Хроники Нордланда: Кровь Лары

– То есть, если что… Ей ничего не будет?

– Если что – что?! – Поразился Гэбриэл. Аж побледнел. – Ты что… да ну, на фиг!!!

– Конечно, нет! – Воскликнул Иво. – Кто я и кто она… Я с одной дамой из её свиты замутил, не знаю, кто, она назвалась Розой… В маске на свиданку пришла сегодня.

– Как выглядит?

– Ну, говорю же, в маске… Худая, черненькая.

– Там, кроме Габи, таких только две: Беатрис и эта, как её, тощая носатая… Лаура?.. Которая из двух? Как одета была, чем пахла?

– Порядочный мужчина свою даму никогда не сдаст. – Гордо ответствовал Иво. – Женская репутация…

– Слышь, да ты уже её сдал! – Засмеялся Гэбриэл. – Говорю же, тощих чернуль там только две!

– Она могла парик надеть.

– Могла, да… – задумчиво протянул Гэбриэл. – Ты осторожнее, идёт?.. Трахнешь не ту, и спасай тебя потом… Ни одна ведь не признается, что сама на твоё копьё наделась. Если вас поймают на горячем, вой поднимет, что ты её изнасиловал, и не отмажешься нипочём. Я тебя, конечно, выкуплю… Если дама будет не королевских кровей. Но так тебе потом сам накостыляю, по плюхе за каждый дукат, что год про траханье забудешь! Трахай служанок, что, мало там смазливых?! Эльфийки от тебя без ума – гоняй к ним! Там вообще тебе никто слова не скажет, да и бабы там почище и покрасивше…

– Таких, как эта Роза, нет во всём мире. – Не сдержался, выдал сокровенное Иво. – Ты не знаешь, не представляешь, какая она… От неё крышу сносит, понимаешь, напрочь, она… как… – Иво зажмурился, не в силах подобрать слов. – После неё все бабы и девушки – как пресная еда после острого и солёного, не хочется их ни фига!

– Да ты влюбился у меня! – Засмеялся вновь Гэбриэл, толкнул Иво в грудь. – Наш красавчик влюбился!.. Ну, если надумаешь жениться, я тебе замок подарю… А знаешь, что?.. Надо выяснить, где именно твоя мельница находится, и я подарю тебе тамошние владения. Станешь господином тётке своей… А что?! Круто же, а?! Мы её даже наказывать не будем, как ты и хотел…

– Я вообще не хочу о ней ничего слышать, видеть её и знать что-то о ней. – Ответил хмуро Иво. – И мне плевать, буду я её господином, или нет.

– А мне не плевать. – После долгой паузы хрипло сказал Гэбриэл. – У меня, чёрт побери, чувство такое, словно всё, что происходит на свете – это МОЁ дело. – Он прошёлся по комнате. – Мне так стрёмно, что я кого-то ни защитить, ни спасти не могу, словно шип в сердце… заноза какая…

– Гэйб, меня не надо защищать. – Попросил Иво. – Я не ребёнок, и за себя постоять умею. Не люблю, но умею. Я не хочу быть занозой в твоём сердце. Мне больно думать о своём прошлом, но я не хочу портить своё настоящее ни злом, ни обидой, ни местью. Я счастлив, правда, и всё благодаря тебе. Я твой друг, я умру за тебя, и хочу, чтобы у тебя не было из-за меня проблем.

Гэбриэл, стоя к нему спиной, расправил слегка ссутулившиеся было плечи, усмехнулся:

– Да, это моя вечная беда: лезу ко всем, как дурачок, защищать, помогать, заботиться… – Сунул руки в карманы. – Как Нора у Гарета: обслюнявит всего и насмерть залижет.

– Гэйб!!! – Воскликнул Иво, даже покраснев. – Да для меня твоя дружба – это… это… – Он аж задохнулся. – Ты у меня второй после Бога, и больше ничего нет… Я даже королеву не так почитаю, как тебя, и…

– Почитаешь. – Кивнул сам себе Гэбриэл. – Вот именно. Благодарен, почитаешь, восхищаешься… – Повернулся к Иво, усмехнулся. – Ладно. Спать пора. Устал я. А что касаемо бабья, то ты меня слышал, да?..

