Сыграй со мной в любовь

– Нет, это неудобно.

– Удобно. Мне так удобно, Лика. И вам тоже. Я не готов к ответственности, если на вас вечером нападут, и…

– Не надо. Пожалуйста. Никто на меня не нападет.

– Лика. Я сказал, что водитель будет вас возить, и все.

– Всегда все только по-вашему, да?

Ого! Не побоялась выступить! И… смотрит мне прямо в глаза.

Не знаю, сколько проходит времени. Минута, две, три? Мы просто смотрим друг на друга. Я откровенно любуюсь ею.

Красивая. Нежная. Трепетная… Невинная…

Чёрт. Слишком молоденькая и невинная. Не для меня.

Или я не для неё. Циник. Бабник. Любитель острых ощущений.

– Да. Всегда.

Хмыкает осторожно, вижу, как губы дергаются, улыбнуться хочет, но, видимо, опасается.

– Договорились, Лика?

– Хорошо, ладно. – Как одолжение делает! Нахалка юная! – Я пойду?

– А телефон?

– Ах да…

Достает свой гаджет, смотрит на меня. Диктую.

– Теперь наберите мне.

– Зачем?

– Чтобы у меня высветился ваш номер.

– А зачем… ой, да… все равно же, – бормочет, потом снова губу свою истерзанную закусывает.

Чувствую вибрацию, лезу в карман. Отлично. Сохраняю – Лика-клубника – могу же я побаловаться?

– Я пойду?

– Так торопитесь?

– Я… – Видно, мой вопрос сбивает ее с толку. – Алексей Николаевич, простите, но если вы будете… то я… я не смогу заниматься с Полиной, если вы…

– Если я что? – Господи, я просто подонок, но мне нравится выводить ее из равновесия, заставлять краснеть.

– Если вы будете пытаться со мной играть.

– Играть? – интересно. – А разве я играю?

– Я не знаю, как это еще назвать. Но мне кажется – да. И вам это нравится. Вы… веселитесь. А мне… мне неприятно и стыдно. И я… – Ничего себе! Она не стесняется говорить правду! – Я не знаю, как себя вести. Мне неловко. Потому что я… Я не умею играть в эти игры.

– Не умеете?

– Не умею.

– Это же хорошо, что вы не умеете.

– Я играю только на музыкальных инструментах.

– Хорошо играете? – Мы снова смотрим друг на друга, и я понимаю, что не хочу никуда ехать. И отпускать ее не хочу. И вообще…

Чёрт-те что происходит со мной сегодня вечером. Чёрт-те что.

– Хорошо. – Говорит так, словно у нее в горле пересохло.

– Я хотел бы, чтобы ты сыграла для меня. – Кажется, я совсем с ума сошел, потому что беру ее за руку, наклоняюсь ближе, и…

Глава6

Господи, что за день такой!

Вернее, что за вечер!

Забегаю в дом, по лестнице вверх, стремительно по коридору, спрятаться в свою комнату, зайти, скрыться…

– Анже-е-елка! Ты пришла? – Ох, мамочки… Пьяный голос отчима все-таки настигает, но я успеваю захлопнуть дверь и закрыть на ключ, прежде чем он вломится.

Анжелка! Ненавижу, когда он так говорит! Ненавижу! А он… может, и не назло, просто все мозги уже… Эх…

Не думать об этом, не думать! Все хорошо!

Я работаю, нормально зарабатываю, скоро буду еще больше получать и смогу, наконец, уехать из этой халупы!

Я уже присматривалась к новому жилью, которое в соседнем поселке строят. Специальный микрорайон для тех, кто работал на севере, для бывших газовщиков и нефтяников. Квартиры там, конечно, недешевые, для нас, для местных, но нам делают скидку, потому что вообще-то там должны были строить дома, чтобы как раз наши бараки расселить. Мне бы еще хоть немного подкопить на первый взнос!

Ох, и почему я, дурочка, отказалась от трех тысяч за занятие? Он же сам предлагал?

