Бродяга, Плутовка и Аристократ: Рассвет

Из-за грозы её макияж, который она нанесла для свидания с Фарлем, стал просто милым дополнением к образу нянечки. Столько усилий пропали в пустую, что не могло не злить.

Нейтан мирно сопел, укутавшись в одеяле. Роза наблюдала за тем, как менялась мимика его лица, как морщины медленно сползали со лба, а глаза переставали щуриться. По этим тонким движениям она понимала, что сейчас ему снится сон, возможно, приятный, такой, где он провел это утро спокойно. После завтрака по расписанию старшие дети должны были проводить уроки для младших, учить их азбуки и арифметике. Обычно сложные уроки брал на себя Гриша, как единственный парень с головой на плечах, но сегодня даже он был сам не свой. Вечно всё забывал и путался в простых вещах, чем смешил ребятню. То мелом проведет по доске для фломастера, то вместо сказок для чтения принесёт книгу по устройству Атмоса. Троица, как самые взрослые, разделили между собой обязанности по дому. Лотти была нянькой, эдакой «старшей сестрой», должность которой в своё время занимала Эли. Гриша же отвечал за дисциплину и образовательную часть. А Нейтан заслужил почетное звание разгильдяя, за которым нужен глаз да глаз. Ему важных дел старались не поручать, максимум позволяли дежурить по кухне. Однако, не смотря на такое отношение, дети любили Нейтана больше чем кого-либо. Наверное, он был для них вторым после Розы. В приюте было немного детей-подростков, обычно религиозные жители Артеи забирали их себе ещё до возраста прохождения теста, поэтому всех старших ребят приучали к ответственности. Хотя не редки были случае, когда тринадцателеток хотели усыновить из-за результатов теста, но обычным жителям Рабочего района такую информацию не разглашали.

Все дети в возрасте тринадцати лет обязаны пройти специальный тест, разработанным гением прошлого Еленой Гильмеш. По нему рассчитывалась склонность ребенка к определенному роду занятий, темпераменту, наклонностям, вредным привычкам, выяснялась степень деструктивного поведения и иные факторы, определявшие человеческое сознание. Такой объем информации обрабатывала особая вычислительная машина стим-тек, изобретенная мужем Елены – Пауло Гильмешем. Вся семья Гильмеш являлась неотъемлемой частью истории страны, они стояли на самых её истоках подле пророка Григория. Их потомки до сих пор представляют высший свет научного и светского общества.

Уже через полтора месяца тест предстоит и троице. Это важное событие в их жизни, которое во многом определяет будущее в особенности для таких сирот. Кто-то как Гриша ждал этого дня в нетерпении, в ожидание наилучших результатов, а люди по типу Шарлотты дня теста опасались. Нечто внутри терзало её, наводила смуту, заставляло задавать неуместные для системы вопросы. «Разве мы не вольны сами определять свой путь, зачем нам этот дурацкий тест?». В спорах с Григорием она не находила ответа, а тяготеющее молчание Нейтана не внушало доверие.

«Он определенно знает, – думала иной раз она, – но упорно молчит».

Сейчас Лотти играла с совсем юными жителями приюта. Они залячкали её платьице желто-оранжевыми красками, как и несущую стену комнаты. «Нейтан бы назвал это пост арт-абстракционизмом, – подумала она, взглянув на уверенную роспись. – Он всё так называет».

– Лотти, – обратился мальчик, – а почему доктор приходил к Нейту? Нейт, что заболел?

– Ему немного нездоровится, – ласково проговорила. – Скоро будет козликом бегать.

– А это?! – влезла девочка, но, замешкавшись, забыла вопрос. – Лотти-Лотти, а расскажи, как ты, Гриша и Нейт познакомились? Вы ведь уже сто-олько знакомы.

Она говорила, растягивая и слова, и руки, чтобы показать, как долго они друг друга знают.

