удивленно уставившись на меня.

Мурзик тоже остановился, а потом рванулся к Барсику, в очередной раз пробежавшись по мне.

Нет, теперь я уверен, что если не заработаю за этот месяц шизофрению, то язва с аппендицитом у меня будет точно.

Итак, Барсик вцепился во второй угол, собаки потянули в разные стороны, раздался оглушительный треск и…

Всю комнату припорошило легким снежком куриных перьев…

Я так и замер. И на чем я теперь буду спать?!

Ромка скользнул взглядом по комнате, уставился на меня и внезапно расхохотался в полный голос.

– Ты че ржешь?!

– Андрей, да ты на себя посмотри!!!

Я встал на ноги и осторожненько прошел в родительскую спальню мимо собак, по-прежнему треплющих остатки наволочки (кто их знает, щас как кто-нибудь из них укусит меня за ногу. И между прочим, хотя их и две, обе они мне дороги как память). Напротив родительской кровати стоит большое трюмо, и я остановился перед ним, разглядывая себя в зеркало.

Я, конечно, не тормоз, но первая мысля после этого взгляда у меня возникла минут через пять. Не меньше. Причем звучала эта мысля примерно так: «Куда уехал цирк и почему я, собственно, остался?!»

И было от чего. Перед зеркалом стояло НЕЧТО. В одних семейных трусах. Судя по трехдневной щетине – мужского пола. С перекошенной физиономией, ясно повествующей о вечной трагедии русского народа на бессмертную тему «перенедопил», то бишь, «выпил меньше, чем хотел, но больше, чем мог»… Хотя, по-моему, за три дня похмельный синдром мог и исчезнуть…

В всклокоченных волосах этого самого НЕЧТА (в моих, то есть) застрял пучок куриных перьев. Еще одно перо прилипло к кончику носа…

Я скосил глаза к переносице, отклеил перо и, стараясь не очень сильно дергать головой при ходьбе (не дай бог, перья рассыплю!), вернулся в свою спальню. Там я вынул перья из волос, всунул их в руки брату, вырвал из пастей Барсика и Мурзика жалкие останки наперника и задушевным голосом сообщил Ромке:

– А сейчас ты возьмешь нитку, иголку и починишь подушку.

– а почему я?! – вскинулся он. – Это ведь из-за тебя она порвалась!

– Прибью…

– Кого? Куда? – решил покосить под идиота Ромка.

Господи, закрой уши, мне выговориться надо!

– Тебя. К потолку. За уши.

– А я маме пожалуюсь! – хмыкнул он, естественно не поверив мне.

Пора придумать что-нибудь поновее и пострашнее. А то он уже не боится…

– А ужин тоже ты готовить будешь?

Этого Ромка терпеть не может делать:

– Ма-а-а-аленьких все-е-е…

– Значит, все-таки, ты.

– Я уже иду за иголкой, – крикнул он, выбегая из комнаты.

К счастью, Барсик с Мурзиком не успели растаскать содержимое подушки по квартире, хотя перьев на них налипло порядочно…

В общем, я помог Ромке пропылесосить квартиру, предварительно общипав собак, и показал брату, как правильно сшивать подушку. Тот ковырялся около получаса и, наконец, предъявил мне свое произведение…

Честно говоря, принять ЭТО за подушку мог только какой-нибудь слепой абориген Африки, в жизни не видевший постельных принадлежностей. В настоящий момент ЭТО больше всего напоминало выброшенного на берег потомка медузы и осьминога…

Будем надеяться, я смогу подобрать под нее наволочку…

А пока я оделся и сложил кровать, засунув подушку подальше и поглубже в диван. К вечеру что-нибудь придумаю.

Потом мы с братом по мелочи прибрали в квартире (ну, там, пыль пропылесосить, собак расчесать) и я поинтересовался:

– Что будем готовить на ужин?

Ромка выпучил глаза:

– Ты же сказал, что готовить будешь ты!!!

