Полная версия
Истории, рассказанные негромко…
Ни молний, ни грома, а прямо посреди камеры возникло существо, которых нам часто приходилось описывать пастве в словах поучения. Это было сплошь из рваной кожи, костей и пасти. Начало оно с того, что одним махом сожрало девчушку. Потом развернулось по кругу и слопало стражников, мимоходом и брата Поруса прихватило вместе с клеткой, напоследок угостилось братом Гэлем, который на заднице к стене полз. На меня оно и не взглянуло, дверь единым махом вышибло, да и загремело костями восвояси. Говорят, его потом где-то поймали, но это уже история не моего везения.
Николас с трудом оторвал взгляд от кромешника. Ему показалось, будто он только что видел первый час воплощений глазами смиренного брата Уббо.
– Впечатляет? – поинтересовался Иероним. – Тульпа – мастер внушения. Можешь поверить, все именно так и было. И мне представляется весьма символичным, что последней каплей, соединившей сосуды наших миров, стал страх. Вы боялись нас, не зная, есть ли мы на самом деле, пугали нами, сами не веря ни единому своему слову.
– И как оказалось, зря не верили. – Прошелестел Тульпа. – Иероним, я думаю, нашему новому другу надо отдохнуть. Всех историй не расскажешь.
– Прерывать сказку в самом начале чересчур жестоко даже для кромешника, – очередной посетитель не стал топтаться в дверях, а очутился сразу в кровати Николаса.
– Сколько вас там еще? – Николас рассматривал еще одного нежданного гостя.
– Впустил одного – впустил всех. Вот самое важное правило при общении с нами. Запомните его хорошенько, Николас Бром. И перейдем уже на ты.
Это была девушка, похожая на эликсир из молока и меда: нежное личико, обрамленное золотистыми кудрями, янтарные глаза, изящная фигурка, легкое платье цвета чайной розы… ее хотелось оберегать и лелеять, при малейшей возможности целовать ее следы на песке, а если повезет – умереть ради одной ее улыбки.
– Знакомьтесь, это Илле, белладонна. Наш прекрасный цветок зла, – не без иронии представил ее белоглаз.
– Так значит, – с трудом оторвавшись от созерцания полулежащей девушки, Николас повернулся к кромешнику, – всему причиной эти суды над одержимыми?
– Не совсем, – ласково ответила белладонна. – Посмотри, – и она отвела волосы с уха и вынула из него круглую жемчужную сережку.
Казалось бы, ничего особенного она не сделала, но Николас не мог отвести взгляда от ее нежного маленького ушка, похожего на розовую морскую раковину, на лабиринт, где можно блуждать целую блаженную вечность. У Николаса сбилось дыхание, кровь застучала в висках. И тут же он некстати вспомнил, что его руки механика испещрены мелкими шрамами, пятнами от кислот и технических масел, а пальцы у него загрубевшие и шершавые. Разве можно такими руками прикасаться к живому шелку…
– Илле, – укоризненно прошуршал Тульпа. – Уймись.
– Ой, – у белладонны вспыхнули щеки, – простите, привычка. Так вот, Николас, представь, что это – и она покатала в горсти жемчужину, – ваш мир. А это – и она сомкнула ладони в подобие шарика, – наш. Мы всегда были рядом, не так, чтобы вплотную, но вполне досягаемо. И каждый раз, когда вы причиняли друг другу боль, когда плакали от страха ваши дети, когда обвиняли невинного и унижали слабого, – мы становились ближе. А в упомянутый исторический период держаться на расстоянии стало просто невозможно. – Илле слегка картавила, поэтому Николасу было нелегко серьезно относиться к тому, что она говорила, – Заложив в фундамент нищету и невежество, вы с поразительным усердием строили лестницу, ступени которой украшены девизами, выражающими самые благие намерения.
– Ради мира и процветания!
– Во имя чистоты нации!
– Нашим детям – достойное будущее!
Дети Роя перебрасывались трескучими фразами словно мячиками; было видно, что каждая из них хорошо знакома им, как знакомы врачу симптомы болезни.
– По этой лестнице вы и добрались до нас. – Илле сидела, подобрав под себя ножки, опираясь руками за спину. Николас неосторожно задержал взгляд на ее шее, и уже не слышал, что она говорила, однако следующий гость, оказавшийся прямо у него на коленях, заставил механика отвлечься от созерцания прелестей белладонны.