Он…

Мамочки… Он… ОН!

Алексей Николаевич Александровский. Отец моей воспитанницы. Один из учредителей нашего детского сада. Очень богатый человек.

И… очень красивый мужчина!

И как мне это забыть теперь?

Он ведь меня за падшую принял! А я, глупая, не поняла сразу. Ох, стыд-то какой!

И отпор нормально дать не смогла. Зажалась, задеревенела вся… В ступор впала от испуга.

Но в то же время… мне было очень любопытно, интересно. Что странно, учитывая мои личные обстоятельства.

Но самым ужасным было то, что… мне понравилось то, что он со мной делал!

Господи, мне ОЧЕНЬ понравилось!

Поцелуи его понравились. И тот первый, дерзкий, даже… пошлый, в машине. Когда он мне рот затыкал и словно клеймил одновременно.

И потом, в том доме…

Ох…

Ведь если бы я не сказала про Полину, он бы… Я не смогла бы его остановить, это точно!

Он ведь как танк!

Нет, на самом деле он не огромный, как его водитель, к примеру. Тот как… шкаф. Точно! Шкаф!

А Алексей Николаевич… Алексей… Другой. У него фигура атлетическая, но явно не перекачанная.

Я как-то видела летом, как он бегал и на велосипеде ездил. Он высокий, стройный, поджарый, с красивыми мускулами, бицепсами.

Боже, Лика, о чем ты думаешь! Забудь…

Забудь! А как, если не получается?

И ведь так хорошо понимаю, что мне нельзя! Нельзя даже мечтать о нем!

Такой, как я…

Где он и где ты, Клубничная?

Резкая трель телефона заставляет вздрогнуть.

Сообщение пришло?

Открываю и вижу:

«Вы дома, все хорошо?»

Меня в жар бросает. Это он написал мне! Он! Сам! Алексей… Николаевич, конечно, Николаевич! Я не должна называть его просто по имени.

Еще трель. Еще сообщение.

«Ау? Ответь, а то сам пойду проверять!»

Ого… опять на «ты», и так фамильярно! Но мне так приятно, что коленки подкашиваются!

Еще трель, на этот раз звонок. Сглатываю слюну.

– Алло?

– Почему не отвечаете, Лика?

– Я… как раз собиралась.

– С вами все в порядке? Вы дома?

– Да, я в своей комнате. Все хорошо.

И именно в этот момент – ох, как по заказу! Дикий вопль.

– Анже-е-елка! Открой дверь… с-с-су… Открой с-с-сказ-з-зал.

Понимаю, что мужчина, который находится по ту сторону телефонной трубки, слышит эти пьяные выкрики.

– Лика, это кто там?

– Никто, неважно, я дома, со мной все хорошо. Правда. До свидания.

Я не успеваю нажать на экран, как раздается еще один стук, отчим ногой в дверь колотит и орет.

Господи, как же я от этого устала! Нет, он буйный только в этой фазе. Обычно я прихожу раньше, успеваю даже иногда поужинать. Его нет. Он во дворе с дружками или в гаражах.

Потом приходит.

На самом деле приходит он не затем, чтобы меня ударить или сделать мне плохо. Он приходит прощения просить. Сейчас вот упадет там, под дверью, в общем коридоре, будет рыдать, маму вспоминать, говорить, что жизнь её сломал, сгубил… Я все эти его фразы уже наизусть знаю. Они года три уже не меняются. Орет он недолго. Если кто-то из соседей-мужчин дома – его быстро затыкают. Закидывают в его комнату и…

Плохо, что из соседей мужчин нормальных только Антон остался да Дмитрий Егорович. Остальные кто умер, кто уехал, а кто, как мой отчим, Сергей, спился…

Хорошо, что я у Александровских дома перекусила. У меня в комнате только чайник, чай и кофе. Печенье я вчера доела. Да есть и не хочется.

Хочется спать. Лечь в кровать и мечтать.

