Старый рыцарь

Неизвестно, что было в том рыжем, огненном песке, превращающим квартал в морскую пустыню… Но он притягивал псов, словно воров золотые дублоны. Те терлись об дома, грызли углы и выли, выли… Больше всего псов собиралось у побережья. Там, где руины старого замка утопали в коралловых обломках.

– Уууу! Гав! Гав! Рррр…

Никто из них не решался нападать. Чужака они чуяли сразу. Опасного чужака – за милю. Никогда еще Фолкмар не был так рад мечу у себя за спиной. Толпа лающих псов потащилась за Чемпионом, словно фата за невестой. Многие не утруждали себя лаем, приветственно маша хвостом.

Если кто и был в руинах этим огненным днем, он уже знал о приближении гостя. Фолкмар остановился.

– Выходи! – прокричал он, настороженно оглядевшись. – Выходи, я знаю, что ты здесь!

Эхо пролетело по руинам, запутавшись в каменных обломках. Здесь будто застыло время. Весенние травинки пробивались сквозь оранжевую пыль коралл, вокруг раскинулась пустыня, но запахи говорили совсем об обратном. Пахло морским дном, весной и забытым прошлым. Огромная покосившаяся колонна торчала из насыпной горы камней, за ней раскинулась обветшалая арка. Сточенные временем стены замка заросли осокой и походили на незатейливый лабиринт. Фолкмар не стал петлять по нему, хотя знал каждый закоулок. У входа в широкий коридор на сколотом постаменте возвышалась чья-то статуя. Огромный живот неизвестного короля давно зарос мхом, головы у монарха не было. Его до сих пор называли Брюзгой.

По спине Фолкмара прошлись мурашки. Все было точно, как и девяносто весен назад. В тот день он был в трущобах в последний раз. Исполнилось ему тогда десять. Старый рыцарь всей душой надеялся, что малец не обманул его дважды.

– Я не уйду без своего! Выходи!

Закованная в латы спина почуяла на себе изучающие взгляды. Они выжидали. Среди них не было взрослых, иначе шпана давно уже показала себя. Он заметил мелькание между каменных игл. В свое время это было его излюбленное место.

На арку взобрался мальчишка лет семи, подпоясанный веревкой от мешка с пшеницей. Ловко, словно корширская обезьянка. Беззаботно свесив чумазые пятки, он молча уставился на незнакомца. Слева появилось еще пятеро. Справа Фолкмар насчитал только троих. Их было больше, это ясно. Последним показался высокий подросток в шерстяном жилете и сандалиях. В его штанах даже имелись карманы: он спрятал в них руки сразу же, как только рыцарь заметил его. Во рту заводила зажал сочную мясистую былинку. Вальяжно оперевшись о полуразрушенную колонну, он надменно смерил взглядом чужака:

– Чего шумишь, дядя?

– Для тебя я сир, – Фолкмар не стал спешиваться. Чемпион нетерпеливо помялся на месте, мешая копытами песок. – Мне нужен мальчишка с хитрыми глазами, который воображает, что у него есть шляпа.

– Ты бредишь, дядя. Я не понимаю, о чем ты.

– Тебе было сказано, как надобно меня называть. Я не собираюсь повторять дважды.

– Хорошо, не повторяй, – пожал плечами подросток.

Кивком головы он дал знак своим парням и те мигом исчезли. Любопытные и испуганные, чумазые и сопливые лица попрятались за камень. Заводила выплюнул былинку изо рта, не вынимая рук из карманов оттолкнулся от колонны и повернулся спиной.

«Сейчас они уйдут. Уйдут все до единого, и я останусь ни с чем».

– Морские балки, блестящие пруды, солевые руины, нищий колодец, – громко произнес Фолкмар и заводила внезапно остановился, – Дом у причала, приют скорбящих… Я могу продолжать долго.

Подросток резко развернулся. Взгляд его стал острым, словно лезвие:

– Ты не местный.

– Ты слишком юн, чтобы знать наверняка, – холодно ответил Фолкмар, сжав поводья сильнее.