– Буду. А ты будешь мне помогать.

– Так не честно! Не буду я тебе помогать!!!

– А в глаз?!

– А в ухо?!

– ЧЕГО???

Нет, ну что за подлость?! Почему он младше меня всего на три года?! Была бы разница в возрасте лет пять, я бы мог его повоспитывать, а так…

– То, что слышал!

– Выпорю!!!

Угроза, кстати, совершенно беспочвенная. И Ромка это, между прочим, знает. Так что, он смерил меня взглядом и критически хмыкнул:

– Во-первых, я выше тебя на голову. А во-вторых, – противно загундосил братишка, – я ма-а-аме пожа-а-а-алуюсь!!! – а после этого перешел на спокойный тон: – Она тебе покажет, как маленьких обижать!

– Серьезно?! – не поверил я. – Покажет?!

Ромка решил, что я испугался:

– Да! Покажет!

– Ой, как здорово!!! А то эти маленькие совершенно распустились, жизни от них нет. Может хоть мама покажет, как их правильно обижать, чтобы эти маленькие себя по-человечески вели!

Ромка сразу пожух:

– Злой ты… Чего мне делать-то надо?

В общем, я предложил ему подумать над тем, что мы будем готовить на ужин, а сам пошел в ванную – умыться хоть за три дня.

В ванной я включил воду и уставился на себя в зеркало. Ну что тут у нас? Вроде как ничего страшного. На этот раз. Что радует…

В общем, чистить зубы я не буду. В три часа дня?! Да это просто маразм!

Бриться не будем по той же причине. В конце концов. Раз уж у меня образуется эта самая трехдневная щетина, доношу ее положенный третий день и сбрею завтра к чертовой матери.

В общем, я плеснул в лицо воды, растер ее по щекам, вытерся махровым полотенцем, висевшим сбоку на сушилке, и со спокойной совестью пошел на кухню.

Ромка стоял перед открытым холодильником и задумчиво изучал его содержимое. Услышав мои шаги, он начал, медленно поворачиваясь ко мне:

– Андрей, я думаю, может нам не мучиться, а просто…

Тут он, наконец, обратил на меня свой «светлый» взор, удивленно смерил меня взглядом и, прервав свой монолог, спросил:

– О, Вождь, почему ты не закончил боевую окраску?… Или раскраску? Как правильно?

– Чего? – не понял я

– Чернила с щеки сотри или вторую полоску нарисуй, Чингачгук Большой Осел!

Я метнулся в ванную, уставился в зеркало и Ромкин небогатый запас по немецкому языку, состоявший до недавнего времени из «russische Schwein» и «Hitler-caput!», пополнился несколькими новыми выражениями…

Уж не знаю, в кого я такой уродился (отец, с утра непобрившись, к вечеру зарастает до глаз, как чеченец), но у меня щетина растет лишь над верхней губой и на подбородке, оставляя щеки совершенно голыми («козлячья бородка» как иногда издевается Вовка). В любом случае, сейчас у меня на левой щеке отпечаталась толстая смазанная полоса. Такая же полоска был на левой ладони…

Ч-черт!!! Там же был Анин телефон, я его переписать не успел!

Еще полчаса я потратил на то, чтобы оттереть чернила с лица. Пемзой. А это больно, однако… Пару раз в ванную заглядывал Ромка и ехидно советовал воспользоваться щеточкой для ног… Оба раза я посылал его подальше.

И ладно бы, полоска была тонкой. Это можно было бы пережить – я сотни раз нечаянно разрисовывал себя ручкой во время уроков. А так…

Наконец, я оттер эту чертову ручку. Щека горела как пожар и болела-а-а… Дотронуться до нее было не возможно. Скотство!!!

– Так что ты хотел, – приготовить спросил я у Ромки.

– Давай отбивные пожарим?

Почему бы и нет?