– Ну мы не так уж и много знакомы, Мари. Сколько ты думаешь нам лет? Мне было, вроде бы, лет пять, когда я встретила Нейта. А Гришу знала ещё до этого. Многое не помню, но в общих чертах рассказать смогу.

IV

Восьмью годами ранее. 201 год со дня открытия пара Земли.

По главной транспортной улице Артеи – Норт-стрит, которая проходила по всем трём районам, – разгонялся городской монорельс Ваппор старого образца – аналог поезда до военного времени, работающего на паре Земли. Паровая машина блестела на солнце, ослепляя прохожих. Ваппор возвышался над зданиями, лишь трубы фабрик были выше его, да редкие высотки Рабочего района. С высоты монорельса открывался серый пейзаж, залитый светом. Этот контраст угрюмости и яркости создавал смешанные чувства у Лотти, которая любопытно глядела из окна паровоза. С ранних лет её завлекали виды Артеи, они будоражили её и одновременно огорчали. Огорчали своей скованностью, отсутствием свободы. Все улочки казались детскому взору слишком узкими, воздух тяжелым, даже отягощающим саму жизнь здесь. На лицах людей она почти не видела улыбок, внизу под рельсами ей виделась лишь бесформенная масса, которая слоняется от места к месту. Но самой тревожащей вещью для неё был горизонт, горизонт которого не было видно за стеной, устремленной в небеса.

– Не вертись, Шарлотта, – приказал мужчина в рясе.

Лотти уселась на сиденье, прижав к себе своего любимого плюшевого кролика. Служитель Единства вёз сирот из местной церкви в приют Святого Норта. Лотти совсем недавно потеряла родителей, они погибли на работе в одном из заводов, это было редким явлением, так как за безопасностью ценного ресурса – человека – пристально следили. Но все же несчастья случаются. Напротив неё, уткнувшись в книгу, сидел Гриша. В отличие от своей подруги, вид из окна никак его не привлекал, он с серьезным выражением лица вчитывался в строки, и даже тряска при поворотах не могла нарушить его покоя. Он был не таким, как Лотти, Григорий вовсе не знал своих родителей, был слишком мал, когда его отдали в первый приют. Лишь обрывочные воспоминание иногда всплывали на поверхность его сознания, однако он глушил их, зарываясь в рассказах. Около трех лет он скитался по церковным приютам, но его постоянно переводили по непонятным причинам.

– На этот раз это последний приют, Гриша… уверяю – успокаивал священник. – Дальше только твоя новая семья.

Гриша отстранено кивнул.

«Каждый раз одна и та же заученная фраза», – подумал он.

– Гриша, гляди как быстро едем!

– Ну, конечно, это же Ваппор, – холодно ответил мальчик. – Ты чего?!

Лотти резко потянула его к себе.

– Посмотри же, – буркнула она недовольно. – Словно сотни фотографий перед глазами мелькают!

Мальчика это всё равно никак не впечатлило, но вид завороженных зеленых глаз заставил его улыбнуться. Он был к ней так близко, что невольно смог почуять легкий запах яблок. Так пахли рыжие кудри Лотти.

«Приятно», – произнёс он про себя.

Монорельс стремительно проезжал улицы, но вот он сбавил ход. Из колонок послышался безэмоциональный голос диктора:

– Остановка 18-ый квартал. Просим пассажиров своевременно выйти из вагона вместе с багажом, – и добавила также холодно. – И помните Вы живете в Артеи – городе, где сбываются мечты.

Священник собрал чемодан и начал подгонять детей, они вышли на перрон и дальше пошли пешком. Приют Святого Норта был не так далеко, поэтому дорога заняла бы около 15-ти минут, если бы не Лотти, которая так и норовила заглянуть в каждый темный уголочек.

– А скажите этот приют, какой он?

– Он замечательный, Шарлотта. Настоятельница Розалия Бен Кильмани славится по всему Рабочему району, как женщина с большим сердцем.

