Цеховик. Книга 2 Движение к цели

С этими трофеями иду домой и по-быстрому сочиняю обед. Вернее, делаю его разнообразнее, потому что в холодильнике имеется сваренный мамой борщ. Отца дома нет. Он, как и говорил, отправился сегодня в училище. По идее, он ещё на больничном, но решил уже начинать потихоньку входить в процесс, чтобы не срывать учебные планы.

Только я сажусь за стол, раздаётся звонок. Это Большак. Интересуется, как мои делишки и предлагает вечерком встретиться. Хочет со мной поговорить. Ну что же, давай поговорим, Юрий Платоныч.

Вскоре приходит отец. Бледный, как полотно, но несгибаемый.

– Ничего-ничего, – говорит он, – мы пскопские, мы прорвёмся.

Я подогреваю ему его диетическую еду и он идёт обедать или ужинать. Уже и не поймёшь.

– Егорка, я поговорил с Виталием Тимуровичем Скачковым, он рукопашку ведёт. Так вот, он сказал, в училище не разрешат. Но он в спортивной школе ведёт секцию самбо. Говорит, примет тебя, если ты не мешок, конечно. Но ты вроде не мешок.

– Блин, пап! Ну это не то! Это же спортивное самбо, а мне боевое надо.

– Зачем тебе боевое-то? Ты в морскую пехоту собрался что ли? Ну там и научат, если что.

– Я же в спорт не собираюсь идти, понимаешь? Да и куда, мне лет-то сколько! Мне чисто прикладные навыки нужно поддерживать… ну… то есть освоить. Самооборону. Мне просто для жизни, для собственного использования, как личное тайное оружие.

– Ну, оружие нельзя. Был бы ты военным, тогда другое дело.

– Ну ты-то военный, договорись по блату.

– Хитёр ты брат, – качает он головой. – Понимаю. Я мальчишкой тоже о таких штуках мечтал. Поэтому и в армию пошёл. Не только поэтому, но поэтому тоже. Ну тут уж придётся выбирать. Спорт или боевые навыки, а значит армия. Другого не дано.

– Ну, может возможно как-то со слонами вашими тренироваться? – спрашиваю я. – Ты же с начальством не говорил ещё, вдруг разрешат? Может попробуешь?

Этот диалог напоминает мне разговор с собственной вечно что-то выпрашивающей дочерью. Только здесь в её шкуре оказываюсь я сам.

– С какими ещё слонами? – начинает сердиться он. – Порядок для всех один, понимаешь? Ты хочешь, чтобы для тебя особые условия создавали?

– Не, пап, я понимаю ты бы прогневался, если бы я тебя просил помочь от армии откосить. Но я наоборот, прошу помочь получить боевые навыки. Чего ты сердишься-то?

– Так, – говорит он. – Я всё сказал. Либо идёшь в «Динамо» к Тимурычу, либо поступаешь в военное училище. Третьего не дано. Ясно?

– Так точно, – недовольно отвечаю я.

– Кругом марш, – командует он и сосредоточивается на чашке с чаем.

– Он там, наверное, ещё и по остаточному принципу, раз в полгода, в свободное от работы время, – не унимаюсь я.

– Ты когда таким нудным стал, а? – спрашивает отец. – Думаешь, не мытьём, так катаньем своего добьёшься? Иди уроки делай. На секцию, кстати, можешь уже завтра сходить. Я его предупредил.

Иду в спальню и сажусь за уроки, а отец ложится на диван. Видать худо ему, а я со своим самбо прицепился. Так, ладно, надо же и примеры порешать, прокачаться, так сказать, в математике. Вон Берёза, чего намутил со своим математическим складом ума…

Примерчики поддаются, так что, когда звонит Рыбкина, проверить сделал ли я домашку, я с гордостью рапортую о достигнутых результатах. Вскоре с работы приходит мама. Она хвалит меня за котлеты, потому что благодаря им, ей не придётся готовить ужин. Впрочем, я, всё равно, ухожу.