Из-за камней вновь стали видны бледные носы ребятни. Любопытные взгляды чувствовались даже сквозь толщу ржавой стали.

– Приюта скорбящих нет уже весен двадцать.

Фолкмар дал ему время. Испытующий взгляд молодости прошелся по седой бороде, по доспехам, по коню. Остановился на бездыханном Ницеле: рыцарь так и скитался со слугой по трущобам, перекинув того через седло. Рыцарь уловил сомнение в глазах паренька. Старший оценивал, насколько тот опасен. Глаза Фолкмара давно выцвели. Хватка закостеневших пальцев была не так крепка. Седая борода выдавала старость. Однако, она была достаточно густой, чтобы скрыть всю глубину его лет. Широкие доспехи, носимые Фолкмаром в более светлые времена, делали иссохшее тело гораздо больше, чем есть на самом деле. А конь… прав был оторн, он выглядел величественным. Только ржавчина на вороненой стали доспехов выдавала правду. Фолкмар вынул меч из ножен. Описав круг, лезвие со свистом прорезало воздух. Заводиле вовсе не нужно было знать, насколько сильно заболели сейчас его кости.

– Я же говорю – ты слишком юн, – после недолгой паузы ответил рыцарь. – Скажи, где мальчишка, иначе к вечеру городской патруль прочешет все места ваших сходок. Вы все еще храните награбленное в старых гротах?

По уязвленному взгляду старшего Фолкмар понял, что не промахнулся. Быть может, рука его не так тверда, и часто не может попасть мечом в цель, но его знание человеческой натуры не подводило, сколько бы весен ему не исполнилось.

В пещеры мог попасть только маленький и юркий. Опытный ребенок, знавший ходы, выходы и время, когда ревущие волны не заполняют раны холодных скал. Такой, каким в свое время был Фолкмар. Использовать лаз для хранения награбленного было разумным решением в любое время.

– Не смотри на меня так. Вы не сможете вынести все до вечера. Намечается прилив, а к утру вас встретят дозорные.

– Кто ты? – прошипел старший и глаза его стали узки.

– Для тебя я сир. Мне не нужно ничего из того, чем вы так дорожите. Мне нужен только этот мальчишка.

– Зачем он тебе?

– Он взял мое. Я хочу это вернуть. Но если он отдал украденное, ты сам вернешь мне это.

– Ха! Вот это? – парень отцепил с бедра знакомую перевязь, вытянув вперед руку, – Неужто ты приперся сюда ради веревки, сир? Или Дуг стянул что-то более ценное?

Значит, Дуг. Скорее всего, сокращенное от Дугмара или Дугласа. Впрочем, сейчас это было не важно.

– Нет, я пришел сюда не ради веревки.

– Это все, что он мне отдал.

На кону стояло слишком многое, чтобы заводила решился заигрывать. Напыщенная, беспечная наглость была слишком напыщенна и беспечна, чтобы сойти за правду. Десяток пар глаз, устремленные на главаря, не оставляли ему выбора.

Значит, Дуг все-таки оставил себе. Что ж, каждый хоть раз пытался присвоить то, что стянул незаметно от остальных.

– Стоит ли ваше добро вести о нахождении одного мальчишки? Я не сделаю ему ничего плохого. Только возьму свое.

Смерив Фолкмара презрительным взглядом, старший, видимо, гадал, сколько мечей потащится за странным стариком в их ночлежки. То, что одолеть они его не смогут, он уже давно понял.

Какой-то пес попытался напасть на зазевавшегося мальчика, но в него полетел камень. Выронив из рук тряпичную игрушку, мальчик весен семи вскарабкался на Брюзгу. Взгляд, полный печали, упал на потертого зайца без одного уха. Когда собаки начали драть игрушку, мальчишка спрятал лицо за влажный мох на пузе Брюзги. Наверняка, глаза его увлажнились так же, как этот мох.

– Дуг там, где блестит море, – главарь нагло ухмыльнулся уголком рта. – Он всегда идет туда, когда получает по шее.