Иво забрал к себе книгу, но читать не мог. Сидел, смотрел в окно, на сад, стену, на которой горели огоньки фонарей, на хмурое небо – опять намечался дождь. Листва деревьев в саду волновалась и шелестела под порывами влажного ветра, налетающего, казалось, со всех сторон сразу. Двое стражников на стене остановились и что-то обсуждали, поглядывая то на небо, то на реку, не видную из окна покоев оруженосца. Иво думал и про свою Розу – он почти уверен был, что это Габриэлла, и страшно переживал по этому поводу. Он не боялся – в самом деле не боялся. Переживал он за Гэбриэла, которому, если что, придётся расхлёбывать заваренную им и Габи кашу. Но отказаться от Габи он не мог. Это было невозможно. Почему?.. такие вещи просто случаются, и всё. Они случаются, когда вроде бы не должны случиться, и не случаются, хотя всё способствует этому. Тысячи лет люди пытаются вывести формулу любви, а жизнь рушит все расчёты и смеётся над всеми теориями. Даже если всё дело в запахе, как говорят некоторые – то букет любимых ароматов у каждого всё равно свой. От одного и того же запаха одного плющит, другого тошнит. Порой любовь подкрадывается постепенно, порой набрасывается внезапно, порой кажется, что она была всегда, и два человека, встретившись впервые в жизни на улице, идут дальше так, словно ходили вместе вечно. Порой человек так никогда и не узнает, что такое страсть, и живёт в уверенности, что все разговоры о любви – брехня. Иногда любовь – благо, иногда – зло. Она может поднять человека до небес и вдребезги разбить его жизнь. ОТ любви можно даже отречься, ради долга, богатства, карьеры. Одно невозможно: пренебречь ею, забыть её… И быть счастливым без неё.

Ветер стих, и через минуту первые тяжёлые крупные капли упали на карниз с приятным стуком. Иво открыл окно, вдохнул свежий влажный воздух. Где-то недалеко, в том же замке, находилась его Роза, и он чувствовал томительное волнение в сердце при мысли об этом.

Шторм стоял в кустах напротив дома, из которого на его глазах уже несколько часов назад выехала со своей свитой Габриэлла. Он вернулся к себе, но не находил себе места. Смотреть на окно напротив он не мог, его начинало трясти. И не смотреть не мог тоже – что бы он ни делал, как бы ни отворачивался, это окно было перед ним и в нём, и Шторм постоянно думал о том, что там происходило, это длилось и длилось в его сердце, и сводило его с ума. Зачем он вернулся к дому на Вязов, под начинающимся дождём?.. Он не знал. И просто мок и смотрел на тёмные окна…

Гэбриэл, как каждую ночь, молился о тех, кто остался в Садах Мечты. Он сказал Иво чистую правду: те, кто был там, занозой сидели в его сердце, причиняя нешуточную боль. Эта боль порой накатывала, непрошенная, в самые счастливые моменты, отравляя любую радость. Что сделать для них, что сделать прямо сейчас?! Он-то знал, что там умирают каждый день! Каждый день означал муки и смерть ещё кого-то, и Гэбриэл страдал по-настоящему, умом понимая, что брат прав, и напав сейчас на Драйвера, они только заставят его уничтожить всех, кто там ещё остался, но сердцем не в силах принять эту правоту. И сон не нёс облегчения: ему снова и снова снилась Мария, один и тот же сон, и Гэбриэл просыпался с зубами стиснутыми так, что больно было челюстям…