– Это еще что? – На коленях у Николаса сидело существо, похожее на тряпичный мяч, изрядно послуживший на своем веку, порванный и выставивший напоказ набивку, давным-давно потерявший и форму, и прыть. Существо, и без того малосимпатичное, страдало одышкой и косноязычием.
– А вот и паразиты пожаловали, – прошелестел Тульпа. – Детка, пощади чувства нашего гостя, сядь где-нибудь подальше.
– Пусть сидит, мне не мешает. – Николас принял происходящее как должное и решил ничему не удивляться. – Я с самого начала хотел спросить вас насчет Единого и его светлого круга. Он вообще был или как? То, что вы нас ждали и встретили, как родных, я уже понял, а с той стороны что, мы сироты получаемся?
– Нет, вы не сироты, Николас, вы любимые дети. – Ответил Иероним. – Любимые дети, покинувшие дом отца и забывшие дорогу обратно.
– Я смотрю, вечеринка в разгаре. – Николас обернулся – на подоконнике, положив ногу на ногу, сидела Джая. – Понимаю, что всем вам любопытно заценить нашу новую диковинку, но он нам нужен живым. Эй, ты, уйди от греха подальше.
Существо-мяч, неловко переваливаясь, пыхтя и кряхтя, сползло на пол с колен механика и откатилось к окну.
– Надо же, – насмешливо протянула белладонна, – бестия-защитница. Не бойся, никто его не тронет.
– И тем не менее Джая совершенно права. – Иероним встал. – Пора и честь знать. Можете не прощаться, Николас, скоро увидимся. Мы, как-никак, соседи. – И он кивнул в сторону дома напротив. – Отдыхайте.
Они покидали комнату так же бесшумно, как и появились в ней; последней исчезла Илле. Николас улегся в кровать. «Ничего себе соседи, – подумал он, засыпая. – Не соскучишься». И встрепенулся.
– Погодите-ка, – он был уверен, что ему ответят. – А разве возможно, чтобы кромешник с паразитом вот так запросто без носителя расхаживали?
– До тебя дошло, наконец, – ответила Джая, задергивая шторы. – «Тихая заводь» не простая водолечебница, Николас. Здесь можно за определенную плату на время избавиться от своего спутника из Роя. Плата, сам понимаешь, немаленькая, но и услуга не из повседневных. Человек приходит, и мы… как бы сказать, отделяем от него его же собственную тень. После этого он может отдохнуть, потому что за ним хотя бы неделю не таскается кромешник, не вытягивает все жилы паразит, да мало ли кем одарил его час воплощений. Потом, конечно, опять все по-старому, куда деваться. Но, скажу я тебе, очередь желающих перевести дыхание давно перевалила за… очень много. Это место, – бестия кивнула на дом напротив, – как раз для отделенных теней и предназначено.
– А если человек попробует исчезнуть, оставив вам своего спутника? – Заинтересовавшись, Николас привстал на локте.
– От себя не убежишь, – бестия направилась к дверям. – А после разлуки любовь еще горячее. Представь себе стосковавшегося паразита. Впрочем, не стоит, а то приснится. Бывай, Николас Бром, – и Джая закрыла за собой дверь.
Яна Ишмухаметова
г. Санкт-Петербург
Дипломант международного конкурса «Русский Stil» в номинациях «Луч надежды» и «Автор-стильное перо», Германия. Многократный победитель ежегодного литературного конкурса детского и молодежного творчества в рамках программы «Новое поколение», организатор ОАО «Газпром нефтехим Салават». Дважды номинант международной литературной премии «Поэт года», Москва. Номинант всероссийской литературной премии «Наследие. 2016»
Из интервью с автором:
Меня зовут Яна Ишмухаметова, а мои близкие называют меня Лучиком. По утрам я рисую волшебные порталы в сказочные миры, в которые можно попасть посмотрев или прикоснувшись к картине, а по вечерам записываю в льняные тетради магические стихотворения-заклинания – о любви и о дружбе, о близости и расстоянии, о всем том, что чувствует сердце, соприкоснувшееся с Любовью.
Жизнь научила вас искусству грусти, а мне позвольте научить вас искусству радости…
Посмотрите, «Девочка и Волчок» уже ждут вас, уже стоят на пороге и выжидающе смотрят и улыбаются. Их улыбки теплы и светлы. И девочка начинает петь…
© Ишмухаметова Я., 2023
Девочка и ее Волчок
Вечер пусть будет тих, ну а ночь горька…
Каждой груди сладчайшего молока!
