Инструкция по эксплуатации дракона

– Покурить бы мне, Смородинка, хоть что-нибудь. Плохо так, что к веревке присматриваюсь.

– Рогачев, ты мне эти шутки брось. Я одна со стариками останусь? Мужик ты или где?

– Все время думаю, – продолжал он. – Чего ж я, дурак, этой дохлой мымре всю кровь отнес? Мог же половину отпить, ей бы урона не было. Она теперь здоровая, всё утро визжала, где-то в лесу с Эдиком совокуплением занимается. А меня крутит в отходняке.

– Сколько по медицинским показаниям так будет продолжаться? – уточнила она.

– Сколько угодно. От организма зависит. И от стажа. Мне болеутоляющие нужны, антидепрессанты, транквилизаторы. Концентрацию уменьшают по мере отступления острой фазы. А у меня из болеутоляющих только ты, да грибы. Я-то, дурак… нужно было в первый день набрать побольше. Осень же, грибы быстро отойдут. А теперь нет сил собирать. И желания нет.

– Что будет без болеутоляющих?

– То же, что сейчас, – застонал он и сел на крыше под дождем. – Корежит меня, выворачивает наизнанку. Есть не могу. Сколько продержусь, не знаю. Не мужик я, Женька, наркоша.

Рустам заплакал. Не скупой мужской слезой, а навзрыд, с воем и криком, с болью, с матом, с ревом. На крики сбежались все домочадцы, испугались, лезли к ним на крышу. Женька обняла парня, утешала, как могла. Гладила по голове, укачивала, как ребенка.

– Женька, что случилось? – кричал снизу Эдик.

– Обезболивающие нужны. Эдик, не беспокойся, мы справимся. Иди к своей Химере, у вас там планов громадье, медовый месяц. Мы мешаться не будем.

Девушка свесилась сверху и непримиримо уставилась на гостя.

– Женёк, что за обиды? Я причем? Поругались две дуры на пустом месте. На меня злость не срывай, – спокойно ответил он.

– Он ей препарат отдал, дважды. Сам мог выпить, но не сделал этого. Скажи, чтобы эта эгоистка никогда больше не стояла у меня на пути. При встрече намекну Николаю, чтобы добил! Эдик, я нынче на грани. Ей на всех плевать, для нее он наркоша! А для меня он… больше чем химера. Он живой человек!

– Жень, хочешь я сбегаю на разведку?

– Сбегай в кусты, потешь ее лишний раз. Скучала она сильно, по тебе убивалась. И дровишки свои забирайте, мешаются на проходе.

Эдик пожал плечами.

– Ты палку-то не перегибай.

– А ты мне угрожаешь что ли? – набычилась она, как всегда делала при любой опасности или хотела нарваться на драку. А сейчас она именно хотела, чтобы в хорошей драке излить отчаяние.

Рустам съехал по мокрому можжевеловому настилу вниз, следом соскользнула Женька с молотком в руках.

– Женька, не дури, – Эдик выставил вперед руки и отступил на шаг. – Мы не враги, я с бабами не дерусь.

– Вы дома поделили, – угрожающе хрипела она. – Мы не друзья. Ты с ней ушел. Поздравляю. Иди отсюда по добру. И насчет «бабы» прихвати слова назад. Я может трусы без гульфика ношу, но это не значит, что не смогу набить тебе рожу.

– Ладно, ладно, ухожу. Остынешь, поговорим.

– Со своей кикиморой разговаривай. И передай ей, что гештальт за тайский камушек я уже закрыла. Пусть не надеется, что Женька Смородина будет ее спасать. Теперь это твоя проблема, Эдик. Со своей проблемой, – кивнула она на Рогачева, – я сама разберусь.

Женька сидела возле печки, грелась, чтобы прошла дрожь то ли от холода, то ли от гнева, то ли от накопившейся усталости и отчаяния. Лизавета и Василиса суетились рядом, неумело топили печь, чтобы дочка не заболела. Рустам лежал на печи, громко стонал, бился ногами о стену. Лидочка вызвалась поискать травы, заварить ему травянистый отвар. Хоть что-то, пусть соберет травы.