Утро выдалось солнечное: последние тучи ушли на запад, в Далвеган, проливаясь в его бесчисленные озёра и болота. Приятный ветерок овевал мокрые деревья, шевелил влажные покосы и нивы, неся упоительные запахи разнотравья и поспевающей земляники. В той части замка, где жили слуги из простых, с семьями и детьми, уже зазвенели детские голоса: вынужденные дождём сидеть дома, дети высыпали во двор и, визжа от счастья, скакали по лужам, превращаясь в таких же грязнуль, как и поросята, составляющие им компанию. С Хозяйственного двора порой тянуло волшебным ароматом свежей выпечки: там закончили печь хлеб, булочки и пирожные к завтраку его высочества, членов его семьи и господ и дам их свиты. Пели птицы, особенно заливисто и дружно перед тем, как умолкнуть: вот-вот должны были проклюнуться птенцы, и петь станет некогда. К мосту спускались подводы и всадники – от моста одна дорога поднималась прямо к барбакану парадных ворот, вторая огибала Золотую Горку и поднималась к воротам Хозяйственного двора, и туда по утрам привозили из города и из Садов Твидла сыры, колбасы, свежие сладости и напитки. Гэбриэл смотрел в окно на эти подводы, заспанный, хмурый с утра, медленно завязывая тесёмки ворота на белой эльфийской рубашке. Рукава тоже были со шнуровкой, и, закончив с воротом, он позвал недовольно:

– Ну, где ты там?.. Завяжи! – Поворачиваясь и протягивая руку… И вздрогнул: вместо Кевина позади него стоял человек в тёмной одежде… Стремительно развернулся весь, одновременно отшатываясь подальше.

– Всё-таки вы ещё не воин, сеньор. – Сказал Лодо. – Ваш брат схватился бы за оружие.

– Ты что здесь делаешь?

– Пришёл, чтобы встретиться и поговорить с вами. – Лодо поклонился. – Вначале я хотел наняться к самому принцу или к вашему брату, но, подумав, решил, что хочу служить именно вам.

– У меня есть оруженосец. – Нахмурился Гэбриэл.

– Я не оруженосец. – Неуловимая улыбка скользнула по губам Лодо и исчезла без следа. – Я ассасин.

– Что это?

– Это шпион и убийца.

– В смысле?! – Насторожился Гэбриэл.

– Я согласен, профессия специфическая. И очень… редкая. Но, поверьте, сеньор, очень востребованная среди людей вашего круга.

– Зачем мне шпион и убийца? – Гэбриэл был так озадачен, что даже не спросил, как Лодо сюда попал, и почему, собственно, он обращается с таким странным предложением именно к нему.

– Вы не спросили, как я попал сюда, сеньор. – Напомнил Лодо сам.

– Ага. – Согласился Гэбриэл. – Не спросил.

– Позволите? – Лодо аккуратно и умело затянул шнуровку на одном рукаве, потом на другом. – Это часть моей профессии. Незамеченным войти, сделать всё, что нужно, и так же выйти. У каждого из сильных мира сего есть враги; каждый нуждается в достоверной информации о своих соперниках и врагах, а порой и в деликатном исчезновении неугодных или опасных людей.

Гэбриэл отошёл к креслу и сел, потирая подбородок рукой. Первой его мыслью было – позвать брата и посоветоваться с ним. А потом появилась вдруг шальная мысль, и он поднял глаза на Лодо.

– Ты что, пробрался сюда, и никто тебя не заметил?

Снова неуловимая улыбка.

– Никто, сеньор. Это моя профессия.

– То есть, хочешь сказать, мог бы вот так проникнуть к отцу или брату и прирезать?

– И это тоже. – Согласился Лодо.

– И как я могу верить, что ты ещё этого не сделал?

– Если бы я это сделал, – улыбка исчезла с губ Лодо и глаза, прозрачные, волчьи, стали ещё пронзительнее, – я и вас бы сейчас прирезал, без всяких разговоров.

– Но почему? – На этот вопрос у Гэбриэла всё же здравого смысла хватило. – Почему я, почему ты пришёл ко мне, а не к брату и не к отцу, или, как его, к герцогу Далвеганскому?

– Моя профессия слишком специфична, сеньор. Основной составляющей моей профессии является смертельный риск. Я могу погибнуть, выполняя поручение своего патрона; мы должны полностью доверять друг другу – мой патрон мне, а я – моему патрону. Я очень придирчив в поиске работодателя. Я провёл месяц в Элиоте, изучая ваш язык, ваши нравы, и собирая сведения обо всех вельможах ваших герцогств. Должен признаться, что из Европы мне пришлось убраться из-за недоразумений между мною и моими… собратьями по цеху.