К приходу родителей все было вымыто, вычищено и приготовлено. И я даже смог подобрать более ли менее подходящую наволочку для своей подушки. Конечно, девять десятых этой самой наволочки заполнено не было, а в середине выпирал страшный горб, ну да фиг с ним. Кроме того, моя щека приняла более ли менее нормальный вид…

В кроватку я пошел в десять часов вечера. Родители отправились спать тоже примерно в это время. Только Ромка застрял у телевизора (Сколько можно?! Сидит у этого ящика, как приклеенный. Если так дальше пойдет, то его скоро дикторы узнавать будут.)

В общем, я отключил на сотовом телефоне звук, оставив вибрацию (у моих однокурсников есть вредная манера звонить в час ночи и интересоваться, с какого числа у нас начинаются занятия и точно ли я не хочу присоединиться к их пьянке), разделся, принял душ и лег спать. К счастью, родители не обратили внимания на странный вид моей подушки.

Ровно в двенадцать ноль-нуль (как по сигналу точного времени сверяли) сотовый застучал-задребезжал, подскакивая на столе. Я подскочил на диване. Все! С завтрашнего дня отключаю на ночь сотовый. А еще лучше – отключаю его вообще.

– Алло? – прошептал я в трубку.

Не хватало еще Ромку с родителями разбудить.

– Алло, Андрей? Привет.

Вовка? Ему-то что надо?

– Андрюх, можно я у тебя переночую?

Я поперхнулся. Переночевать? С какой это радости?!

– Вов, ты где сейчас? Тебе же до меня ехать и ехать…

– Я во дворе, перед твоим домом… Чего-чего? Sacredieu1? Надо запомнить…

– Сейчас выйду.

Я наспех оделся, натянув джинсы и какую-то рубашку, сунул трубку в карман и осторожно «выполз» в прихожую. Так… Один шлепанец – вот, а второй…

В этот момент приоткрылась дверь в зал, где в последнее время и спит Ромка:

– Андрей, ты куда?

О, Господи, разбудил-таки!

– Ром, иди спать!

– Я фильм смотрю. А ты куда?

Не скажешь, так он такой буй-гай поднимет… Родителей разбудит…

– Вовка звонил. Он сейчас перед домом, на улице. Я выясню, чего он хочет и приду.

– А-а-а, – понимающе протянул Рома. – Ты только побыстрее там. А то мало ли что…

– Хорошо, – улыбнулся я, забирая с тумбочки ключи с брелком в виде небольшого, с пол-ладони, плюшевого мишки. – Закрывай дверь, я сам открою.

– Ага, – он едва слышно щелкнул замком, замыкая дверь.

Не, на лифте я сейчас не поеду, лучше пешочком спущусь… А то решат коммунальщики поступить по заветам дедушки Толи (это который Чубайс), электричество сэкономить, и буду я до утра в лифте куковать.

Вовка сидел на деревянной лавке неподалеку от детской песочницы и курил сигарету, уныло пуская колечки дыма. Ну, по крайней мере, он переоделся. Сейчас на Вовке была выглаженная белоснежная рубашка и рваные джинсы. Большей несочетаемости и придумать был нельзя…

Я подошел к нему:

– Привет.

– Привет… Мышка – норушка, а, мышка – норушка, пустишь меня в теремок к себе переночевать?

– Между прочим, – заявил я, – если ты не заметил, я – мужского пола!

– Серьезно? Никогда бы не догадался! – делано удивился Вовка. – Тогда будешь старым седым крысом! Ну, так пустишь ты меня или нет?

А утром меня родители вместе с ним к чертям собачьим выгонят:

– А что случилось? С матерью поссорился?

– Да нет, – вздохнул Вовка. – С дядей Витей.

– У-у-у, – протянул я. – Тяжелый случай…

Тяжелый вздох.

– Ага…

Дядя Витя появился в Вовкиной и Аськиной жизни около пяти лет назад. Сперва провожал тетю Лиду до дома. Потом начал захаживать по выходным… А потом и вовсе переехал к ним.