Едва дождь ослабел, Женька надела ватник, поверх плащ из можжевеловых лап, и вышла из дома. Всем велела не высовывать нос и смотреть за Рустамом. А сама прихватила топор и нож и пошла искать следы квадроцикла.

Нашла не сразу, дождь быстро зализывает следы, но их симметричность выдала направление. Женька размяла мышцы, поясницу, растянула ноги и быстрой рысцой рванула на север через лес.

Бег – основа любого спорта, в этом деле она мастер. Эдик, может и вернул молодецкую прыть, да пробежать полумарафон в оба конца так сходу не сможет. А она легко. Ей здесь, к слову сказать, нравится, лес, воздух, природа. Физическая нагрузка нормальная, даже маловато, можно усилить, чтобы форму не потерять.

Что она ищет? А ищет она базу, людей, любое поселение, где может быть медик, хотя бы фельдшер с чемоданчиком лекарств. Сразу после они вернутся домой, а Рустама определят в клинику. И пошлют к чертям Контору. Пусть сами разбираются с бесхозной химерой, это их работа. У нее без того забот хватает. Нужен препарат для Рустама и Каспера, Женька чувствовала прилив здоровой злости. Она достанет для них кровь.

Если вместо базы окажется лагерь Кая? Это уже проблема. За время бега нужно хорошенько продумать свою стратегию. Женька хладнокровно перебирала в уме варианты. Во время бега хорошо думается, нет даже наушников, чтобы отвлечься. Нога поскользнулась, как у биатлонистов, резиновые сапоги проскальзывают по намокшей земле. Но она не падает, успевает ловко ухватится за ближайшую хвойную ветку.

– Здравствуй, девица.

На этот раз Женька забуксовала и грохнулась прямо у его ног.

– Здрасьте, – ошарашено ответила она.

Перед ней стоял старик. Но не просто старик, а старик в старом древнерусском тулупе, с верёвкой вместо пояса, на глаза надвинута меховая изношенная шапка, в руках огромная клюка и корзина с грибами. Вот это поворот.

– Куда путь держишь, девица-красавица? – пропел тот. – Чай не притомилась?

– Нет, – встала она и отряхнулась. – А вы…

– Савва Пересветович я, можно просто, Пересветыч. Иди-бреду, по лесу хожу, а тут вона какое чудо-юдо мне навстречу бежит. Куда бежит? Зачем спешит?

– Так я это… людей ищу, – растерялась она.

И мысли суетливо задергались в висках. Перемещения во времени ей только не хватает. В книжках на эту тему захватывающий сюжет, Смородина на работе в инкассации баловалась интересными подборками. Вот только читать о том дело одно, а проваливаться в век так семнадцатый-восемнадцатый совсем не хочется, и это еще в лучшем случае, просвещенное времечко по сравнению с веком так третьим. Рустаму там не помогут.

– И зачем тебе енти люди? – хитро прищурился старичок.

– Помощь нужна. У меня человек заболел, болеутоляющие требуются.

– Чегось?

Перун-громовержец, точно попали в передел. Да ладно? А квадроцикл производства братьев Рюриковичей на лошадиной тяге?

– Люди где, дедушка? – ласково пропела она. – База мне нужна. Здесь где-то то ли геологи должны жить, то ли горняки, то ли телевизионная группа фильм снимает.

– Чегось? – оттопырил ухо дед.

– Люди где? – коротко спросила она.

– А, люди? Так тудысь надо, верст десять не меньше по лесу. Только лес здесь непростой, внученька. Медведя да волки случаются.

– Отмахаюсь, – отмахнулась она. – Другу моему плохо, медведь меня не догонит.

Дыхание сбилось, нужно снова входить в ритм. Зря только на деда отвлеклась.