Конечно, еще бы душ принять, но это можно только ночью. И то быстро, а то баба Настя начнет орать, что я ей спать не даю.

– Анже-е-елка! Детка! Мил-л-лая… ты пр-р-расти меня-я-я…

Началось.

Падаю на кровать и реву. Как же мне это надоело! Господи, помоги! Сделай так, чтобы я уехала отсюда, и…

Внезапно слышу, как вой отчима резко обрывается. Звуки какие-то странные, словно кинули что-то тяжелое.

Потом кто-то резко дергает мою дверь.

Нет! Ее так просто не откроешь! Плавали – знаем! Специально установила железную, чтобы никто не…

– Лика, ты там? С тобой все хорошо?

Мамочки… неужели это…

– Лика, откройте!

Быстро вскакиваю с кровати, лечу к двери, поворачиваю ключ. И отпрыгиваю, потому что Алексей Николаевич заходит, закрывая собой весь дверной проем.

Вижу, что в коридор выглядывают соседи, но тут же трусливо прячутся.

Александровский заходит в комнату, осматривается.

– Почему темно?

– Я… я легла спать…

– В одежде? Где свет включается? – не дожидаясь ответа, сам находит; загорается лампочка, и я щурюсь.

Он закрывает за собой дверь, критично оглядывает меня.

– Он тебе что-то сделал? Ударил?

– Нет. Ничего. Я пришла и сразу дверь закрыла.

– Почему плачешь?

А так непонятно, без объяснений?

Опускаю голову. Не знаю, что сказать ему. Просто реально не знаю.

Всю мою жизнь если только рассказать, почти с самого детства, опуская некоторые подробности.

– Ладно, я понял. В общем так, собираем вещи, тут ты не останешься.

– Что? – смотрю потрясенно, это он серьезно сейчас?

– Лика, поздно уже, скоро спать надо ложиться, поэтому давай обойдемся без пререканий.

Чувствую, что внутри все трясется. Кто ему вообще дал право мной командовать?

– Я вам не Лика. А Ангелика Витальевна. И мы договорились на «вы». И я тут живу и никуда переезжать не собираюсь. Ясно?

– Ясно.

Ответил и замолчал! Нет, вы посмотрите на него! Это нормально? Стоит и разглядывает меня!

Проходит минута точно. Еще. Я хорошо разбираюсь во времени. Иногда проигрываю в голове такты какой-нибудь мелодии, четко, как по метроному, проверяя секунды.

На третьей минуте не выдерживаю.

– Что вы так смотрите?

– Пытаюсь понять, почему тебе хочется тут остаться?

– Разве не очевидно? Это мой дом!

– Это дом? Серьезно? Вы, Ангелика Витальевна, на полном серьезе считаете вот это домом?

Он делает движение, опускает кулак на стену – штукатурка сыпется. С ужасом вижу, как его пальцы тянутся к кромке обоев, сейчас подцепит – и оборвет! А это я сама клеила! Как смогла!

– Не надо!

– Красили в прошлом веке? А обои? Тут плесень везде. Сырость. Запах соответствующий. Это нормально?

Что? Ему не нравится, как у меня пахнет? Чувствую поднимающуюся ярость. Вот же… сноб!

– А пьяные мудаки, орущие под дверью, это нормально? А что будет, если в следующий раз ты не успеешь зайти в комнату и закрыть дверь?

Что будет? Сейчас я ему покажу, что будет! Делаю шаг, подходя почти вплотную, чувствую, как глаза сверкают, и вся просто искрюсь от гнева!

– Знаете, что? Выметайтесь отсюда!

– Что? – мне явно удалось его удивить.

– Вон! Пошел вон отсюда, понял! Хам!

– Я хам?

– Да! Ты. Думаешь, если ты богатый, наворовал свои миллионы, то можешь всем указывать, как жить, да?

– Что ты…

– Я сказала – убирайся! Уходи! Вон! Не нравится – никто тебя тут не задерживает! Пошел вон!