– Бен Кильмани? – настороженно издал Гриша. – Двойная фамилия? Здесь в Нижнем?

«Нижний» было одним из прозвищ Рабочего района, более культурное чем гетто, но не такое возвышенное, как пролетарский.

– А что в этом такого? – спросила Лотти.

– Двойная фамилия есть только у аристократов, – пояснил Гриша. – Такое в Центре то встретить шансов почти нет, а тут… в этом гетто, – с отвращением добавил, – просто немыслимо.

– Дангель! – внезапно отрезал священник. – Никогда не называй это место гетто, ты меня понял?! Здесь живут добродетельные, полезные люди, точно такие же как в Центре или в Аристократии. Мы не делим людей по сортам!

– Прошу прощение, – равнодушно выдавил.

«Так если не делим по сортам, то зачем стенами разделили? Получается делим? Но мы же не яйца, чтобы сорта были… не понимаю» – подумалось Лотти.

– Так что человек с двойной фамилией здесь делает? – повторил Гриша.

– Я не знаю, что заставило мисс Розалию переехать сюда. Возможно, она просто старается жить, согласно человеческой добродетели, или следует своему призванию.

И вот впереди они услышали женский голос.

– Преподобный! – позвала она. – Я здесь. Ох, как чудесно, что я Вас нашла.

– Мисс Розалия, – удивленно обратился он. – Вы вышли нас встретить? Не стоило, я бы и сам довел детей.

– Покорнейше прошу прощения, преподобный, но я не могла дождаться встречи с ребятишками, – она бросила на них ласковый взгляд. – Приятно познакомиться, – протянула руку. – Можете звать меня просто Роза.

– Григорий Дангель, – твердо ответил, пожав руку.

– Шарлотта Аллаги, – скромничая, пролепетала Лотти, держась за рясу священника.

Завидев милейшую реакцию девочки, Роза улыбнулась.

– Ну, будем знакомы. А этот молодой человек…

Она обернулась и никого не нашла позади.

– А? Ах… снова он за своё.

– Что-то не так, мисс Роза? – поинтересовался священник.

– Нет, всё в порядке, – она ребячески помотала головой. – Пройдемте за мной. Тут недалеко осталось.

Дети вместе с Розой шли впереди, пока священник тащился сзади наперевес с чемоданами.

– Вы, кажется, хотели нас с кем-то познакомить? – догадался Гриша.

– Да-а… я привела вашего сверстника, но он достаточно своевольный. Сбежал, не успела я опомниться.

– И Вы не станете его искать? Это как-то, – пытался подобрать слово. – непрофессионально, – кое-как выговорил он.

Роза посмеялась, услышав взрослые слова ещё плохо говорящими устами.

– А Вы, молодой человек, говорите не по годам, прямо как он. Он часто убегает погулять по округе, тут его все знают, и никто пальцем не тронет… знают ведь, что я за своих детей и поколотить могу, – в знак доказательства она устрашающе показала кулак.

– Мисс Роза, – обратился священник. – Я прошу не пропагандируйте насилие среди детей.

– Это не насилие, преподобный, а знак, что моих детей лучше не трогать, – уверенно заявила она.

Гриша рассмеялся, а Лотти лишь хлопала глазами, теребя игрушку. Но внезапно осознала, что в руках ничего нет.

– Где?! – воскликнула она. – Где Туфи?!

– Туфи? – переспросила Роза.

– Это её плюшевый кролик. Может, он в чемодане, Лотти?

– Нет, я его в руках держала, – надув щёки, ответила. – Я не могла его потерять, только не Туфи…

На её глазах начали проступать слёзы. Туфи был последней игрушкой, доставшейся ей от родителей, он её маленькое сокровищее, которым она сильно дорожила.

– Его нужно найти!