– Ой ли? – заинтересовался дедок. – Медведь – зверь суровый.

– Ты же не боишься, – хмыкнула она.

– Я нет, мне чего будет? Старый я, невкусный. А молодые косточки он завсегда унюхает.

– Медведь не самый страшный зверь, дедуля, – пропела она. – Как оказалось.

– А какой самый страшный? Дракон что ли?

Женька снова едва не упала, настолько он огорошил ее в момент, когда она занесла ногу вперед.

– В смысле, дракон? – округлила она глаза.

– Так там драконово логово, – хлопнул тот невинными ресницами. – Я ж глупой своей башкой думал, что ты знала.

Девушка потерянно таращилась на деда и не находила слов.

– А может это и к лучшему, – отмерла она и махнула рукой с топором. – И давно у вас, дедушка, здесь драконы обитают?

– Да уж, давненько. Не только ети, к которым ты бежишь. Другие здесь тоже частые гости случаются. Ети давеча прилетели, золото ищут. Ты разве не с ними будешь?

– Не с ними, – задумчиво качала она головой. – Пересветыч, до нормальных людей далеко? У меня человек пропадает, помощь нужна.

– Так верст сто до них. Вон туды, на запад. Через леса, болота да топи, овраги да расщелины, через реки да озера.

Женька повернулась в сторону, куда указывал местный старец. Сто верст, это сколько километров? Например, один к полтора. Сто пятьдесят километров. Она может делать по пятьдесят километров в день. За три дня добраться до людей. С учетом препятствий вдвое дольше. Итого неделя.

– Нормально так, – без паники рассуждала она. – Неделя пути. Если налегке пойти, можно быстрее.

Савва Пересветович приподнял от удивления мохнатые брови.

– Неужели пойдешь? Одна? По болотам? Оно ж легче по морозцу, когда болота стянет, и то лучше поберечься.

– Нет у меня времени. Проще Рустика с собой взять, – рассуждала она. – Оставшимся рыбы наловить и помощь привести. Спасибо, дедуль. Ты мне очень помог.

И она поклонилась ему в старорусском стиле. Дедок расчувствовался.

– Ты это, не ходи пока туда?

– Куда?

– К драконам ентим. Там старшой их лютует больно. Злой он. Отходит долго. Потерпи пока. А обез… чего тебе нужно то?

– Обезболивающие, – уточнила она.

– Это значит, боль снять? Ну, вот. Эти травы я тебе сам принесу. Тебе у драконов делать пока нечего. Вот, как отойдет немного, так иди, а сейчас нельзя, никак нельзя. Да и не дойдёшь ты. Следы я тебе попутаю, все равно заплутаешь. И не благодари, тебе же во благо делаю.

– Ты чего, дед? Не боюсь я его!

– А стоило бы. Он молодой ешо. Сначала делает, потом кается. Но тебе от того пользы уже может не случиться. Побереги себя. К вечеру травки принесу твоему человеку. Отпустит. Я такие травки знаю, многие болезни попускает.

И дед шустро заковылял в сторону, уже через пару секунд его и след простыл.

– Ну, допустим, – прохрипела она вслед и снова обернулась на запад. – Если сегодня не придет, пойдем через болота.

Женька вернулась быстро. Дома ее ждали. Рустам лежал на печи уже связанным, со слов очевидцев, без нее пристраивал на шею петлю.

– Рустик, если сегодня обезболивающих не будет, я тебя на себе к людям поволоку. Просто помоги мне. Потерпи.

– Не помогает мне дыхательная гимнастика от Лизаветы Игоревны, – тяжело дышал он. – И чай Лидочки что-то не очень.

– Пошли на рыбалку, – предложила она. – Рыбу нужно наловить. Коптить будем, запасы делать. Помощь нужно привести, а это сто пятьдесят километров, может меньше.