Не сказав ни слова, Фолкмар развернул коня.

– Эй, дядя! – окликнул его главарь. – Когда найдете этого проныру, передайте, что жадность – самый худший из пороков.

Не пришлось даже пришпоривать налитые бока, чтобы Чемпион пустился в галоп. Он был рад расстаться с псами. Оставив в покое разодранную игрушку, собаки помчались за смоляным хвостом. Фолкмар услышал протяжный свист у себя за спиной. И все-таки пришпорил коня. Он должен был оказаться там, где блестит море раньше, чем они настигнут Дуга.

Глава 3. Там, где блестит море

Говорят, оно начало блестеть после великих Перемен. Когда жар далекого вулкана заставил кипеть море, когда дракон проснулся в вулкане, изрыгая лаву и огонь, когда с неба падал пепел, поглотив солнце на долгих три весны. Морские недра дрожали от взмаха драконьих крыльев, суша – от страха перед гневом Отца Огня. Тогда дно у южных скал покрылось блеском. Искатели жемчуга говорили, что дно стало бархатным и мягким, словно перина. Руки по локти утопали в мерцающем песке, так и не достигая дна, волны бились о скалы, о стены разрушенного замка, и блеск тянулся к поверхности. Играя лучами солнца, он одевал море в блестящие одежды. Так, что слепило глаза.

Дальнозоркий взгляд сразу уловил серое пятно на фоне белесых стен. На месте старого замка громоздились руины. От длинной старой стены, защищавшей город с юга до того, как часть скалы провалилась в море, остались лишь глыбы белого, словно снег, камня. Фолкмар остановился. В любой момент он был готов пришпорить коня, но пятно почему-то никуда не двинулось. Странно, ведь его уже давно заметили.

– Расскажешь, за что тебе надавали тумаков?

Чемпион недовольно заржал, отвернувшись от моря. Блеск кольнул глаза, он не был особым ценителем напыщенной яркости.

Вытерев сопливый нос, Дуг отвернулся, но мерцание моря успело выдать слезы на его щеках:

– Они обижали Томми.

Фолкмар успокоил коня.

– Почему не бежишь?

– Куда? – шмыгнул носом Дуг, – Если вы меня нашли, то и они найдут тоже.

– А ты смышленый.

Свесив босые ноги, мальчишка сидел на сточенной морскими ветрами глыбе. Через десяток футов вниз падал обрыв, из моря торчали сияющие острия скал. По легендам на них взбирались сирены, чтобы петь погребальные песни утонувшим морякам.

– Отдай то, что взял, и я уйду.

– Это мое.

– Нет, это не твое, – нахмурился Фолкмар, – И не мое тоже. Деньги принадлежат Отверженному.

– Я их взял, – мальчишка спрыгнул с глыбы, – Они мои! У каждого что-то есть, теперь и у меня тоже. Нужно следить за своим добром.

Кроме слез на щеках виднелись пара ссадин и добротный синяк под левым глазом. Дуг выглядел обиженным.

«Обидеться на то, что тебя поймали за руку, так могут только мальчишки с Псового переулка. Неужели он решил уговорить меня оставить кошелек ему? Какой же он балбес».

– Я мог бы разрубить тебя надвое, да не хочу. Видимо, ты получишь по шее еще раз.

Дуг оглядел рыцаря с ног до головы: ржавый доспех, седая борода, дряхлая шея упирается в воротник. Наверняка потому, что этот длинный старик сгорблен. Он не пробежит и сотни футов.

– У тебя болят колени, – сказал Дуг, отскочив на шаг назад, – Я знаю, как болят колени. Ты не сможешь догнать меня!

– Может, и не смогу, а вот мой конь затопчет тебя насмерть. Или я перерублю тебя надвое в галопе, я уже почти передумал.

Оглянувшись, Дуг примерил, сколько бежать до ближайшей скалы. Даже если он будет бежать очень быстро, Чемпион нагонит его. Издалека вдруг послышался лай собак. Его сразу унес ветер.

