Мистификация парадоксальных иллюзий

– А как же с присягой? Ведь я на верность своей Родине присягал!

– А что нам твоя присяга? Мы у тебя ее не отнимаем! В нашем Подводном государстве нет никакой присяги. Да и воевать с твоим государством мы не собираемся, так что живи спокойно со своей присягой. – Упирался Нептун.

– А почему бы Вам, Владыка, Саидку на эту должность не назначить? – осмелел я. – Все-таки он здесь уже освоился, в обстановке лучше ориентируется, с местным населением контакты наладил. А что я: без году неделя, и сразу в Министры обороны? Боюсь, не потяну. Такая ответственность…

– Садко, говоришь? – хмыкнул в усы Нептун.

Он взглянул на Саидку. Тот в это время сидел и украдкой от Нептуна перемигивался с русалками, жестами показывая им что-то явно неприличное. Те в ответ, также украдкой от Нептуна-батюшки, тихонько хихикали и строили умильные рожицы, посылая ему в ответ воздушные поцелуйчики. Но батюшка этого словно и не замечал.

– Саидку? Да, думал я уже об этом. И не раз. – Почесал в бороде Нептун, вытаскивая из нее какую-то мелкую рыбешку. – Пшла вон! Боюсь, не справится, образования ему не хватает. Вот с канцелярией он ловко приспособился, тут ничего не скажешь. А потом, кто же будет мне празднества дворцовые устраивать? Нет, Саидка на своем месте, здесь пока никаких перестановок не будет. А тебя, Зю, я только Министром обороны вижу. Твоя это стезя!

– Подумать можно? – осмелился все же спросить я, совершенно ошалев от такого напора.

– А чего тут думать? Чего думать? – заторопился Нептун, видимо понимая, что я, в принципе, могу и отказаться от такой перспективы. – Вот ты, например, на кого учился в своем Питере?

– На подводника.

– Во!!! Как раз то, что надо! – прямо-таки возликовал Владыка морской. – Вот тебе и все подводное царство в руки само плывет, а ты еще чего-то думать собираешься. Владей – не хочу!

Мне вдруг почему-то вспомнился наш уютный маленький домик на окраине Калуги, цветущий яблоневый сад, и мы с Юлькой сидим, прижавшись друг к другу, в гамаке с учебниками литературы, осыпаемые яблоневыми лепестками. От Юльки так сладко пахнет весной, и вся она, такая теплая и родная, ее мягкие, шелковые волосы щекочут мне щеку, но я не шевелюсь, и боюсь дышать, чтобы не спугнуть мимолетного мгновения счастья…

– Я домой хочу, к маме. – Неожиданно для самого себя, пробулькал я, всхлипнув от наплывших на меня чувств.

– Ну, что такое, «к маме»? Ну, ты, Зю, даешь! – даже растерялся Нептун. – При чем тут мама? Ты что, у нее всю жизнь под юбкой сидеть собираешься? Нет, конечно. Всю жизнь там не просидишь, – начал уговаривать меня Владыка более мягко и вкрадчиво. – Все равно рано или поздно куда-нибудь уедешь от нее. Вот, и считай, что ты уже получил направление от института. Какая тебе разница, где служить? Ведь, ты подумай хорошенько своей головой, что бы ты имел в перспективе на суше? Ну, предположим, закончил бы ты свой институт, загнали бы тебя, куда Макар телят не гонял. Ни жилья, зарплата мизерная, роста по службе никакого. Дослужился бы, в лучшем случае, до капитана третьего ранга, потому что у вас там, – он ткнул пальцем в сторону дворцового потолка, – выше звание не получить – для этого либо деньги большие нужны, либо связи. У тебя папа, случайно, не из адмиралов будет? – ехидно поинтересовался он.

«А что, он прав! До кап-три придется тянуть лет восемь, никак не меньше, а там уже и в отставку пора собираться», – уныло подумал я.

– Нет, папа электриком на заводе работает.