Каждому семени дивной живой воды!
Каждая Я сливается с каждой Ты…
«Волк мой, в тебе – сила…»
Волк мой, в тебе – сила,Равная силе огня.Волк ты мой, Ан мой милый,Не убегай от меня!Волк мой, к тебе – смелоМне через горы, лес…Платье мое белоКрови твоей без…Волк мой, люби – руки,Знавшие шерсть твою.Я для тебя в разлукеДивную песнь пою…«Все дорожки – в одну Дорогу…»
Все дорожки – в одну Дорогу,Все стежочки – в одну Стежу!Ты – царевич лесного лога,Я – луной за тобой слежу…Как ни путай следы ты, Волче,Не собьешь никогда с пахвей!На меня же угрюмо, молчаТы опалы своей не лей…Прибегай, прибегай, мой милый,На полуночный звонкий зов!Пусть твоя излучится СилаНа огромный лесной альков…«В спасенье уже не верю…»
В спасенье уже не верю,Молю об одном лишь – Будь!Огромному волку, зверюЯ молча стреляю в грудь!О, как ты изменчив, Звере,Как падает шкура ниц…Будь, ласковый мальчик, веренРазбитым сердцам девиц…Я волчее прячу в душу,Я – агнец, смиренен взгляд…Меня ты на землю рушишь, —Бессовестен твойОбряд…«Пусть извиваются кудри, лаская стан…»
Пусть извиваются кудри, лаская станЗелено светят очи, горят уста…Я, босонога, бесстрашно лечу в капканЯ, луноликая, девственнее холста.Пусть же вонзается в кожу немой атам,Кровью багряня ведьминские перста,Как символично! Плавь меня, мой Адам!Девичьи раны накроет твоя фата.Утро приснится пусть, наполняя грудьТеплым дыханием гаснущей ТемноТы,Я прошепчу заклинание сердцу – «Будь»,«Я навсегда останусь», – промолвишь Ты…«Целую свои же раны…»
Целую свои же раныВ девичьей твоей груди.Ты шепчешь мне: Яна, Яна…Огня во мнеНеБуди…Целую твои же очи,Целованный будет стан,Целованы наши ночи…НевестойМоеюСтань…Целую ланиты – вспыхнутОни неземным огнем.Утихни же боль, утихни…Во веки веков —Вдвоем…«Моя девочка, возвратись к истокам…»
Моя девочка, возвратись к истокам,Испей воды…Мое солнышко, краше неба и моряТы…Моя звездочка, погляди – небосклонГорит…Тише, Анечка, пусть сердечкоЗаговорит…Нитка красная от меня до тебяБежит…Ты ладошку мою в ладони своейДержи…Я люблю тебя – зверь ли ты, человек…Я люблю и отныне, и во весь век…«Я с тобой – и в огонь, и в бой…»
Я с тобой – и в огонь, и в бой,Я с тобой, как рука с рукой…Я с тобой, слышен волчий вой!Я с тобой…Мое имя – пой!«Было! Алел закатом…»
Было! Алел закатомЛасковый, добрый взгляд…И в кулачке зажатомПлотный конверт измят…Было! Моих признанийС добрую сотню иПламенных заклинаний,Шепченных до зари…Было! Беги, мой милый!Я – пепелище, смерть…Шагу не отступила…Значит, вдвоем гореть!Сколько же боли в было!Сколько же сил в прошло!«Свет погаси, я иду со свечой и сердцем……»
Свет погаси, я иду со свечой и сердцем…Свет погаси, я иду тебя греть и греться…Тьму пригласи, наши души – ее владенья…Тьму пригласи, мою смерть и твое рожденье…Вечен порядок – сменяется тенью свет,Правишь ты миром, пока меня в мире нет…«Зверю – зверево. Зверю – сердце…»
Зверю – зверево. Зверю – сердце!Человеческое – Тебе…Бесконечность – рожденье СмертиПовинуйся своей Судьбе…Зверю – зверево. Зверю – душу!Человеческому – не быть…Я на землю сырую рушусь…Чтобы вечно тебя любить…«Сердце мое – огонь…»
Сердце мое – огонь!Сердце мое – в ладонь!Сердце мое – мой дар!Сердце мое – пожар!Сердце мое держи…В тихой лесной тиши…«Мой маяк серебристо-белый…»