Никогда я не чувствовала себя такой униженной и такой злой! В ярости бросаюсь на Александровского с кулаками, луплю по дорогущему пиджаку, пытаясь отпихнуть от двери, чтобы открыть ее и выставить этого гада вон!

– Дом ему мой не нравится, запах не нравится! Я вашего мнения не спрашивала! Я не просила сюда заходить!

– Успокойся.

– Я спокойна! Убирайтесь, я вам сказала!

– Лика!

– Вон!

Неожиданно он хватает меня за запястья и прижимает к стене.

– Успокойся, я сказал! – смотрит так зло, холодно, и я в ужасе понимаю, что натворила.

Скорее всего, переехать из моего барака я смогу нескоро.

Из садика меня, я так понимаю, попрут. О подработке в качестве учителя его дочери я точно могу забыть.

Прощайте, мечты о новой квартире.

– Тихо.

Что-то меняется. Он почему-то двигается ближе. Я чувствую аромат парфюма, такой теплый, древесный, изысканный. И аромат мужского тела тоже, острый, мускусный.

– Лика… – он говорит почти шепотом. Мне кажется, он заполняет собой все пространство вокруг. Его так много! Он… такой большой. Моя и без того крохотная халупа кажется еще более крохотной.

Я чувствую себя странно. Я только что злилась, была в ярости, пылала праведным гневом, а теперь…

Теперь во мне пылает что-то совсем другое. Я дрожу, мне тяжело дышать. Я пытаюсь сделать вдох, один, второй, третий…

Мне очень обидно. Не сдержалась, повела себя как истеричка! И вот так походя взяла и сломала свою жизнь. Ну, почти сломала. Придется все выстраивать заново. Искать место. В наших краях не так просто найти работу по моей специальности. Всего два детских садика и одна школа. И вакансий музыкального педагога там нет. А куда-то уехать я пока не решаюсь. Да, до Москвы на электричке ехать чуть больше часа. Но я боюсь столицы. Слишком много людей, слишком суетно все. Можно попытаться устроиться в ближайшем большом городе. Надо думать…

– Лика, простите меня, пожалуйста. Я повел себя бестактно. Я не имел права обсуждать ваш дом и то, как вы живете.

Всхлипываю, чувствуя, как горячие соленые слезы стекают по щекам.

– Лика… вы плачете? Не нужно, пожалуйста.

Если бы все было так просто! Он отдает приказ – и я не реву! Но так не бывает.

– Лика… – О господи, его рука на моем лице, он большим пальцем стирает слезинку.

Судорожно пытаюсь дышать, но не получается, а он… Он все так же стоит близко. Почти касается телом.

– Простите, Лика, я просто реально испугался за вас. Этот район, дом-барак, пьяные вопли. А вы такая…

– Какая?

– Такая… хрупкая. Нежная. Вас сломать можно.

Силюсь улыбнуться. Сломать… Сколько раз пытались, а я все держусь, как-то живу. И даже… даже могу чувствовать себя счастливой.

– Лика… хм… Ангелика Витальевна, я прошу вас… Поедемте со мной. У меня большой дом. Есть несколько гостевых комнат. А завтра утром решим, что с вами делать.

Что со мной делать? Интересная постановка вопроса. Что со мной делать.

– Алексей Николаевич, я тут живу, это мой дом. Я не готова никуда уезжать. Мне это не нужно, правда.

– Я вас тут не оставлю. Если он очнется? Или придет кто-то еще?

– Очнется? А… что вы с ним сделали?

– Ничего, просто вырубил слегка, проспится – будет как новый. Кстати, кто это, сосед? Может, его привлечь за угрозы?

– Это мой отчим. Ну, вернее, бывший муж моей мамы, так вернее назвать.

– Ясно.

– Его периодически забирает участковый на пятнадцать суток. Потом обратно.

– Веселая жизнь. Так что, поедем к нам?

– Нет, извините. Это неудобно. На самом деле я живу нормально. Тут… тут многие так живут. Ну, не очень повезло, что ж… Я работаю, скоро накоплю на первый взнос, возьму ипотеку и перееду.