– Я у Платоныча поужинаю, – говорю я. – Он меня пригласил сегодня.

– Что-то ты зачастил к нему, – хмурится батя. – Не стоит слишком злоупотреблять гостеприимством человека. Тем более, занятого человека.

– Пап, ну он же сам пригласил. У нас там партия шахматная не закончена. Хотим сегодня расставить точки над и.

– Серьёзно? – удивляется он. – Я и не знал, что ты шахматами увлекаешься…

– Ну… Вот, да. Не то, чтобы прямо до фанатизма, но так, интересуюсь немного.

– Надо будет с тобой сыграть как-нибудь.

– Ладно, – улыбаюсь я. – Только на лёгкую победу не рассчитывай.

– Юрий Платонович, вы в шахматы играете? – спрашиваю я, усаживаясь за кухонный стол. – А то я отцу сказал, что мы с вами рубимся здесь нещадно.

– Зачем наврал?

– Да, волнуется родитель, что это мальчик зачастил к взрослому дяде?

– Ты, значит шахматами прикрылся? Буду иметь в виду. Я правда тот ещё шахматист. Единственное, что знаю – это защита Лужина.

– Ого, где это вы Набокова нашли? Он же вроде как бы того.

– Да, почитываем кое-что, почитываем, – хитро улыбается он.

– В «Защите Лужина», кстати, описывается реальная партия между Рети и Алехиным.

– Надеюсь, с твоим отцом мне её разыгрывать придётся.

– Да он, вроде, не слишком продвинутый шахматист, – пожимаю я плечами. – У вас опять пельмени?

– Ты возражаешь? – он даже теряется немного.

– Нет, не возражаю, – мотаю я головой. – Тело молодое, запас прочности ещё есть. А сметанка-то имеется?

Мы едим и я рассказываю о своём внезапном восхождении на комсомольский олимп и о встрече с Пашей Цветом. Платоныч только головой качает.

– Ну с комсомолом-то понятно, это Ефим подсуетился. Он хочет тебя к рукам прибрать, перспективу в тебе увидел. Дело хорошее. Я, признаюсь, дал ему добро на это, хоть и не ожидал, что он так быстро рванёт. С места в карьер буквально. А вот чего от тебя Цвету надо не пойму. На всякий случай притухни пока, не высовывайся. Надо понаблюдать да помозговать.

После пельменей Большак варит кофе и мы идём в гостиную, как настоящие джентльмены. Не хватает только сигар и камина.

– Вот, держи, – говорит Платоныч и кладёт передо мной стопочку красненьких. – Двести рэ.

– Ого, – поднимаю я брови. – Это что?

– Это зарплата твоя и премиальные.

– Не многовато ли? Я даже месяца не отработал.

– Нормально, – кивает Большак, – не много. И вот ещё. Духи. За них я деньги вычел, не переживай.

Он ставит передо мной синюю коробочку «Клима».

– Скоро же у мамы день рождения, так ведь? – спрашивает он. – Ну вот и подарок твой, как обещал.

– Да как-то чересчур щедро, Юрий Платонович. И так меня задарили.

– Слушай, деньги не из моего кармана, а из прибыли. Понимаешь? Решение было общим, так что всё честно. Ты действительно операцию провернул серьёзную и одним ударом решил кучу наших проблем. Так что бери смело. Ты вот что скажи, по поводу работы точно решил?

– Точно. Увольняйте со склада, а к Любе я завтра съезжу и скажу, что надо к экзаменам готовиться.

– Ну ладно, как знаешь. Ну, и чего делать будешь?

– Учиться, учиться и ещё раз учиться. Хотя, если честно, с одной стороны, время на это тратить не хочется. Я же парень и без того учёный. Но, с другой стороны, пока не «началось», как говорится, можно постараться освоить перспективные специальности. Экономику, например. Хотя в новом мире она будет совсем другой. Не знаю, в общем. Не определился ещё. Думаю.