– Мы обязательно его найдём, – уверила Роза. – Преподобный, отнесите вещи в приют и отведите туда Гришу, а я пока вместе с Шарлоттой поищу Туфи.

– Нет! Я тоже пойду! – встрял мальчик. – Лотти ведь моя подруга, – неуверенным голосом продолжил, – не могу же я её в беде оставить.

Гриша по привычке ожидал строго отрицательного ответа, но приятно удивился.

– В таком случае, преподобный, этих детей я беру на себя!

– Но, мисс Розалия, официально за них отвечаю я, не могу же я их так просто отпустить.

– Считайте, что я уже стала их мамой, – бойко ответила.

«Мамой?», – пронеслось в головах у детей.

Преподобный не успел ничего сказать, как Роза уже взяла их за руки и повела за собой.

– Пойдём путём, по которому вы сюда пришли и обязательно найдём.

– Угу, – произнесла Лотти, утирая слёзы.

Они прошерстили всю дорогу от станции до приюта, но ни игрушки, ни того, кто её видел не нашли. Стояла ранняя осень. В Артеи в это время года вечереть начинало быстро, а ночи здесь темные. Чернота, словно густая смола, окутывала город и без фонарей по всем этим переулкам, тонким, извилистым улочкам легко заблудиться. Солнце уже скрылось за стеной, последние лучи оранжевого света постепенно сползали с плиточных тротуаров. Лотти всё пыталась найти Туфи в одном из тех уголках, куда ранее её так манило.

«Дура, – проговорила она про себе. – Зачем только лезла, куда не следует, может быть, сейчас Туфи был бы… Туфи был бы».

Мысли накатили, и она не смогла сдержать слёз. Они ручьем полились из глаз. Лотти присела на корточки, прижавшись к платью, Гриша смотрел на это и в груди у него что-то сдавило, он хотел подойти к ней, как-то успокоить, но не в одной книжке не вычитал, как это сделать.

«Вот бы найти сейчас этого Туфи, вот заглянуть за тот мусорный контейнер, а он лежит там», – мечтал он.

Он даже посмотрел туда в надежде, но кроме серой мышки, елозившей в мусоре, ничего не нашёл. Роза села рядышком с Лотти и приобняла её.

– Не переживай. Я завтра поспрашиваю у местных, а они спросят у своих знакомых. Быть может, кто-нибудь взял Туфи на хранение. Ему ведь стало страшно, когда он остался без своей защитницы, вот и попросил, чтобы ему помогли тебя найти, верно?

Её слова, как бальзам, окутали девочку. Она приподняла голову, шмыгая.

– Вообще-то это Туфи меня всегда защищает.

– Вон оно как.

– Вы, действительно, продолжите его искать завтра?

– Обещаю. А пока пойдём в приют, а? Темно уже, вы небось голодные. Ребята к вашему приходу тортик испекли.

Гриша поразился тому, как быстро Роза смогла её успокоить.

– Вы, видимо, и правда, добродетельный человек, – внезапно произнес он. – Если я задержусь в этом приюте надолго, то позаботьтесь о нас, пожалуйста.

Роза нежно посмотрела на него и кивнула.

– А теперь пойдём домой.

«Дом» – это слово вновь нашло отклик в маленьких сердцах, в сердцах которые свой дом давно потеряли. Вернувшись в приют, дети встретили их с бурей эмоций. Они расспрашивали их, откуда те приехали, чем увлекались и по душе ли им торт, что они дружно испекли. Эли только и успевала отваживать их, чтобы у новеньких был хоть воздух.

– Так! Разойдитесь, кровососы! Дайте им хоть слово вставить! – вопила она.

В приюте стояла теплая атмосфера, такой Гриша не встречал нигде больше. Дети были одеты в чистую, даже новую одежду, у них были свои игрушки, а главное они улыбались. Улыбались по-настоящему… чистой и широкой улыбкой. В остальных приютах, где он побывал, дети не были обделены благами жизни, но такой радости и ощущения родного не имели. На мгновение Гриша подумал: «И правда, дом».

