Сыграй со мной в любовь

Простые занавески. На стене фотографии мамы и отца. Фото маленькой меня, которое я очень люблю.

Александровский назвал мою комнатку убогой, что ж, он прав, да. Но… несмотря ни на что тут я не чувствую себя плохо. Тут есть воспоминания. Они хорошие.

Но есть и плохие. И они тоже связаны с этим домом.

Поэтому я мечтаю уехать, купить себе квартиру и жить там.

Или…

Иногда я мечтаю о нем, о прекрасном принце на огромном черном автомобиле, который приедет ко мне, выйдет из машины, как Джеймс Бонд, и раскроет руки, чтобы я бежала к нему в объятия.

Эх… Лика, Лика…

Проглатываю совсем уже ледяной кофе. Быстро бегу на кухню, чтобы сполоснуть посуду. К счастью, там никого.

Возвращаюсь в комнату, одеваюсь.

Успеваю застегнуть молнию на юбке и одернуть блузку, когда слышу стук в дверь.

Открываю, почему-то уверенная, что за дверью стоит Тамара Васильевна, но, увы…

***

– С добрым, куколка…

Не успеваю скрыть испуг и… неприязнь. В общем-то, наверное, я зря так реагирую, но…

Кирилл симпатичный парень, всегда был симпатичный. И всегда к нему все девчонки клеились. Почти все. Я – нет. Да я вообще была тут, мягко сказать, изгоем. Училась на пятерки, гордостью школы была, в «музыкалку» ходила. Местная «ботаничка», что с меня взять. Такие как Кирилл меня, к счастью, не замечали. То есть не пугали, не приставали, почти не обзывали и не «троллили». Это было чревато – меня учителя и директор как-то слишком оберегали, всем дали понять: Лику не трогать! Меня даже дразнили «клубничкой» – совсем не обидно. До определенного момента. Пока в старших классах слово «клубничка» не приобрело иной смысл.

Но мне и тогда, в общем, было все равно. Хватало проблем домашних. С мамой и с отчимом.

Была у нас одна история с Кириллом. Меня попросили помочь ему с русским языком. Подтянуть. Причем он учился на два класса старше меня.

Я слишком серьезно отнеслась к этому. Он подумал, что я с ним заигрываю. Нет, он мне нравился чисто внешне. Он действительно симпатичный. Есть в нем что-то такое… дерзкое, яркое. Но я даже помыслить не могла, что между нами может что-то быть! И не думала, и тем более не мечтала! У меня были совсем другие мечты.

А он тогда решил, что я хочу каких-то отношений. Во время одного из занятий полез целоваться. Это было неожиданно. Я опешила. Но почти сразу оттолкнула его. Дала пощечину. Как ни странно, он даже извинился. И на смех меня не поднял. И вообще… стал охранять и защищать.

Над ним прикалывались, говорили, что он влюбился. Честно, не знаю, что это было. Я в то время думала только об экзаменах, о поступлении. Он учился уже не в школе, в каком-то колледже, типа бывших ПТУ. Видела я его очень редко.

Потом… потом моя жизнь вообще чуть не пошла под откос.

Я уехала в училище, домой почти не приезжала. Даже на лето старалась остаться в городе, подрабатывала.

Когда я вернулась сюда осенью, Кирилла не было, вроде он после армии поехал в столицу работать. После Нового года объявился. И стал сначала пытаться пригласить на свидание, пообщаться. Я отказывалась. Потом начал немного задирать… И я старалась меньше попадаться ему на глаза. Он снова уехал куда-то на заработки. А неделю назад я его встретила…

Снова начал с предложений пройтись, выпить вина. Я попросила меня не беспокоить.

Мы всегда сталкивались на улице, и я не ожидала, что он придет ко мне в дом.

– Здравствуй… Кирилл.

– Здравствуй… хм… официально, детка.

Он делает шаг, чтобы зайти, я пытаюсь закрыть дверь перед его носом, чисто инстинктивно – я не приглашала! Но он ставит ногу и грудью напирает.

