О сейдконе

– Цела?! – выдохнул Тенгиль, не отводя напряженного взгляда от Гейдрид – он что- то все пытался высмотреть в ее глазах, ведьма никак не могла понять, что именно.

– Кажется, да, – потрясенно прошептала она, с трудом фокусируя взгляд на лице воина. – Что… Что это было?

Во внезапно наступившей темноте и не разобрать ничего было.

Он отвернулся, отодвинулся от нее – сейдкона скорее почувствовала его движение, чем увидела:

– Дух огненный. Я слышал о подобном, но думал, это на востоке, до нас еще не добралось…

– Дух? – у сейдконы перехватывало дыхание и звенело в ушах. А еще все время казалось, что по коже огонь продирает.

Где- то рядом всхлипнула диса:

– Дух. Огненный. Это из- за них нас изгонять стали, для них дорогу открывали.

– Н- но… Что произошло? – вопрос прозвучал в пустоту, ответа ведьма и не ждала, но ночь вдруг усмехнулась голосом Тенгиля:

– В огонь ты слишком долго смотрела. Дух вселиться в тебя мог… Уже и до нас добрались. К исходу месяца, наверное, во фьордах тоже нельзя будет на пламя глядеть…

– Но… Как же жить?! Как огонь разжигать?! Как еду готовить?! – не выдержала ведьма. – Что делать?!

– Спать ложиться, – фыркнула темнота насмешливым голосом. – Утром решим, как дальше жить.

Успокаивать сейдкону, Тенгиль, похоже, не собирался…

…Несмотря на спальный мешок, за ночь Гейдрид продрогла до костей. Встала, едва небо только начало розоветь, привычно смотала и убрала в седельную сумку вновь проявившуюся веревку с узлами, оставленную до того, как ведьма встретилась с огненным духом и, попыталась собраться с мыслями.

Получалось плохо.

Даже не так. Получалась просто отвратительно.

Девятнадцать лет.

Гейдрид прожила на этом свете девятнадцать лет. В четыре года ее отдали на воспитание тетке Эриннборг – и молодая сейдкона больше никогда не видела родных: слишком уж долог был путь от Согне- фьорда до Уфут- фьода, возле которого жила ее мать.

Гейдрид пела сейд и резала руны. Училась смотреть глазами птиц и менять погоду… Предсказывать будущее ей никогда не удавалось.

А теперь она не могла понять и своего прошлого.

Огненные духи.

Существа, способные вселиться в человека, если долго смотреть в огонь.

Как вообще такое может быть?!

Может, вчера и не было ничего? Может, все это лишь сон?

Но головни недогоревшего костра говорили об обратном…

***

Обнесенный частоколом приграничный горок ощетинившимся ежом встретил путешественников.

Селение не походило ни на одно из тех, где до этого бывала Гейдрид. За свою жизнь ведьма как- то привыкла к тому, что хутора раскиданы на большом расстоянии друг от друга – даже Хедебю, состоявшее из нескольких хозяйств было нетипичным, а если что и состоит из нескольких строений – так это одна усадьба, одно хозяйство, связанное по роду и по крови. Нет, был еще, конечно, Тримстад, но он был виком, торговым городом. Да и строился он все теми же длинными домами, как и привычные хутора во фьордах.

Здесь же было множество дворов, которые, по сути, занимали те же земли, которые в Скании могли принадлежать полусотне хуторов. Узкие мощенные улицы лучами сходились к центру. Где- то впереди, меж крыш домов виднелся шпиль колокольни – похоже, здешние жители полностью встали под руку новому богу. Или они уже пришли на берега этой реки с верой в него?

Задумываться об этом сейдконе не хотелось.

Тенгиль уверенно ехал вперед, легко ориентируясь в переплетении узких улочек.

– Часто здесь бывал? – не выдержала ведьма,

Неквисон бросил на нее насмешливый взгляд:

– Странно, да? Что мне делать в приграничном городе? Я же из Хедебю никогда не выезжал.