Рогачева трясло, словно в лихорадке. Но он встал и пошел за ней к реке. Он просто сидел и смотрел, как его Смородинка вошла в реку и встала с самодельной удочкой. Снасти, любезно предоставленные организаторами похищения, Самохвал забрала с собой. С ее слов, рыболовные крючки лежали в мешке Эдика, хотя мешки были не подписаны.

На этот раз они встретили первого за это время мишку. Тот шел по их следу, принюхивался и уже приблизился к Рогачеву, когда Женька обернулась проверить больного. В первое мгновение ее настиг паралич, что-то на уровне человеческого подсознания, никак иначе это не назовешь. А потом по телу пробежала неконтролируемая волна адреналина.

– Убью! – проревела она и с воплем двинула на царя Тайги.

В руках только топор и абсолютная решимость. Медведь боится звуков, но этот не сразу оценил степень опасности. Пришел к реке полакомиться рыбкой, а тут существа незнакомые и нервные. Кто их знает, чего кричат?

Женька накатила, как волна, и также быстро откатила. Мишка неслабый, здоровый, метра два, может три, кто ж разбирается в медвежьем экстерьере в состоянии аффекта. Рогачев подскочил следом, нагнулся под Женьку и поднял девушку себе на плечи. Рост выровнялся, люди заревели на пределе связок, медведь засомневался в своих силах. И отступил.

Ещё долго они дышали от ужаса и адреналина.

– Смородина, не поверишь, – держался Рустам за сердце. – Даже полегчало немного. Как будто ломка отступила. Адреналин тоже наркотик, в своем роде. Ты в следующий раз так не делай. Есть гуманнее способы расстаться с жизнью. Медведя лучше собственными испражнениями отгонять. Он дерьмо не ест.

– Спасибо за совет. В принципе, материал к использованию был. Знала бы заранее, мы бы сейчас пошли мыться и стираться.

И они захохотали. Смеялись долго, нервно, будто спешили сбросить напряжение последних дней, недель, месяцев.

– Сохатый, потерпи, пожалуйста. Зря брошюру порвал. Может чего полезное было.

И в этот момент над ними снова пролетела тень, а на той стороне реки приземлился черный дракон.

– Не дергайся, – тихо шептала она. – Делаем вид, что мы его не замечаем. Продолжаем рыбалку.

– Жень, у них абсолютный слух. Лекции читать нужно было. С того берега он даже работу твоего кишечника слышит. Можешь не напрягаться, – снисходительно бросил парень.

– М-да? – удивилась она и припомнила, что привычно забросила учебники куда подальше, как делала это в школе и институте. – Тогда, здрасьте вам, уважаемые соседи, – негромко бурчала она. – Передайте вашему Младшему, что мы осознали ряд своих ошибок и приносим извинения. Рустик, извинись перед дяденькой.

Рогачев нервно теребил руки в карманах.

– Я чего, я ничего. Не для себя старался. Я для Женьки, если нужно, и повторить могу, господа Paleoanguimorpha из семейства варанов.

– Рогачев, – тихо ругалась она. – Сядь на место. Два с минусом, оболтус.

Женька вернулась к рыбалке. Соседство было недолгим. Тот же это дракон, или другой, точно не разобрать. Он прижал ушки, засмотрелся на дерево, выгнулся кошкой, чтобы подточить когти, а потом также тихо растворился в зарослях леса за рекой.

– Между прочим за нами следят, – Женька поставила корзину с рыбой на стол и только тогда увидела гостью.

Виталина сидела на лавке, потупив взгляд, и ковыряла носком углубление в половой доске.

– Джен, я в гости. Как у вас дела? Рустик, ты как?

Женька ничего не ответила, только увидела, что наследила на полу грязными сапогами. А пол мыла Лизавета. Без перчаток.

– Нормально у нас все. Запасы делаем. Мы с Рогачевым на запад пойдем, помощь искать. Там километров полтораста будет. Недели на две запасы нужны. Ансельмо, коптильню доделал?

– Но те проекупос, белетта5.