Своих детей у дяди Вити не было, а потому он решил, что имеет право воспитывать чужих… Хотя нет, вру. Асю дядя Витя не доставал, а вот Вовке, с его манерой каждые два-три дня менять стиль и представать то в образе расхлябанного хиппи, то в строгом костюме, пришлось потуже. Едва вышеупомянутый дядя переехал в дом к тете Лиде, так сразу и заявил, что он сделает (цитирую) «из этого оболтуса – человека»… Вот Вовану и доставалось по полной программе.

– Так ты, что, – поинтересовался я, – с утра по городу шастаешь?

– Да нет, – вздохнул он. – Я утром как домой приехал, этого хмыря не было, уже на работу ушел. Мама еще дома была, ну… И устроила мне головомойку по полной программе…Я промолчал… В конце концов, она права, я мог хотя бы сотовый взять, когда к тебе шел… Ну, в общем, когда она ушла, я с сестрой пообщался, по дому ей помог… В шесть пришла мама. Все нормально, спокойно… Она ж уже выговорилась… А в семь – он приперся… Ну и начал на меня орать как потерпевший! Мол, ты такой – сякой, мать до инфаркта доводишь!.. Я понимаю, что он правильно говорит, но, с другой стороны, он мне – никто, и не имеет права разговаривать со мной в таком тоне! В общем, я его послал далеко и надолго, хлопнул дверью и ушел… Ну, так что, пустишь к себе, чи как?

Я вздохнул. И что с ним теперь прикажете делать?

– Вов, какой у Аси сотовый?

– Зачем тебе?!

– Надо!!!

Смурный Вовка продиктовал одну за другой цифры, я набрал номер (ой, а он же у меня в телефоне записан…) и нажал клавишу посыла вызова.

Ася, словно ждала, взяла трубку после первого же гудка:

– Да?!

– Ась, привет, это Андрей…

– Я узнала, чего ты хочешь?!

– Ась, Вовка сейчас рядом со мной. Я дам ему трубку, а ты попытайся убедить, что не будешь бить его ногами и ему можно вернуться домой, хорошо?

Мембрану телефона чуть не выбило звуковой волной:

– Я?! Не буду его бить?! Конечно, я не буду!!! Я просто придушу его голыми руками!!! Этот гад несколько дней неизвестно где шлялся, ночью опять куда-то свалил!!! Мама третьи сутки одной валерьянкой питается! Я его…

– Ась, он просто перенервничал, вот и все…

– Не буду я с ним разговаривать! – буркнула девушка, успокаиваясь. – Лучше передай ему, пусть домой едет, тогда, может быть, до завтрашнего дня доживет.

– Хорошо, – хмыкнул я, выключая трубку.

Когда я пересказал Вовке диалог, тот пару минут бурчал, что никуда не пойдет, а лучше поспит здесь, на лавочке, но, едва я дословно сообщил обо всех Аськиных угрозах, как Вован резко передумал и заявил, что он всегда был сторонником ночевок дома. Он вскочил с лавки и быстрыми темпами направился прочь со двора. Я едва успел его догнать и схватить за плечо.

– Эй, ты чего? – удивленно спросил Вовка.

– Я тебя провожу.

– Зачем?! Мне не два года, я сам спокойно дойду до автобуса!

Я улыбнулся:

– Я пообещал Асе, что отправлю тебя домой. Так что, я провожу тебя до остановки, а дальше уже отправишься сам, – Вовка мрачнел прямо на глазах (так… Начинается стадия под кодовым названием «ты мне не доверяешь?! Считаешь, что я убегу?!»), поэтому я поспешно добавил: – А заодно я воздухом свежим подышу…

Вован недоверчиво хмыкнул, но вслух сказал только:

– Ну… Тогда пошли, что ли?