– Что ты делаешь?

– Захожу в гости, непонятно?

– Я не приглашала. Извини, я спешу на работу.

– К этому спешишь? К папику новому?

Чувствую, как лицо мгновенно покрывается румянцем. Я ведь не просто так просила Алексея Николаевича меня не подвозить!

– Он отец моей ученицы.

– Это теперь так называется? – Кирилл гадко ухмыляется и протягивает руку к моим волосам.

А меня обжигает страх.

В квартире сейчас, скорее всего, только Тамара Васильевна и Ирина. Если я начну кричать, они, конечно, выбегут. Но смогут ли помочь? А если Тамары нет? Она могла уйти… А Ирина… станет ли помогать?

– Кирилл, пожалуйста, я на самом деле опаздываю. Маршрутка уже через пятнадцать минут, до неё еще идти.

– Я могу отвезти, я на машине, – он подается вперед, почти касаясь меня телом, я отступаю.

Непроизвольно начинаю дрожать. Всё тело дрожит. Я знаю, что я с ним не справлюсь!

– Что, боишься меня, «клубничка»? Я не страшный. Совсем. Я… Могу быть очень нежным…

Его рука касается моей щеки. Мне надо отступить, а я словно парализована. Стою, не могу с места сдвинуться, ничего сделать не могу. Только чувствую, как по телу бегут струи ледяного пота.

– Лика… какая ты стала красивая, ты и была… такая маленькая, сладкая, такая…

Он еще ближе, почти вплотную встает. Я чувствую его запах. Он даже одеколоном побрызгался, но все равно удушливый, тяжелый аромат его тела и перегар перебивает. Мне нужно прийти в себя. Нужно оттолкнуть его, отойти, закричать.

Странно, я вспоминаю вечер, когда меня привез в дом другой мужчина. Тоже с явными намерениями. Как он целовал меня в машине, ногу мою трогал. Как в доме к стене прижал, как руки его хозяйничали на моем теле…

Да, тогда мне тоже было страшно, я плакала. Но вот такого ступора не было. Я вела себя по-другому. Не потому, что нападение Александровского мне понравилось. Нет. Возможно, дело было в том, что он сам мне нравился, мой Джеймс Бонд…

Воспоминания о нём словно придают мне сил. Я все-таки выхожу из оцепенения, толкаю Кирилла в грудь, неожиданно для него, потому что он отступает.

– Пусти и уходи отсюда!

Резко отступаю назад, в поиске хоть какого-то средства защиты. Как назло, ничего нет. На столе только кувшин с водой.

Пока раздумываю, использовать ли его, Кирилл опять наступает.

– Так, да? Уходи? Не для меня ягодка цвела?

Он резко хватает меня за руку, тянет на себя, прижимает крепко…

– Не надо, пожалуйста!

– А если я хочу?

– Кирилл… – Почему я не взяла кувшин? Могла бы его окатить, а теперь…

– Руки убрал от неё!

Глава10

Голос как гром. Резкий, низкий, очень злой.

И я знаю, кому он принадлежит.

Джеймс Бонд. То есть… Алексей Николаевич.

Не успеваю испугаться, когда он резко отрывает от меня Кирилла, и тот летит куда-то в сторону. Вскрикиваю от неожиданности и замечаю пристальный, прищуренный взгляд.

– Все в порядке с тобой?

Мгновение он как будто изучает меня, мое состояние. Я хлопаю глазами, потом начинаю быстро-быстро кивать. Говорить почему-то не могу. Только вижу краем глаза фигуру Кирилла и его руку – он готов напасть!

Открывает рот, чтобы крикнуть, и мой крик накладывается на движение моего нового гостя, который стремительно разворачивается, хватает Кирилла и вытаскивает его в коридор. И я слышу звук удара и хруст.

Мне страшно. Очень. Это мне напоминает… напоминает то, что я хочу забыть.