Не знаю, зачем я ему это рассказываю, но очень не хочется, чтобы он меня жалел, чтобы помогал из жалости. Не надо. Жалость его мне точно не нужна.

– Лика, я не могу вас тут оставить. Просто… не представляю, как я сейчас поеду домой, а вы останетесь тут. Одна.

– Не одна. Тут на самом деле соседи хорошие, помогают. И потом. Я правда тут давно живу. Раньше жила с мамой. Сейчас вот… одна. Все нормально. Это обычная жизнь обычного человека.

– Вы… не обычная.

– Нет. Самая обычная. Просто… это вы живете в другом мире. Так что… Возвращайтесь домой, Алексей Николаевич. У меня все будет хорошо. Первое занятие с Полиной послезавтра, так что… Вам нужно купить пианино.

– Лика, Ангелика Витальевна… – Почему-то у него такой хриплый голос. А я… все-таки справилась со слезами.

Я на самом деле не хочу его жалости. Ничего не хочу.

Я не верю в сказки. Такой мужчина, как он, не обратит внимание на такую, как я. А если и обратит, то это будет несерьезно. Мне будет очень больно. А он наиграется и бросит, перешагнет и пойдет дальше.

Эти уроки уже усвоены.

– Уже поздно. Я правда устала и хочу спать. Еще… еще в душ надо сходить, а то соседка будет ругаться, что я среди ночи ее бужу.

– Лика, подумайте хорошо, моё предложение вас ни к чему не обязывает.

– Алексей Николаевич, не нужно…

Мы оба слышим вибрацию. Его телефон. Он достает трубку.

– Да, солнышко. Конечно, я уложу тебя спать, уже еду.

Вот и всё. Он уезжает. И замечательно, а то… еще пара минут, и ему удалось бы меня уговорить. Я пошла бы с ним, а потом пожалела.

– Лика…

– Алексей Николаевич, вас Полина ждет. Не переживайте за меня, со мной все нормально.

– Хорошо. Мы… еще вернемся к этому вопросу. До свидания.

– Спокойной ночи.

– Не уверен, что она будет спокойной.

Он уходит, не оборачиваясь, тихо прикрывая за собой дверь.

Закрываю замок, стекаю по гладкой поверхности вниз.

Сумасшедший вечер.

Почему-то внутри тянет, свербит. Опять хочется плакать.

И еще… почему-то горят щеки, и я чувствую себя немножко счастливой!

А потом снова слышу стук в дверь…

Глава7

Просто жесть. Не знаю, какими словами это описать, но… Уехал от нее и каждую секунду после ругаю себя последними словами!

Нужно было просто взять в охапку и утащить из этого бомжатника.

Ну как? Как такая девушка там живет? И почему?

Надо бы справки о ней навести, уже подумываю позвонить своему «безопаснику», но в последний момент останавливаюсь.

Так нельзя. Нехорошо. За её спиной начинать какие-то расследования – непорядочно.

Выдыхай, Александровский. Захочет девочка – сама расскажет.

Стоп. Захочет – расскажет? Получается, что я жду, что мы с ней будет общаться?

Жду. И не только общаться!

Вкус ее губ клубничных запомнил хорошо. И мягкость тела в некоторых особенно важных стратегических местах.

Правда, не очень понимаю, во что это все выльется.

Она педагог моей дочери. Я ее будущий работодатель.

И каким будет наше общение? Чисто деловым?

При чем тут тогда клубничные губы и аппетитные формы?

При том, Лёша, при том! Что ты все понимаешь! Никаким деловым общением с малышкой Ликой ты не ограничишься.

Ты ее в койку потащишь, причем постараешься сделать это быстро!

Да, внутренний голос порой хочется заставить молчать, пластырем ему рот заклеить, чтобы ни-ни.

Да, я хочу Лику-клубнику не только в качестве преподавателя музыки. Не только затем, чтобы она мне на пианино сыграла. Я бы с ней в другие игры поиграл бы с удовольствием.