Я почти довел Вову до автобуса, когда откуда-то из-за мусорных баков вышли, перегородив нам дорогу, пятеро амбаловидных, бодрых и, судя по острому ацетоновому запаху, нетрезвых личностей. Хотя нет, вру. Нетрезвыми была лишь пара бомжевидных, оборванных хмырей, стоящих на переднем фоне. Судя по всему, у мужичков этих через пару минут точно наступит «асфальтовая болезнь». А у них она могла наступить от удара по затылку… Слишком уж их шатало.

А вот та троица, что торчала на заднем плане, скорей всего была трезвой, потому как стояла совершенно ровно и не качалась…

Молчание затягивалось. Наконец я не выдержал:

– Может, вы нас пропустите?

Нетрезвых личностей алкоголь повел в разные стороны, а их более трезвые соратники вышагнули вперед. Внезапно, я понял, что опять ошибся. «Шкафами» из этой троицы (да и из всей пятерки тоже) были не все. Только двое. Один же из этой компании был настолько субтильным, что, казалось, его плевком перешибить можно было.

Так вот. Вся эта пятерка стояла чем-то вроде неоконченного полукруга (кажется, в геометрии это называется сегментом), в центре которого стояли мы с Вовкой, и угрюмо молчала, больше никак не реагируя на мой вопрос. Вот я и не выдержал и шагнул вперед. Как оказалось, зря.

Тот доходяга, что стоял прямо перед нами (амбалы стояли справа и слева от него, бомжи – соответственно) и по змеиному зашипел, обнажив острые вампирячьи клыки… Я, то ли от испуга, то ли от удивления(ну не разобрался я на тот момент в своих чувствах, не разобрался!) отшатнулся…

О господи! Те, в Ботаническом саду, по крайней мере, по человечески разговаривали, а этот шипит, как проколотое колесо… Надеюсь, это не заразно? А то окажется потом… Первая стадия – острые зубы, вторая – шизофрения по типу «ой, какая милая змейка, давай пообщаемся…». Еще лучше, если у него вообще бешенство… Хотя, еще не известно, что хуже.

Все произошло быстро. Слишком уж быстро… Короткий разговор с Хельгой… Она посоветовала согласиться на предложение Дракулы, пойти на эту, как сообщил один из посланников, «стрелку».

Полупустое кафе. Чуть слышно играет музыка. Мягкий полумрак. Красное вино.

– Выпьем за наш союз! – бокал приподнят на уровень глаз.

– Выпьем, – согласился он.

Потом сзади послышался шелест тяжелого шелка… Повернуться он не успел. Лишь холодные губы на мгновение прильнули к шее…

Потом не было ничего. Только голос Госпожи. Приказ, который невозможно не выполнить. И шипение – свист, срывающееся с губ, вместо речи…

Полукруг начал медленно сжиматься, приближаясь к нам. Ой, как мне все это не нравится…

И вдруг бомжики одновременно и дружно дернулись, и упали лицом вниз. Оба. Амбалы недоумевающее заоглядывались и… через пару секунд рухнули вслед за оборванцами.

Доходяга же, похоже, о чем-то догадался, прикрыл рот, начал медленно поворачиваться… В следующий миг прямо ему в сердце вошел кинжал с червленой, еле заметной в темноте, рукоятью…

Все это закончилось раньше, чем мое сердце успело сделать три удара…

Дракула номер два вынырнул из мрака подобно легкой полуночной тени и, присев на корточки, выдернул из трупа короткий кинжал – бордолис, брезгливо вытерев его об одежду доходяги. Сам клинок он спрятал в сапог. После этого дубль-Дракула повторил эту же операцию с двумя кинжалами, застрявшими в амбалах, причем один он просто повесил на пояс, а второй как-то прикрепил туда же, так что он стал практически не заметен, превратившись в какое-то подобие пряжки. Валлет, пришло на ум вычитанное в каком-то историческом романе название этого странного ножа. Что же касается кинжалов, торчащих в бомжах, то один из них, он спрятал в рукав, а второй оставил в руке. И лишь потом господин Валашский (знатная у него все-таки фамилия) встал и обратил свой «светлый» взор на нас с Вованом.