– А чего же ты тогда в морской институт поперся? – искренне удивился Нептун. – Шел бы себе в какой-нибудь Электротехнический, что ли, как папа. У вас ведь, там, – он опять ткнул вверх, – как заведено? Дети идут по стопам родителей, вроде как династии семейные. От артистов – значит, только артисты рождаются, от депутатов – депутаты, от военных – военные… Деток пристраивают по своим линиям, а все на гены валят. – Недовольно пробурчал Нептун.

– Романтика, наверное. – Пожал я плечами. Я уже и сам сомневался в правильности выбора своего жизненного пути.

– Романтика…– передразнил меня Нептун. – А ты, оказывается, дурак курсант! Впрочем, это бывает по молодости, с годами пройдет вся твоя романтика. Вон мои, дурехи, глянь, тоже все о прынцах мечтают, а где же я им столько прынцев наловлю? – взгрустнул владыка. – Во-о-т. А тут тебе – все сразу: получай без всяких взяток, и без блата. У нас тут, в Подводном Государстве, я заявляю тебе со всей ответственностью, никакой коррупции, никакого местничества, никаких бюрократов и чинуш в помине не водится. И экономика у нас вся чистая и прозрачная, как вода морская. А сам я, вон Садко не даст соврать, твердыней стою на защите прав и свобод всех своих граждан. – Ткнул он пальцем в сторону Саидки. – Скажи, Садко!

Тот, на миг оторвавшись от перемигиваний с русалками, с готовностью кивнул головой.

– Как есть твердыней! – с превеликой радостью подтвердил он.

– Вот, с криминалом, сознаюсь, никак покончить не можем. Ворье мелкое совсем замучило, акулы-бандиты лютуют, да и мурены не отстают, в банды сбиваются. Да-а-а. – взгрустнул Нептун не надолго. – Но мы все же надежды не теряем, боремся, боремся с этими бандитами…Нет, ну ты подумай, перспектива роста для тебя какая, а? – опять вернулся он к прежней теме разговора. – Ведь самим Владыкой морским можешь стать! Разве не заманчиво? Поди-ка сюда, что покажу. – Поманил он меня пальцем.

Нептун поднялся с трона, и не спеша, подошел к обветшалым сундукам. Бесцеремонно согнав русалочек, устроившихся на одном из них, и, отставив в сторону трезубец, Владыка попытался открыть его. Но у него из этого ничего не получилось. Сундук ни в какую не хотел открываться – видать, давненько не пользовались им.

– Заело что-то… Ну, что ты столбом стоишь? Помогай! – обернулся он ко мне.

Сундук удалось открыть только втроем: на помощь пришлось звать и Саидку. Но когда мы его, наконец, открыли!.. Дыханье сперло от увиденного! Клад, самый настоящий, старинный пиратский клад открылся нашим взорам! Сундук оказался до самых краев наполнен золотыми и серебряными монетами, бусами, кольцами, колье, диадемами, драгоценными камнями, кубками, вазами, столовыми приборами, посудой… Чего там только не было! И все это, магически притягивая, блестело, мерцало, завораживало. Глаз не отвести! Я стоял, как завороженный, не в состоянии оторвать взора от этого несметного, просто сказочного, богатства, хотя меня так и тянуло запустить в него руки и поворошить, поворошить его…

– Ух, ты!!! Настоящий Эрмитаж! – невольно вырвался у меня возглас восхищения.

Нептун видимо что-то заметил в моих глазах, какой-то алчно загоревшийся огонек.

– Нравится? – скромно поинтересовался он. – Вот, Зю, станешь наследником престола – все это твоим будет! Вон сколько тут сундуков! Несметные богатства! Все твое будет! Владей безраздельно! Ну, что, теперь пойдешь в Министры?