– У нас тоже все нормально, – ответила Виталина. – Эдик ловушки смастерил. Одна уже сработала, зайца поймали. На ужин у нас зайчатина.

– Сочувствую. Зайцу. Скажи этим охотникам, если в силки попадутся корги, за ужин коржатиной я им дом спалю, – раздевалась Женька и готовила рыбу к копчению.

– Знаешь, Жень, не люблю я зайчатину. Мне животных жалко. Может я вегетарианка по природе? Рыбу тоже жалко, но чуть меньше. Можно я к вам перееду? – робко попросила она.

– Нельзя, – пыхтела Женька над корзиной, перебирая рыбу. – Ты у нас кто? Ты у нас подруга детства. Вот и сиди с ней до старости.

– Смородина, я не понимаю, чего вы ссоритесь? Она на меня весь день рычит. Не хочу выбирать между вами. Можно я день там, день здесь?

– Нельзя, говорю. У нас места меньше. А у вас настоящий мужик в наличие, живите и радуйтесь, нечего в двойные агенты записываться. Виталина, у тебя на ужин зайчатина. Чего ждём, кого ищем? Маникюр химеры вам в помощь. Мы гостей ждём, и это точно не вы, – Женька села и начала чистить рыбу, давая понять, что разговор закончен.

– Жень, можно я с вами за помощью пойду?

– Савичева, на кой ты мне в пути? На мне Рогачев со своими трудностями. Одного его дотащу. Сразу двух не потяну. Там реки переплывать, водя ледяная. А ты плавать не умеешь.

– Я не хочу с ними, – тихо ответила она. – Я с тобой хочу. Можно я перееду? Ты же знаешь, она без тебя совершенно невыносимая.

Женька молча продолжила чистить рыбу, а Виталина так и осталась ждать ее ответа. До вечера, пока в дверь не постучали, и Савва Пересветович не вошел в дом.

– Травки от боли кто искал?

Дедушку встречали всем домом, радовались человеку и угощали, чем богаты. Лидочка заварила травяной чай и выставила на стол миску подсохших ягод. Ансельмо долго уговаривал гостя не спешить, скоро поспеет копченая рыба. Василиса Яковлевна с ужасом обнаружила, что на путнике самые настоящие лапти, предложила забрать кроссовки Ансельмо. И даже Лизавета раздобрилась и простила тому следы на чистом полу.

– Что за дом близко от вас? Ваши люди? – поинтересовался старик.

– Были наши, теперь чужие, – отмахнулась Женька. – В нашей семье все заботятся друг о друге. А эти только о себе. Значит, чужие.

– Ага, – почесал бороду старик. – Понимаю. А кто болезный-то?

– Да вон он, на печке. Ему бы успокоительных, чтобы спал, и обезболивающих. Мне ещё пару дней на подготовку нужно. Дров нарубить, по лесу походить, может орехов насобирать, грибов, ягод. Недели на две уйду, помощь приведу.

– Ох, ох, – качал головой Пересветыч. – Вот травки, какие обещал. Четыре раза за день и ночь пусть пьет. Полегчает самую малость. А тебе, девица, шагать в такую даль не советую. Оно ж, если хочешь до людей добраться, это одно. А помогут ли они, коли живут также, во лесу, да без знахарей, образованных? А коли тебе до городу надобно, так это пятьсот верст.

– Сколько? – не поверила она своим ушам.

– Поменьше, конечно. Может четыреста пятьдесят, – уточнил он. – Всё через болота да реки. А тебе уходить нельзя. Если гнездо останется без Младшего, так и погибнуть может.

Эти слова не сразу дошли до ее сознания. Но Женька напряглась, с сомнением глянула на деда и осторожно спросила:

– А вы кем Николай Николаевичу приходитесь? Прадедушкой?

– В восьмом колене, – нисколько не скрываясь, ответил Пересветыч, чем окончательно выбил почву из-под ног. – Почитай, семь раз «Пра» нужно сказать, чтобы описать родство. Агась.