– А именно?

– Сеньор, мы ещё не заключили договор.

– Ясно. – Гэбриэл колебался. Потом принял, как ему казалось, мудрое решение:

– Если ты сделаешь кое-что для меня, я возьму тебя на службу.

– Мои услуги стоят очень дорого. Но они будут стоить того, я вам обещаю.

– Отец и брат говорят, что я богатый. Они не тратили доходы с моих феодов, пока меня не было, там до хрена денег.

«Господи, – подумал Лодо, – да он наивен, как девочка!».

– Я могу сделать кое-что для вас прямо сейчас.

– И чего? – Насторожился Гэбриэл.

– Я несколько дней отирался в Гранствилле, прислушивался, присматривался… Вы собираетесь отпраздновать помолвку с сеньоритой Алисой Манфред?

– Собираюсь. – Лицо Гэбриэла мгновенно напряглось и посуровело, и Лодо подумал, что он хоть и наивен, но при том по-настоящему опасен.

– Кто-то намерен опорочить вашу невесту и испортить вам помолвку.

– То есть? – Гэбриэл встал, кулаки сжались. – То есть, как: опорочить?!

– Сплетни уже бродят по городу, сплетни грязные, порочащие и вас, и вашу невесту, и вашего брата. Источник этих сплетен – некая мать Августа, которая называет себя паломницей в северный монастырь святой Анны Рочестерской, на деле же – Александра Барр, бывшая… О, вижу, вы знаете, кто она.

– Знаю. – Сквозь зубы процедил Гэбриэл. – Вижу, неймётся ей… суке старой. Что говорят?

– Вам это не понравится.

– Мне уже всё не нравится. Так что?

– Что Алиса – отнюдь не та, за кого выдаёт себя. Что она ходила по рукам богатых купцов в Ашфилде, пока её не уличили в проституции, не остригли и не выгнали из города. Она попалась на глаза вашему брату, который как раз в то время был в Ашфилдской бухте, и он подобрал её, а теперь выдает замуж за вас, чтобы скрыть вашу содомию, и иметь свою любовницу под рукой.

– Чего?! – Поразился Гэбриэл. – Да это же… да это же от первого и последнего слова враньё!!! Я – содомит?!! Да я эту суку…

– Всё куда серьёзнее. – Остановил его Лодо. – Я бы посоветовал позвать сюда вашего брата и вместе с ним обсудить положение. У Барр есть свидетель; не знаю, откуда она его взяла – пока не знаю. Он прибыл в город вчера и назвался у ворот Блумсберри купцом из Ашфилда. Он утверждает, что был одним из любовников вашей невесты. И его слуги готовы это подтвердить.

– Вчера прибыл, говоришь? – Гарет, который пришёл по просьбе Гэбриэла и в первый момент был страшно недоволен тем, как Лодо проник в Хефлинуэлл, почти мгновенно проникся серьёзностью положения. – Значит, Алису он ещё не видел…

– Что ты задумал? – Насторожился Гэбриэл, а Лодо усмехнулся:

– Блестяще, сеньор! Брависсимо! Я сам хотел это предложить; снимаю шляпу!

– Купца и его слуг в тюрьму ратуши. – Гарет, прохаживающийся по гостиной Гэбриэла, остановился перед Лодо. – Завтра же устроим суд, публичный, там же, на площади. Мне нужен свидетель, который расскажет всё про Барр: кто она, откуда, чем занимается, за что была судима и расстрижена из монахинь. Погоди! – Протянул руку в сторону Лодо. – Я могу сделать всё это и сам. За спасение моего брата и за эти сведения спасибо, конечно, но я ничего о тебе не знаю, и не верю тебе. Так не бывает: чтобы человек с твоими талантами и способностями, твоего класса, вот так приходил наниматься к незнакомцу!

– Не совсем незнакомцу, сеньор. Мы уже сталкивались с сеньором Габриэлем.

– Я помню. Помню и то, что тебе обещал. Тогда ты что-то на службу не рвался.

– Я собирал сведения, сеньор.