– Ну, думай. Времени, впрочем, почти нет, так что думай скорее. Что делать-то? Я сейчас не про образование, а вообще, в глобальном смысле, понимаешь? Я всё прокручиваю то, что ты мне рассказал и не могу понять, чего хочу.

– Ну, для человеческих существ, – усмехаюсь я, – это как бы норма. Вечно мы не знаем, чего хотим.

– Понимаешь, результаты вашей перестройки повергли меня в уныние. То, что стало… станет со страной – это просто катастрофа. Но, с другой стороны, к этой катастрофе приведут не только действия ваших олигархов и прочее. Ведь то, что сейчас происходит, уже создаёт предпосылки для этого. Правильно?

Я смотрю на него и не отвечаю.

– Вот и получается, что надо выбирать из двух хреновых вариантов.

– Цугцванг, – говорю я.

– Вот именно, – кивает он. – Сохранять совок, как ты его называешь, в том виде, как мы сейчас имеем, нельзя. Нужны какие-то изменения. Я, честно говоря, как человек дела, ты понимаешь меня, думаю, что свободное предпринимательство, должно быть. И свободы должны быть, и права человека эти сраные…

– Тут вот какой момент, Юрий Платонович. Ничего этого не существует, свобод то есть. Это ведь лишь… ну как объяснить-то. Ну вот смотрите, вот у вас икона висит, – я показываю на старинную икону на стене. – Это образ Всевышнего, так? Образ истины.

– Да, – соглашается он.

– А демократия – это образ искажённой идеи. Видите разницу? То, что мы называем демократией – это извращённое изображение изначально неосуществимого идеала. Просто всё обставлено так, что на первый взгляд можно подумать, да, вот она демократия. Она есть и я её вижу. Но знаете, это сплошная манипуляция. Матрица. Правда, в ней жить приятно. Приятнее же думать, что ешь сочный бифштекс, в то время, как сам являешься едой для огромной машины, чем осознавать истину и жить в вечных страданиях. Слушайте, это большой разговор. Давайте потом как-нибудь к нему вернёмся.

– Так что делать-то?

– Вы так спрашиваете, будто у нас тут теневое правительство с неограниченным ресурсом и мы решаем, какой же нам путь выбрать, какую ещё модель попробовать на этих жалких людишках. Вы Рокфеллер, а я Ротшильд.

Я улыбаюсь.

– Но мы должны что-то предпринять! – уверенно говорит Большак.

– Ну давайте пойдём путём китайских товарищей. Как вам такое?

– Это что ещё за путь?

– Сейчас расскажу, если хотите. Но, на самом деле, да, делать что-то надо. И у меня мыслишки имеются кое-какие. Вот смотрите, в принципе…

В этот момент раздаётся телефонный звонок.

– Извини, – говорит Большак, вставая с кресла. – Сейчас вернусь.

Он идёт в прихожую к звонящему телефону и практически сразу возвращается.

– Егор, – говорит он. – Мама твоя звонит.

Я подхожу к телефону.

– Алло…

– Егор, тут такое дело, только ты не расстраивайся…

Такие вступления… блин, от таких вступлений становится не легче, а наоборот

– Я пошла гулять с Раджой, чтобы тебе ночью потом не пришлось его выводить.

Я молчу, терпеливо сжимая зубы, не перебивая и не поторапливая…

– В общем Раджа убежал.

– Как убежал?

Ничего более глупого и спросить нельзя.

– Не знаю. Мы с отцом уже всю округу обежали, нигде нет. Я с ним домой возвращалась, и он побежал вперёд к подъезду. Он часто так делает. Я и не придала значения. А потом к дому подхожу, его нет. Там перед этим машина отъезжала. Я испугалась, думала, вдруг он под машину попал… Но нет, ничего такого…

– Какая машина была, ты не запомнила?