– Вы притащили за собой псов? – с подозрением спросил Дуг.

– Не тех, о которых ты подумал. Чемпион скакал быстро. Лохматые отстали на выезде из переулка, – Фолкмар огляделся. Так и есть: парочка вывалянных в рыжем песке кобелей лениво трусили между белых камней. Обнюхав, они разочарованно пометили их. Здесь не было и крупинки коралловых останков. – А вот другие, наверное, уже прячутся в скалах. Здесь есть короткая дорога?

– Твердостенье обвалилось прошлой весной.

– Понятно… свистнуть можешь?

Сам-то Фолкмар не имел двух передних зубов и быть громким у него уже давно не получалось.

– Зачем? Давайте мне по шее и уходите, кошелек я вам все равно не отдам.

Босые ноги, грубая рубаха, веревка, притворившаяся поясом… Интересно, куда он мог положить кошель? В руках-то у Дуга ничего не было. Неужто запихал за пазуху? Веревочные пояса очень ненадежны, эдак он мог бежать и все выронить. Балбес.

– Не отдашь мне – отдашь им. Для тебя невелика разница, – ответил рыцарь, вложив два пальца в рот, но воздух глухо прошипел между зубов и заглох, – Адова дюжина… Эй, там! – псы завыли. – Выходи из скал!

Победив ветер, послышался громкий, пронзительный свист. Он прошелся по скалам, поймав эхо. Дуг сделал это умело. Признаться, в его годы Фолкмар так не мог. Научился свистеть он только к пятнадцати и при этом искусал пальцы почти до костей.

Сначала показался старший. Показав острый нос из-за камней, он ловко прошмыгнул вниз. За ним показались остальные. Похожая на мелких блошек, ребятня разрозненно заскакала по крутым белым скалам. К тому времени, как главарь двинулся вперед, она уже собралась у него за спиной, словно притянутая невидимыми цепями. Старший шел походкой важной и нарочито беспечной, вновь накормив руками карманы. Карманы в штанах – признак превосходства, который никто не оспаривал.

– Опять шумишь, дядя, – паренек сплюнул в жесткую траву, не вынимая рук из штанов. – А ты быстрый, значит, все-таки местный… Нашел, что искал? Так иди своей дорогой.

– А чего ты такой дерзкий, малец? Неужто стали не пробовал ни разу? – десяток пар глаз так и не растерял своего любопытства. Парочка ребятишек снова заползла на глыбы, умостившись на корточках, словно горгульи. – Для тебя я все еще сир. К рыцарю нужно обращаться с почтением. Раз уж король не научил тебя вежливости, я, так уж и быть, сделаю это за него.

Ухмылка не спала с лица парня, но взгляд его выдавал настороженность. Старость незваного гостя придавала уверенности, но не настолько, чтобы лишить разума. Он прикидывал, в какой момент следует сделать шаг назад.

– Это наши дела. Только мы и Дуг. Мы вправо, ты влево. Или рыцарь из тех, кого радует вид крови на его мече?

– Каждого воина радует вид крови на его мече. Да и не любитель я ходить налево. Это путь трусов.

Левый путь – путь трусов, поговорка, ходившая с полвека назад. Паренек не мог этого знать, но юность была только его промахом. Он уже достаточно поиграл присущей ей наглостью, словно непонятливый кот, рвущийся в бочку с рыбой. Будь на месте Фолкмара любой другой, Псовый переулок похоронил бы дюжину своих щенков еще к обеду.

«Слишком гибкое сердце для старика. Твои колени давно скрипят, как несмазанная шестерёнка, а оно гнется, как только подует ветер», – говорил Ницель всегда, как только они напивались вусмерть.

– Томми, где твоя игрушка? – нарушил молчание Дуг, глядя на сопливого мальчишку за спиной старшего. В руках у него ничего не было, но он прижал их к груди, будто держал что-то. Так привычно, будто и не замечал пропажи, – Они отобрали ее? Курт, ты все-таки отобрал ее, да?!