– А где этот бродяга Нейтан?! – вопрошая, кричала Диш.

– Нейтан? – спросила Лотти.

– Это тот мальчик, который был со мной до вашего прихода, – ответила Роза.

– Вот гад! Даже поприветствовать не явился. – зло фыркала Эли. – На улице темень, хоть глаза выколи. Ох, найду его, устрою взбучку! Месяц из котла с картошкой вылезать не будет!

– Эли… спокойнее… а то капилляры лопнут, – вступил Фарль.

– Да не ори ты, солдатка ненормальная, – внезапно для всех влез Нейт. – Тут я.

Он стоял у входа на кухню, да так пафосно, будто с самого начала там пристроился. Его одежда была вся перепачкана, и запах стоял, словно он был той самой мышкой, что рылась в мусоре. А на лице появилось несколько ссадин. В руках он держал плюшевую игрушку.

– Туфи! – крикнула Лотти и бросилась к нему. – Ты нашёл его! Но как?

– Ничего я его не находил, – равнодушно ответил он. – Он сам нашёл меня и говорит: «Я потерялся, найди мою хозяйку», – спародировал писклявым голосом. – Вот я его и привёл сюда.

– Правда?! Туфи, не смей больше теряться, понял? – сказала, серьезно посмотрев на игрушку. – Спасибо тебе большое! Ты ведь Нейтан, меня зовут Шарлотта, а это Туфи.

– Ага, приятно познакомиться. Ладно, я в душ, если никто не против.

Он опрокинул руки назад, скрестив их, и размеренным шагом пошёл в душевую. Лотти покрепче прижала Туфи к себе и, растянув улыбку, посмотрела в сторону Гриши. Она демонстративно показала ему кролика, как бы сказав: «Он нашелся».

– Вот неожиданность, – выдала Эли. – И от него польза бывает. Как говорится раз в год, и палка стреляет. Что ж будем ждать следующего года, – разведя руками, произнесла.

«Какой странный тип, – размышлял Гриша. – И как он только про игрушку узнал?.. он мне уже не нравится…».

Роза тихо покинула толпу детей и последовала за Нейтам, тот уже раздевался в душевой.

– Спасибо, Нейт, – заговорила, стоя за стенкой.

– Да я ничего не сделал. Просто валялся на дороге стрёмный кролик, вот я и решил его принести домой, может, кому-нибудь понравился бы. Не знал я, что это игрушка той девочки.

– На дороге, значит… и на дороге ты, видимо, так извазюкался и надушился мусором?

Нейт покраснел и залез в душевую кабину.

– А ссадины такие ты, где получил? Не припомню, чтобы ты так просто в драку лез.

– Да была там… парочка придурков.

– Парочка, – задумчиво проговорила себе под носом. – Какой же ты всё-таки непутевый у меня.

Нейтан был достаточно нелюдимым ребенком. Он скрылся ещё на подходе Гриши с Лотти. Всё, что он мог при новых знакомствах это скосить отстранённую гримасу и бросаться колкостями. Поэтому, как только Роза встретилась с новенькими, Нейт тихонько следовал за ними, стараясь не высовываться. Он был первым, кто пустился на поиски игрушки и единственным, кто продолжил искать её даже, когда ночь окутала улицы. Он облазил все помойки, которые только мог найти в квартале и его окрестностях. Но безуспешно. Лишь упрямство Нейта не давала ему пойти домой с пустыми руками. После десятка обысканных контейнером он нашёл Туфи в руках у двух парнишек на несколько лет старше его. И только с боем ему удалось забрать у них трофей. Пусть ростом он был меньше противников, но в проворности не уступал никому. Бой был не лёгким, но он смог отправить неприятелей домой в слезах.

«Вот он… Туфи… наконец-то», – подумал он в тот момент.