– Да я в них не разбираюсь. Белая какая-то…

Белая! Твою же за ногу! Белая!

– Ладно, мам, не переживай. Прибежит, побегает немного и прибежит. Я его ещё поищу немного…

Я вешаю трубку и хватаю с вешалки куртку.

– Знаете, как Киргиза найти? – спрашиваю я.

– Нет конечно, – удивлённо отвечает Платоныч. – А что случилось?

– Он мою собаку украл!

7. Иногда я умею убеждать

– Погоди! – кричит мне вслед Платоныч, когда я выскакиваю из квартиры. – Я тебя подвезу на машине.

– Нет! – отвечаю я. – Не надо, вас светить. Ни к чему это.

Я несусь вниз по лестнице, перескакивая через ступеньки.

«Цок-цок-цок», – доносится снизу. Кто-то энергично поднимается на каблуках. Просто отмечаю это для себя. Разумеется, отвлекаться на дамские каблучки я не намерен. Я лавиной скатываюсь вниз. А навстречу мне идёт молодая женщина с роскошной шевелюрой. Идёт без шапки, в лёгком пальто, импортном. Вероятно приехала на авто.

Отмечаю это машинально и уже практически пролетаю мимо, как вдруг… Ба!

– Егор… э…

– Брагин, Ирина Викторовна. Добрый вечер.

Это же первый секретарь горкома! Вот так встреча. Она что, живёт здесь? А почему Большак об этом не сказал?

– Да, Брагин, – довольно строго говорит она и смотрит тоже строго, как настоящая очень большая начальница. – Я помню… Ты что, живёшь здесь?

Значит, не живёт. К кому идёт? Не к Платонычу же…

– Нет, я в гости приходил. А вы? Живёте здесь?

– Тоже нет.

– Тоже в гости? – улыбаюсь я.

Мне приходится остановиться. Не могу же я просто пронестись мимо.

– Можно так сказать. У меня мама здесь живёт. Аж на пятом этаже.

– Без лифта не слишком удобно, – сочувствую я.

– Да откуда же лифту взяться, если его изначально не запланировали?

– Но место для него подготовили. Посмотрите, очень даже хорошо войдёт. Так что можно и установить, если директива будет. Ваша мама, думаю, спасибо скажет.

– Мама скажет, это точно. Завтра, пожалуйста, приходи без опозданий. У нас с дисциплиной очень строго.

– Конечно, Ирина Викторовна, буду, как штык.

– Посмотрим, что ты за штык, – усмехается она.

Усмехается, но беззаботности в глазах нет. Зато блеск имеется, как у дикого старательского золота. Буравит меня взглядом, сканирует с головы до ног.

– Ну ладно, Брагин. Беги. Вижу, торопишься. И вот ещё что. В нерабочее время меня лучше называть Ириной. Без отчества. Я же не учительница тебе, правда?

– Правда, – соглашаюсь, улыбаясь. – Вы, Ирина, не учительница, вы намного лучше, чем учительница.

В её глазах я замечаю мимолётную тень заинтересованности, а усмешка превращается в слегка удивлённую улыбку.

– И ты, – говорит она, чуть изогнув одну бровь, – возможно, сможешь стать чем-то лучшим, чем школьник.

Сказав это, она двигается дальше, поднимается по лестнице, уже не обращая на меня внимания.

Я выскакиваю из подъезда и на всех парах бегу в сторону бара. Надо было, чтобы Большак всё-таки подвёз поближе к месту. Вот же я конспиратор, мля… На моё счастье, когда я пробегаю мимо Горисполкома, замечаю за главпочтамтом троллейбус, идущий в мою сторону.

Проезжаю на нём две остановки, и выскочив на Кирова, бегу к «Солнечному». Лишь бы эти уроды были здесь. Я заглядываю за ширму. И они, к счастью, оказываются на месте.