Вылетаю в коридор, вижу пригвожденного к стене Кирилла и перекошенное лицо моего нового работодателя.

– Ты… сука, если ты…

– Не надо, пожалуйста. Отпустите его. Пусть уходит.

Бонд поворачивается, нет, сейчас он скорее похож на какого-то другого героя. Снова почему-то смотрит прищуриваясь.

– Жалеешь его? Или, может, я вам помешал?

Что? Он серьезно? Почему-то вот сейчас сильно обидно…

– Я просто против… насилия…

– Против? Мне кажется, он как раз собирался тебя там… Нет?

Вспыхиваю, как спичка резко.

– Он бы не стал. Он… просто отпустите его. Он уйдет.

Алексей Николаевич ухмыляется, но слушает. Опускает руку, осторожно ловит каждое движение Кирилла, чтобы тот не бросился на него или на меня. Кирилл смотрит исподлобья, недобрым взглядом.

Но ничего не делает.

– Извинись перед девушкой.

Алексей Николаевич говорит тоном, не терпящим возражений, Кирилл ухмыляется.

– Прости, «клубничка», не рассчитал…

– Свободен. – Будущий босс указывает на дверь, и Кирилл двигается в том направлении, у выхода поворачивается, усмехается, глядя на нас, но, ничего не говоря, скрывается в подъезде.

Мы с Александровским молчим.

Я не знаю, что сказать. Правда. Ситуация дикая и противная. Не нахожу ничего глупее, чем спросить:

– Что вы тут делаете?

– Что? – он опять смотрит на меня как-то по-особенному, пристально. Почему-то хочется поёжиться под этим взглядом. – Спасаю вас, видимо. Или нет? Может, я не прав?

– Спасибо. Я… ой… я на работу опаздываю, маршрутка…

Я бегом возвращаюсь в комнату. Он идет за мной. Прикрывает дверь.

Я хватаю сумку, плащ, поворачиваюсь к выходу и чуть не сталкиваюсь с ним нос к носу.

– Какая работа? Вещи собирайте, переезжать будем. – Он снова говорит мне «вы» и… это как-то пугает.

– Я… Я не знаю, мне… на работу, правда. Там занятие. В младшей группе. – Теряюсь, так сложно с ним разговаривать!

– Когда? Время точно? – Голос звучит жестко, требовательно.

– В десять. Ровно в десять.

– А сейчас девять только. За час соберете часть вещей, до садика я вас подвезу.

– Я не успею, и мне надо быть в половину, подготовить всё, – я мнусь, мне неудобно отказываться и хотелось бы поехать с ним.

– Хорошо. До которого часа работаете? – опять прищуривается.

– Я… вообще до шести. Но… иногда задерживаюсь.

– Почему? Не успеваете? – теперь бровь приподнимает.

– Нет, просто…

Не могу же я ему сказать, что иногда мне просто не хочется возвращаться домой? В эту квартиру, в эту комнату… Несмотря на все хорошие воспоминания…

– Сегодня в шесть я за вами заеду, привезу вас сюда, будем собирать ваши вещи. Здесь вам оставаться нельзя. Ясно?

– Да.

– Что «да»?

– Мне ясно.

– То есть… вы согласны переехать к нам и работать у нас?

Согласны? Он разве спрашивал о моем согласии?

– Мне ясно, что оставаться тут я не могу. А вот куда мне ехать… Я могу снять квартиру.

Как-то так получается, что он поворачивается и почти прижимает меня спиной к двери.

– Лика…

– Что?

Я тону в его глазах. Меня опять парализует. Но не так, как с Кириллом. Не страх. Другое…

– Лика…

***

Ох, Лика, Лика, клубника…

Положить бы тебя на колено да хорошенько вдарить по заднице! Чтобы… Чтобы не нарывалась больше! И глупостей не делала!

Какого вот она этого хрена в квартиру пустила? И в комнату?