Гейдрид вспыхнула:

– Я серьезно спрашиваю! Мне просто интересно стало!

Диса участия в разговоре не принимала: согнулась, скорчилась в седле, низко надвинув капюшон синего плаща на глаза.

– Глупый вопрос, женщина, ты не находишь? – фыркнул Неквисон. – Я хожу в викинг с двенадцати лет. Даже в Исфахане был.

– Это за морем? – тихо звякнул голос Аудню.

Сейдкона оглянулась. Диса даже голову не подняла. Ехала, уткнувшись взглядом в гриву своего пони и даже не глядя по сторонам.

– За морем, – согласился Тенгиль. – Очень далеко за морем, где водятся водяные драконы – скримслы…

– А что еще там?

Ведьма удивленно покосилась на ученицу – что- то та стала слишком разговорчивой.

– А еще оттуда пришел Единый с братом, – хмыкнул Неквисон, и диса, вздрогнув, замолчала, еще сильнее сгорбившись, пытаясь стать незаметнее.

…В отличие от Тримстада здешний постоялый двор был обозначен вывеской – над дверью на старых поржавевших цепях закрепили кусок доски, на которой была нарисована кружка пива с угрожающей сползти через край шапкой пены, а рядом – нечто, напоминающее кровать.

Кажется, это означало возможность поесть и переночевать.

Гейдрид вслед за Тенгилем перешагнула порог и испуганно охнув отступила: солому, устилавшую пол, в последний раз меняли, наверно, с год назад – она уже вся успела сопреть, а залитые жирными подливами столы не то, что никогда не протирались, их даже ножами никогда не пытались отскоблить.

– В чем дело? – оглянулся Неквисон.

– Здесь… Грязно… – с трудом выдохнула ведьма, зажимая рот рукою.

Тенгиль Гадюка пожал плечами:

– Не нравится, можешь проехать вверх по улице, остановиться переночевать при храме. Там с радостью примут и тебя, и твою ученицу. Особенно ее.

Ведьма зло сжала губы и направилась к ближайшему свободному столу. Тяжелый посох, увенчанный птичьим черепом, оставлял в полу круглые отверстия и Тенгиль, проследивший за сейдконой взглядом, вдруг поймал себя на глупом желании – пройтись вслед за нею так, чтоб при шаге прикрыть дыру сапогом. Поймал, устыдился этой мальчишечьей затеи и отвернулся, выискивая взглядом хозяина заведения.

Народу сегодня было мало. То ли постоялый двор перестал пользоваться популярностью, то ли не время еще было.

– Ну и где этого сына тролля носит? – не выдержал Тенгиль.

Хозяин постоялого двора, Берси Длинноногий, шагнул из- за двери, ведущей вглубь дома, и расплылся в улыбке:

– Гадюка! Старый приятель! Какими судьбами?

Неквисон скривился:

– Море принесло. Накормишь?

– Для тебя последнее выскребу!

– Я не один, – Тенгиль мотнул головой в сторону стола, занятого Гейдрид и Аутню.

И если сейдкона, усевшаяся на тяжелую дубовую лавку, приосанилась, вытянулась в струну, словно и не давил на плечи тяжелый плащ, расшитый камнями, то ученица ее, наоборот, сжалась в комок, уперлась взглядом в изрезанную ножами столешницу – словно старалась стать меньше и незаметнее.

Берси, только заметивший спутниц Неквисона, помрачнел, метнул на них косой взгляд и тихо буркнул:

– Зря ты сюда их притащил.

– С каких пор ты не привечаешь женщин? – фыркнул Тенгиль. Шрам, располосовавший бровь, дернулся вверх.

– Разве это женщины, – вздохнул Длинноногий. – Ты на их одежду посмотри. Это ж ведьмы. А у нас не ваши дикие фьорды… – он запнулся на полуслове, замолчал, словно хотел услышать ответ от Неквисона, так и не дождался и продолжил, тихо и сбивчиво: – Скажи спасибо, что за дверь не выгоняю.