А она? Готова ли она играть?

Она ведь вроде сказала, что целовалась в первый раз?

Усмехаюсь, глядя на мерцающие впереди огни поселка.

Обманула же? Да? Как она может быть нецелованная?

Или польстить хотела? Так вот, сильно, остро, по-взрослому не целовалась?

Чёрт… в любом случае – разве это важно?

Опытная она или не очень опытная, я ее хочу. Хочу так, что сводит все внутри. И звенят бубенчики…

И надо что-то с этим делать.

Твою ж… придурок ты конченный, Александровский!

Делать что-то надо с местом жительства крошки!

В этой халабуде с алкашами и утырками всякими ей оставаться нельзя.

Но куда ее переселять? Уверен ведь, если сниму ей квартиру – не переедет!

Она что-то там про ипотеку лепетала. Но вряд ли у нее есть бабки на то, чтобы нормальное жилье взять.

Блин, она ведь наверняка решила частные уроки давать, чтобы заработать на первый взнос. И потом, чтобы выплачивать.

Надо выяснить, что она хотела купить и где. И помочь. Заплатить ей сразу, авансом, в счёт будущих занятий.

Только вот согласится ли она на это?

Малышка упрямая.

Вспоминаю, как она на меня наорала, глазами сверкала! Такая красивая была, хотя я не из тех, кто привык говорить, что женщины в гневе хороши. Я вообще баб ругающихся терпеть не могу, но эта…

Блин, как я вообще мог уехать от неё? Оставил одну в этом гадюшнике. Вернуться?

Но меня Полинка дома ждет…

Ладно, сегодня буду выключать героя. Не получилось куколку забрать, буду думать, что делать.

Полина ждет меня уже в кроватке, грустная.

– Пап, а Лика пр-равда будет к нам приходить?

– Да, милая, будет.

– А часто?

– Ну… не знаю, а ты как хочешь? – улыбаюсь, перебирая ее золотистые локоны.

– Честно? – ее губы чуть трогает улыбка.

– Конечно честно, а как еще?

Моя дочурка протягивает ручонки, чтобы обнять, притянуть к себе.

– Пап, а можно чтобы она вообще не уходила?

Эх, моя сладкая, словно мысли мои читает! Я тоже бы хотел, чтобы не уходила. Если бы было можно…

– Пусть она с нами живет, а? Я все вр-ремя одна. Нина со мной не успевает. Мне скучно. У нас у всех деток в саду есть няни. А можно мне тоже няню, а? Можно Лика будет моей няней?

Бинго! Моя крошка подает отличную идею!

Если я реально предложу Лике-клубнике стать няней моей дочери? Не все время. Пусть работает в своем саду, а потом по вечерам пусть занимается с Полиной? Няни же так и работают? Ну, Нинель, моя домработница, будет ей помогать, естественно.

Мысль отличная. Она мне очень нравится.

Но только к бабке-гадалке не ходи – Лика откажет. Поймет, что у меня в этом есть свой жирный умысел.

А он есть.

Причем… я сам еще не очень соображаю, куда это может меня вывезти.

То, что я сразу понял про Ангелику Витальевну – это не одноразовая девочка. Эту девочку нельзя взять, попользовать и выпилить из жизни, переведя на ее счет круглую сумму.

С неё все будет серьезно и по-взрослому. Если будет.

А вот потяну ли я это по-взрослому – вопрос. И потянет ли она.

Но мой зуд успокоить будет непросто. Скорее всего, я и не успокоюсь, пока не попробую.

Значит… значит, надо действовать. И методы мои будут не самые чистые.

– Полюшка, если ты так хочешь, чтобы Лика была твоей няней, может, ты сама ее об этом попросишь? Тебе она не откажет?

По крайней мере, я очень на это надеюсь.

– Я попр-робую, папуль! Почитаешь?