Я слегка пришел в себя. И даже помотал головой, чтобы отогнать наваждение, которое возникало в голове при виде этих бесценных побрякушек: самолеты, виллы, яхты, лимузины, и разная другая дребедень…

– В Министры? – начиная приходить в себя от искушения, переспросил я. – А-а-а! Нет, не пойду. Да и на что мне все эти цацки сдались? Что я с ними здесь, в вашем государстве, делать буду? Вот если бы мне все это – там… – Я ткнул пальцем в сторону потолка.

– Ох, зря Зю, отказываешься! Ох, зря! – огорченно вздохнул Нептун. – Ну, ладно. Коли тебя богатства не прельстили, тогда как ты посмотришь на абсолютную, безграничную власть? Ведь весь надводный и подводный мир будет тебе подвластен. Вот они все, где у тебя будут…

Нептун крепко сжал свою волосатую пятерню в кулак, наглядно демонстрируя мою власть не только над родным Российским, но и над всеми флотами и флотилиями мира. Я, немного подумав, уже чуть было не клюнул на такую перспективу, едва ли не воочию представив начальника практики, подобострастно убирающего с моего парадного адмиральского мундира ляпы чайки… Но тут перед моим взором опять неожиданно возникла Юлька, никак не связанная тематически с моими мыслями о могуществе власти… Такая тоненькая, стройная, с длинными ногами, в коротенькой юбочке, на шпильках, не то, что эти – хвостатые… и я, с неожиданной даже для самого себя, твердостью выпалил:

– Товарищ Нептун, разрешите обдумать Ваше предложение?

– Ты мне тут не фамильярничай! – неожиданно грозно воззрился на меня владыка, сдвинув брови. – Нашел, понимаешь ли, себе товарища! Какой я тебе товарищ?! Не забывайся, курсант! Владыка я, Владыка! Нептун и Министру не товарищ! – он гневно потряс своим трезубцем в воздухе.

«Опять что-то не то ляпнул!» – перепугался я.

– Виноват, Ваше Владычество! Оговорился по привычке. Исправлюсь. – Попытался я исправить положение.

– Вот так-то оно лучше. – Нехотя смилостивился Нептун.

Он еще долго что-то бурчал себе под нос. Слышно было только часто повторяющееся слово «товарищ». И чем оно ему так не понравилось?

– Ладно, Зю, уговорил старика, – наконец, отошел он. – Даю тебе три дня сроку на раздумывание. Но учти: откажешься – пеняй на себя. В Сибирь сошлю, на вечную каторгу!

Я пока всю эту несуразность: дворец, Нептуна и наш с ним такой странный разговор воспринимал, как кошмарный сон. Но намятые Владыкой бока все же возвращали меня в реальность…

Интересно, а как я узнаю, когда эти три дня закончатся, когда с моими часами творится что-то совершенно непонятное? Они просто взбесились! То стояли и просто так тикали, а то вдруг секундная стрелка начала двигаться в обратную сторону, а за ней, похоже, и минутная вместе с часовой направились туда же. Как же мне определиться со временем? Ладно, буду пока отсчитывать время назад.… В конце концов, Нептун сам знает, когда меня в Сибирь отправлять.

– А у вас, что, тоже Сибирь есть? – вдруг дошло до меня.

– А как же! – усмехнулся Нептун, самодовольно подкручивая ус, – Небось, ты, Зю думал, что в сказку попал?.. У нас тут все есть! Северный ледовитый океан, пожалуй, пострашнее вашей Сибири будет! Так что ты думай, думай, парнишка!

«Господи! Так куда же я все-таки попал?! И где тут выход?»

– Ну, что там у нас сегодня с обедом? – обратился он к Саидке, который на протяжении всего нашего разговора только и делал, что многозначительно перемигивался с хихикающими русалками.

– Все готово! Владыка трапезничать желает! – Совсем как в кино «Иван Васильевич меняет профессию», провозгласил торжественно Саидка и с готовностью устремился из Тронного зала для того, чтобы отдать последние распоряжения перед трапезой Владыки.