Воин дернул уголком рта:

– Спасибо. Век благодарен буду.

Длинноногий хмыкнул, и, вытащив из кошеля медную монету, задумчиво царапнул ребром грязную столешницу:

– Ну, век – не век… Месяц хотя бы…

Намек был понятен даже дураку:

– Половины марки на благодарность хватит?

Берси сгреб протянутый Тенгилем кусок серебра:

– Я на четверть рассчитывал!

– Вернешь разницу?

Хозяин постоялого двора осклабился:

– Лучше бесплатный совет дам.

– Бесплатный?

– Серебро в счет оплаты за постой и ужина. Значит, бесплатный… Девочек своих переодень. Я- то на все глаза закрою, а вглубь города пойдешь, кто- нибудь да заинтересуется. Даже если не посохом, так плащом с камушками. Хорошо блестит.

Тенгиль покосился на ведьму. Об этом он совершенно не думал. Воин даже как- то по- другому посмотрел на своих спутниц. Это во фьордах плащ, шитый полудрагоценными камнями да посох с перчатками – знак статуса, а здесь… Две женщины в сопровождении одного мужчины. Явно не из бедных. Камни на плаще блестят, дорогие. Спороть, да по одному продать – до смерти безбедно проживешь, да еще и детям с внуками останется.

– Что молчишь? – хмыкнул Берси, глядя на вытянувшееся лицо Тенгиля. – Стоит мой бесплатный совет половины марки?

Воин медленно кивнул:

– Дороже стоит.

– Доплатишь?

– В следующий раз.

– Разорюсь я с вами, северными варварами, – вздохнул Берси. Правда, во вздохе звучал смех.

Тенгиль пожал плечами:

– Можно подумать, сам давно из Скании уехал.

– Да посчитай, лет пять уже…

Пустая болтовня начала надоедать Тенгилю, но оставался еще один вопрос, который, пожалуй, стоило задать первым, а не ждать:

– С огнем давно проблемы?

Хозяин постоялого двора помрачнел, оглянулся на пышущий жаром камин, жерло которого было закрыто тяжелой металлической ставней:

– С полгода как. И говорят, эта зараза дальше ползет, – Тенгиль только сейчас заметил, что Берси держил левую руку как- то неуклюже, чуть отставив в сторону… Как будто она у него обожжена.

– На западном побережье пока нет. Я недавно из викинга вернулся.

– Из Дертоно – Лации идет, – кивнул Длинноногий. – Я слышал, там такое…

– Про Лацию и речи нет, – отмахнулся Тенгиль. – Я еще с моим полурожденным братцем там был, видел, какая пакость там творится… Ты про него, кстати, не слышал?

– Про Альва? Он года два назад здесь был, потом на юг подался… Говорил, то ли в Утрехтское герцогство попробует податься, то ли в Борнское… Не помню точно… А что? Никак ищешь его?

– Соскучился, – фыркнул Тенгиль.

Пока они разговаривали, постоялый двор постепенно наполнялся людьми. После того, как Длинноногому пришлось третий раз отвлечься на нового посетителя, Тенгиль понял, что разговор пора заканчивать:

– Накормишь? – напомнил он.

Берси кивнул:

– Спать где ляжешь? Комнату наверху дать или в общем зале?

Неквисон покосился на закрытый створкой камин. Он бы предпочел остаться внизу – и теплее будет, и спокойнее… Но, поскольку сейчас с ним были женщины…

Воин вздохнул:

– Давай комнату.

Наверху оказалось ненамного лучше общего зала. Грязный пол, несколько небрежно брошенных тюфяков, затянутые пленкой бычьего пузыря окна…

Сейдкона оглянулась вокруг и вздохнула:

– Нам точно больше негде переночевать?

Неквисон пожал плечами:

– Я уже говорил – храм. Не забудь только, когда на постой проситься будешь, сказать, кто ты.