– А у реки тоже вы были? – бормотала она, опадая на лавку.

Старик хитро прищурился.

– Может и я, а может и не я. Люблю я эти места, давненько здесь не был. А когда был, тогда до людей может и тыща верст была, а может и две. Глухие здесь места. Но я помню и речку ту, и озеро дальше по течению, и болото, что к западу, – вздохнул он.

Выходит, что в гости к ним снова пожаловал не совсем человек. То есть, совсем не человек.

– Мы тогдась ещё с Лолом были. Ох, и времечко было, – с ностальгией протянул старик, – почитай, пару тыщ лет назад. Ну так. Кая ещё в планах не было. Весело нам было с Лолом, шутник он большой был, затейник, шалопай. Что ни сделает, обязательно ради смеха. Заигрывался иногда, конечно. Было здесь племя одно. Ох, и влюбился я тогда в одну красавицу. А племя то ведало, где золото прячется. Что только Лол не делал, но старцы так и не сказали, где злато.

Слушатели сидели с вытянутыми лицами и не знали, что на подобное отвечать.

– А Лол это…

– Правнук мой, шесть раз «Пра». Агась. Отец Кая. Они не терпят друг друга. Лола с тех пор с нами нет, скука одна. Кай его не принимает. Он на него при жизни охотился, убить хотел, самурай придурошный. Оно ж понятно, Лол и Кай несхожи совсем. Нам же после Лола этот Японец достался. Хлебаем теперь. Занесло же Лола по пьяни и тайфуну знатному на еньти острова японские. Один раз то всего. Потом, конечно, как узнали, что баба понесла, пришлось ещё в Японию енту перебираться, киману6 их носить, гэты7 ихние деревянные на лапы натягивать, тьфу, прости господи, с местными гнездами ссориться. Такого натерпелись, пока этого Кайоши с япона-островов вытаскивали.

– А почему у вас Младшие за главных? – неожиданно для себя спросила Женька.

Она вовсе этим не интересовалась, просто хотела чуть больше узнать о Нем, чуть дольше слушать рассказ, словно соскучилась.

– Чего ж тут странного? – развел руками старик. – Все как у людей, и отличий нет. Вот ты, навроде и младшая, а главная в своем гнезде. Разве нет?

Женька пожала плечами и начала понимать, о чем речь. Прав Пересветыч, ничего странного, у людей также. Старики уходят на пенсию, за старших становятся дети. Им можно только советовать, но в решение вопросов лучше не лезть. Только злиться будут.

– Почему тогда… гм… вы разные? Карл Людовикович, например, датчанин.

– Карлушка-то? – хмыкнул дед. – Так он, потаскун эдакий, на земле викингов родился. Викингов там ещё в помине не было, так, племя одно было, мать его и понесла. А на месте том датское государство возникло.

– Забавно. А вы откуда?

– Так ить, русич я. Агась. Исконные то земли, мои. И золота на них копали уже и Лол, и Горр. Но этого же не докажешь упрямому Японцу.

– Еще вопрос. Камико она… кто?

– Камико-то? – хитро прищурился старик. – Ну, так… он-то сам чего рассказал? Сложная у них история приключилась, непростая. У Кайоши всегда всё через одно место с самого рождения. Его, чтобы отловить, собственный отец по тем островам прыгал, еле за доспехи с поля боя оттащил. Агась. Говорю же, горя потом хлебнули, еле разгреблись. Вывернутый он, все, чего не коснется, все перепоганит со своим бусидо. Ох, ты ж, кому рассказать в драконьем мире, засмеют. Сам же потом мается, да исправить ничего нельзя. Вот и с Камико натворил делов, до сих пор икается. Врагов только нажил, недоумок, причем самых-самых… И главное, продолжает вытворять, не останавливается. Мы ему всем гнездом на хвост давим, но он же упрямый.

Виталина расширенными глазами таращилась на гостя в полном ошеломлении. Женька растерянно пожимала плечами, а дед отводил глаза.