По плану у нас снова «Золушка». Открываю книгу, начинаю читать самый любимый момент – как бедная девушка попадает на бал. Долго читать не приходится – Полька довольно быстро начинает сопеть курносым носиком.

Любуюсь ею. И сердце сжимается.

В такие моменты меня просто корежит – вспоминаю бывшую, мать Полины. Как можно было бросить дочь? Променять вот это чудо на какой-то мифический успех, на карьеру, работу?

Да, она у нас теперь звезда, популярный блогер, ведущая шоу, даже петь уже пробовала – господи, спаси и сохрани от таких певиц ртом! Деньги зарабатывает приличные. Хотя до моего капитала ей далеко, но апартаменты в Москва-Сити снимать может. Купить – пока нет.

Причем снимает у меня. Если бы она знала, что я владелец, думаю, удавилась бы.

Встаю, иду в кабинет. Мне еще нужно просмотреть пару документов, открываю ноут и вспоминаю, что так и не спросил, какое пианино купить.

Почему-то меня в дрожь бросает, когда я думаю о том, где сейчас Лика. И что она делает. Возможно, лежит на своем узком диванчике в халатике или ночной рубашке. Скромной, девичьей, явно не шелковой и без кружева. Чёрт, я бы на это посмотрел!

Пишу сообщение, не очень надеясь получить ответ.

Но он приходит.

«Извините, я забыла вам написать, сейчас пришлю ссылку».

Улыбаюсь. Через минуту ссылка у меня. Но удержаться не могу.

«Вы уже спите, Лика? У вас все тихо?»

«Да, все в порядке, я ложусь».

Звучит очень интимно. Сглатываю, снова вспоминая, как прижимал ее к стенке. Если бы она не спросила о моей дочери, я бы не остановился и…

Ох, чёрт… зачем я вообще остановился? Сейчас бы нам было так хорошо! Она ведь не сильно сопротивлялась? Или… мне показалось?

Нет, сопротивлялась, конечно.

Я идиот. Ей было страшно. Это я почувствовал. Страшно и дико.

Но я бы мог взять ее лаской, успокоить, занежить, зацеловать…

С другой стороны, быстрая победа не так привлекательна.

А вот завоевание…

Ну что, Лика-клубника? Будем тебя завоевывать?

Усмехаюсь и все-таки решаюсь написать.

«Спокойной ночи, Лика-клубника, вы оказались очень вкусной».

Тишина. Ответа нет. Да я и не ждал особенно.

И все-таки…

«Спокойной ночи, Алексей Николаевич».

Улыбаюсь, откидываясь в кресле. Ну что, неделя? Две? Три? Месяц?

Лика-клубника будет моей!

А что будет дальше – увидим…

***

– Вот так, молодец, а теперь давай разомнем пальчики, повторяй за мной.

Стою, прислонившись к дверному косяку, и стараюсь не дышать.

Моя Полинка только что сыграла гамму!

Гамму!

Реально. По-настоящему. И она так рада, счастлива, что у меня что-то свербит в груди. Приходится морщить нос, чтобы… чтобы, блин, не показать свою слабость. Глаза на мокром месте.

А я ведь мужик. Взрослый, циничный, эгоистичный.

Реально эгоистичный, потому что малышку, которая сейчас занимается с моей дочкой, я хочу не только для дочки.

И улыбку ее нежную хочу видеть сам. Чтобы улыбалась мне. Вот так вот трогательно и ласково.

– Умница, Полина!

– Спасибо! Еще будем игр-рать?

– Нет, малыш, на сегодня занятие окончено.

– Эх… Значит, ты уже уеж-жаешь?

– Мне пора, солнышко, уже поздно.

– И даже ужинать с нами не будешь?

Лика-клубника качает головой. Ну уж нет! Так просто уйти я ей не дам.

– Будет, конечно будет! Добрый вечер, Ангелика Витальевна.

Моя желанная пианистка очаровательно краснеет, встает со стула, складывает руки за спиной, как будто это не она учитель, а я. А она стоит у доски, готовясь отвечать урок.