Аудню, прислушивавшаяся к разговору, зябко передернула плечами, и опустилась на матрас – она явно не была расположена идти к монахам.

– Неужели нет других постоялых дворов? – не выдержала ведьма. – Этот город такой огромный… Сколько здесь людей живет? Не меньше тысячи?

– Да около пяти, говорят, – ухмыльнулся Тенгиль.

Сейдкона пораженно уставилась на него. Она такое количество народа только на Альтинге и видела:

– И они все здесь?! В этом городе?!

Воин пожал плечами:

– Это приграничье. В столице – около сорока тысяч.

– И здесь больше негде переночевать, кроме храма?! Нет ни одного постоялого двора?!

– Есть, – равнодушно кивнул ее собеседник. – Но, когда тебе во сне там перережут глотку, жаловаться ко мне не приходи.

– Я могу поставить защиту! Такую же, как в походе! – возмутилась Гейдрид.

Из глубины комнаты послышалось тихое всхлипывание. Собеседники оглянулись – Аудню заснула сидя, привалившись плечом к стене и что- то чуть слышно бормоча себе под нос…

– Разбудить? – вкрадчиво поинтересовался Неквисон. – Пойдешь другой дом искать?

– Здесь останусь, – огрызнулась ведьма.

***

Поутру Неквисон ушел в город, строго предупредив ведьму с ученицей, чтобы они не покидали постоялого двора – меньше всего воину сейчас хотелось выручать женщин из беды. Аудню молча выслушала просьбу – приказ, никак не отреагировав на слова Тенгиля, а вот Фритьофдоттир возмутилась:

– Я хочу найти Альва! А если он здесь?!

– Я обязательно спрошу, где он, – вздохнул Тенгиль.

– А внизу ты не спрашивал?

Воин пожал плечами:

– Внизу его нет. Нет, ну может я уже, конечно, его не узнал…

Сейдкона захлебнулась от его лицемерия – как можно забыть облик брата?!

Неквисон прочел возмущение в ее глазах и фыркнул: то ли посмеялся над Гейдрид, то ли счел свои недавние слова забавной шуткой.

…Стоило за ним закрыться двери, как Аудню, до этого сидевшая, уставившись пустым взглядом в стену, вскочила с матраса.

Накинула на плечи плащ, сколола его аграфом и поспешила к выходу.

– Ты куда?! – не выдержала ведьма. Конечно, ей и самой хотелось нарушить указание Тенгиля – и вообще, кто он такой, чтоб ей приказывать?! – но стоило только представить, сколько в этом пограничном городе живет людей, и становилось понятно, что заблудишься раньше, чем найдешь хоть что- то.

– Скоро вернусь, – обронила диса и выскользнула за дверь раньше, чем Гейдрид успела еще хоть слово сказать.

…Тенгиль вернулся уже после полудня. Принес тяжелую кису, бросил ее на пол, оглянулся по сторонам:

– А где твоя ученица?

– Не знаю, – нервно откликнулась ведьма. Фритьофдоттир уже и сама начала переживать. Зря она ее отпустила. В прошлый раз поход дисы к курганам только чудом ничем плохим не закончился – но тогда рядом был Тенгиль, а сейчас…

– Я же говорил, никуда не уходить!

– Я ей не сторож!

– Так твоя же ученица? – насмешливо фыркнул воин, и ведьма поспешно прикусила язык. Конечно, Неквисон и так понял, зачем сейдкона тащит с собой дису, но лучше бы он перестал об этом напоминать!

– Не вернется до утра – уедем без нее, – сухо сообщил Тенгиль, опускаясь на колени рядом с сумою и развязывая ее.

Вытащил из кисы шерстяной плащ, крашенный в синий цвет, протянул его ведьме:

– Держи, накинешь вместо своего.

Сейдкона недоумевающе уставилась на него:

– Зачем?!