«Трапезничать – это замечательно!», – обрадовался я. Как известно, курсант сытым не бывает, но к настоящему моменту, я уже …так, сколько же это будет, если я прибыл, скажем, в 12.40, а сейчас – 7.45 (самое время завтракать)? Это будет… это будет… Ни фига себе, где-то около пяти часов я уже здесь ошиваюсь, а во рту – маковой росинки не было. Мой многострадальный желудок, четко следуя рефлексам Павлова, выработанным строгим распорядком институтской жизни, уже давно и тщетно взывал к моему сознанию, посылая такие зверские сигналы и импульсы, что, казалось, в животе у меня поселился свирепый голодный лев. Пусть еще скажет спасибо, что я морской соленой воды не нахлебался. Я потянул носом, пытаясь угадать, чем нас будут угощать. Но ничем и не пахло. Нет, запахи, конечно, присутствовали, но обычные для окружающей обстановки: пахло сыростью и тиной. Нет, все же это удивительно! Кругом вода, а я почему-то спокойно дышу, разговариваю и при этом ни в легких, ни в желудке ни грамма воды. Ну, допустим, что у русалок есть жабры. Возможно, даже и у Нептуна они имеются (надо будет как-то деликатно поинтересоваться). Амфибии хреновы! А как же тогда мы с Саидкой? Но обдумать этот вопрос я не успел.

* * *

Тут в зал из проема вплыл огромный стол, размером с теннисный корт, никак не меньше, весь уставленный горами чего-то весьма аппетитного на вид. Сначала я подумал, что его сзади кто-то катит, вроде стола на колесиках, но оказалось это не так. Его тащили на себе шесть огромных крабов. Эти крабы были такие огромные, как, как… ну, скажем, наши бегемоты, только чуть поменьше и приземистее. Но самое интересное, что все эти морские монстры с такой удивительной синхронностью выбрасывали свои клешни, что ни одна горушка на столе даже не пошелохнулась. Ну, чем не парад на Красной площади! Это сколько же времени их гоняли, чтобы добиться такой техники! Крабы взяли равнение на середину зала, и, приставив клешни, замерли как солдатики у Мавзолея. Вот это техника! Уважаю! Столешница, которую притащили крабы, представляла собой тонкую мраморную плиту. Наверное, ни одна рыба-пила потрудилась над ней, чтобы отпилить от подводной скалы.

Нептун с царственным величием, опираясь на свой трезубец, прошествовал во главу стола, и широким гостеприимным жестом пригласил присутствующих. Русалки, радостно вереща и толкаясь, облепили стол со всех сторон. «Проголодались, бедолаги!» – посочувствовал я им. За ними степенно подплыл и Саидка. Ну, значит, и мне пора. Я не был знаком с придворным этикетом, и, чтобы опять чего не сморозить, или не вытворить, теперь старался делать все, как мой земной собрат: уж он-то, видать поднаторел в дворцовых премудростях.

Стол, за неимением тарелок, был сервирован створками устриц разного калибра, но все как одна – с покрытием из розового перламутра. Только перед Нептуном стояло огромное фарфоровое блюдо с такой обильной позолотой, что выглядело чисто золотым. Наверное, из запасов какого-нибудь сундука. Такому блюду самое место было бы в Эрмитаже. Вместо бокалов на столе красовались раковины морских анемонов, уже отживших свой век. На перламутровых «тарелках» громоздилась икра всех цветов радуги: от черной до зеленой. Украшали стол разделанные севрюга, сиги, лососи… Отдельной горкой лежали раки, креветки, устрицы. Были на столе даже лягушачьи лапки, а из овощей – морской салат и капуста. Саидка начал было старательно перечислять мне наименования блюд, но запутавшись в названиях, махнул рукой:

– А, ешь все подряд, потом разберешься!

Все подняли раковины вместо бокалов, в которых, уже было что-то налито. Как я позже выяснил, это было молоко молодых китиц. Нет, не так, наверное. Китовье молоко. Нет, тоже не звучит. Короче, молоко молодых самок китов.

– За укрепление и процветание нашего подводного Владычества! – Торжественно провозгласил Нептун.