– А меня кто-то спросит?! – Рассердился Гэбриэл. – Если Лодо поможет нам спасти от клеветы Алису, я его возьму на службу.

– Младший! – Вспыхнул Гарет. Гэбриэл ответил бестрепетным взглядом в упор:

– Я не ребёнок, не твоя собственность и не дурачок!

– Ты как раз дурачок!!! – Рявкнул Гарет. Лодо отступил, молча наблюдая за стычкой братьев. – К тебе пришёл мужик, сказал, что он шпион, предложил тебе взять его на службу… И ты…– Он воздел руки к небу. – Стоило выпустить тебя из виду на пять минут… ПЯТЬ МИНУТ!!! Я знаю, что ты наивная овечка, но чтобы до такой степени… Гэбриэл!!!

– Мы с тобой кое-чем ему обязаны!

– Такие, как он, ничего просто так не делают!!!

– Мои услуги стоят дорого. – Напомнил Лодо.

– Молчи!!! Я с братом говорю! – Огрызнулся Гарет. – Ты, может, и денег ему уже дал?

– Знаешь, что? – Обиделся Гэбриэл. – Ты мне сам сказал, что это мои деньги. Кому хочу, тому и даю!

– Ага! Давай!! – Взмахнул руками Гарет. – Раздавай! Кто следующий?! Алхимик с рецептом философского камня? Гадалка из Индии?! Дочь пресвитера Иоанна?!

– Я сказал: – Зло отчеканил Гэбриэл, – если он поможет мне с Алисой, я его возьму. Мне нужен такой человек. Пусть он служит мне, а не отправится к герцогу Далвеганскому или к Драйверу!!!

– В одном он не ошибся: – сквозь зубы процедил Гарет, – не пошёл ни к отцу, ни ко мне. Потому, что мы уж точно не стали бы его слушать, а взяли бы хорошенько в оборот… И он нам рассказал бы, как миленький, зачем НА САМОМ ДЕЛЕ сюда явился!!!

– Гарет! – Спорить с братом оказалось тяжело: эмоции циркулировали между ними, усиливаясь. Всё равно, что бить себя самого. Гэбриэлу было не по себе, но обиделся он страшно. Значит, он дурачок, да?! – Если бы ты так сделал, он не сказал бы про Алису! И что нам прилетело бы в день помолвки, при всех гостях?! Знаешь?!

– Ты помешался на своей Алисе! – Прошипел Гарет. – По-моему, это весь Нордланд уже знает… Раз этот шпион с неё и начал, чтобы тебя зацепить наверняка!

– Я не хотел стать причиной раздора между братьями. – Заметил Лодо, когда Гарет вышел, хлопнув дверью. – Прошу прощения, я этого не планировал…

– Я должен давно уже был это сделать. – Сказал Гэбриэл, отходя от окна. – Я люблю его, и он меня любит, но начинает уже со мной обращаться, словно я собственность его. Так у нас с ним ничего хорошего не выйдет. Не думай об этом, это моя проблема, я с ним помирюсь. Повторяю: я возьму тебя на службу, если всё обойдётся с Алисой. Ты мне нужен, для одного дела… Но об этом потом. – Взглянул на Лодо. – Я дурачок, да. Я знаю. Но я не лошок безобидненький. Я не пугаю, смысл мне пугать человека, который, как призрак, куда угодно залезет и что угодно, сделает?.. Но я чувствую опасность, а от тебя я её пока не ощущаю. – Лодо молча поклонился. – Ладно. Посмотрим. Этих людей, купца и слуг его, нужно схватить и сдать страже. И хорошо бы узнать, кто он на самом деле, откуда сюда приехал и кто его нанял. Не сама же Барр его нанимала!

– Да, сеньор. Я это выясню.

– Деньги нужны?

– Пока хватит ста золотых дукатов, сеньор.