– Н-ну? И что дальше? – мрачно поинтересовался он, похлопывая по ладони обнаженным клинком.

– Спасибо? – неуверенно предположил я.

– Какого черта?! – рявкнул Дракула. – Какого черта вы шляетесь по городу по ночам?!

– А в чем дело? – недоумевающее захлопал глазками Вовка. – Мы ведь уже вроде как совершеннолетние… Или в вашей Валахии совершеннолетие наступает после пятиста?

– После пятиста наступает не совершеннолетие, а жуткое похмелье, – тихо пробормотал я.

Естественно, меня опять никто не услышал.

А вот Вовку Дракула расслышал хорошо. Влад Цепеш рванулся вперед (при этом под тяжелым подкованным сапогом хрустнули чьи-то кости, но он, естественно, не обратил на это никакого внимания), схватил Вована за ворот рубашки и, притянув его лицо к своему, прошипел:

– Послушай меня, ты, «совершеннолетний». Еще одно высказывание в подобном тоне, и ты не доживешь до завтрашнего утра… Ясно?!

Он слегка оттолкнул от себя Вовку и тот, от удивления, споткнулся и сел на землю. Все произошло настолько быстро, что я не успел никак отреагировать, а просто замер, удивленно уставившись на них обоих.

– Ясно-ясно, – буркнул Вовка, вставая на ноги и потирая ушибленную часть тела. – Чего уж тут не ясного… Бедный ж мой копчик…

– То-то же, – процедил Дракула.

Потом окинул меня взглядом и подошел к трупу доходяги. Поддел его сапогом и, полуповернувшись к нам, спросил:

– Он что-нибудь вам говорил?

– Не-а, – переглянулись мы с Вовкой. – Шипел просто…

– Шипел?!

– Ага…

Влад Цепеш присел на корточки перед телом и, осторожно, я бы даже сказал, брезгливо, расстегнул ворот его рубашки. Показалась тонкая, якорного плетения, желтоватая цепочка, на которой висела круглая пластинка. Судя по всему, тоже из золота.

Дракула провел кончиками пальцев по пластинке, подхватил ее, а потом, резко рванув, порвал цепь. Несколько секунд он задумчиво смотрел на буквы, выбитые на медальоне (к сожалению, я не смог их рассмотреть, расстояние было слишком большое) и тут я понял, что у меня начались галлюцинации. Слуховые. Хотя Цепеш не открывал рта, я услышал его голос. Не такой грубый, как он обычно разговаривал со мною и Вовкой, а какой-то сухой…

– Куда завели тебя твои дороги, и кто выпил твою кровь, Роллан из рода Кларис? В последний раз, как мы виделись, тебе было всего лишь двести лет…

Тут его что-то вдруг климануло, он резко дернул головой и слуховой галюник пропал… Слушайте, а может, это и была телепатия? Типа… Я читал его мысли… Дракула поднял на нас с Вовкой глаза:

– Чего уставились?! Лучше подойдите сюда.

Мы с Вовкой, переглянувшись, выполнили его… гм… вежливую просьбу.

– Как выглядел тот, в чьем доме вас держали?

– Ну…, – начал я. – Молодой. Может, чуть-чуть старше нас…

– Дальше? – нетерпеливо оборвал меня Дракула, проводя пальцами правой руки по лицу доходяги.

На этот раз речь продолжил Вовка:

– Высокий лоб, серые стальные глаза, нос с небольшой горбинкой…

Он продолжал говорить, а я бросил короткий взгляд вниз и почувствовал, как сердце застряло где-то в горле. Черты лица «Роллана из рода Кларис» словно бы плавились от прикосновений Дракулы. Они искажались, текли и менялись. Острый нос Роллана принял другую форму, полные губы истончились, становясь все более похожими на губы того, кто первым назвался Дракулой…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Здесь: чёрт возьми; проклятье (фр).