Все дружно выпили и дружно булькнули, что-то очень похожее на наше «Гип-гип-ура!». Я тоже отхлебнул этого пойла. Оказалось, что оно не такое уж и противное, по вкусу чем-то похоже на наш кумыс, а по мозгам бьет не хуже сидра.

Потом, почти без передышки, последовали многочисленные тосты за мое прибытие, за меня, как за будущего Военного министра и надежды государства, за здоровье Владычицы морской и всех дочек, каждой в отдельности. Их имен я уже толком не разбирал, если честно. Что-то такое чудное: какие-то Амфибрахии, Ямисты, Дактилины… Одним словом, язык сломаешь, пока выговоришь. Саидка только успевал наполнять чары этой бормотухой из огромных бачков-анемонов, которые ему беспрестанно подтаскивали обслуживающие банкет крабы.

– Закусывай, закусывай, – заботливо шептал мне Саидка, подкладывая на мою тарелку икры и салата, – а то с непривычки развезет.

Русалочки тоже не отставали от него, со всех сторон потчуя меня разными деликатесами, и советуя, что надо попробовать. Даже сам Владыка присоветовал мне:

– Лапки, лапки лягушачьи попробуй, Зю. Ох, и хороши! Свежайшие! Прямиком из Сены вчера только доставили.

За неимением столовых приборов все ели руками, не церемонясь, прямо с «тарелок». Я последовал их примеру, тем более, что стол выглядел очень аппетитно. Но на вкус все оказалось сырым и несоленым. Меня чуть не стошнило от этих царских яств. Чтобы не портить аппетита окружающим, я нагнулся якобы для того, чтобы завязать шнурок на прогаре, и с удовольствием выплюнул кусок сырой севрюги, который не желал лезть в горло. И угодил прямо под нос крабу, изображающему ножку стола. Тот с удовольствием проглотил мой подарок, но поинтересовался с угрозой:

– Царской едой брезгуешь, чужестранец?

– Нет, что Вы, все очень вкусно. Просто я на диете.

– Ну, тогда другое дело, – успокоилась «ножка».

– На икру налегай и капусту морскую еще можно, – сочувственно посоветовал мне Саидка. Икра мне тоже не понравилась. Сырая и несоленая. Пришлось налегать на капусту и салат – это было все, что я мог себе позволить с царского стола.

То ли от всего пережитого сегодня, то ли с голодухи, то ли этот китовий сидр действительно был слишком крепкий, но я изрядно опьянел. И, начисто позабыв про всякую субординацию, (сказывались издержки демократического воспитания), я пьяненько попер на Владыку:

– Что же это Вы, Ваше Владычество, своих соотечественников кушать изволите? – довольно злобно поинтересовался я, видимо от обиды, что пока все старательно опустошали стол, мне кроме травы, противно пахнувшей йодом, ничего в рот не лезло. Получалось, чисто как в сказке: по усам текло, а в рот не попало…

– М-м-м, так и вы от нас, м-м-м, пожалуй, не отстаете, м-м-м, – со смаком обсасывая лягушачьи лапки, промычал Нептун. – Не брезгуете братьями своими м-м-м-м, младшими, м-м-м, земными. У вас, к примеру, курочка, а у нас вот – лягушечка, у вас – телятинка, а у нас – стерлядинка, у вас куриные яйца, а у нас – рыбьи…

Вокруг стола уже вовсю шныряли какие-то темные личности: рыбы, рачки и рыбешки, охотящиеся за объедками со щедрого стола Владыки, а если повезет, то, хватая еду и прямо со стола. На них тут никто не обращал внимания. Даже не отгоняли от стола, как мы обычно отгоняем надоедливых мух. И очень скоро, в наших чарах, угодливо наполняемых Саидкой из огромного анемона-бачка, уже плавали пьяненькие рачки и рыбки, которых все спокойно доставали пальцами, и отправляли под стол.

– А позвольте еще вопрос, Владыка. – Меня просто все куда-то несло с китовки.