– Возьмёшь у Райи, я расписку щас напишу. – Гэбриэл сел к секретеру. – Я пока того… как попало карябаю, но он знает и разберёт, что к чему. – Лодо отметил, до чего разительная перемена произошла с Гэбриэлом: он и держался, и разговаривал, и вёл себя уже совершенно не так, как тот юноша, которого он подобрал на Королевской Дороге. Такие перемены – за такое короткое время! Сейчас Лодо готов был бы поклясться, что этот полукровка родился в замке и всю жизнь прожил здесь же, уверенный в себе, слегка высокомерный, свободный в движениях и разговоре, с той раскрепощенностью и налётом сословного шарма, какие не даются никакими упражнениями и никаким искусством: они только врождённые, только впитанные с молоком матери. Даже о своих промахах и неумелости он говорил непринужденно, с усмешкой, как и положено аристократу.

– Держи. – Гэбриэл отдал ему расписку, и Лодо подумал: почему, чем выше и крупнее мужчина, тем мельче у него почерк?.. Гэбриэл Хлоринг «накарябал» расписку на сто дукатов так мелко, что её было почти не видно на листке плотной бумаги. О том, что существуют заглавные буквы и знаки препинания, Гэбриэл или не знал, или забыл, или и то, и другое, но банкир в Гранствилле, видимо, к этому привык – деньги Лодовико выдали без вопросов. Разменяв один дукат на талеры, геллеры и пенсы, Лодо зашёл в неприметную лачугу в нижнем городе, из которой вышел уже священник в скромной сутане, спрятавший светлые кудрявые волосы под головным убором. Лицо его, красивое, с правильными чертами, в то же время было неярким, неброским, и если хотел, Лодо умел становиться вообще никаким. Никто из тех, кто встречался с ним в такие моменты, потом не мог описать его внешность. «Серый какой-то, никакой» – вот всё, что могли сказать немногочисленные очевидцы.

Священник дошёл до рынка в Кодрах, и постоял у ворот, пока к нему не подошёл нищий, такой же никакой: серый, грязный, угодливый.

– Что скажешь? – Спросил Лодо негромко, опуская в протянутую грязную ладонь несколько геллеров.

– Остановился в «Свече и очаге». Один слуга с ним, трое других – в харчевне попроще, на другом конце улицы.

– Болтает много?

– Да, сударь. – Нищий усмехнулся. – Прям-таки рот не закрывается.

– Про женщину что слышно?

– Она была здесь, и уехала через ворота Блумсберри, на вороном, в сопровождении собаки. Говорят, она останавливается у ювелира Гакста, но Хлоринги его прирезали на днях, и остановиться ей пока негде.

– Хорошо. Держи меня в курсе. – Лодо дал ему ещё пару геллеров и благословив:

– Иди с миром. – Отправился дальше, перебирая чётки.

«Свеча и очаг» была дорогим, уютным, добротным заведением, и публика здесь собиралась чистая, зажиточная. На столах стояли вазочки с цветами, у очага в кружок стояли кресла, где собирались местные завсегдатаи, чтобы погреться и поболтать, потягивая пивко или сидр. Такой прообраз будущих клубов. Сегодня здесь был аншлаг: гость из Ашфилда, порядочно приняв на грудь, вдохновенно сочинял про Алису Манфред срамные истории с пикантными подробностями. Лодо, присев за чистенький столик, поморщился: пьяный купец совсем распоясался, забыв всякую осторожность.

– А знаешь ты к примеру, милый человек, – заметил один из постояльцев, ещё относительно трезвый, – что братья Хлоринги недавно пришли к ювелиру Гаксту, который, говорят, шпионил за ними для герцога Далвеганского, и глотку ему перерезали, как щенку, он и тявкнуть не успел? Среди бела дня и при всём честном народе? Ты бы поменьше языком-то балакал, особливо про младшего Хлоринга, и про содомию.

– Это истинная правда, а слышал я это от святой женщины, матери Августы, паломницы, которая идёт в монастырь святой Анны аж из самого Иерусалима! Такая женщина врать не станет, она у самого гроба Господня побывала!

Тут посетителям крыть было нечем, и Лодо про себя усмехнулся глупости обывателей: и откуда бы паломнице хрен знает, откуда знать такие вещи про незнакомого ей парня?.. Но усмехался он рано:

– А она ему что, свечку держала, когда он того… с мужиком-то?! – Хохотнул здоровенный детина, с перебитым носом и маленькими глазками, с виду идиот-идиотом, а вот гляди ты! В зале засмеялись, купец побагровел:

– Стыдно должно бы тебе такое про святую-то женщину говорить!!!