Мой маяк серебристо-белый,Моя сила ты, моя смелостьМоя радость, моя бедаЯ с тобой одной навсегда …Мое море, от края к краюЧерез всю тебя проплываю,Бьюсь волною о берегаМое сердце оберегай…Мое небо, не злись грозою,Я на веки веков с Тобою…Алым солнышком, а лунойТы во веки веков со мной.«Мы с тобой вдвоем…»
Мы с тобой вдвоем,Мы с тобой огнемТеплым пламенем синекрылымМы с тобой вдвоемПо реке плывем —Вспомни, девочка, все, что было…Мы с тобой вдвоем,Мы с тобой живемДуновением ветра, силой…Мы с тобой вдвоем, мы вдвоем умремА земля будет нам могилой…Мы вернемся вновьОбретать любовь,Наши раны залечит утро…Мы вернемся вновьОбретать любовь…Но уже по другим маршрутам…«Волк мой, сраженья вечны…»
Волк мой, сраженья вечны,Если вой на – внутриПуть нам сияет Млечный,Слезы свои утри…Волк мой, зовет дорога!Путь нам сияет, льстит!У твоего порогаСердце пусть не грустит…Волк мой, рассветной пыльюБыли и станем Мы.Доброй легендой, быльюПервенцев Тишины…«Я по снегу иду…»
Я по снегу идуБосая…Две я тени на снегБросаю…Твое сердце в ладоняхТает…Погляди-ка, ужеСветает…Ты по снегу идешьНавстречу…Ты улыбкой одноюЛечишь…Мое сердце в грудиПоет…Нескончаемый нашПолет!..«Жги мои нити сердца…»
Жги мои нити сердца!Греюсь в твоем костре,Мне никуда не деться,Если ты, как сестре, —Младшенькой, непослушнойСтрогий кидаешь взор…Станет костер мне душный!Я погляжу в упор:«Разве вот так вот любитСестринская душа?Разве она погубит,Не разрешив дышать?..»Губ твоих бархат темныйМанит меня, дразнит.«Будь же со мной нескромной»Взгляд мне твой говорит…С кем ты в вой ну играешь?Полусмешную рознь!Ты ко мне припадаешь,Ибо не можешь врозь!..Бойся соленой влагиТихих рыданий в ночь…Но не моей отваги —Я не сестра, не дочь…Кто я тебе, Волчонок?Что говорит душа?И разве мог бы ребенокТомно вот так дышать?..«Твои руки, словно волны буйных вод…»
Твои руки, словно волны буйных вод, —Их целует мой иссохший жадный рот!Твои губы – смерть живому, благость – мне,Привыкай нырять в мой омут в тишине…Бей же! Копьями дырявь младую грудь!Пусть расстелится фатою Млечный путь!Льется дивное, живое молоко,Мне с одной тобой такою так легко!Круглолицая, немая и моя,Мы с тобою – проигравшие в боях!Мы с тобою – светотенью в колыбель,Нам с тобою небо звездное – постель…«Аня – мое страдание…»
Аня – мое страдание,Аня – мое желание,Аня – мой сердца стук,Наисладчайший звук!Яна – ее молчание,Яна – ее признание,Яна – ее тайник,Светлый ее двой ник!«Брызжут граната соки…»
Брызжут граната соки —Рви же, охотница, дичь!Губы твои жестоки,Падаю я навзничь!Пей меня! Алой кровьюЖажду свою утешь!И наполняй любовьюТела младую брешь…Живы – охотница с дичью!Сладостно смущены…Всё победят девичьиРадости без вой ны…«Замкнутость – наших рук…»
Замкнутость – наших рук,Ты мне – не враг, не друг…Ты мне – мой свет, огонь!Не отпускай ладонь!Замкнутость – наших тел,Я тебе – не предел…Я тебе – тьма в ночи!Тихо со мной молчи…Замкнутость – наших душ,Мы оторвали куш!..«С тобой……»
С тобой…Мне ужасно легко пишется,Говорится, смеется, дышится,Веселится, играется, стонется…Ты – мой сон… Ты – моя бессонница!А со мной…Тебе не соскучиться!И глядеть – и не наглядеться!..Так зачем нам обеим мучиться?!Если можно любить всем Сердцем…