– Твой слишком приметный, – пожал плечами Неквисон. – Ученица твоя, еще ладно, в таком наряде многие ходят, а на твой плащ позариться могут. С посохом тоже надо что- то сделать…

Гейдрид, уже подхватившая теплую ткань, отдернулась в сторону, словно гадюку увидела:

– Я с ним не расстанусь! Его тетка Эриннборг принесла, до того, как ее добрые соседи в горы забрали!

Воин вздохнул, попытался воззвать к ее разуму:

– Здесь не фьорды. Даже у нас уже признали вне закона нелюдей. Скоро и сейдом заниматься нельзя будет… А все законы – отсюда, к нам на север идут. Даже здесь на тебя могут косо смотреть, а поедем дальше, вглубь, там и вовсе скажут, что ты против Единого идешь.

– Может, ты мне еще предложишь штаны надеть? – не выдержала ведьма.

Пусть она и не была судьей на тинге, но основы законов знала: коли женщина обряжается в мужское платье, супруг, как узнает, может потребовать расторжения брака.

Тенгиль усмехнулся:

– Когда я возьму тебя в жены, это причиной для развода не будет. Обещаю.

– Если, – сухо поправила его ведьма.

Воин только шире улыбнулся:

– Когда.

Чуть слышно скрипнула дверь: диса перешагнула порог. Сейдкона, облегченно вздохнув – не придется нелюдь искать! – повернула голову и охнула: лицо ученицы было перепачкано грязью, плащ она где- то потеряла, а в глазах Аудню плескался страх…

…Выйдя утром с постоялого двора, ученица ведьмы направилась к храму Единого. Дорога сама ложилась под ноги. Узкие улочки петляли меж домами, грязь на дороге заляпала сапоги, а диса все спешила вперед. Казалось, что–то звало, что- то тянуло ее вперед. Она и сама не могла объяснить, что заставило выйти ее из постоялого двора. Казалось, тихий, едва слышный голос шепчет на ухо: «Пойдем!», зовет за собой, требует бежать вперед…

Конечно, так бывало возле капищ – Вератюр и Вингнир часто звали добрых соседей в свои дома – но здесь- то нет старых богов! Местные поклоняются Единому!

Пару раз диса поймала на себе изучающие взгляды. Аудню вздрагивала, приглаживала волосы, стараясь, чтоб из- под прядей не выглянул случайно краешек острого уха.

Подол сарафана уже заляпался грязью. Каймовая вышивка лентой ободралась и неопрятным хвостом волочилась сзади – диса успела несколько раз наступить на нее. Настроение, и без того не особо радостное, с каждым мигом все сильнее ухудшалось.

Самым противным было то, что ученица ведьмы и сама толком не могла бы объяснить, что выгнало ее с постоялого двора. Глупо рассчитывать, что здесь, в городе находящемся под рукою Единого, откликнется кто- то из старых богов…

Понимая это диса несколько раз пыталась свернуть на боковую улочку, надеясь, что наваждение, зовущее ее к центру, пройдет, но стоило только сделать шаг в сторону, как в ушах противно начинало звенеть – боги, порой, бывают очень настойчивы.

Был в этом городе и еще один недостаток – большинство домов было затянуто синей сеткой – прозрачной, невидимой глазу, но ощущаемой внутренним зрением. Эти странные неводы поднимались от земли, опутывали здания, плотной пеленой скрывали двери и окна… В первый момент, заметив это непонятное переплетение краем глаза, диса решила, что ей показалось – тем более, что над постоялым двором ничего подобного не было – но, чем глубже в городок продвигалась Аудню, тем чаще она замечала эти сети.

Дома перед главной площадью были опутаны даже не сетью, а какой- то тканью – толстой, пульсирующей лиловым цветом, струящейся и дрожащей под порывами ветерка.