Или… может, я что-то не так понял и у них тут свидание было? Тайное? А может, и не тайное…

Мне она не разрешила вчера в квартиру зайти, а этого, получается, пустила?

Ох, Лика, как же я зол! Хорошо, что ты даже не догадываешься о степени моей злости!

– Что, Алексей Николаевич?

– Почему ты не хочешь работать и жить у меня?

Стою, почти прижав ее к стене, напираю авторитетом, так сказать, давлю. Пока только авторитетом. Руками не трогаю.

– Почему? – глазки свои фиалковые распахивает, смотрит, подбородочек задрав. – Вот поэтому! Вы меня в угол загнали! Вы… обещали не трогать, и…

Поднимаю руки, словно по команде сдавайся.

– А я разве трогаю?

Краснеет снова, губу закусывает, носиком шмыгает.

Чёрт, мало ее тот кент напугал, я еще добавляю.

– Лика, я обещаю, что у нас с вами будут сугубо деловые отношения. По крайней мере, пока… пока вы… – ох ты, как же это сказать-то?

– Пока я – что?

– Ничего, неважно. Деловые. Точка. Тем более… – очень кстати вспоминаю о том, что мне предстоит важная деловая поездка, – тем более я через неделю улетаю в командировку, на конференцию. Меня не будет дней пять-шесть точно. Обживетесь, осмотритесь. Если… если потом поймете, что вам не подходит работа с проживанием – будем думать, куда вас… поселить.

Это я, конечно, так сказал, для виду. Никуда мне не хочется её селить. Вернее, хочется. Поселить в своей спальне. Надолго. По крайней мере, одноразовыми эти отношения точно не будут. Я за раз не успею попробовать всю клубничку так, как хочу.

Вижу, что она задумалась. Головой качает.

Потом поднимает на меня взгляд. Ох, эти глаза…

У меня все внутри загорается от того, как она смотрит. Чёрт, может, ну его, разводить тут политесы? Строить из себя интеллигента?

Взять, прижать к стене, как тогда в доме, зацеловать до обморока. Показать, что я с ней хочу на самом деле делать? И зачем она мне нужна?

Нет, не только для этого, конечно. Просто… сначала – да, сначала хотелось бы насытится ею, получить, присвоить, клеймить…

А потом можно и просто рядом быть, сидеть на диване, обнимая, пальцы переплетая, рассуждать обо всем на свете.

– Я…

– Что?

– Хорошо. Я поеду. Я… согласна.

Выдыхаю, головой качая.

– Да уж…

– Что? – теперь её очередь удивляться.

– Ничего, Ангелика Витальевна. Я, знаете ли, с очень важными людьми переговоры вел, с губернаторами, вице-президентами, чиновниками самых высших рангов, но у меня сейчас чувство, что все они по сравнению с тобой – детсадовцы. Ты меня реально умотала. Таких переговоров у меня еще не было.

– Всё вы шутите…

– Да нет, солнышко, мне не до шуток. Простите… Лика… Можно я хоть так вас буду называть? А то… по имени отчеству как-то…

– Язык сломаешь, да? – смеется неожиданно. – Можно, меня и дети все называют просто Лика, я не против. Хотя Элеонора Григорьевна ругает… Только… я вас все-таки по имени-отчеству буду, хорошо?

– Договорились, Лика-клубника…

Делаю шаг назад. Она выскальзывает, как птичка, выпорхнув из-под моей руки.

– Ох, как я опаздываю…

– Не переживайте, я отвезу. И в шесть заеду.

– Спасибо.

Подходит к вешалке, я первый успеваю снять ее плащик, подаю ей. Опять краснеет очаровательно.

– Благодарю.

Так хочется прижать ее к себе. Но нельзя. Я уже понял, эту птичку главное не спугнуть сейчас, а там, дальше…

Дальше повоюем!

Глава11

– Вот ваша комната, спальня, вот тут ванная, да, Алексей Николаевич еще сказал, что вам, возможно, кабинет потребуется…

– Нет-нет… не надо!

