Геринга 18

– Да-а, поворчали, поругали – подумаешь. Какая разница? Пошли лучше на великах кататься! – говорил он после одной из взбучек.

И мы ехали кататься, и он постоянно норовил уехать туда, куда мои бабушка с дедом мне ездить запрещали, и я всё время чувствовал на себе гнёт возможного наказания и чувства собственной неправоты.

Когда мы ехали мимо сгоревшего дома, я остановился, чтобы посмотреть на него. Теперь он выглядел иначе, нежели сразу после пожара. Двор его зарос бурьяном, забор покосился и был сломан в нескольких местах. Крыша то ли обвалилась, то ли была разобрана кем-то, кто, должно быть, сломал забор. Я уже смутно помнил ночь пожара: воспоминания смешались с интерпретациями, фантазиями и образами, надстроенными воображением. Да и Кеша, с которым мы раньше даже играли, теперь казался скорее персонажем старого сна, нежели реальным человеком. Прошёл всего год, но минуло столько событий, столько всего было пережито, да и я повзрослел на одну пятую долю от всей прожитой жизни в совокупности. А дом – он всё стоял здесь и будто бы чего-то ждал.

– Ты чего встал?! – спросил меня Юра. Он сначала поехал вперёд без меня, потом, поняв, что я отстал, вернулся и теперь слегка негодовал.

– Да дом смотрю, – ответил я.

– Зачем? Чего там?

– Он сгорел. Я это видел даже, мой дед его тушил.

– Ого! Хочешь залезем?

– Нет, наругают.

– Да не наругают!

– Наругают.

– Ты не расскажешь если, то и не наругают. Пошли!

Юра подъехал к дому, бросил велосипед в траву и подошёл к забору в том месте, где одна из его секций была свалена.

– Подожди! – сказал я и последовал за ним.

Мы пробрались во двор. Трава возвышалась над нашими головами. Было много крапивы и репья.

– Крапиву притаптывай ногой, а то обожжёшься! – напутствовал Юра.

Я посмотрел, как это делает он, и стал делать так же. Миновав траву, мы добрались до крыльца. Позади нас осталась протоптанная тропинка, и, посмотрев на неё, я был счастлив, что по пути назад никакую крапиву уже притаптывать не придётся.

– Дверь открыта! – восторженно сказал Юра, отворил дверь и вошёл внутрь.

– А вдруг там кто-то?

– Кто?

– Не знаю. Бомжи.

– Откуда в деревне бомжи, что ты за хрень несёшь?!

– А вдруг там взрослые ребята?

– И чего они нам? Надо будет – убежим. Давай не ссы! Сам предложил зайти!

– Я не предлагал!

– Ага, конечно.

Продолжать этот спор я не стал. Спорить было не так интересно, как смотреть по сторонам. Я мечтал оказаться на руинах сгоревшего дома с прошлого лета, и вот я здесь! Смотрю на обугленные стены, на комнату, залитую светом из окон без стёкол. Через крышу тоже просачивались солнечные лучи. Мы будто бы были одновременно и снаружи и внутри. На полу рядом с печкой валялись тряпочки: маленькие лоскутки ткани, которые, видимо, очутились здесь после пожара – иначе они сгорели бы. В печи не хватало кирпичей и металлической дверцы. Она выглядела так, будто бы её сейчас строили, и словно печники, которые клали её, отошли на обед или на перекур. Но на самом деле, конечно же, её разбирали и постепенно растаскивали по частям ушлые соседи и прочие охотники за халявными кирпичами.

Мы прошли дальше, в другую комнату, и увидели там кровать, а точнее – каркас кровати. Уцелели только передняя и задняя спинки из железных прутьев, и металлическая сетка посередине, на которой должен был быть постелен матрас. Рядом с кроватью валялись тёмно-коричневые стеклянные бутылки, а по всему полу были разбросаны окурки и пачки сигарет.

– Это здесь старшаки со школы иногда сидят. Пиво пьют, курят и матерятся, – прокомментировал Юра.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю и всё.

Юра нечаянно пнул одну из бутылок. Она с грохотом покатилась по полу и ударилась о стену. Я замер в ужасе. Страх парализовал меня, и кожа моя вдруг стала пупырчатой, как у ощипанного гуся. Юра тоже испугался, но пришёл в себя быстрее, чем я.

– Не описелся? – спросил он, посмотрев на меня.

Я ничего не ответил. Юра пошёл дальше. Я – за ним.

В последней комнате мы увидели расстеленную на полу фуфайку. Рядом с фуфайкой стояла пустая банка из-под кофе. Чуть поодаль лежала кошка. Прежде, чем подходить к ней, мы внимательно на неё посмотрели.

– Не дышит, – спустя несколько вдохов и выдохов заключил Юра.

– Может, спит?

– Когда кошки спят, они тоже дышат! Ты как маленький, честное слово. Потрогать хочешь?

– Кошку потрогать?

– Ага.

– Зачем?

– Не знаю. Я потрогаю.

Юра осторожно подошёл к кошке, присел на корточки, медленно протянул к ней руку и уже почти коснулся её шерсти, но вдруг передумал, встал и пошёл обратно.

– А, ну её, – сказал он, – Точно мёртвая. Пошли отсюда.

– Пошли!

Я был очень рад, что Юра предложил уйти. Меня начало всё здесь пугать ещё до того, как Юра пнул бутылку. Я боялся, что чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее меня накажут дома. Боялся, что сюда придёт кто-нибудь и набросится на нас с топором. Боялся, наконец, увидеть приведений в каком-нибудь затенённом углу, или что они вылезут из полуразобранной печи, уличив момент. Я успел даже пожалеть о том, что когда-то мне было интересно здесь оказаться, и я упрашивал деда сходить сюда со мной. Сущая глупость!

Мы вышли на улицу, прошли тропой примятой травы, нашли велосипеды и поехали дальше кататься по деревне. Вечером я пришёл домой, и бабушка заметила на моей одежде чёрные пятна сажи, которые вовремя не заметил я. Само собой, меня крепко наказали, а узнав, что я лазил в сгоревший дом с Юрой, и что это он меня на это надоумил, мне запретили играть с ним. Во всяком случае, пока я наказан, а наказан я был надолго. Несколько следующих недель мне запрещалось выходить со двора. Потом выходить мне разрешили, но по-прежнему действовал запрет на игру с Юрой. Юра приходил и звал меня поиграть с ним, но я отказывался, потому что боялся нового наказания, и никакая радость общения с другом не стоила того, чего ещё могли меня лишить, узнав о моём ослушании. Так продолжалось какое-то время.

В конце августа я всё же выпросил у бабушки разрешения на то, чтобы снять все ранее наложенные запреты. Юра тогда уже витал в облаках и не мог говорить ни о чём, кроме школы, в которую он скоро пойдёт.

– На той неделе родители приедут, меня в город заберут. В школу пойду, – говорил он.

– Эх… Мне тоже хочется.

– Ты тоже пойдёшь, когда подрастёшь.

– Да я и сейчас могу пойти. Я читать умею и писать.

– Мне соседские пацаны рассказывали, как одна девочка в пять лет в школу пошла.

– В пять?!

– Ну. Но она умная вроде была какая-то. Ты спроси у своих родителей, вдруг ты тоже умный.

– Я умный, я и так знаю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.