Эту историю он не рассказывал никому. И даже сейчас Лотти не подозревала, каких усилий стоила улыбка в её первый день.

V

Наши дни.

Закончив свой рассказ, Лотти повела укладывать детей. Часы перевалили за девять вечера. Толпа маленьких тел сонливо зевала, идя в спальни. Некоторые уже и вовсе заснули. Их ребята по старше понесли на руках. Пока все укладывались штабелем, Нейтан очнулся в лазарете. Первое время он не мог понять, где он и что произошло. Он чувствовал лишь онемевшие после лекарства конечности и легкое покалывание в груди. Окончательно придя в сознание, Нейт вспомнил всё: то как его избивали и как Роза принесла его в приют.

– Хе-хе, а мне знатно досталось, – посмеиваясь, проговорил он. – Постельный режим мне обеспечен.

Рядом с кроватью стояла корзина с разными вкусностями: конфетами, печеньем и фруктами. А на этой горке подарков была записка, написанная кривым подчерком: «Нейтан кушай и быстрее поправляйся!»

– Вот же сорванцы. Эх, солдатка точно им взбучку устроила за то, что в шкафчик со сладостями полезли. Будет нечестно всё это не съесть… и как можно быстрее.

Ехидно улыбнувшись, он потянулся к корзине. Но не смог и двинуть левой рукой, даже пальцем. Она замерла, отказываясь подчиняться командам мозга. Как бы Нейт не старался заставить её подняться, у него не выходило.

«Какого… обезбол не мог же её отключить…».

Плохие мысли проникли в его голову, однако он тут же смахнул их.

– Ну-у, если я не могу есть сам, то кому-нибудь придется меня покормить, – стоило это произнести, как у него на лице появилась язвительная ухмылка. – Наверное, придется сердобольному Грише меня с ложечки поить.

Он сразу представил оскалистое лицо друга и это вызвало у него дичайший смех, от которого в груди защемило.

– Ох ё-ё, убьёт меня даже, не присутствуя… вот же иронично.

– Чего смеешься? – поинтересовалась Роза.

Она решила навестить больного перед тем, как начать рассказывать сказки на ночь.

– Да так, ничего особенного.

– Если можешь смеяться, значит, в порядке. Раз уж проснулся, то давай примем лекарство.

– Не нужно со мной как с ребенком разговаривать, – недовольно пробубнил Нейт.

– А кто ты, как не ребенок? – она достала из тумбочки микстуру. – Зачем ты снова ходил на стену? Да ещё и Гришу с Лотти потянул за собой.

Ответа не последовало. Нейт виновато отвел глаза в сторону.

– Ты же всё равно туда пойдёшь в следующий раз, верно? – опечаленным голосом спросила она. – Даже если я тебе запрещу?

– Пойду, – уверено ответил он. – Я буду туда ходить снова и снова, пока…

– Пока что?! – в гневе воскликнула она.

Но последовало протяженное молчание.

– Ладно, – сказала Роза, тяжело вздохнув. – Тебе нужен крепкий сон.

Она нежно поцеловала его в лоб и вышла из комнаты. Нейт тут же погрузился в размышления, обуявшие его после вопросов Розы. Но, возможно, они тревожили его всегда.

«Почему я постоянно залезаю на эту стену? Что я там ищу? Что хочу узнать? Что там, наверху, меня так влечет? Не знаю… не понимаю. Сам для себя какая-то загадка. И себя под удар подставил, а главное этих двоих. А если бы они пострадали из-за меня? Дурак, ты Нейт… дурак из дураков».

На следующий день доктор Романов явился вновь, прихватив с собой ручное медицинское оборудование: мини-рентген, подвижный фиксатор для руки и ноги и ещё несколько устройств. Они усадили Нейта на кровать, облокотив на подушку. Доктор провел ручным рентгеном по руке и ноге, заметно посмурнев в лице.