– Спасибо вам, Савва Пересветович. За Рустама.

– Дык, несложно мне, я все травы здесь попробовал. Знаю, какие помочь могут. Моя Юта в том племени травницей была, она вам травы и передала.

Женька долго молчала, а старик уже начал собираться.

– А нас он зачем сюда завез? – на всякий случай спросила она.

Пересветыч задумчиво почесал бороду.

– Кто его разберёт, неруся. Говорю же, вывернутый он. Я так думаю, ты ему вызов бросила. А вызов Младшему может бросить только другой Младший. Покуда ты дракон, у тебя свое гнездо, своя химера. Таких в мире больше нет. Но выходит, что так.

– Интересная логика, – присвистнула девушка.

– А ты как думала? – хитро щурился Савва. – Когда Младшие кровь друг другу пускают, тогда вражда открывается. Оно, конечно, понятно. Ты человек по крови, но по всем остальным признакам, дракон. Только у драконов свои химеры. Засчет нее у тебя все проблемы. Она кровь его выпила. Очень это оскорбительно по нашим меркам, засмеют среди своих. За такие дела хвосты откручивают и на перерождение отправляют, а химеру виновную уничтожают. Ты теперь ему кровь должна. Ну, и мертвую тварь упокоить следует. Тогда да, тогда вопрос решен будет.

Поразительно, но Рустам снова оказался прав. Он так и говорил, у рептило-сапиенсов может быть своя логика, и ее без алкогольной составляющей ни один разумный человек не разберет. Так и вышло. Слушать подобный бред и понимать, что ты беспомощна перед силой, многократно превосходящей твою, очень неприятное занятие. Дракон противостоит ей не простой, а… Кай, перед которым она очень виновата, и, чего уж скрывать, которого не может забыть.

Женька встала провожать гостя, и не находила слов на прощанье.

– Ты пока к нам не ходи, говорил тебе уже, – кивнул Пересветыч. – Он злится, сам не свой, но не настолько, чтобы твое гнездо оставить без Младшего. Честь блюдет, бусидошник8. Может ещё отойдет, его лучше пока не трогать, самурая невменяемого. Ну и эта, медведёв остерегайся. Зверь лютый, его топором не возьмешь, только разозлишь.

– Значит, вы были у реки, – сделала вывод Женька.

– Может и я, – повторился Пересветыч с хитринкой в глазах, – а может и не я.

И он растворился в темнеющем лесу.

Травки заварила Лидочка. Виталина суетилась рядом и всем своим видом давала понять, что она переехала и уходить не собирается. Сегодня у нее на ужин снова рыба.

От горячего питья Рустам быстро утих и провалился в сон. Женька вышла во двор и до ночи рубила дрова. Хорошая тренировка, помогает привести мысли в порядок.

Нет у нее больше в гнезде химеры. Кстати, информация к размышлению. Если она перестанет быть в глазах Кая драконом, то проблема как бы перестанет существовать? Что нужно для примирения? Кровь сдать в сходной пропорции? Это она мигом. Мертвую тварь упокоить? Что бы не произошло между Женькой и Маргошей, это уже слишком. Пусть они в ссоре, но на таких условиях трудно договариваться. Лучше двойная доза крови. И Рустам здесь не причем, Смородина Младшая, ей и отвечать.

Глава 4

Все последующие два дня семья занималась сбором припасов. Даже если не пригодятся, невелика потеря, а если они застряли в тайге надолго, то рацион хорошо бы разнообразить. Что можно осенью найти в лесу? Травы, грибы, ягоды, орехи. Мед.

С медом вышли на новый уровень проблем. Женька залезла на дерево и ворошила улей в дереве, а покусали Лизавету, что стояла внизу. На Женьке «плащ» из можжевеловых веток, а Маман все ещё держит фасон и думает о красоте. За что и поплатилась. Теперь с перекошенные лицом лежит рядом с Рустамом на печи и истошно рыдает.