– Позволяю! – милостиво разрешил Владыка.

– А вот скажите, мне, пожалста, – заплетающимся языком поинтересовался я. – Вот у вас тут, там… – Я ткнул пальцем за трон, – полные сундуки добра стоят с посудой, с кубками, с тарелками разными… А вы изволите тр-тр-трпезничать непонятно с чего? Почему так? Непорядок! Разве нельзя людям нормальные тарелки поставить, вилки-ложки раздать?..

– Нельзя! – как отрезал Нептун. – Ты, Зю, сам не понимаешь, что несешь! Вот ты подумай хорошенько. Там ведь, – он кивнул в сторону сундуков, – Музейные экспонаты хранятся! Ра-ра.., сейчас, погоди, выговорю. Во: Ра-ри-теты … Уф! А здесь, – он оглядел стол и добавил шепотом, – одно ворье! Жулик на жулике! Только выстави – вмиг все растащат по своим норкам… Нет, это никак неззя!..

Трапезничали долго, и все, как я заметил, усердно и с удовольствием налегали на молоко китиц. Около Саидки скопилось уже около сотни пустых бачков, каждый литров на пять. По окончании трапезы крабы такими же бравыми рядами вынесли стол и все, кроме меня, насыщенные и расслабленные, расселись по диванчикам и креслам отдохнуть после сытного царского обеда, который мне напомнил скорее какую-то сходку бомжей. Пустые анемоны быстренько вытащили крабы, а остатки пищи подобрали мелкие рыбешки. Во, красота! И никакой приборки не требуется!

– Ну-ка, Садко, сыграй нам что-нибудь на своих гуслях, потешь Владыку, – обратился к Саидке Нептун.

Удивительное дело, Саидка, никому не позволявший себя называть иначе, с владыкой почему-то не спорил по этому поводу и не поправлял его. «Выслуживается. Ради лычки по трупам пойдет», – сделал я для себя вывод. Саидка достал из-за спины длинную палку с набалдашником на конце, с которой не расставался. Я не ошибся: это был какой-то турецкий музыкальный инструмент, я в них не разбираюсь. Он долго настраивал его, подкручивая валки на деке, и, наконец, усевшись удобнее на валуне, торжественно объявил, как настоящий конферансье:

– Домра. «Турецкий марш» Моцарта! Исполняет Саид Фаррух Абдалла-паши!

И в зале полились бравурно-печальные звуки… Странное дело: местный Садко играл на трех струнах, а казалось, что звучит целый оркестр. Призывно звали на подвиг трубы, плакала от горечи разлуки с родным домом флейта, гипнотически переливалась арфа. В их сладкий плач вклинивались ударные. Что это было? То ли под воздействием китовки, то ли какой-то массовый гипноз, то ли настроение соответствовало обстановке, то ли вся эта нереальная атмосфера навевала мелодию, дополняя звучание одинокой домры? Я видел Саидку, грустно склонившегося над одинокой домрой, а слышал целый симфонический оркестр со скрипками, альтами, виолончелями, роялем… Наверное, все-таки, гипноз… От звуков музыки мои плечи как-то сами собой расправились… Невольно в памяти всплыла торжественная атмосфера присяги, радость от маршировки, когда все мы – 1500 курсантов-первокурсников – плечом к плечу, как единое целое, один общий организм, многоголовый, многорукий и тысяченогий, неразделимый ни духом, ни телом, гордые, дружные и непобедимые вышагивали по плацу… Одно движение многоликой головы в сторону Контр-адмирала и уже гремит мощное и гордое троекратное «Ура-ура-ура!» Радость от того, что я – малая частица этого единства переполняет мою грудь. И я уже так люблю их всех, таких родных и близких: и Бадена, и Солдата, и Сашу-пантографа, и Стакана, и Баха, и вообще всех-всех курсантов нашего родного института, с которыми только вчера мы задирались в кубрике по разным пустякам. И чего мы, собственно, делили? Ведь у нас же все едино на всех: Родина, жизнь, цель…Сейчас я так любил их, таких далеких, смелых, благородных и сильных, что готов жизнь свою и голову положить за каждого из них… И пусть только враг попробует сунуться к нам – мы все, как один, могучей стеной встанем на защиту Отечества! Не посрамим чести и достоинства Российского морского воинства! Эх, пацаны, вы мои, пацаны, где-то вы сейчас? Что поделываете без меня?