Построенный на месте старого капища Храм Единого и вовсе был невиден под этим покрывалом. Пелена, окутывающая высокое строение, пульсировала ядовитым синим светом, и, даже зажмурившись, нельзя было укрыться от него. Диса попыталась прикрыть лицо ладонями, надеясь, что никто не заметит ее жеста, но свет, казалось, пронзал все преграды и противными пушистыми ворсинками щекотал кожу изнутри. А над всем этим горел странный символ – спираль, перечеркнутая короткой линией, соединяющей начало и конец.

Аудню тихо всхлипнула, чувствуя, что еще чуть- чуть – и она не выдержит: закричит, заплачет, упадет…

Впереди и сбоку что- то мелькнуло: словно эта мерзкая синяя пелена вдруг качнулась влево, открыв на несколько мгновений проход.

Диса вздрогнула, отвела руки от лица, прищурилась, пытаясь разглядеть, что это было – благо, никто из местных жителей не обратил внимания на ее жест, решив, видно, что она прикрыла глаза от благоговения.

По площади прошел, чуть подволакивая левую ногу, монах в серой рясе. Остановился подле неприметной узкой дверки, распахнул ее и прошмыгнул внутрь – синяя пелена колыхнулась из стороны в сторону, и диса только сейчас поняла, что над дверной створкой невидимого покрывала нет.

Не думая уже ни о чем, надеясь только укрыться от этого лилового света, выжигающего все в голове, Аудню рванулась вперед, схватилась за дверную ручку, и, потянув ее на себя, проскользнула вслед за монахом внутрь храма.

Здесь надоедливое сияние было чуть послабее, лилось лишь из- за спины, и диса смогла позволить себе проморгаться.

К счастью, монах, вслед за которым она прошмыгнула внутрь храма, уже ушел, так что можно было оглядеться по сторонам.

Узкий коридор, у самого потолка светящиеся ровным зеленоватым светом шары – странная, не знакомая магия, но по крайней мере, от нее не болела и не кружилась голова, – на полу – свежая солома.

В храме Единого, зов, приведший Аудню внутрь здания, стал чуть тише, но дисе все равно казалось – прикрой глаза, прислушайся, и вновь услышишь: «Иди сюда! Поспеши!»

Ученица ведьмы вздохнула и осторожно пошла вперед.

Пол шел под небольшим наклоном, коридор вилял то вправо, то влево – видно, он уже ушел под землю и сейчас следовал по старинным катакомбам.

Вскоре тоннель раздвоился, потом еще раз, и еще… Боковые проходы отходили под немыслимыми углами, но у дисы ни на миг не возникало сомнения, куда ей идти – чем дальше она шла, тем явственней звучал зов, манящий вглубь катакомб.

Где- то на грани сознания билась мысль, что Аудню слишком повезло, что она смогла проникнуть сюда, что монах, ушедший вперед, может замедлить шаг, и диса обязательно нагонит его, что она может столкнуться с кем- то еще – не может же такая удача длиться вечно! – но зов был сильнее.

Чем глубже спускалась Аудню. тем сильнее менялись тоннели. Кладка из ровных, плотно пригнанных между собой камней сменилась сперва огромными, плохо обтесанными булыжниками, затем – и вовсе слились в сплошные поверхности, напоминающие обломки скал.

Солома с пола давно пропала, лишь кое- где валялись отдельные травинки. Потолок стал ниже, угрожающе навис над головой, а меж светящимися зелеными шарами появились синие: когда диса проходила мимо них, ученице ведьмы казалось, что она идет под водой.

А потом коридор в очередной раз вильнул в сторону, и где- то там, впереди и слева, послышались голоса.

Диса вздрогнула от неожиданности, и зов, круживший голову и ведший вперед, внезапно приглушился, стал тихим, едва заметным – словно тот, кто вел Аудню, решил, что она уже достигла своей цели.

Ученица ведьмы на миг остановилась, прижалась боком к стене, а затем осторожно, крадучись пошла вперед. Что бы не происходило – именно ради этого она и пришла сюда.

Наверное.