– Это сделали псы, – ответил Курт, – Мы лишь не стали мешать. Ему уже семь. Пора взрослеть. Слышишь, Дуг? Пора взрослеть!

Бледный и остроносый, словно рыба, главарь двинулся вперед. Горгульи спрыгнули с насиженных мест, окружая Дуга. Тот выставил кулаки вперед, готовясь обороняться.

– Я не хотел, Курт, я честно не хотел! – закричал Дуг.

Сквозь шепот ветра послышалось шуршание меча, вынимаемого из ножен.

– Назад, – громко произнес Фолкмар, преграждая путь Курту, – Если мои слова не научили вас вежливости, значит, научит сталь.

Отразив блеск моря, сточенный клинок вспыхнул мириадами слепящих искр. Они скользнули по лезвию, обратив железо в хрусталь. На одежде ребятни заиграли солнечные зайчики. В воздухе послышался свист разрезанного бриза. Неосторожный выпад в сторону Дуга мальчишке в черных штанах стоил не только пояса, но и правого рукава. Тот вскричал, схватившись за рану на ладони. Не слишком глубокую… и все же, слишком гибкое у меня сердце, подумал Фолкмар.

Он повернулся к Курту и прочитал страх в его глазах.

– Кто он тебе? – огрызнулся парень, дав знак остальным отойти подальше.

Однажды ему повезло попасть на торговый корабль с сиром Борелли. Когда ты растешь среди низких южан, высокий рост может дать тебе билет в лучшую жизнь. Как только Фолкмару исполнилось семь, из маленького, юркого мальчишки он начал превращаться в долговязого юношу, и перестал помещаться в узких гротах. Но поместился в месте получше. Много лет он охранял корабли, познавая рыцарское искусство. Дугу вряд ли так повезет. Он не вымахает даже до его груди.

– Он мой оруженосец. Теперь я за него в ответе. Тронете его – отведаете стали, – ответил Фолкмар, целясь острием в грудь задиристому Курту, – Поберегите руки, ведь это все, что у вас есть.

– Дуг, это правда? – голосом тихим, словно шелест травы, спросил Томми.

Повернувшись, Фолкмар взглянул на Дуга. И все-таки было в его взгляде еще что-то, помимо хитрости.

– Если тебя не убьют за эти монеты сейчас, сделают это позже, – сказал он испуганному мальчишке, – Когда будешь взрослый, ведь сердобольная королева уже не пожалеет тебя. Городская стража перестанет цацкаться, отрубит и руки, и ноги, и еще какие-нибудь конечности, за все годы своего большого терпения. Так что выбирай.

Раздумывал Дуг не долго.

– Да, я оруженосец этого сира, – сказал мальчишка и задрал голову, – Сир, как вас зовут?

– Фолкмар Упрямый, – ответил старик.

– Значит, вот оно как, – холодно произнес Курт, бесстрашно вонзив руки в карманы, – Спер кошелек, закрысил его от самых близких, а теперь плюешь на нас, как только нарисовалось теплое местечко?! Забыл, сколько я для тебя сделал? Ну ты и проныра, Дуг, – он запрокинул голову, издав твердый, пронзительный свист. Мальчишки, словно бисер, собрались вокруг главаря, который уже пятился прочь, – Предатель. Надо было тебе оторвать голову, а не уши. Не появляйся на нашем пути. Никогда, понял?!

Глядя им в спины, Дуг улыбался.

«Тебе еще будет грустно, мальчик, ты еще будешь сильно скучать. Ненавидеть эти улицы, эти тумаки, псов и этот голод, ненавидеть и скучать до боли под ребрами».

– Я буду скучать только по Томми, – будто прочитав мысли рыцаря, сказал Дуг, – Мы же вернемся сюда за Томми?

– Может, когда-нибудь, – старик навис сверху, протянув ладонь в кольчужной перчатке, – Раз уж ты теперь мой оруженосец, должен придерживаться правил. Первое – не воровать у своего сьера. Отдай что взял.

– Вы сделали это ради денег? – нахмурился Дуг.