– Надо, Лика, вы же работаете? – Я думала, что хозяин дома остался внизу, но он, оказывается тоже поднялся, чтобы показать моё новое пристанище.

Правда, эту роскошную комнату называть так язык, конечно, не поворачивается.

Очень уютная спальня, большая кровать, мебель вся очень изысканная, всё в моих любимых нежно-бирюзовых тонах. Тут есть и шкаф большой, и тумбочки, и столик журнальный с креслом. И места так много! Моих, наверное, комнаты две точно сюда бы вошли.

Оглядываю свое новое пристанище, понимая, что щеки опять наливаются алым…

И сердце стучит как бешеное.

Неужели… неужели это все правда? Я на самом деле буду тут жить?

Жить рядом с… рядом с НИМ!

О господи… Лика! Нет!

Нельзя думать об этом. Нельзя-нельзя-нельзя!

Нужно стараться сохранять спокойствие и невозмутимость!

Но… разве можно, когда он вот тут, совсем рядом, и…

Этот его аромат… Вернее, аромат одеколона, конечно. Я не знаю, что в него входит, не разбираюсь в этих, как говорят, нотах – нота сандала, нота хвои, нота цитруса…

У меня другие ноты – до, ре, ми, фа, соль, ля, си…

Но что бы там ни было, какие бы ноты ни звучали в его аромате, у меня от них голова кружится, наверное, так же, как от Первого концерта Чайковского, который я не могу слушать без слез восторга!

Но в этом его аромате не только ноты эфирных масел. Главный ингредиент – он сам. Этот мужчина. Запах, который принадлежит только ему и никому больше…

Ох, Лика, Лика…

Ты никогда не сможешь быть с таким мужчиной, как… как Алексей.

Он не для тебя.

И это ранит до слез.

Но я должна держаться!

Мне просто… мне просто нужна эта работа, потому что я хочу изменить свою жизнь. Купить себе небольшую квартирку и жить там, закрыв навсегда дверь в прошлое…

– Ангелика Витальевна?

– А? Что? Ой… простите… – снова мучительно краснею, и ком в горле. Размечталась, глупая… – Простите, что вы сказали?

Эта его ухмылка такая…

Он словно все мысли мои читает! И… это пугает.

Не хочу, чтобы он знал о моем отношении! Он должен думать, что я…

Я неприступна как скала! И точка!

Да уж… и глупа как пробка…

– Я предложил оборудовать для вас отдельный кабинет, хотел, чтобы вы посмотрели пару помещений, выбрали, где будет удобно.

Еще помещение? Зачем?

С удивлением оглядываю комнату, смотрю на него.

– Я работать могу и тут. Здесь так много места!

Уголок его рта снова ползет вверх.

А я, наоборот, мучительно стараюсь сохранить серьезность.

Почему-то боюсь улыбнуться, вдруг неправильно поймет он или его… домоправительница.

Не знаю, как еще её назвать. Домработницей почему-то мне не нравится. Как-то… унизительно, что ли? Возможно, это просто мое воспитание.

Еще от прабабушки Ангелики, той самой, в честь которой меня назвали.

Домработница – для меня какой-то пережиток прошлого, хотя я прекрасно понимаю, что для многих это счастливое настоящее.

Наверное, справедливо назвать ее просто помощницей по дому, да?

Нинель мне кажется очень душевной, она как-то сразу ко мне хорошо отнеслась.

Стараюсь переключить свое внимание, но все равно вижу, как он сканирует меня взглядом.

– Нинель, надо в таком случае подобрать сюда стол, купить стул хороший. – О господи, только не это!

– Не нужно ничего покупать, я обойдусь! – протестую, но понимаю, что вряд ли меня услышат.

Мой Джеймс Бонд уже поднимает бровь – он так делает, выражая недоумение, когда кто-то идёт против него. Не привык, что ему перечат, явно.