– Это тебе, дураку, прежде подумать бы, что, где, и про кого говорить!

– А я и под присягою это повторю! На Библии поклянусь! Хлоринги того… говорят, что закон почитают – вот по закону я и скажу всё, что следовает, в суде скажу! Видит Бог…

Что он видит, договорить купцу была не судьба: в зал вошли трое стражников, ещё двое показались со стороны чёрного хода. Привставший было купец присел обратно, заметно растеряв часть своего задора и удали. Верзила с перебитым носом кивнул вошедшему со стражниками итальянцу, как старому знакомому, и сказал:

– Всё слышал, от первого и до последнего слова, и про клевету на графа Валенского слыхал, и на Библии поклянусь, если надо будет.

– Кто ещё слышал, как этот человек, – Марчелло говорил с легким акцентом, – клеветал на графа Валенского и его невесту?

– Говорил всякое. – Подтвердил кто-то. – Нёс что-то спьяну…

– Спьяну, – с отчетливым немецким акцентом отчеканил стражник, светлоусый великан со стальными глазами, – ты будешь бабе своей рассказывать, как поп свинью трахал. А всё, что говорится про членов королевской семьи – есть дело государственное.

– Я суда требую! – Изменившимся голосом проблеял купец. – У меня свидетели есть! Требую суда! Люди! Не дайте загубить душу невинную…

– Будет тебе суд. – Сказал Марчелло, скривившись. – Завтра, в полдень, на площади перед ратушей.

– Милорд! – Из голоса Лодо каким-то чудом исчез итальянский акцент, он говорил негромко и певуче, как говорили местные священники, – я знаю женщину, торговку из Элиота, она исповедовалась у меня сегодня утром. Она хорошо знает этого человека и готова кое-что рассказать о нем.

– Кто эта женщина и где она? – Поинтересовался Марчелло.

– Её зовут Лаура ди Наполи, она итальянка. У неё обширная торговля в Элиоте, сюда она прибыла, чтобы закупить эльфийские товары, которым, говорят, нет равных. Я пришлю её к вам завтра с утра.

– Пусть приходит в ратушу. – Кивнул Марчелло. Гарет описал ему Лодо подробнейшим образом, и итальянец смотрел на того в упор, и всё-таки ему даже в голову не пришло, что этот священник и ассасин, о котором говорил ему патрон, один человек.

Купца увели; его слуг так же забрали в тюрьму муниципалитета. Марчелло в сопровождении четырёх стражников помчался куда-то вон из города на ночь глядя. Лодо пошёл к Южным воротам, за которыми исчез в кустах, откуда вскоре вышла торговка Лаура и пошла, пристроив на бедро корзину с эльфийскими товарами, купленными загодя, к дому у моста через Ом. Этот дом стоял в стороне от деревни Омки, отделённый от неё обширной кленовой рощей и оврагом; недалеко проходила оживлённая Брыльская дорога. Дом прежде был или таверной, или лавкой какого-нибудь торговца или аптекаря, от вывески сохранилось железное копьё с двумя кольцами, на которых покачивалась часть сломанной доски с остатками букв, опознать которые не было никакой возможности. От дороги добротный двухэтажный дом был скрыт тополями и клёнами, старыми, с обширными кронами, надёжно укрывающими дом и двор своей тенью; за домом, окружённый каменной оградой, находился огород, или садик, где когда-то что-то росло, и больше было похоже именно на сад – почему Лодо и считал, что это была лавка аптекаря. Здесь до сих пор можно было найти мелиссу, эстрагон, мяту и другие аптекарские травы. Лодо купил этот дом, как Лаура ди Наполи, торговка из Элиота, сюда и пришёл со своей корзиной. Забавно, но торговля у Лауры шла хорошо, и Лодо порой с усмешкой думал: не заняться ли этим всерьёз, бросив своё основное ремесло?..