– Здесь болит? – спросил он, осматривая колено.

Нейт лишь кивнул головой, опустив чёрные пряди волос и прищурив глаза.

– А здесь? – вновь спросил, трогая запястье.

Последовал отрицательный ответ мальчика.

– Понятно… Я сейчас дам тебе ещё одну дозу стимулятора с обезболивающим. Болеть не будет, и поспишь от души, – произнёс он, пытаясь казаться добродушным.

Он сделал неприятную инъекцию в область шеи, и сразу же Нейта начало клонить ко сну, боль шаг за шагом принялась отступать.

– Мисс Роза, мы можем поговорить в сторонке?

Они отошли, оставив Нейтана наедине с Диш, которая помогла парню поудобнее лечь.

– Получается, он выздоровеет? – с облегчением спросила она.

Доктор лишь сделал глубокий вздох, опять достав пачку сигарет. Хотел даже закурить, но, вспомнив недавний упрек Эли, положил сигарету обратно.

– Нет, он уже не выздоровеет…

– Но как?! Вы же сказали…

– Мисс Роза, – обратился, сняв очки, чтобы почистить, – от его колена почти ничего не осталось, ходить будет, да и то с натяжкой. Левое запястье… фуф, скажем так не быть ему пианистом. Нервные окончания повреждены, прибор показал большую задержку между передачей приказа от мозга к руке. Можно сказать, что владеть рукой он, скорее всего, не сможет. Так же у него все признаки начальной стадии пневмонии, но благо последнее сейчас легко вылечить.

– А операции?! – взволнованно. – Разве такие травмы не лечатся?

– Да, наша медицина позволяет излечить даже самые страшные увечья… но не здесь… не в этом районе, понимаете?

Роза переменилась в лице и была готова зарыдать прямо там, но проходящие мимо дети останавливали её. Она не могла позволить себе потеряться в эмоциях на их глазах. Однако не настоятельница была самой несчастной слушательницей этого разговора. Нейт не уснул… его чуткий слух уловил суть разговора в паре метров от него. Он лишь грустно улыбнулся, уткнувшись лицом в подушку.

– Мне жаль, мисс, действительно, жаль, – сочувственно произнёс доктор.

Были ещё невольные участники беседы. Лотти в это время шла в лазарет навестить Нейта и ненароком всё услышала. После она направилась обратно в детскую, вытирая навалившуюся волну слёз, быстро пробежала через коридор мимо Гриши, читавшего книгу на подоконнике. Григорий кинул на неё острый взгляд, но сразу же перенёс его обратно на страницу. Но выдохнув, он отложил чтиво и спокойным темпом направился вслед за подругой. Лотти уже утёрла слёзы и принялась играть в куклы с ребятней.

«Хм, вот же дура», – подумал Гриша.

Он подошёл к ней, схватил за локоть и без объяснений уволок подальше. В след им слышались детские дразнилки, на которые Гриша ответил лишь суровым взглядом, пресекшим все волнения. Он завёл её в спальню, где днём детей не водилось. Слегка покраснев, он отвёл глаза, как бы сказав: «плач… здесь никого нет». Увидев это, Лотти разрыдалась на месте, она не переставала плакать и утирать влагу уже поблёклыми рукавами, её глаза покраснели, но через какое-то время она всё же успокоилась.

– Всё? – спросил мальчик, протягивая платок.

– Всё, – подтвердила Лотти.

– Не знаю из-за чего ты плачешь, но не стоит прятать слёзы… нервы портятся… я-я в книги вычитал, – вновь покраснев, выдал он.

– Спасибо, Гриш, – ответила она, по-детски поцеловав его в щечку.

Лотти не стала рассказывать ему новости про Нейта, а Гриша не стал допытывать, он знал, что Лотти была девочкой эмоциональной и многое могло довести её до слез. Она была не такой собранной и холодной, как он и тем более Нейт.