– Саидка, что-нибудь лирическое…

– Про любовь, про любовь спой нам Саидка…– наперебой верещали Нептуновы дочки, когда марш победно закончился.

Саидка сыграл им Полонез Огинского, Лунную сонату Бетховена, что-то из Сен-Санса. Русалки под его сказочную музыку грациозно и плавно извивались, переливаясь серебром. «Это, наверное, у них танцы такие» – догадался я. Создавалось впечатление, что я смотрю какой-то волшебный, чарующий балет…

– Еще-еще, – просили русалки.

Даже я не утерпел:

– Саидка, а что-нибудь из Рамштайна сбацать можешь?

Саидка ничего не объявляя нам, прямо-таки обнялся со своей домрой и запел-заплакал что-то из своего, национального: какую-то грустную-грустную турецкую песню про родной дом и несчастную любовь. И так это у него душевно получалось, что сердце щемило, а слезы сами наворачивались на глаза. Я слушал Саидку и думал про Юленьку. Я представлял, как она будет приходить к морю каждый день, вглядываться вдаль и ждать меня долгие-долгие годы напролет… А потом состарится в одиночестве, и ей даже некому будет рассказать про ее вечную любовь и верность. Совсем, как Юнона…

Клевый концерт получился, ничего не скажешь! Я даже забыл про время, а оно неумолимо тикало, хотя на моих часах оно тикало назад, но время до ссылки, или до принятия командования оставалось все меньше и меньше. Надо было что-то думать…

– Притомился я что-то, – проговорил прикемаривший под восточную надрывную песню Нептун, – пора на боковую… Хорошо посидели. Спасибо тебе, Садко, ублажил старика. Ну, ладно, я – в опочивальню, а вы, – он оглядел своих дочек, – можете еще немного погулять. Но, смотрите мне, чтобы не допоздна и без разных там глупостей, поняли? И чтобы во дворце – ни звука. Кто нарушит мой покой – посажу на электрического ската.

И, пошатываясь, нетвердой походкой отправился в глубь дворца.

Русалки, радостной стайкой, поплыли на выход. Отстав от них, пока Саидка вешал на место свою домру, выплыли за ними вдогонку и мы.

– Слушай, Саидка, будь другом, уведи их куда-нибудь на минутку, – кивнул я в сторону русалочьей толпы, когда мы отплыли от дворца на приличное расстояние, и стало уже не так светло.

– Что такое? – подозрительно глядя на меня, удивился Саидка. Видно, ему было дано тайное задание, чтобы я ни в коем случае не откалывался от коллектива.

– Да, тут такое дело… – замялся я. – Мне до ветру, (или до волны? Не знаю, как правильно сказать) надо бы…

У меня и в самом деле от молока с капустой так урчало в животе, а все кишки, казалось, уже скрутились в канат.

– Ну ладно, давай, – смилостивился Саидка. – Мы тебя вон за тем валуном подождем, – указал он на подводную скалу. – Только ты, смотри, недолго.

И он, присоединившись к стайке русалок и что-то пошептав им, на что те начали противно хихикать, заплыл с ними за скалу.

Я огляделся вокруг. Куда бы присесть? Увидев расщелину в скале, примостился к ней. В самый интересный момент я вдруг услышал какой-то тихий звук, словно кто-то за спиной у меня щелкал ножницами, совсем как в парикмахерской. Я оглянулся: ко мне неслышно подбирался огромный краб, угрожающе примериваясь, чтобы такое у меня можно оттяпать своими клешнями.