– Привет акулам игорного бизнеса, – говорю я с улыбкой, стараясь, чтобы по моему виду нельзя было понять, что я взволнован и разъярён.

А я действительно разъярён. Вот же он урод. Сука! Собака моя ему понравилась. Что ещё моё он решит забрать себе? Да даже не в том дело, что моё. Это же живое существо и с ним нельзя, как с вещью. У него и психологическая травма может быть. Он испугался, естественно. Оказался в неизвестной и непонятной обстановке. Опять же, как он его схватил так быстро и беззвучно? Набросил на него сеть? Или что-то типа одеяла, чтобы не прокусить было! А может, накинул на шею удавку? Урод! Приманил, сука?

Кажется, моё появление не слишком радует молодых предпринимателей. Я замечаю некоторые признаки недовольства. Впрочем, они стараются не показать, что не особенно мне рады.

– Здорово, Бро, – кивает Каха. – Ты говорят с Пашей Цветом скорефанился?

– Да как скорефанился? Просто поговорили, шашлык поели и все дела. Быстро новости летают.

– У нас всё быстро. Сам понимаешь, город небольшой. Не Москва, как-никак. Ну чё, когда ставить будешь?

– Поставлю. Скоро начну, не будете знать, как от меня избавиться.

– Да ладно, зачем избавляться, ты ж нам деньги свои принесёшь. Треть того, что принесёшь, наша. Нормально, же?

– Нормально. Договор есть договор. Всё железно. Слушайте, пацаны, дело есть. Мне надо срочняк с Киргизом увидеться. Вот прямо позарез и прямо сейчас. А я забыл адресок его спросить, когда договаривались. Можете выручить?

– Я не знаю, – сразу заявляет Каха. – Спрашивай у Рыжего.

– Кирилл, – обращаюсь я к нему. – Ну чего? Скажешь?

Тот молчит, соображая, что ответить, а потом машет головой.

– Не. Как я могу без его разрешения? У него спрашивай.

– Блин, Рыжий, ну ты интеллектуал, в натуре. Как я у него спрошу, если я адреса не знаю. А мне позарез надо, пардон за повторение. Позарез и сейчас. Промедление смерти подобно. Все на штурм Зимнего. Давай, не крути задом. Говори адрес.

– Нет, – не соглашается он. – Чтобы он меня потом на куски порезал? Мне такое не надо. Ну, нах…

– Надо, Рыжий, надо. Говори уже давай. И, я предвижу, что он тебя скорее на куски порежет, если ты мне не скажешь адрес. Впрочем, поручиться не могу. Рискуй, если хочешь. Можешь сам меня к нему отвезти. Ты тачку починил уже?

– Да пошёл ты, – шипит он.

– Короче, мне что начинать тебе пальцы выламывать? – начинаю терять я самообладание и рявкаю. – Говори уже!

– Береговая 217 В, – выпаливает он.

– Ну вот. Это где, на том берегу что ли?

– Да, у нового моста.

– Спасибо, брат. Так что, может подвезёшь?

– Машина в ремонте, – зло отвечает он.

– Ну ладно, и на том спасибо. Бывайте, ребята.

Я выхожу на улицу и подхожу к краю дороги. Машин мало. Можно проторчать здесь долго. Да и в такой шанхай не каждый захочет ехать. Так и есть. Водитель «Москвичонка» выглядит перепуганным и когда слышит куда именно мне надо, молча жмёт по газам.

Я машу всем, кто в это время проезжает мимо, кроме скорой и милиции. Наконец, останавливается «буханка» с надписью «Горгаз» и призывом «При утечке газа звонить 04». Апатичный водитель лет пятидесяти безо всяких эмоций произносит только одно слово»

– Сколько?

– Туда и обратно десять, – говорю я, не желая мелочиться.

Он молча кивает.

– Там надо будет подождать несколько минут, – говорю я.

Он снова кивает и трогает. Минут через двадцать натужного шума двигателя мы оказываемся на плохо освещённой улице.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.