За углом обнаружилась огромная зала – на стенах были расположены гладко отполированные панели – бронзовые зеркала? – высокий потолок был едва различим в вышине. Зеленоватый свет, лившийся из расположенных на уровне человеческого роста шаров, придавал находящимся в комнате людям какой- то трупный вид – диса в первый момент даже решила, что перед нею драуги, но нет, все они были живы.

Четверо мужчин одетых в монашеские рясы были заняты своими делами. Двое сидели за столами, перекладывая какие- то бумаги, третий замер возле стены, пытаясь что- то разглядеть в глубине мутного зеркала, а четвертый – видно, за ним Аудню и пришла – замерев неподалеку у входа, скинул с головы капюшон и торопливо что- то пил из глиняной кружки.

Допил, поставил на край стола и выдохнул:

– Все. Что ты там спрашивал?

– Как обычно, – оглянулся монах, изучавший зеркало. – Как прошел тур? – ладонь его застыла на гладкой поверхности, словно он нащупал там что- то важное.

Его собеседник пожал плечами:

– Средне. Десять проколов, но поймать удалось всего троих. Шестеро сбежали обратно, один – мимо… – помолчал и тоскливо добавил: – Как же мне надоела эта деревня! Я уже устал здесь торчать. Хочу домой, хочу настоящего кофе, а не этих помоев… Шоколада хочу, в конце концов!.. Слушайте, может, пнем местных? Пусть они в Винланд смотаются… Одна экспедиция, это не так уж и много… А у нас зато какао будет!

Монахи захохотали в голос – диса так и не поняла, что же смешного было сказано. Впрочем, она и так понимала, хорошо если половину. Вроде слова все знакомые – да и каждый из добрых соседей любой человеческой речью владеет – но все вместе звучало какой- то непонятной тарабарщиной.

– Какао ему, – фыркнул один из сидевших за столом – Аудню только сейчас поняла. что это молодой парень, ее ровесник. – Может, тебе еще и шампанского? Здесь как раз лет через тридцать додумаются бузиной пино нуар улучшать. А там, глядишь, и до осветления недалеко.

– Лучше вельшрислинг, – мягко поправил его второй. Глаза подернулись легкой пеленой мечтаний. – Местный Пьер Периньон еще не скоро появится.

– Не люблю плесень, – отмахнулся первый и вновь повернулся к пришельцу: – Так, показывай, кого поймал.

– Может, сперва расходник все- таки дашь? – фыркнул его собеседник. – Смысл два раза бегать?

– Три расходника? – сидевший за столом вскинул руку, показывая три пальца.

– Одного хватит. Я все выпускать не буду.

– Сходишь? – Молодой покосился на стоявшего возле стены.

Тот вздохнул, сделал шаг в сторону, провел ладонью по ближайшему зеркалу, и то легко сдвинулось в сторону, открыв узкий проход, освещенный все теми же зелеными шарами…

Ждать ушедшего пришлось недолго. Выглядывающая из- за угла диса даже не успела сообразить до конца, что происходит, как монах вернулся, волоча за руку зареванную девчонку лет шести. Пленница дернулась в сторону, показавшийся из- под подола синего сарафана длинный коровий хвост попытался обвиться вокруг ноги монаха, но тот оказался быстрее – наступил на кончик, а когда девчонка взвизгнула от боли, хохотнул и резко толкнул ее в плечо, заставляя выйти вперед.

Аудню зажала руками рот, поняв, кто перед нею.

Хульдра. Дитя Сокрытого Народа

Но… Как она здесь оказалась?! Зачем ее привели сюда?

Монах широким размашистым шагом вышел на середину залы, остановился напротив девчонки и вскинул левую ладонь – блеснул широкий обод кольца. На кончиках пальцев возникли крошечные синие искры. Разбухли до размера ячменного зерна, а затем соскользнули вниз к ладони, обтягивая кожу в какое- то подобие перчатки. Дошли до запястья – и в тот же миг посланник Единого резко дернул кистью, словно отбросил что- то в сторону.