Да я вроде и не очень хочу перечить, особенно в нынешней моей ситуации. Мне надо стараться быть тише воды ниже травы.

Но управлять собой я тоже не дам. Не такая я.

Мягко, но сделаю по-своему!

Кажется, Алексей Николаевич это тоже уже понимает.

Нинель предлагает мне пока оставить вещи так и зовет всех к ужину, обещая помочь потом всё разложить.

– Я сама справлюсь, спасибо, – вещей у меня на самом деле совсем немного. Подумала, что, если что-то понадобится – всегда могу вернуться и забрать.

О том, что я уезжаю, сказала только Тамаре Васильевне. Отчим после смены не появлялся, опять, наверное, придет ночью, будет буянить. Ирина видела, как я вещи выносила, поджала губы, что-то шептала вслед. Я не прислушивалась.

За ужином Полинку не угомонить – так радуется, что мы будем вместе! Алексей Николаевич предлагает отметить моё новоселье, но я отказываюсь, снова дико смущаясь.

– Ну, уж игристого-то можно выпить, детка, праздник же сегодня! В доме гости. – Нинель подносит хозяину дома красивую бутылку.

Мне неловко, не хочется, чтобы думали, что я тут…

Что у меня какая-то цель, что я имею виды на хозяина дома. Страшно боюсь, что кто-то может подумать именно так! Хотя пока «кто-то» – это только Нинель и, пожалуй, водитель, который видел, как мы приехали.

Да, мне очень нравится мой… мой новый хозяин, если можно так сказать… Нет, скорее, клиент, хотя это тоже звучит двусмысленно.

Отец ученицы – так будет верно.

Я понимаю, что ступила на опасный путь. Мне нужно как-то перебороть себя! Не думать о нем, не мечтать. Хотя бы не мечтать в его присутствии.

– Не гости, а новые жители, Нина, которые, я надеюсь, останутся тут надолго… – слушая его, почти перестаю дышать.

Он ничего такого не имеет в виду, Лика! Не обольщайся! Ты должна вести себя с ним как… как с отцом твоей ученицы, не более! Иначе…

Переступишь черту, а за ней… за ней ничего. Боль. Разочарование.

И мучительный стыд…

Алексей Николаевич улыбается мне и берет бутылку. Ему, похоже, все равно, что я сказала нет. И я понимаю, что в этом придется уступить.

Собственно, нет же ничего такого? Просто бокал шипучки за мое новоселье?

На счастье?

Может… может, и вправду меня тут ждет счастье?

– С новосельем, Лика-клубника…

***

Это какой-то гребанный ад.

Вот это все, что я себе устроил. Лика-клубника, блин…

Каждый день.

Нет, с одной стороны, это прекрасно, и я очень рад, что она сейчас тут, со мной, под моим присмотром, и что ей ничего не угрожает.

Ха! Ничего!

Ей я угрожаю! Угрожаю, потому что, не ровен час, возьму и сорвусь…

Просто в штопор, в глубокое пике.

Потому что это тихое «доброе утро» за завтраком. Улыбка робкая. Взгляд настороженный. И аромат ее. Тонкий, нежный, едва уловимый. Не духи, нет…

Просто ее, только её запах. Запах женщины.

Чёрт…

И этот… домашний вид…

Слава богу, не халатики! А то бы я совсем вздернулся!

По дому она ходит в костюмчике – брюки и что-то типа толстовки. Офигенно уютно все это на ней смотрится. Именно уютно.

Я обычно ем рано, но она тоже встает, потому что занимается Полиной – помогает ей по утрам одеваться и умываться, вместе с Нинель кормит ее завтраком. Потом едет с ней в детский сад.

Узнаю ее расписание, понимаю, что три дня в неделю она будет просто сидеть в саду по два часа до начала своих занятий.

– Лика, в среду и пятницу вы работаете с десяти?

– В саду? Да, но…

– Не «но», в эти дни я могу сам отвозить Пушинку, ну или Степан, когда я работаю.