– Вы сделали это ради денег, сьер, – поправил его Фолкмар, – Нет, не из-за денег. Брать к себе в оруженосцы ради мешка серебряников? Хех…Ты обойдешься мне гораздо дороже. Я мог бы забрать кошель и без таких подвигов.

– Так теперь я и вправду оруженосец, сир?

– Обращайся ко мне сьер, а не сир. У меня ведь нет ни земли, ни высокого титула.

Запустив руку за ворот, Дуг пошарил за пазухой. Ему пришлось пару раз подпрыгнуть, чтобы мешочек с деньгами попался ему в руки. Он протянул его Фолкмару.

– Я сказал слово, – ответил рыцарь, забирая кошель, – Кроме ветра его услышали еще двадцать ушей. Но если бы услышали только мои, я все равно бы не отказался. Потому что это слово рыцаря. Пошли.

Все это время Чемпион рыл копытом землю. Здесь она была рыхлой и податливой. Он не был зол, просто любил коренья. Фолкмар поправил на седле Ницеля, отметив, что тот держится молодцом.

– Фу! – Дуг отскочил на шаг назад, увидев бездыханное тело, тощее, словно жердь.

– Кстати, как тебя зовут? – вдруг вспомнил Фолкмар, – Я про полное имя.

– Дуглас…

– Без фамилии и прозвища?

– Да, просто имя.

– Значит, Дуглас, – кивнул Фолкмар, – А это Ницель. Тебе повезло познакомиться с моим прошлым слугой. К сожалению, он не совсем жив. Мы похороним его, но позже. Сейчас я бы хотел выпить.

– Не лучше ли будет сначала похоронить его, а потом искать кабак?

– Искать кабак не надо, я знаю дорогу. А чтобы похоронить его, нужны крепкие кости. Прости уж, тебе я это не доверю, и никому не доверю. Вот только колени и кисти у меня болят, поэтому сначала их нужно хорошенько смазать. Думаю, кружечка пива меня вполне устроит.

– Но у вас нет ни мула, ни какой-нибудь другой клячи. Я пойду рядом?

– Нет, ты поедешь со мной. Садись.

– Я не сяду туда, там мертвец!

– А по шее? Хорошо, садись сзади. Все равно эту вонь могу выдержать только я.

Они отправились обратно в город. Дуглас сел позади, обхватив его руками. Может, они успеют еще и перекусить. Кто бы мог подумать, что этот обед он будет делить уже совсем с другим помощником? Фолкмару стало интересно, успели ли установить статую у таверны, где так вкусно пахло гуляшом. И все-таки слишком маленькую крынку молока держала в руках та молочница.

Глава 4. Таверна

Статуя стояла у входа как надо. Каменщиков нигде рядом не было. Что она здесь делает, Фолкмар решительно не понимал. Нередко местные пьяницы поднимали бокалы за прелести прекрасных дам. За все прелести всех дам сразу. Однако, по обыкновению своему, на выходе из таверны они теряли способность различать прекрасное. Им бы дойти до постели, не упав в грязь лицом. Вряд ли за тридцать весен поменялось что-либо, вряд ли поменяется и еще через тридцать весен.

– Жди здесь. Смотри, чтобы никто не приставал к Ницелю, – говорил Фолкмар, привязывая скакуна на заднем дворе таверны. Здесь остановилось еще с дюжину странников. Кони лениво трясли мордами, отгоняя мух, – Вернусь, вынесу тебе похлебку. Ел сегодня?

– Я и вчера ничего не ел, – ответил Дуг и Фолкмар прочитал страх в его глазах. Паренек боялся, что он бросит его. Что ж, это правильно. Нельзя доверять первому встречному, даже если он дал слова рыцаря. – Мне просто стоять тут? А если спросят, почему здесь мертвец? – Дуг перешел почти на шепот, – В Аоэстреде нельзя ходить с покойниками по улицам. Недавно мы нашли дохлого бобра в блошиной заводи, и клирики отлупили нас за это.

– Так надо было положить его в гроб, – ответил Фолкмар.