Девочка
Женщине – женское томное ремесло…Дикой рекой управлять лишь одним веслом!Девочке – девичье скромное ремесло —В лунном сиянье расправить свое крыло…Семечку – семечье вольное ремесло —Вырасти в девочку,Девочке дать весло…«Мне никто не враг и никто не друг…»
Мне никто не враг и никто не друг,Я сама Себе – бесконечный круг.Мне ничто не истина и не ложь,Отрекая тело, бросаюсь в дрожьМне ничто не свет и ничто не тьмаЯ сама Себе – моря ГлуБина.Я сама Себе – бесконечность лиц,Пред самой Собой припадаю ниц.Честность линий, тел —Не равна Душе.Я нашла Предел —Я за ним уже.«Воду пьет не знавшая воды…»
Воду пьет не знавшая воды,Слезы льет не знавшая беды,Да грустит не знавшая тоски —С нею все грубы и все резки!..Знавшая глоток смеется вдаль!Знавшая платок уймет печаль!Знавшая отчаяние, грустьИх не пустит боле в свою грудь…«Душа моя, не жди от жизни блага…»
Душа моя, не жди от жизни блага,Она сама собой являет ценность!Дары ее – смиренье да отвага,Лишь мертвый знает, что такое бедность…Душа моя, не жди от жизни худа,Она сама собой являет тленность!Жнитво ее – и радости, и чудо,Плоды ее – пристрастие да верность…Душа моя, не жди от жизни смерти,Она сама собой являет смерть!Душа моя, позволь мнеЖить и верить…Душа моя, позвольОгнем гореть…«Влюбленные в себя соперников не ищут…»
Влюбленные в себя соперников не ищут,Им чужда ревности и сладости истома…Фонтаны ласк чужих для них не брызжут,Да и любовь душой их не искома…Влюбленные в меня найдут преграды:Повсюду им – завистливые взгляды,И там, и здесь – неблагостная спесь,И рьяность вражеская – тут и здесь…Влюбленные во мир нашли спасенье —Влюбленность в целый мир есть Вознесенье!..Елизавета Гашко (Геда)
г. Санкт-Петербург
Художник, иллюстратор, в настоящее время – художник росписи миниатюрной скульптуры.
Из интервью с автором:
Сколько себя помню – я всегда мастерила что-то, лепила, вырезала из дерева или рисовала. Не важно, что я делала – придумывала иллюстрации к учебникам и книгам, занималась интерьерной росписью или вырезала узоры на ножках чайного столика – главное, чтобы руки всегда были заняты, создавая свой собственный мир. Во всех своих произведениях я стремлюсь выразить главное – любовь к жизни и чувство гармонии, которая делает эту жизнь наполненной и удивительной. Мой творческий путь начался с частных уроков в аудитории Репинского училища, сейчас я занимаюсь росписью коллекционных миниатюр и рисую для себя, и остается только гадать, куда приведет меня в будущем путь кисти и пера.
© Гашко Е., 2023
Ольга Авербах
Израиль, г. Хайфа
Родилась в Харькове. Окончила Хайфский университет, специальность – английский язык и литература.
Из интервью с автором:
Я приехала в Израиль в 1990 году, в тринадцать с половиной лет, но уже пишущей стихи, с которыми носились взрослые – хотя меня ожидал как поэта еще долгий путь, чтобы эти ожидания оправдать (хотя бы отчасти). Со времен появления интернета и возможности поймать компетентную критику, жадно хваталась за любые возможности саморазвития, и хотя нисколько не жалею о пройденном пути – мне до сих пор кажется, что многое впереди.