– Я ведь тоже работаю? – вскидывает подбородок. – Это моя обязанность.

– Нет, вы же не водитель? В этим дни вы можете с утра отдохнуть.

– Алексей Николаевич, я…

– Ангелика Витальевна, вам говорили, что у вас тяжелый характер?

– Что? – вспыхивает мгновенно. Как мне это нравится! Как свечка, только спичку поднеси. Интересно, а… в других плоскостях она так же быстро загорается?

Чёрт, думаю об этом и впору самому краснеть. Не о том, Лёша, не о том. Рано пока. Спрячь свои хотелки подальше!

Вспыхнет, когда надо! Если…

– Извините, Алексей Николаевич, но вы меня взяли работать, а не…

– Вот именно. Работать. Не в рабство.

Хочется добавить – пока не в рабство, но я молчу.

– Это тоже моя работа.

– Теперь нет. В эти дни Полину может будить и собирать Нинель или Ася.

Ася, дочь моей помощницы, иногда помогает матери. Вообще она учится в соседнем с нашим коттеджном поселком городе и живет там же, но пару дней в неделю приезжает сюда и остается тут. Полина ее любит, я тоже хорошо к ней отношусь. Симпатичная девушка, но не в моем вкусе.

– Алексей Николаевич, – вижу, что Лике не нравится это мой предложение, – я вполне могу собрать Полину в сад и отвезти, потом вернуться и…

Чёрт, ну почему обязательно надо спорить? Не могу же я ей сказать, что каждое утро видеть ее за завтраком для меня перебор? Итак же весь… горю и киплю.

– Посмотрим. – Допиваю кофе, бросаю взгляд на свои часы, время до встречи еще есть. – Вы готовы? Я вас отвезу?

– Да, готовы. Но мы могли бы и сами…

До сада на самом деле идти по поселку всего минут десять. На машине минуты три.

Но это мои три минуты, которые я не хочу терять!

Три минуты, когда я, сидя на заднем сиденье вместе с ними, могу чувствовать ее дыхание, видеть ее глаза, ловить движения.

Невзначай коснуться руки, когда поправляю ветровку дочери, которая сидит между нами – специально переставил автокресло в середину.

Подать Лике руку, помогая сесть в машину и выйти из неё.

Ловить нежное – «спасибо» и румянец. И дрожащие ресницы.

Капец.

Я сам не понимаю, в кого превратился и как докатился до этого.

Я даже отменяю вечерние посиделки с друзьями в первую пятницу, которую Лика-клубника проводит в моем доме.

– Лексус, ты офигел? Что за?.. Это же наш день?

– Наш. Но я обещал Полине, что…

– Не ври, Пушинка тоже знает, что пятница – это святое! – Егору, конечно, больше всех надо!

Раньше он изводил мою сестрицу Варьку, достал! Я реально был уверен, что Егор в неё втрескался. Даром что дальний типа родственник. На самом деле реально дальний и не кровный. Жека – вот тот да, тот ближе.

Егор и сейчас готов Варвару изводить, вот только она уехала на стажировку в Европу, у него руки коротки. Я как-то спросил у него, прижав к стенке, «что за»? Это его любимое выражение. Он клятвенно уверял, что просто готовит Варюху к общению с мужским полом, типа чтобы не расслаблялась. Но трясло его здорово! А я сделал вид, что поверил.

Так вот, Варвару он, значит, троллил, а с Пушинкой у них – любовь-любовь! И именно он моей дочери внушил, что по пятницам у мужчин настоящие мужские дела, которым никто мешать не должен. Даже очаровательные доченьки. Умеет, подлец, с женским полом обращаться! Варя не в счет.

– Так что, Лексус? Или у тебя кто появился? Я случайно тут краем глаза видел… милую крошку на твоем участке.

– Развидь, Егоридзе, ясно?

– О… не нравится мне эта тенденция. Что за фея?