– Гроб для бобра? Мы хотели его съесть.

– Нельзя есть дохлых животных, можно умереть от поноса.

Выудив шерстяную накидку из походной сумы на крупе Чемпиона, Фолкмар накинул ее на Ницеля. Теперь выглядело вполне сносно.

– Если выварить мясо в морской воде, поноса не будет. Только получается очень солоно, – босые ноги Дуга утопали в весенней грязи, вымешанной копытами лошадей. И все же не уберечь ему лишний серебряник, вздохнул Фолкмар, покупать сапоги все же придется.

– Если спросят, что под накидкой, скажи, он только что выполз из таверны и сильно притомился. И никуда я не денусь, я ведь оставляю тебе Чемпиона, – ответил рыцарь, проверяя крепление седла, – Эй! Парень! Ты конюх? Налей-ка моему коню чистой воды и насыпь овса. Держи! Как вернусь, получишь еще парочку.

Поймав медяк, толстощекий юноша привычно кивнул. Затем засунул монету за пазуху, отер руки о засаленный передник и продолжил заниматься привычным делом – натирать щеткой круглые крупы.

Уходя, Фолкмар чувствовал тревожный взгляд себе в спину.

Внутри таверны царил привычный полумрак. Еще снаружи Фолкмар заметил, что у нее появилась новая крыша, и она стала вроде как больше. Кое-где потолстели бревна, грубо отесанные столы теперь были сделаны из каменной лиственницы, взамен прошлых дубовых. На окнах пестрели витражи. Дневной свет пробивался в окна, и разноцветные стекляшки отражались размытыми пятнами на полу и стенах. Выглядело это совсем странно. Удивительно, что Фолкмар не заметил их снаружи.

До слуха донеслись звуки музыки. Кто-то лениво потренькал на лютне, начал петь тонким голосом. В нос ударил дурманящий запах говяжьего гуляша и свежего пшеничного пива.

– Две кружки пива и порцию похлебки с мясом, и мяса побольше, – Фолкмар не стал выбирать стол, пройдясь прямо до бочек.

Торча вверх пятой точкой, внизу копошилась какая-то толстая баба. Фолкмар понял это по обширной белой юбке, смахивающей на корабельный парус.

– Ха-ха! Фолкмар! – зашлась смехом женщина, как только показала свое раскрасневшееся лицо. Перевалившись рыхлым телом через стойку, она начала теребить рыцаря за бородатые щеки, словно ребенка, – Думаешь, не узнала тебя? Такая же старая бородатая рожа. Какими судьбами? Ты же помереть собирался, разве нет?

– Собирался, да пока не свезло, – сконфузился Фолкмар.

За минувшее время Хельга сильно изменилась. Когда он поселился у них в таверне, ей исполнилось всего пятнадцать. Целых пять весен он работал у них охранником, что было унизительно для рыцаря. Но тогда ему перевалило за шестьдесят и выбирать не приходилось. Когда он покидал таверну, Хельга уже выскочила замуж и обзавелась дитем – полнощеким капризным сынишкой, тянувшим ручки к флейтам и женским кружевным юбкам. Тогда она была тоненькой бойкой девчонкой, а теперь упирала в широкие бока большие белые руки.

– Куда путь держишь и как жил все это время? – Хельга отерла влажные руки. Отодвинула ведро с водой, чтобы не путалось под ногами и поставила перед Фолкмаром большую кружку пива.

– Еду туда же, куда и все. Под гору Перемен, на турнир. – Не стал Фолкмар рассказывать, что просиживал штаны в другой таверне, на окраине Дальних Рубежей. Больше никуда его и не брали. А в таверны принимали либо из жалости, либо из хвастовства. Мало кто мог позволить себя целого рыцаря, или даже половину. Совсем не потому, что стоили они дорого. Настоящий рыцарь не пойдет бить пьяные рожи, чтобы заработать на кусок хлеба. Даже межевые не опускались до такого. Уж лучше они подадутся в разбой, ежели совсем туго.