© Авербах О., 2023
Сон Ионы
В животе кита он, тот остров,(А совсем не на краю света)Где пророки режутся в теннис,А любимые живут вечно,Где сияние воды млечноПод ивовой слюдяной гривой,И глядит в окно, недоверчив,Сглатывая горечь догадки,Вольный пленник спящего тела —На шаманство рук и вой лок левкоя.Океан почти что спокоен.– Спи, Ниневия, меня отпускают.Не святым мне быть – а счастливым(Ведь она почти что узнала)Не глаголом жечь – поцелуем(А она летит к дверям, спотыкаясь)Выстрел, шина, или щелкнет щеколда —Призракам не страшно – щекотно.Спи, Ниневия, у Бога на блюде,Я – чужой тебе, а ей – подотчетный.Улыбнулся кит, да каак – плюнет…«С днем рождения, долгая истина, путь запоздалый…»
С днем рождения, долгая истина, путь запоздалый,Цезаринка пространства, вплетенная морем в косу.И библейская сакура в бликах вечерней ВальхаллыРастворяется в небе салютом огня на весу.С днем рождения, синих веков рыжеватые волныВ акведуках ушедших жасминовый ветер оселНа вчерашних полночных кострах раскаляется полденьИ невидимых букв над пустыней спускается сеть.С днем рождения, поздней любви смертоносное Солнце,В двуязычье вселенной всем клином вколоченный клинТы продлило мой сон – только дрогнули веки спросонок,Но когда поднимусь, разлетятся с волос корабли.Мата Хари (сансара)
Такая частота расстреловНе делает привычней казнь,Я стала умирать быстрееИ появляюсь как на кастингНа две строки с глагольной рифмойОт тел моих теснее в яме.Пли! – я была отчасти вамиЧеканкой пули бровью шрифтаСтеной полуулыбки плотьюТой, что не плачет и не платит,А ваш конвой ный пусть проглотит,Что я попалась в том же платье.«Мешок с моими тонкими костями…»
Мешок с моими тонкими костями,На память в Лету брошенная медь…И снова в моде лен – просторною холстинойЯ натяну до подбородка смерть.Она давно насквозь меня проходитИ пальцы холодит.Так беззащитен зверь, дичает потихоньку,Вгрызаясь глубже в дверь на любящей груди.И стонет человек, высвобождаясь,Впервые в жизни для любви к своим.И мертвая влетает как живаяК тебе на свет и дым.Сто лет одиночества. Меме
И когда последнюю желтую бабочку размажет январь спросонок,И стены монастыря сплюнут немую ложь,Я окажусь на земле раздавленным скорпионом,Сглатывая с кровью свое «не трожь».Не потому, что поздно или от века мечен,Родственных душ там, или голодных телНе перечесть под насыпью – мало ли, больше, меньше,Что кочегару знать, куда паровоз летел.Пусть господа подрядчики дружно взрывают рельсы,Гиперактивный мальчик множит чердачный бред,Мир без тебя огромен, ярко неинтересен,Сын открывает веки. Матери нет как нет.«Спят в заколдованном кругу…»
Опять бессонницу ты цедишь,Мой грозный и счастливый маг,Град Китеж, кипеш, или фетиш —Да по́лно, скалит угли тьма.Наина и Фаина рядомСпят в заколдованном кругу,И нежно светит под лампадойВоло́с подсеребренных жгут.Мост узок, да и место гибло,Но ты взлетаешь, не дыша,Когда над вязкой тьмой ЕгиптаМаячит раскаленный шар.Опять бессонницу ты цедишь,И зря пустили на постой.Быть может век еще до цели,Но полшага́ как за чертой.Под воду
Беспонтовый портовый фартУбивает зачаток тела,Был фасад – оказался фронт,Битва принята. Не задело.Было ль тело – уже не факт,И не слишком-то поседела —Или зеркало снова врет.Только ноет рубец мечтыТам где грезилась завязь пло́ да,Как в нору истекаю в тылДо весны уходя под воду.И волочет венок поток,Да русалочья рябь колотит,И пластмассовый мыс лотоНадо мною врастает в льды.Стена
…и покаковыряю стену карандашом,чей-то нежный лоб прорубает дверь —и графит рассыпался по траве —близоруко слезами плывут врата.вот, на ярус дальше, в тупик вошели стоит и молится под стеной,и стена растворяется. сквозь порталуползают состав за составом вверхи течет река из закрытых век.Бим бом
бимбомдом поэта опять сгорел,ибо нефиг курить в постелии пить в постелии тосковать в постели,встань, поэт,где-то к концу неделибудет куда идтиэто не тот расстрелбимбома знаешь, в том первом сгоревшем доместихи были в общем лучше,да и горели ярчетем рукописным томикомбыл интернет замученэтим, увы, загаженбимбомесли часто горит дом,надо что-то менятьв проводке,в водке,в последних по итогам сводкинесгораемых рукописях —но не один же тыв общем горишь —просто ты очевиден на грани баснинадо срочно дать руку тому кто тонет —и все погаснети пепелище зальют ручьи,заболтают птицынепониманье спасительным выдохом зубы стиснети не закуришь больше в постели и не допьешься до стона,дом устоит, и дымзакатан в квадрат бетона.Офелия
невыносимая река меня выносит на задворки драмыпустая рама с надписью «обед»подтеки времени и раноугаснет светчьи руки делят хлеб – Офелия, не ты лино все жуют на голубом глазуи снятый с кожей реквизит – хвосты рептилийблестит в тазудежурный тишины на берег сцены вылезследы геройства убраны и мынесем свою ответственность на вырости мир навстречу сыт, надут, размыт.
